Пантелеимон Бессребренник

О нем знают немногие, хотя большинство слышали, что был такой врач, который помогал и до сих пор таинственным образом помогает людям, болеющим или страдающим различными недугами, особенно в периоды всемирной пандемии. Изображения Пантелеимона, за редким исключением, есть почти в каждом христианском храме мира, хотя европейское сознание постепенно охладевает к почитанию святынь, особенно если это связано с верой в чудеса.

Угроза появления неизвестных ранее вирусов подвигает жителей планеты Земля внимательнее относиться к наследию цивилизации, особенно в таком важнейшем деле, как лечение или медицина. Пантелеимон Целитель был одним из тех, кто на рубеже III — IV столетий, унаследовав лучшие достижения античной медицины, занимался не только лечением болезни, а стремился к полному исцелению. Непросто ныне показать жизнь и опыт человека эпохи Римской империи, с искренними намерениями совершавшего множество добрых деяний, но в итоге незаслуженно признанного виновным в исповедании своих взглядов. Император, которого он лечил, приговорил его к пыткам. Целитель проявил стойкость и был жестоко казнен, оставшись в памяти людей великомучеником.

Пантелеимон являет собой пример легендарного безмездного врача (бессребреника), способного побеждать болезни и преодолевать мировые трагедии в виде эпидемий. По крайней мере люди знают, что есть к кому обратиться в трудную минуту. Даже если веры в чудеса осталось не так много, даже если очень плохо и ничего не помогает или мало что получается.

Остается только попробовать...

 

Познание болезней в античном мире

 

Пантелеимон Целитель имел прямое отношение к медицине. Слово «медицина» произошло от латинского словосочетания «ars medicina» («лечебное искусство» или «искусство исцеления»). Оно имеет такой же корень, что и глагол «medeor» («исцеляю»).

В древнегреческой мифологии можно найти сведения о «создателях» медицины как сферы жизни человеческого общества. Согласно мифам, «героем» этого процесса стал... кентавр Хирон, изначально наделенный бессмертием. Он был случайно ранен стрелой, выпущенной его другом — известным Гераклом, и ему была необходима помощь в излечении, особенно после того как он отказался от бессмертия. Но в итоге он ушел из жизни, причиной чего стала та самая стрела. Но он передал свою «кентаврскую» медицинскую мудрость легендарному Ахиллу, и говорили, что он обучал искусству целительства Патрокла и самого Асклепия. В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (1903 г.), в статье «Хирон» читаем: «Он является родоначальником медицины; в Фессалии довольно долго существовал род, в котором врачевание было наследственным искусством и который считал Xирона своим эпонимом-родоначальником. Ему приписывалось открытие различных целебных корней и трав».

Последователем, а в итоге одним из основателей медицины в Древней Греции после Хирона признавался Асклепий (или Эскулап), считавшийся в древней античной мифологии богом врачевания. Классическая версия мифа гласит, что Аполлон передал Асклепия на воспитание кентавру Хирону. Рассказывали, что Асклепий не просто лечил самые сложные заболевания, но и будто бы воскрешал уже мертвых пациентов. И делал это даже за плату. Именно данный факт возмутил греческих олимпийских богов, и Зевс наказал Асклепия, поразив молнией. Но затем воскресил его, сделав богом. Культ Асклепия был настолько популярен в Древней Греции, что стал важнейшим среди почитания врачей божественного происхождения.

Если внимательно присмотреться к древнегреческой мифологии, то можно заметить, что в окружении Асклепия различные герои символизировали свой метод врачевания. Например, жена Асклепия — Эпиона — использовала магические свойства лечения с помощью особых напевов. С Панацеей (Панакеей) связывали искусство применения лекарственных средств, среди которых важное место занимали препараты из растений. Природные факторы, такие, как погода или время года, применяла Гигиея. Способностью «знать невидимое и лечить неизлечимое» обладал Подалирий. Некоторые исследователи связывают это с умением лечить внутренние болезни. Хирургия или «лечение с помощью ножа» было свойственно Махаону. А Телесфор применял успокоительные средства или лечение сном.

В реальном же, а не мифологическом античном мире зачастую пользовались наследием древнеегипетских медиков, хотя существовали известные трудности в переводе медицинской терминологии с языка фараонов на древнегреческий язык. И все же для практики и для медицинских справочников греки заимствовали много рецептов от египетских лекарей. На основе достижений Древнего Египта работала и греческая медицинская школа в Александрии.

