О Нине Берберовой без умолчаний и прикрас

Ирина Винокурова. Нина Берберова: известная и неизвестная. СПб., «Academic Studies Press». «Библиороссика», 2023. 680 стр., 29 илл. (Серия «Современная западная русистика» = «Contemporary Western Rusistika»).

Книга Ирины Винокуровой — первая фундаментальная научная биография Нины Николаевны Берберовой, воссоздающая более чем семидесятилетний эмигрантский период ее жизни. Предпринятая Винокуровой академическая реконструкция основана на весьма солидном корпусе источников, объединяющих как архивные материалы из собраний нескольких американских репозиториев^[1], так и работы отечественных и зарубежных исследователей, посвященные Берберовой либо имеющие к ней прямое или косвенное отношение. Общий перечень использованных для книги архивных собраний и опубликованных трудов на нескольких языках занимает двадцать три страницы.

В предисловии автор сообщает, что намерение написать книгу о Берберовой сложилось через двадцать лет после личной встречи и совместной работы с нею^[2] и было вызвано стремлением прояснить многочисленные авторские умолчания в «Курсиве» и преодолеть возникшее при его чтении «ощущение некоторой „заданности” автобиографического „я”» и естественным желанием «понять, что же представляла собою Берберова, так сказать, без глянца». Кроме того, к 2000 — 2010 годам сделались вполне очевидными лакуны в исследованиях о Берберовой, обусловленные известной односторонностью ракурса опубликованных к тому времени работ, авторы которых либо сосредоточивались на европейском периоде жизни писательницы, либо, если и касались американского, основное внимание обращали на ее творчество, черпая все сведения биографического характера из «Курсива». Все это определило двуединую задачу книги Винокуровой: во-первых, по возможности максимально разгадать имеющиеся в автобиографии Берберовой авторские «загадки»; во-вторых, детально реконструировать ее американские годы, с осени 1950-го, когда она прибыла в Нью-Йорк, до осени 1993-го, когда она ушла из жизни в Филадельфии.

Это, в свою очередь, задало двухчастную структуру книги. В носящей общий характер первой части «Труды и дни по дневникам и письмам» последовательно воссоздается событийная канва жизни Берберовой в эмиграции, при этом каждая из пяти глав посвящена одному или двум десятилетиям: «1930-е», «1940-е», «1950-е», «1960 — 1970-е», «1980 — 1990-е». В первых двух главах внимание автора книги сконцентрировано не столько на процессе творческого становления Берберовой (достаточно хорошо освещенного современной ей эмигрантской критикой и изученного исследователями последующих десятилетий), сколько на значимых событиях ее личной жизни, о которых в «Курсиве» либо говорится предельно кратко и полунамеками, либо совсем не говорится, либо они оказываются представленными в виде некоего эстетического конструкта — результата тщательной авторской редактуры, основанной на жесткой самоцензуре. В трех «американских» главах на фоне перипетий личной жизни Берберовой детально воссоздаются и этапы профессиональной академической карьеры, и вехи успешного творческого пути, приведшего к мировой известности и признанности.

В главах второй, не имеющей общего названия части рассматриваются сюжеты частного порядка, «требующие отдельного и подробного разговора»: история создания, публикации и рецепции русскоязычной и англоязычной версий «Курсива» (глава 1); история отношений Берберовой с Набоковым и отражение этих отношений в его прозе (глава 2); история и специфика отношений Берберовой с одним из ведущих американских журналистов и известным сердцеедом Л. Фишером^[3] и недолгой дружбы со знаменитым физиком-теоретиком, «отцом атомной бомбы» Р. Оппенгеймером, с которым ее познакомил Фишер, а также с американскими студентами и аспирантами, многие из которых (Дж. Малмстад, Ф. Радли, Р. Сильвестр, К. Аншютц, Д. Бетеа и др.) впоследствии стали известными специалистами по русской культуре и литературе (глава 3); восприятие Берберовой представителей третьей волны эмиграции (И. Бродского, С. Довлатова, Г. Шмакова, Е. Эткинда, А. Синявского и др.) и различные коллизии отношений обеих сторон (глава 4). В завершающей книгу пятой главе «Неоконченные споры» автор обращается к самому «болезненному» факту ее биографии — так называемому «делу Берберовой», аналитически воссоздавая историю вопроса и сопоставляя различные точки зрения, нашедшие отражение в посвященных этому «делу» публикациях эмигрантских, российских и западных исследователей 1940 — 2010 годов. Завершают том уже упоминавшийся перечень архивов, библиотек и источников, библиография, а также указатель имен и произведений, занимающий, как и перечень, двадцать три страницы.

В книге отчетливо просматриваются два взаимосвязанных пласта, каждый из которых требует решения определенных исследовательских задач. В рамках первого, историко-культурного и биографического, с опорой на многочисленные источники, в том числе — на дневниковые записи Берберовой, ее отложившиеся в архивных собраниях рукописи, переписку с разными корреспондентами и другие эпистолярные корпусы, в которых идет речь о ней, проясняются иносказания и умолчания, к которым она прибегла в своем opus magnum, и реконструируются не вошедшие в него жизненные коллизии: история второго и третьего замужества, романа с М. Журно и др. В рамках второго пласта, концептуально-аналитического, Винокурова обращается к творчеству Берберовой, выявляя источники ее замыслов, механизмы творческого переосмысливания и переработки чужих текстов, стратегии конструирования авторского «я» в дневниковой, эпистолярной и художественной прозе, способы и варианты «встраивания» текста жизни — своей и чужой — в литературный текст, наконец, тщательно продуманного создания собственного образа в его приватном и публичном вариантах. Все это требует от исследователя свободного владения огромным материалом, высокой филологической культуры, филигранной сопоставительно-аналитической работы, проникновения вглубь, в самую сердцевину текстов и — не в последнюю очередь — филологического чутья и умения задать тексту нужные вопросы.

