5 сентября
осень приходит с дождями — с тяжелыми
мешками полными ветром холодом
сколько осталось дней
ясных и солнечных? — мало — а еще эти ереси
смотрит в окно Ириней
епископ Лионский
скоро землю поглотит тьма — ливни
дороги разбухнут — увязнет копыто мула
но паки страшней
ереси — вот где оно: бездорожье ума
смотрит в окно Ириней
пальцы сжимая
осень так осень — пусть здесь холоднее
чем в Смирне родной дальней —
незримым огнем ветви охвачены — сколько огней
…а еще они учат — бог есть монада…
смотрит в окно Ириней
солнце за тучей
выглянет — снова исчезнет — осень: ты вся
в этой игре — тяжесть в затылке
он книгу напишет — в ней
он опровергнет осень — то есть ересь
как на иконе — в проеме окна Ириней
высохший вереск
13 октября
Григорий — ты жив?
они стояли у рва
наполненного змеями
слуги царя Тиридата
Григорий — ты жив?
темнота
шипение змей
тусклый свет факелов
Пойдем (говорит один)
столько лет прошло
доложим царю
хотя — кому докладывать?
их величество обезумело
носится по лесам
сестра царя видела сон —
пока не извлекут этого христианина
царь не исцелится
Ладно пойдем (говорит другой)
давай последний раз
Гри-го-рий! ты жив?
тихий слабый голос:
Благодатию Бога моего
я жив
его подняли из рва
обросшего
почерневшего
потом он построил церковь
привел туда бесноватого царя
и заставил молиться
царь исцелился
покаялся
принял Крещение со всем своим домом
Армения
стала христианской
…
моя душа — как святой Григорий
мои похоти — змеиный ров
мой ум — бесноватый Тиридат
помолись святой Григорий
подняться моей душе —
исцелить мой ум
обновить Армению моего тела
21 ноября
небо без ангелов — синяя мгла
собрание газов простых
и земля без ангелов — не земля
какие-то камни
кусты
долгострои
свалки — всё не то
без стражей ее святых
и не устоит без ангелов дом
и рушится царство без них
когда бы не сень невещественных крил
не воинств неслышимый глас
и потому
Михаил Гавриил
Рафаил Уриил Селафиил
Иегудиил Варахиил
и Иеремиил
не оставляйте нас
5 декабря
как тяжело умирать в Орде
думает Михаил
слеза катится по бороде
никто ее не утрет
руки связаны за спиной
отрок пред ним
держит открытой Псалтырь
князь читает ее
кругом Золотая Орда
золото на крови
вся борода уже мокра
хоть бери
отжимай
сам виноват (думает князь)
позже приехал в Орду
успел князь-Георгий
московская мразь
пред ханом его очернить
сам виноват — а может и нет
всё, Боже, в руках Твоих
прости князь-Георгию этот грех
не ведает змей
что творит
на Псалтырь ложится свет
в ночи Золотая Орда
снаружи топот
мат-перемат
прут москвичи сюда
а Михаил читает Псалтырь
князь Михаил Тверской
слеза в бороде горит янтарем
руки связаны за спиной
сейчас ворвутся — всё перевернут
заколют ножом простым
но есть еще
есть пара минут
и Михаил читает Псалтырь
11 января
треснуло стекло в оконной раме
и туман людей бегущих прячет
вопль великий слышен в Раме
то Рахиль о детях плачет
плачет
шарит в колыбелях опустевших
мокрое лицо в пеленки тычет
люди и земля — всё те же
а Рахиль детей всё кличет
кличет
успокойся — говорят соседи —
молодая — нарожаешь деток
но она всё: дети — дети — дети
потому что нет их — нет их
нет их
11 февраля
в детстве его Господь
сажал Себе на колени
наверное ненадолго:
вокруг теснилась толпа
кто примет во имя Мое
одно такое дитя
тот примет и Меня
прошло семьдесят лет
дитя повзрослело — состарилось
словá слышанные в детстве
врезались Игнатию в память
в царствованье Трояна
он был епископ Антиохии
проходя через Антиохию
Троян вызвал его к себе
зачем ты чтишь мертвого бога?
устало спросил император
Игнатий Богоносец
ответил ему — зачем
не может быть мертвым Тот
Кто сажал тебя на колени
Кто говорил: Кто примет
одно такое дитя…
на огнь и меч и звери
дерзнул еси веры ради
в Риме его вывели
на съеденье диким львам
он мог заградить им уста
как Даниил или Фекла
но вспомнив колени Господа
этого делать не стал
я — пшеница Господня
и буду смолот зубами
чтобы стать для Него чистым хлебом
так сказал на арене цирка
ведь он был снова дитя
и Господь вот-вот его снова
посадит Себе на колени
и потреплет по голове
и рядом будет не галилейская толпа
и не эта римская — заполнившая цирк
а хоры ангелов
да вот же
они — неужели не видите?