Примером знаний в области медицины в Древнем Египте может служить известный папирус Смита — документ, созданный в XVI столетии до Рождества Христова. Названием послужила фамилия американского египтолога Эдвина Смита. Папирус был найден у египетского города Луксор. В нем мы находим такие советы врачу: «После того, как ты зашьешь рану, в первый день наложи на нее свежее мясо и не бинтуй ее. Заботься о нем до тех пор, пока не пройдет время его болезни. Пользуй ее жиром, медом, корпием, пока он не поправится».

В другом, не менее интересном документе — папирусе Эберса (датирован около 1550 г. до н. э.) — можно найти уникальные сведения, среди которых — описание 15 внутренних и 19 кожных заболеваний человека, а также 29 глазных болезней. В тексте упомянуты более 700 лекарств растительного, животного и минерального происхождения. Однако среди практических сведений научного характера в египетских папирусах можно видеть и тексты медицинских заклинаний.

В V столетии до н. э. известный древнегреческий историк Геродот так описывал древнеегипетскую заботу о здоровье и медицину: «Дважды днем и дважды ночью они совершают омовение в холодной воде… Образ же жизни египтян вот какой. Желудок свой они очищают каждый месяц три дня подряд, принимая слабительные средства, и сохраняют здоровье рвотными и клистирами. Ведь, по их мнению, все людские недуги происходят от пищи. Вообще же египтяне, исключая ливийцев, самый здоровый народ на свете, что зависит, по-моему, от климата (ведь там нет смены времен года)...  Искусство же врачевания у них разделено. Каждый врач лечит только один определенный недуг, а не несколько, и вся египетская страна полна врачей. Так, есть врачи по глазным болезням, болезням головы, зубов, чрева и внутренним болезням».

Однако древнегреческая медицина, хоть и позднее, не отставала, о чем недвусмысленно писал древнеримский ученый-энциклопедист, автор трактатов Авл Корнелий Цельс, живший в I веке до Рождества Христова.  В своем труде «О медицине» он поместил панегирик античным врачам: «Нет места, где бы не существовало врачебного искусства... Но у греков медицина была разработана значительно больше, чем у других народов, причем и у них она была усовершенствована не с первых дней их истории, а за несколько столетий до нашего времени».

Первая известная школа собственной, древнегреческой медицины появилась в 700 году до Рождества Христова в упоминаемой в «Гомеровских гимнах» колонии лакедемонян на Триопийском мысе Книдского полуострова, частично располагавшейся в Малой Азии. В те времена она стала важным торговым центром и местом культа Афродиты, вошла в Дорический союз, а потому — проявила себя в качестве известного места проведения Дорических игр.

Как писал Гомер, «врач — это человек, который стоит многих других». По его поэмам «Илиада» и «Одиссея» можно раскрыть некоторые детали древней медицинской науки античной эпохи. И хотя это почти тысяча лет до Рождества Христова, мы понимаем, что традиции существовали долго, столетиями. Гомер упоминает лекарственные растения, целебные растворы и напитки, различные мази и даже кровопускания с хирургическими операциями. Затем следовало преподавание у постели больного. Люди, которые желали совершенствоваться в хирургии, шли обычно с войском в поход.

В «Илиаде» Гомер подробно описывает работу лекаря, обрабатывающего рану воина (мы здесь встречаем отсылку к уже помянутому нами кентавру Хирону):

 

«Скорей позови Махаона —

Мужа, родитель которого — врач безупречный Асклепий,

Чтобы пришел осмотреть Менелая, любимца Ареса»…

Вошел Махаон в середину...

Рану увидел тогда, нанесенную горькой стрелою,

Высосал кровь и со знаньем лекарствами рану посыпал...

Опытный врач драгоценнее многих других человеков...

 

Именно в Книде трудился автор первого труда по анатомии Алкмеон.  И именно в здешней медицинской школе лекари впервые стали «наблюдать» за пациентами. Однако важнейшим событием в истории античной медицины стало открытие позднее школы на острове Кос великим врачевателем Гиппократом.

Гиппократ и «гиппократова» медицина — особая тема. Не случайно его и в наши дни называют «отцом современной медицины». Сохранился сборник его трудов, часть из которых была написана им самим, а затем его дополняли ближайшие поколения ученых. Его называют «Гиппократов корпус». Здесь мы находим удивительные слова, характеризующие сущность медицины как исторического, общественного, культурного и научного феномена, а также горестные рассуждения о непонимании многими тяжести труда настоящего врача.

«Медицина, — повествует «Гиппократов корпус», — поистине есть самое благородное из всех искусств. Но по невежеству тех, которые занимаются ею, и тех, которые с легкомысленной снисходительностью судят их, она далеко теперь ниже всех искусств. И, по моему мнению, причиной такого падения служит больше всего то, что в государствах одной лишь медицинской профессии не определено никакого другого наказания, кроме бесчестия, но это последнее ничуть не задевает тех, от которых оно неотделимо. Мне кажется, что эти последние весьма похожи на тех лиц, которых выпускают на сцену в трагедиях, ибо как те принимают наружный вид, носят одежду и маску актера, не будучи, однако, актерами, так точно и врачи; по званию их много, на деле же — как нельзя менее...