Один из примеров такой работы — тройной сопоставительный анализ романа «Без заката» (1936 — 1938)^[4], дневниковых записей Берберовой конца апреля 1932 года, фиксирующих обстоятельства ее ухода от В. Ходасевича, и воссоздания этого события в «Курсиве». Еще один пример аналитического сопоставления жизненного и литературного сюжетов — история создания пьесы «Маленькая девочка» (1952 — 1962). В основе пьесы лежит «тройственная» любовная коллизия, сложившаяся между Берберовой, ее вторым мужем Н. Макеевым и М. Журно в 1944 году и завершившаяся «победой» Берберовой, итогом которой стали долгие отношения с Журно, окончательно прерванные Берберовой лишь летом 1960 года (в «Курсиве» этот сюжет явлен в предельно сжатом и подчеркнуто завуалированном виде).

Но, пожалуй, самый детальный и развернутый анализ подобного рода представлен в посвященной «Курсиву» главе второй части, в подглавке с вполне прозрачным названием «Кого выбрать примером? У кого мне учиться?». Название — прямая цитата из «Курсива», отсылающая к размышлениям Берберовой, связанным с жанровой спецификой книги и с поиском некоего образца, на который можно было бы равняться при ее создании. Как известно, Берберова отвергла все перечисленные ею в тексте примеры автобиографий, имевшиеся в русской литературной традиции (Н. Бердяева, П. Боборыкина, А. Белого, Ф. Степуна, В. Набокова и др.). Отвергла она и французов Л. Арагона и Ж.-П. Сартра, поскольку ей, в отличие от них, не было нужды преодолевать последствия буржуазного воспитания. В силу этого в критике и литературоведении сложилось мнение о том, что Берберова вообще не нуждалась ни в каких «примерах». Мнение это вполне согласовывалось с главным лейтмотивом ее книги: утверждением о том, что за всю ее жизнь ей не удалось встретить никого, на кого она могла бы опереться, и никаких литературных предшественников у нее не было. Так сложился и закрепился в культурном сознании еще один миф, который никем не оспаривался.

Автор биографии деконструирует этот миф, убедительно доказывая, что у Берберовой был «пример», а у «Курсива» — претекст и что в обеих этих ролях выступила автобиографическая трилогия Симоны де Бовуар, которая выходила в свет в 1958 — 1963 годах и в период, когда задумывался и создавался «Курсив», была широко известна не только в Европе, но и в Америке и, разумеется, читана Берберовой. Благодаря скрупулезному анализу общекультурного контекста и искусному герменевтическому прочтению обоих автобиографических текстов Винокурова делает очевидным тот напряженный экзистенциальный, интеллектуальный и творческий диалог, который Берберова ведет со своей знаменитой современницей, стремясь не только не уступить ей, но кое в чем ее превзойти. И именно поэтому вполне закономерным представляется кажущееся поначалу случайным появление Бовуар на последних страницах «Курсива», описывающих парижскую встречу обеих писательниц в кафе в 1965 года, которой, как свидетельствует дневниковая запись Берберовой, на самом деле не было, а включенное в «Курсив» описание внешности Бовуар было «позаимствовано» из последнего тома ее трилогии. Эта закономерность обусловлена логикой выстраивания авторского «я» как победительного, а текста — как истории триумфа, что Винокурова обосновывает, опираясь на соответствующие фрагменты «Курсива». В результате исследователю удается, кроме тайн личной жизни своей героини, раскрыть и едва ли не основную, концептуальную и структурообразующую, тайну ее главной книги.

Размышления о загадках «Курсива» и его автора естественным образом приводят Винокурову к рассмотрению вопросов более общего философского и эстетического порядка: о взаимопроникновении жизни и творчества, о поэтике и типологии художественных и исповедальных жанров, о принципах ведения дневника и его функции как инструмента обретения контроля над собой, о критериях отбора материала для автобиографии и о причинах ее беллетризации, о стратегиях мемориализации себя и других, о причинах популярности, а равно и о причинах умолчания и вариантах авторской «тайнописи» и многих других. Однако при всей серьезности рассматриваемых проблем и безусловной академичности книги Винокуровой она не грешит пресловутым наукообразием, за которым нередко скрывается пустота. Напротив, биография Берберовой написана в лучших традициях классической научной прозы: стройной, логически выверенной и выстроенной, «прозрачной», говорящей «просто о сложном», увлекательной и удерживающей внимание читателя на протяжении без малого семи сотен страниц не менее цепко, чем хороший роман. Именно поэтому книга будет востребована не только специалистами по литературе русской эмиграции, но и всеми, кому интересна история культуры двадцатого столетия, как российской, так и западной.