Инна Герасимова. Марш жизни. О Николае Киселеве и спасенных им евреях. М., «Книжники», 2023. 340 стр. 22 илл.
Подвиг партизана Николая Киселева в последние годы стал широко известен[1].
Особенно после выхода фильма «Праведник» режиссера Сергея Урсуляка, сделанного умело, с не частым в наших широтах профессионализмом (это вам не «Собибор»!). Правда, в его титрах недостает имени первооткрывательницы этой удивительной истории.
А ведь кабы не Инна Герасимова, никто о Киселеве, возможно, и не узнал. А узнав, не поверил бы. Да и сама Герасимова, в ту пору директор созданного по ее инициативе Музея истории и культуры евреев Беларуси, наткнувшись в 2002 году в архиве на письмо политрука партизанского отряда Николая Киселева на имя первого секретаря ЦК КП (б)Белоруссии Пантелеймона Пономаренко, не поверила ни одному его слову. Уж больно невероятным казалось то, что в 1942 году кто-то сумел вывести из глубокого тыла вермахта за линию фронта обреченных на смерть беглецов из Долгиновского гетто. Да и как могли старики, женщины и дети одолеть 700-километровое расстояние? Сомнения отпали лишь после того, как в результате долгих поисков обнаружился приказ Белорусского штаба партизанского движения от 14 января 1943 года о награждении денежной премией группы партизан под руководством Киселева за «вывод из немецкого тыла 210 еврейских семей».
Когда спустя пару лет в Институте Катастрофы и героизма еврейского народа «Яд ва-Шем» в Иерусалиме получили подготовленное Герасимовой представление на присвоение Киселеву «Праведника народов мира», там была такая же реакция. В составе Комиссии по присуждению звания еще оставались бывшие партизаны, сражавшиеся во время войны в белорусских лесах. И они поначалу никак не могли в это поверить. А потом, под грузом представленных доказательств, поверили, и в сентябре 2005 года награда, как говорится, нашла героя, которого к тому моменту уже 30 лет не было на этом свете.
Трудно оторваться от рассказа Герасимовой о том, как она искала доказательства, подтверждавшие эту невероятную историю. Как долго не удавалось обнаружить хоть одного жителя деревни Долгиново, пережившего Холокост. До тех пор, пока она не поинтересовалась у случайного посетителя ее музея, откуда тот приехал. «Он ответил, что живет в США. Тогда я изменила вопрос и спросила, где он жил до войны. Гость улыбнулся и сказал, что я не могу знать этого места, так как это небольшая деревня километрах в ста от Минска. Я была настойчива. И он ответил: „Долгиново”. Я сразу же спросила: „Знакома ли вам фамилия Киселев?” Мужчина изменился в лице…»
Шимон Хевлин (так звали бывшего долгиновского жителя, одного из спасенных Киселевым) помог ей найти других участников уникального перехода, живших в Израиле. После чего уже можно было приступить к поискам следов самого героя.
Николай Киселев, выпускник Ленинградского института внешней торговли, пошел на фронт добровольцем, осенью 1941 года попал в окружение под Вязьмой, был взят в плен, бежал во время отправки в концлагерь — выпрыгнул из вагона, сломав решетку вагонного люка. Так он оказался — в числе других окруженцев — в партизанском отряде, руководимом майором Василием Воронянским и по имени командира получившем неофициальное название «Дядя Вася» (официальное — «Мститель»).
Инициатором вывода евреев на Большую землю был комиссар отряда Иван Тимчук, будущий Герой Советского Союза, до войны работавший в этих местах директором зверосовхоза и, вероятно, кого-то из них знавший. Мотивом его решения было не только и не столько сочувствие к жертвам нацистов, которым те, в отличие от остальных жителей оккупированных территорий, не оставили никакого выбора. Присутствие рядом с партизанами бежавших из гетто детей, женщин и стариков было само по себе небезопасно. В смысле возможного обнаружения, и не только. Они были вынуждены голодными и раздетыми скитаться по лесам в страхе перед местными жителями, которые в любой момент могли их выдать полицейским и немцам. Крестьяне, в свою очередь, просили защиты у партизан от набегов голодных евреев, выпрашивавших или крадущих у них продукты, чтобы не умереть с голоду. И все это не считая массовых антисемитских проявлений среди партизан, от которых, в числе прочих, страдали находившиеся под их опекой евреи.
Правда, было и другое. В книге приведено свидетельство одного из спасенных — Файвла Соломянского — о восьмидесятилетней бабушке Брайне из Долгинова, найденной в лесу партизанами во главе с заместителем командира отряда Сафоновым. «Видят, что она уже полумертвая, но все же живая. Сафонов говорит одному партизану: „Подними ее”. А тот отвечает: „Товарищ Сафонов, что мы будем делать с этой старой жидовкой? Надо ее убить”… Тогда Сафонов взял свой пистолет, навел на него и сказал: „У меня разницы нет, какой она национальности. И ты ее возьмешь на плечи и понесешь столько, сколько я скажу”. Когда они зашли в ближайшую деревню, Сафонов позвал старосту и сказал: „Я хочу, чтобы эту женщину здесь держали неделю и постарались вылечить ее ноги (а ноги ее были уже совсем сине-красные, кровь не поступала). Мы за ней придем через неделю — и чтобы ни один волос не упал с ее головы!”… Прошло дней 10, они вернулись, бабушка уже стояла на ногах, и два года, до освобождения, она везде была с отрядом „Мститель”. Куда бы они ни шли — наступали, отступали, — она им готовила, убирала, шила. Ее звали Бабушка леса. Когда освободили Долгиново, она на коне вместе с партизанами въехала в местечко».