Неопытность — плохое сокровище и плохое имущество для своих обладателей; ни во сне, ни наяву благодушию и душевной радости не причастная, она для трусости и дерзости — кормилица. Но ведь трусость знаменует бессилие, дерзость же — не искусность. Ибо две суть вещи: наука и мнение; из них первая рождает знание, второе — невежество».

Однако в историю этот прославленный лекарь вошел во многом благодаря известной Клятве Гиппократа. Само существование такого документа подразумевало, что медицина в его эпоху практиковалась в группе очень профессиональных на тот момент терапевтов. И они были связаны жестким кодексом чести, который следовало выполнять неукоснительно. Можно сказать, что постепенно в античном мире формировалась медицинская этика, которая способствовала развитию медицины, в основном, как практической науки.

Что представляла и представляет собой Клятва Гиппократа? В первую очередь это врачебная клятва, в которой сформулированы основополагающие морально-этические принципы труда и поведения врача. Она стала настолько популярна, что просуществовала века, и в наше время лежит в основе разнообразных законодательно утвержденных вариаций текстов, которые обычно произносят при получении врачебного диплома о высшем медицинском образовании.

Но Гиппократ не был изобретателем этического кодекса. Еще в Древнем Египте были сформулированы моральные нормы труда и поведения врача. В настоящее время известно, что по преданию подобная клятва уже была в обиходе врачей после Асклепия. Тексты передавались устно в виде семейной традиции. Вероятнее всего Гиппократ лишь записал и, возможно, усовершенствовал одну из клятв. Произошло это около 300 года до Рождества Христова.

Для своего времени Клятва Гиппократа была настоящим достижением цивилизации, потому что задавала особую, нравственную планку. Может быть по этой причине к ней особо внимательно относились и в христианском мире, где с немалыми замечаниями, исправлениями и поправками она все же была принята для практики. Одним из вариантов начала христианской Клятвы Гиппократа был такой: «Да будет благословен Бог, Отец Господа нашего Иисуса Христа, Который благословен во веки веков; я не лгу».

К принципиальным постулатам Клятвы Гиппократа можно отнести некоторые важные положения, утверждающие для нового врача определенные обязательства перед учителями, коллегами и учениками, обещание не причинять вреда больному, милосердное стремление оказывать ему помощь, придерживаться принципов заботы о больном и соблюдении его интересов, уважение к жизни человека, неприятие эвтаназии и абортов, отказ от интимных отношений с пациентами, а также неутомимость, постоянство в личном самосовершенствовании и соблюдение врачебной тайны.

В русском переводе текст Клятвы Гиппократа звучит так:

«Клянусь Аполлоном врачом, Асклепием, Гигиеей и Панацеей, всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство: считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним своими достатками и в случае надобности помогать ему в его нуждах; его потомство считать своими братьями, и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно, и без всякого договора; наставления, устные уроки и все остальное в учении сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому.

Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство. Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом. В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.

Что бы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена, преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому» (перевод В. И. Руднева).

Еще раз напомним, что в разное время и в разных странах текст изменяли или дополняли по-своему. Пантелеимону Целителю, прошедшему школу обучения искусства врачевания, Клятва Гиппократа была хорошо известна. Ибо врачи представляли собой в его время что-то вроде самостоятельной корпорации, своеобразной семьи, обучение включало в себя ежедневные устные наставления и практические показы со стороны наставника — учителя. Ученик просто обязан был также непосредственно контактировать с пациентом.

Хорошо был знаком Пантелеимону и накопленный в античном мире, и особенно — в Римской империи, опыт многочисленных медицинских школ и их теорий в сфере заботы о здоровье. Одной из них была «миазматическая теория», созданная тем же Гиппократом, по которой врачи определяли природу инфекционных заболеваний в летучих ядовитых веществах — миазмах, которые, по их мнению, переносились водой и по воздуху. Под миазмами подразумевались ядовитые испарения на болотах или выбрасываемые из-под земли (из царства мертвых), а также во время землетрясений или извержений вулканов. Для средиземноморских стран такие катаклизмы не были в диковинку. Достаточно вспомнить трагедию римского (итальянского) города Помпеи, где от извержения вулкана Везувий погибло множество людей.