15 марта
царь выпускает власть из рук
она падает на паркет
и разбивается — вздохи — испуг —
всюду царский срывают портрет
место на стенке пусто
тускло горит люстра
царь — будущий страстотерпец — но
не знает пока о том —
глядит в подрагивающее окно
на облака — перстом
рисуя на них вензель
бьет по стеклу ветер
век скончевается и любовь
оскудевает — гудок
паровозный — алеет кровь
на западе — чернеет восток
только одна надежда
на Тя, Богородице Дево
в непреступном сиянье — в сени
крил — на престоле сидя
Сыну-Младенцу в ушко шепни
слово одно: Россия
текут по иконе слезы
вагонов стучат колеса
— в сельце Коломенском что под Москвой
в церкви Вознесения
обретен в тот день образ святой
потемневший от небрежения
Богоматерь в плаще алом
со скипетром и державой
— власть из рук выпускает царь
ночь за окном всё огромней
на царский трон заползает зверь
усаживаясь поудобней
только одна надежда:
Та что горько и нежно
глядит — с Чьих колен — сквозь вьюги
тянет Младенец руки
7 апреля
как Ей сказать
как это Ей сказать
еще почти дитя
вот Она стоит
возле стены — смоковницы — вид сверху —
архангелы приходят только сверху
как Ей сказать
Она стоит
еще не тронутая новостью двукрылой
и молится
и тень смоковницы шевелится и губы
вид сверху — и всё ближе
всё ближе
как возвестить
как не испугать
ведь Гавриил — все знают — вестник смерти
приходит он — все знают — за душой
в руке его
ветвь райская в цветах — таких
что удивляется душа
и девочкой из сумрачного дома
бежит из тела
— архангельский полет
всё ниже —
Она всё ближе
шерсть прядет
о как не испугать —
в другой руке
он держит зеркало — всё ближе —
на песке
уже видны тропинки муравьев
и плотного листка смоковницы прожилки —
хоть это видел изначально
и в зеркале свеча
нет этот раз
пришел не за душой
— вид сверху исчезает —
на стене сухой
трещит кузнечик и Она стоит
не поднимает глаз
сейчас он Ей всё скажет
вот сейчас
15 мая
справа белеет роща
избы чернеют слева
переносим мощи
Бориса и Глеба
погода не поймешь: лето
ли — весна — осень
Бориса и Глеба
всё переносим
звуки шагов —
шелест
выгоревших хоругвей
движется ход
через
бор ли сырой — луг ли
сколько веков — вспомнить
длится он и длится
раз у святых кровь есть
будет она литься
раз у святых — братья
будет один — Каин
зависти
власти ради
литься она — веками
погребут — тайно
отпоют — после
взойдут над князьями
облака и звезды
сквозь времени толщу
землю и небо — молча
переносим мощи
Бориса и Глеба
23 июня
надень мою одежду и беги!
как я могу бежать в мужской одежде
тем более военной?
но Господь
сказал ей: Антонина
надень его одежду и беги
они вдвоем в темнице
Александр-воин
к стене отворотился
не видеть
как платье женское снимает Антонина
и надевает плащ
пропахший
армейским потом
гляди
тебе он впору, Антонина
мы все пред Богом — воины
ну, с Богом!
она бежала
но потом
узнав что Александра
должны из-за нее казнить
пришла на казнь
с трудом пробившись
встала рядом с ним
я принесла
тебе твой плащ
благодарю сестра
но мне
он скоро будет не…
не успел договорить
палач
уже тащил его плаху
потом
схватили Антонину
— как хорошо
уже не женская туника
и не военный плащ с заколкой
которым он когда-то так гордился
их покрывают светлые одежды
они вам впору?
да
они нам впору
и дальше по небу идут
17 июля
в городе Екатеринбурге
заря
играет в водах реки
ночью убили царя
большевики
одни говорят: жаль
был неплохой царь
другие: знать, так и над
третьи молчат
слухи ползут как дым
над домом — над пустырем
был еще молодым
не старым еще царем
одни говорят: нет
он жив! — другие в ответ
кивают: вернется назад!
третьи молчат
в городе Екатеринбурге
день
птицы шумят вдали
останки расстрелянных здесь
вывезли и сожгли
одни говорят — но
не слышно — как в немом кино
смешно шевелятся рты
на экране среди темноты
сиденья пусты
а там где всегда светло
где дома — золотое стекло
выходит навстречу им —
расстрелянным — крестный ход
звон плывет
и кадильный дым
и они — царь с царицей
дети
все
глядят как во всей красе
пред ними святые стоят
в Екатеринбурге гаснет заря
первый день без царя
одни говорят… другие — что зря…
третьи молчат
28 августа
остывает ложе
покрывало упало со стула
умерла Матерь Божия
не умерла — уснула
светло и стройно
несут почти без звука
кого это так хоронят
не хоронят — баюкают
качнется кадило
глухо ударит колокол
вот уж и в могилу
не в могилу — на облако
глядит в толпу замолчавшую
Господь со светлых высот
и новую душу — как Чашу
бережно вдаль несет
Сухбат Афлатуни (Евгений Абдуллаев) родился в 1971 году в Ташкенте. Окончил философский факультет Ташкентского государственного университета. Поэт, прозаик, критик. Главный редактор литературно-исторического журнала «Восток Свыше». Автор нескольких книг стихов и прозы. Дважды лауреат «Русской Премии» (2005, 2011), лауреат молодежной премии «Триумф» (2006). Живет в Ташкенте.
Опубликовано в Журнале №9