Слепок

*  *  *

 

в лесу нетопленом, пустом

любая буква алфавита

покрыта шерстью и пером,

и дверь за деревом открыта

— пока не смешана с водой

и небом глина под ногами,

есть только звуков разнобой

в разрывах между облаками

 

но будет кровь и гул в крови

по деревянным капиллярам

и руслам рек, и свет в крови —

осенний свет, отец пожарам,

в огне которых золотой

и кривобокий плавлен слепок,

облеплен пеплом и золой,

и тускло светит между веток

— лесное небо! доски слов,

полей нетронутых равнины,

но безымянен мой улов

и красен круглый лист осины

 

 

*  *  *

 

Жёлтая прядь

за ночь опустилась к чёрной воде.

 

Озеро. Пляж. Осень.

 

Площадка для волейбола —

следы от голых пяток.

Удар, ещё удар.

Сетка.

Игра отложена.

Разноцветные скамейки

смотрят в пустое небо,

в котором навсегда застрял

невидимый мяч.

 

Слуховая память

переигрывает зрительную.

 

Музыка и смех на пустом пирсе.

Плеск нетронутой воды.

Горячая доска почти не скрипит

под лёгкими шагами.

Шипение газировки.

Зажигалка.

Выдох — и я открываю глаза.

Но вместо голых гибких тел

два рыбака в застывших позах

ловят в тёмной глубине времени

чужие воспоминания.

 

 

*  *  *

 

короткий век, похожий на стежок,

похожий на короткий мой стишок,

в котором незадёрнута печаль

и женщина заваривает чай —

глядит во тьму, но видит не меня,

но снежное мелькание огня

и нитку машинально в пальцах вьёт

— а снег идёт идёт идёт

 

 

*  *  *

 

смертному мне подобают лишь мысли о смертном

облак превыше умом беспокойным к слепящей

не возвышайся пытливому юноше сходно,

лучше подвязывать лозы и борозды плугом

взрезывать гнутым, чем светочи на́ небе числить

— в меру возрадуйся тучному стаду и щедрой

жатве, дары от богов принимая смиренно,

ибо и гордая троя по милости зевса

в прах обратилась, и множество пало героев

(горести наши для них, беспечальных, утеха)

смейся, медуза! твой лик безобразный венчает

храмы недаром, ведь лживых богов ты ограда —

сладкоголосый орфей, что из мраков аида

ту, что была ему жизни дороже, напрасно

вызволить тщился, но был персефоной обманут

— ни на стопу эвридика не сдвинулась с места

 

*  *  *

                                       А. Д.

 

посвети мне фонариком, выхвати

побелевший от холода куст —

это память с вещами на выходе

неразборчива стала на вкус

 

чьи-то санки в подъезде украдены

луч фонарика бьёт наугад

есть такие у памяти впадины,

где нездешний шумит листопад

 

и слетает, спиралью закрученный,

тишину издавая во мгле

безымянный и малоизученный

к бесконечно знакомой земле