Если следовать теории миазмы, то вредные для человека «неприятности» проникали в его тело через рот, нос, глаза и уши, и даже через кожные покровы — сквозь поры. Благовония и «хорошие» ароматы вокруг людей определялись как важные атрибуты для выздоровления. Сила теории данной школы была столь велика, что отвергнута она была в медицинской практике только в конце XIX столетия! Произошло это благодаря открытию учеными настоящих возбудителей заболеваний — микробов.

Не менее интересной была практиковавшаяся в эпоху Пантелеимона Целителя так называемая «гуморальная теория», корни которой опять вели к самому Гиппократу. Суть ее заключалась в утверждении, будто в человеческом теле существуют разлитые по организму четыре важные жидкости (иначе их называли — гуморы). К ним относились: кровь, флегма или слизь, а также желтая и черная желчь. Здоровым считался человек, у которого они сосуществовали в балансе, в норме. Если одна из жидкостей занимала большее место — то это означало болезнь. При этом легко понять цель лечения — это уменьшение или удаление избытка увеличенной жидкости. Отсюда появились кровопускания, слабительные и желчегонные средства. По количеству жидкостей определялся и темперамент (характер) человека: горячая кровь — сангвиник, холодая флегма — флегматик, горячая желтая желчь — холерик, а холодная черная желчь — меланхолик.

Во времена Пантелеимона Бессребреника оставалось еще и наследие античных медицинских школ и центров, имеющих свои корни в Древней Греции. Одним из таких центров были прославленные Асклепионы. То были святилища бога Асклепия. В них античные ученые врачи лечили больных. За годы здесь скопилось богатое врачебное наследие, опыт, передаваемый храмовыми лекарями от поколения к поколению. Асклепионы вели дневники наблюдений за пациентами (впервые в античной истории), часть которых сохранилась до наших дней. Будучи язычниками, медики-асклепионы считали все же, что положительные результаты лечения имеют в своей основе воздействие божественных сил. Такая «храмовая медицина» была тайной, известной лишь особым лицам, и ее секреты не разглашались среди граждан.

Божественное вмешательство в процесс исцеления, совмещенный с практикой реального врачевателя (например, применение наркоза), хорошо заметно в одной из медицинских записей греческой древности, где пациенту во сне «показалось, что бог приказал его слугам, следовавшим за ним, связать его и крепко держать, чтобы он мог разрезать ему живот. Он хотел бежать, но его схватили и крепко привязали к дверному кольцу. Затем Асклепий разрезал ему живот, вырезал язву и снова зашил разрез. После этого больного развязали. Он встал совершенно здоровым».

Медицинские школы, как мы уже говорили, были первоначально семейными, а позднее, с VI века до Рождества Христова, появились сообщества профессионалов лечебного дела. Такими крупнейшими и известнейшими сообществами и, одновременно, школами стали Сицилийская, Косская (основанная Гиппократом), Кротонская и Александрийская. Они представляли собой нечто вроде современных пансионатов или санаториев, куда принимали пациентов и где организовывали лечение.

Но к середине третьего века до нашей эры врачи в египетской Александрии, стали проводить систематические вскрытия животных и человеческих тел и даже рассечение живого тела человека. Знания в области анатомии, полученные с помощью этих практик, были использованы и в будущем.

Постепенно медицинская наука в Древней Греции приходила в упадок. Расположенная на территории Египта Александрия становилась центром науки. Фараоны династии Птолемеев дали согласие и разрешили врачам вскрывать трупы, что раньше считалось преступлением. Так в Александрии возникла догматическая медицинская школа. Известные ученые жили здесь, получали содержание от государства, тут проходили диспуты, на которых обсуждались медицинские достижения.

В эти времена врач Герофил поднял значение анатомии до настоящих высот. Он впервые серьезно описал нервы, мозговые оболочки, лимфатические сосуды, печень, двенадцатиперстную кишку, исследовал мочеполовые органы. Его коллега — Эразистрат — прославился не только как анатом, но и как практикующий врач. Он указал на извилины и полости мозга, описал также лимфатические сосуды, пищеварение, работу селезенки и сердца. Оба представляли александрийскую, а точнее — догматическую школу, которая считала своим учителем Гиппократа.

К эмпирической школе, спорившей с последователями Герофила и Эразистрата, относились такие известные врачеватели, как Филин Косский, Серапион Александрийский, Зевкс Тарентский, Менодот из Никомидии, Секст Эмпирик, Марцелл Эмпирик и другие. Они как раз выступали в своих сочинениях против Гиппократа и его последователей. Так называемые эмпирики выдвигали на первый план так называемое непосредственное наблюдение за пациентом. По сути, они выдвигали идею статистики — врач должен был делать заключение только после нескольких одинаковых случаев, которые он мог наблюдать в похожих условиях. Из подобного наблюдения следовало исключать случайные данные, основываясь на постоянных или наиболее частых. Поэтому болезни в фазе обострения или приступов разделялись ими на обыкновенные и случайные.