Надо сказать, что представление, будто евреи не участвовали в борьбе против оккупантов, ошибочно. В белорусских лесах сражалось как минимум десять еврейских партизанских отрядов, в самом многочисленном из которых (Тувье Бельского) было около 1200 человек.
Трагический поход евреев из Долгинова (в сопровождении 13 партизан во главе с Киселевым) продолжался больше двух месяцев — с конца августа до начала ноября 1942 года. Приведу один эпизод из воспоминаний Шимона Хевлина. «Среди нас была семья Кремер — муж с женой и маленькой дочкой… Девочка эта, ей было 2-3,5 года… создавала нам постоянно большие проблемы, так как была голодная и все время плакала. Когда это вечером или ночью во время похода, это не так чувствуешь, но днем, когда все лежим и боимся шевельнуться, чтобы немцы, полицаи или крестьяне не увидели нас, а ребенок плачет, то это как целый оркестр в лесу. А люди не хотели погибать из-за нее и поэтому пришли к родителям и сказали, чтобы они сами решили, что с ней делать. А делать можно было только одно — убить ее… И в это время Киселев подошел и спросил: „В чем дело?” Все молчали, но он сам все понял и сказал: „Дайте мне ее”. Я помню, как сегодня, как он ее носил на руках… Киселев постоянно держал в кармане кусок хлеба для этой девочки, носил ее и кормил».
«Марш жизни» (это название дал походу Павел Полян, автор содержательного предисловия к книге) удачно завершился еще и благодаря тому, что в тот период образовался 40-километровый разрыв в линии фронта — Суражские ворота, на стыке групп немецких армий «Север» и «Центр» близ города Суража Витебской области.
Стало быть, какие-то возможности для спасения евреев от тотального уничтожения фашистами все же были, просто никто не ставил перед собой такую задачу. Во всяком случае, история спасения Киселевым большой группы белорусских евреев уникальна. Практически все еврейское население, оставшееся на оккупированной немецкими войсками территории Белоруссии, было уничтожено — вместе с некоторым количеством пригнанных из других мест евреев — всего около миллиона человек. Пережили Холокост лишь 15-20 тысяч, это евреи-партизаны (около 10 тысяч) плюс те, кто был в «семейных лагерях» рядом с партизанскими отрядами или под их защитой, а также спасенные местным населением.
«Еще во время войны Киселев был представлен к званию Героя Советского Союза, но самолет с документами был сбит, и Киселев не получил награды», — написано в Википедии со ссылкой на публикацию Московского еврейского общинного центра. На самом деле ничего такого и в помине не было. Когда руководители отряда уговаривали Киселева, ему обещали в случае удачного завершения перехода через линию фронта представить к званию Героя Советского Союза. Обещание было дано не ко времени, на горизонте забрезжила эпоха государственного антисемитизма.
В своем первом отчете о выполненном задании 25 декабря 1942 года Киселев несколько раз говорит о выводе через линию фронта именно евреев, а уже спустя пару недель в его рапортах невесть откуда возникают «мирные советские граждане». Видно, умные люди подсказали Киселеву, что не все национальности мирных советских граждан подлежат упоминанию в официальных документах.
В итоге Киселева все же наградили — как я уже говорил, денежной премией. Знаете, в каком размере? Белорусский штаб партизанского движения расщедрился аж на 800 рублей! Погуглил, что на эти деньги можно было купить в 1943 году. Оказалось, на московском рынке бутылка водки стоила 400-500 рублей, буханка ржаного хлеба — 150-200. Только в 1948 году у Киселева появилась первая и последняя высокая награда — орден Отечественной войны I степени. Остальные — медали: «Партизану Отечественной войны» и «За победу над Германией».
Что с героем было дальше? После перехода линии фронта Киселев около полугода лежал в госпиталях, сказались ранения и контузии, полученные во время обороны Москвы, партизанская жизнь в белорусских лесах и болотах. Оправившись, после войны вернулся к работе. С ней все складывалось удачно, несмотря на известный анкетный дефект (окружение и плен). А анкет Киселеву — в силу специфики работы — пришлось заполнять немало. Он ведь был «выездным», по несколько лет работал за границей в советских торгпредствах, да не абы где — в Швеции и Исландии. Составляя перед каждым выездом автобиографию, о главной ее странице умалчивал. Все это Герасимовой удалось выяснить в Москве, в Министерстве экономического развития и торговли, где ей разрешили взглянуть на кадровые документы. Так отыскались дети Николая Киселева, до встречи с Герасимовой даже не подозревавшие о подвиге отца.
Между прочим, мать его дочери — участница перехода через линию фронта Анна Сироткова, до того бежавшая из Минского гетто. Их роман начался в те дни, поженились они в декабре 1945 года. В 1947 году Киселев получил по партийной линии взыскание: ему была поставлена «на вид» регистрация второго брака без расторжения первого. Мягкость взыскания объяснялась тем, что Киселев не имел сведений о первой жене и считал ее погибшей, хотя та, как выяснилось, была жива до 1948 года. Обнаружившийся сын от первого брака впоследствии воспитывался в его новой семье.
Такова еще одна поразительная история, одна из многих, рассказанных Инной Герасимовой, и столь же исключительная, как остальные. Остается согласиться с Павлом Поляном: «В этой книге исключительно все, кроме разве что желания горстки беззащитных людей, на которых объявлена смертельная охота, выжить вопреки всему».