В Римской империи, непосредственно до и во время Пантелеимона Целителя, во врачебной практике использовались лучшие достижения античной медицины древности. Римляне заимствовали многие медицинские идеи от греков. «Гиппократовская» медицина все еще процветала.

Еще римский поэт и философ I в. до Рождества Христова Тит Лукреций Кар в своем труде «О природе вещей» рассказывал о том, как возникает болезнь, а вместе с ней — пандемия или эпидемия. Его слова не потеряли актуальности и в наши дни. «Ну а теперь, — пишет он, — отчего происходят болезни, откуда может внезапно прийти и повеять поветрием смертным мора нежданного мощь, и людей и стада поражая, я объясню... Зараженным становится воздух. Весь этот гибельный мор, все повальные эти болезни или приходят извне и, подобно туманам и тучам, сверху чрез небо идут, иль из самой земли возникают, вместе сбираясь, когда загнивает промокшая почва. Новая эта беда и зараза, явившись внезапно, может иль на воду пасть, иль на самых хлебах оседает, или на пище другой для людей и на пастьбах скотины, иль продолжает висеть, оставаяся в воздухе самом; мы же, вдыхая в себя этот гибельно смешанный воздух, необходимо должны вдохнуть и болезнь, и заразу» (перевод Ф. А. Петровского).

Основателем научной медицины в Римской империи стал Асклепиад. Его считали врачом, доставляющим удовольствие, потому что он советовал совершать прогулки, назначал ванны и разные «приятно действующие лекарства». Он был почитателем теорий Эпикура, применяя их в медицине.

В Римскую эпоху возникла методическая школа, которую основал ученик Асклепиада — Темисон Лаодикейский. В школе методиков, как и у эмпириков, исповедовался отказ от познаний скрытых сущностей жизненных явлений. Талантливый врач-методик Темисон тщательно изучал и исследовал лепру, ревматизм и водобоязнь. Тогда стали применять лечение холодной водой.

Методическая школа особо прославилась благодаря Сорану Эфесскому, который занимался мучавшими многих кожными болезнями. Его противником слыл Мосхион, описавший многие данные, связанные с деторождением. Однако лучшим истолкователем методической школы стал Целий Аврелиан, создавший ряд трудов по распознаванию болезней, которые в Средние века использовались как главные пособия при лечении.

Реформатором античной медицины или «отцом фармакогнозии» вошел в историю Римской империи врач Диоскорид. Он изучал яды и противоядия, что было очень актуально в те времена. Но такого рода лечение им считалось как устаревшее. Пришло время искать в медицине новые лекарственные средства. При этом он переработал многие труды своих предшественников. Диоскориду принадлежит сочинение «О лекарственных веществах» (De materia medica), которое считалось классическим до XVII века. В нем он описал растения для приготовления лекарств.

Наконец, еще одним известным ученым медиком был Плиний Старший. В своих медицинских сочинениях он подробно описал лекарства и болезни, от которых они лечат.

Нельзя не сказать о так называемой школе пневматиков. Она пришла на смену методической школе. Ее последователи считали, что все болезни зависят от состояния души. То есть в теле человека есть дух и его неправильное состояние может привести к душевному расстройству, а потому — и к болезни. Однако кроме духа телом также еще управляют четыре элемента: теплота, сухость, холод и сырость. Важно их сочетание. При этом теплота и сухость порождают горячие болезни, холод и сырость — флегматические, а холод и сухость — меланхолические.

Основал школу пневматиков Афиней Атталийский. Он, как известно, разработал диетическую теорию, описал влияние окружающего воздуха, жилища или места обитания, а также изобрел средства для очищения воды.

Учеником его стал Агатин, который все же отошел от учения мэтра и стал создателем эклектической школы. Последователь Агатина — Архиген — жил в столице империи Риме во времена Траяна. Его современником был выдающийся ученый медик — Аретей. Он описал влияние на заболевания атмосферы, телосложения человека и окружающего климата. Для него был важен образ жизни пациента.

Однако наиболее известным, влиятельным и неповторимым римским ученым-медиком, осмелившимся преодолеть и расширить достижения школы Гиппократа, стал Гален. Он родился в Малой Азии (около 130 года от Рождества Христова) и заработал репутацию хирурга гладиаторов Пергама, древнегреческого города, расположенного на территории современной Турции. После почти четырех лет излечения резанных мечами, стрелами и копьями бойцов, Гален переехал в Рим, где вскоре приобрел известность как анатом и как личный врач римского императора Марка Аврелия, а также некоторых его преемников.

Гален писал об анатомии и физиологии (о функционировании тела) человека. Его работы были утеряны после падения Римской империи, но чудом затем вновь обнаружились и оказали огромное влияние на европейскую медицину. Он был настоящим наблюдателем, практиком и экспериментатором. В своем трактате «О естественных способностях», Гален писал: «практически каждый мясник знает об этом, потому что ежедневно наблюдает за положением почек и протока... и из этого расположения он делает вывод об их характерном использовании и способностях».

Он оставался для Европы непререкаемым авторитетом в течение более тысячи лет. После его кончины в 203 году нашей эры (за несколько десятилетий до рождения Пантелеимона Бессребреника) серьезные анатомические и физиологические исследования в медицинской практике почти прекратились, потому что все, что можно было сказать по этому поводу, было сказано Галеном. Он содержал при себе около 20 писцов, которые тщательно записывали всего его изречения.

Гален не знал учения Христа, но исповедовал наличие души в человеке. Об этом он писал в своем трактате «О назначении частей», в «Книге первой» которого мы читаем: «Глава I. Подобно тому, как говорят, что всякое животное есть нечто единое целостное, так как оно имеет определенную форму, свойственную ему, и не имеет ничего общего с другими животными, так и каждая из частей животного, например глаз, нос, язык, головной мозг, является чем-то единым, потому что эта часть имеет также свойственные ей формы... Назначение всех этих частей находится в зависимости от души. Ведь тело есть орудие души, и поэтому одни и те же части тела, так же, как и их души, являются очень непохожими у различных животных. Ведь есть души сильные, есть вялые, дикие, есть и прирученные; одни являются, так сказать, культурными, просвещенными и способными к занятию общественными делами, другие склонны к одиночеству. Итак, у всех тело приспособлено к привычкам и к способностям души... Человеку же, существу, одаренному разумом и являющемуся единственным божественным созданием среди тех, кто населяет землю, она дала вместо орудия защиты — руки».

Много было ценного накоплено греко-римской медициной за столетия. Но много было и утеряно. И даже вымышлено. Некоторые современные ученые, например, бьются над разрешением загадки существования и применения некоего важного растения, которое широко использовалось в римской медицине. Речь идет о сильфии (сильфие) — редком растении, которое очень высоко ценилось среди римлян. Оно имело уникальные вкусовые, ароматические и лекарственные свойства. Редкость его была такова, что запасы его хранились в римской казне, точно так же, как золото или серебро. Сильфия (или сильфий) заменяла деньги — растением платили налоги. Его изображали на монетах. Сильфий (лат. laserpicium) подробно описывали в своих произведениях Плиний, Теофраст и многие другие античные авторы. Но ботаниками наших дней оно так и не было обнаружено. Возможно, что это был миф. А может быть упадок сельского хозяйства в поздней Римской империи привел к полному уничтожению этой культуры. А затем — и к забвению.

 

Таким образом, в III и в начале IV столетия христианство еще только набирало силу, постоянно преследуемое официальными властями. Пантелеимон Целитель, изучая врачебную науку, сталкивался со многими проблемами. Еще не было византийской традиции, при которой в текстах, посвященных медицине, можно было бы увидеть ссылки на Священное Писание или Предание. Как, например, у византийского врача VI века Аэция из Амиды, служившего, как и великомученик Пантелеимон, при дворе императора, которым тогда был Юстиниан. В своем главном сочинении «Тетрабиблион» («Четверокнижие»), состоявшем из 16 книг, Аэций писал (глава «Об извлечении кости из горла»): «Скажи: выйди, кость, кость ли то, или соломинка, или что-либо другое; как Иисус Христос Лазаря вывел из могилы и Иону из чрева кита. Иначе: скажи, держа горло пациента: Власий, мученик, раб Божий, приказывай, выйди наружу, кость, или спустись ниже».

Такого в официальной медицине святой Пантелеимон Целитель не мог себе даже и представить. Но христианское понимание врачевания уже формулировалось, уже давало свои ростки, уже постепенно практиковалось, чтобы потом занять положенное место в повседневной жизни людей.

 

Грех, зло, болезнь и искупление

 

Мы уже говорили, что во времена Пантелеимона Бессребреника христианское отношение к проблеме лечения и излечения людей напрямую было связано с такими важными понятиями, как «грех» и «зло». Грех считался настоящим злом, вернее, проявлением зла в мире. Люди грешны, а потому — болеют и с трудом излечиваются, ибо болезнь телесная есть производная от болезни душевной.

Но в мир пришел Искупитель, который показал, что возможно безгрешное существование, а также жизнь вечная. Воплотившись в человеческое тело, Он показал совершенство человеческого естества. Это означало, что Его тело, как писал в своих «Словах» святой Григорий Богослов в IV столетии, «непорочно и нескверно; потому что врачует от позора и от недостатков и скверн, произведенных повреждением; ибо хотя воспринял на Себя наши грехи и понес болезни, но Сам не подвергся ничему, требующему уврачевания». К этому можно добавить слова Кирилла, архиепископа Александрийского (также IV век): «...страдания нашего Спасителя суть наши врачевства».

Не менее точно высказался в те же времена святитель Иоанн Златоуст в своем труде «О статуях». «Грех сам есть величайшее наказание, — пишет он, — хотя бы и мы не были наказаны, равно как добродетельная жизнь сама составляет величайшую честь и счастие, хотя бы мы и терпели наказание. Грехи удаляют нас от Бога, как и Сам Он говорит: не грехи ли ваши разлучают между вами и Мною? А наказания обращают нас к Богу: мир даждь нам, говорит, вся бо воздал еси нам. У кого есть рана, тому чего должно бояться, — гниения, или сечения от врача? Ножа, или распространения раны? Грех есть гниение, наказание — нож врачебный... Живущие в нечестии, если терпят наказание, то имеют добрую надежду, а если при нечестии наслаждаются спокойствием и удовольствиями, то несчастнее невоздержных — больных водянкою, и это тем более, чем душа лучше тела». Иоанн Златоуст в конце концов делал такой вывод: «Итак, если увидишь, что между делающими одинаковые грехи, одни борются непрестанно с голодом и бесчисленными бедствиями, а другие упиваются, пресыщаются и роскошествуют, — почитай более блаженными тех, кои терпят бедствия, так как этими бедствиями ослабляется пламя греховной похоти, и эти люди отходят к будущему суду и к страшному тому судилищу с немалым облегчением, и выйдут из него, изгладив понесенными здесь бедствиями многие грехи свои».

Откуда появился грех? Этот вопрос немаловажен для познания искусства врачевания. Ибо если грех лежит в основе болезни, то следует понять суть этой «основы», чтобы победить не только саму болезнь, но и грех, ей предшествующий или сопутствующий.

Во времена Пантелеимона Целителя христиане уже хорошо знали Библию, а в ней определялось, что все началось с Адама. После грехопадения мир, его окружавший, изменился. Бессмертие стало недоступным, появились в жизни человека страдания и болезни. Идеальное равновесие между состоянием человека и окружающим миром нарушилось. Люди стали «рабами греха и смерти» (Рим. 6:16).

«Уклонением от доброго, не допускаемым ни законом, ни природой» считал грех Григорий Богослов. По его мнению, грех приводит к смерти. Но она не наступает сразу же после совершения греха. Человек согрешивший живет как жил, но уже с зачатками болезни в душе и в теле, правда, по определению святителя, от него словно бы исходит некий «неприятный смрад».

Христианство определило важные различия между жизнью духовной стремящегося к праведности человека грехом и жизнью плотской, которую Симеон Новый Богослов определяет как желание «наслаждаться миром и вкушать его радости». Интересным можно считать также его рассуждение о том, что если бы вселенской целью и смыслом жизни было бы удовольствие, то человек не умирал бы внезапно или в конце жизненного пути. Такая жизнь могла бы в данном случае продолжаться даже вечно. Но по факту это так не происходит.

Болезни после библейского грехопадения стали опасны для жизни человека, который, греша, стал быстро стареть, дряхлеть и вообще — умирать. Однако по Писанию человеку оставлено право выбора, возможность искупить грехи и побороть болезни. То есть если болезнь была следствием греха, то одновременно она являлась и указанием на грех, который можно преодолеть. Значит, болезнь становилась возможностью оправдания человека и, с помощью покаяния, могла быть преодолена. Человек, выздоровев, мог опять получить примирение с Творцом и оправдание перед Ним.

Таким образом, страдания и борьба со злом во время болезни могли привести человека к духовному возрождению. Так, постепенно причинами заболеваний признавались вовсе не природные явления, не влияние языческих богов, а уже упомянутые нами грех, зло и плоть. Как писал Иоанн Златоуст, «Бог часто наказывает тело за грехи души», так как «испорченность души есть причина болезней телесных». Не случайно Василий Великий призывал к «попечению о душе» тех, кто «худым образом жизни сами приобрели болезнь».

В античное время некоторые врачи, не будучи христианами, говорили о греховности как источнике заболевания. Исследователь XIX столетия С. Г. Ковнер, выпустивший в Киеве, в 1880-е годы несколько томов своей книги «Очерки истории медицины», находил у, например, неоплатоников такой текст: «Болезни... зависят от низших духов, которых можно умилостивлять жертвоприношениями, заклинаниями и различного рода символами и таинственными словами... Высшая степень магии... теокразия... состояла в общении с источником света и лечению болезней через посредство самого Бога. Затем следуют: теургия, излечивающая болезни посредством добрых, и гоэтия — посредством злых духов, собственно магия, излечивающая болезни посредством материальных (злых, гнездящихся в земных телах) и высших духов, наконец, фармация, или тот вид воздействия на болезни, при котором стараются укрощать духов с помощью лекарственных веществ».

Мы видим, что перед античными врачами стоял выбор: понимать медицину и ее философию как искусство или как исполнение языческого культа. Магия царствовала в эпоху позднего эллинизма. Ученые даже выдавали себя за магов. «Чудеса» всегда пользовались большим спросом. Вернуть хромому возможность свободно ходить, позволить прозреть слепому, имитировать исцеление или даже воскрешение — все это было в ходу. Сакральная медицина царствовала. Но понимание греха, как основы и причины болезни, в дохристианском мире так и не проявилось.

Поэтические строки Гиппократа («О ветрах») показывают, насколько далеки были языческие врачи от понимания сути греха, зла и плотских страданий: «Есть некоторые из искусств, которые для обладающих ими тяжелы, а для пользующихся ими — благодетельны, и для обыкновенных людей — благо, приносящее помощь, а для занимающихся ими — печаль. Из числа этих искусств есть и то, которое эллины называют медициной. Ведь врач видит ужасное, касается того, что отвратительно, и из несчастий других пожинает для себя скорбь; больные же благодаря искусству освобождаются от величайших зол, болезней, страданий, от скорби, от смерти, ибо против всего этого медицина является целительницей».

Но Отцы Церкви не отрицали медицину, как это делали более поздние христианские подвижники. Вот несколько важных высказываний на эту тему от авторитетных духовных лиц в истории.

Святитель Василий Великий: «Скотское было бы несмыслие надеяться [получить] себе здоровье единственно от рук врача, чему, как видим, подвергаются иные жалкие люди, которые не стыдятся именовать врачей своими спасителями. Но и то будет упорством, если во всяком случае избегать пользования врачебным искусством». Хотя — он же: «Как не должно вовсе бегать врачебного искусства, так несообразно полагать в нем всю свою надежду».

Преподобный Макарий Египетский: «К отраде и уврачеванию тела, к удовлетворению нуждам его дал [Господь] врачебные средства людям мирским... потому что они не в состоянии еще всецело вверить себя Богу».

Блаженный Диадох Фотикийский: «Врача приглашать во время недугов ничто не препятствует. Бог провидел, что будет нужда во врачевательном искусстве, и благоволил, чтоб оно наконец составилось на основании опытов человеческих; для того наперед дал бытие и врачевствам в ряду творений. Впрочем, не на них должно полагать надежду уврачевания...»

Преподобный авва Дорофей: «Читая врачебные книги или спрашивая о них кого-либо, не забывай, что без Бога никто не получает исцеления... Врачебное искусство не препятствует человеку быть благочестивым; но занимайся им, как рукоделием для [пользы] братии. Что делаешь, делай со страхом Божиим, и сохранишься молитвами святых».

Святитель Феофан Затворник: «Докторов Бог дал, и к ним обращаться Божия есть воля». Или: «На лекарей не серчайте. Они не сами лечат.  А вылечивают, когда Бог благословит». И еще: «Если вы, уповая на Бога и от Него чая помощи, а не от доктора и лекарств, обращаетесь к естественным средствам врачевания, то тут нет греха». И он же: «Кто не чувствует мужества стерпеть болезнь... то лучше прибегать к лекарям, все же помощи ожидая от Бога, ибо Он вразумляет лекарей».

Итак, Пантелеимон Целитель, как врач, не ставящий своей целью зарабатывать своим трудом несметные богатства, хорошо понимал, что Иисус Христос, как врач безмездный, излечивающий человеческие души, наделил этим даром и своих учеников: «больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте» (Мф. 10: 7-8).

 

Эпидемии и вирусы

 

Случались ли в античной древности или в эпоху Пантелеимона Целителя пандемии и эпидемии? Всякий человек ответит — конечно. Потому что свидетельств об этих трагических событиях предостаточно. Как спасались люди в годины таких суровых испытаний? Можно ли сравнивать их с нашествием, например, ковида — короновируса XXI века?

Вот свидетельство древнегреческого историка, автора «Истории Пелопонесской войны», очевидца эпидемии чумы в Афинах во время военных сражений со Спартой — Фукидида. Оно весьма красноречиво.

«Враги находились всего лишь несколько дней в Аттике, — пишет он, — когда в Афинах появились первые признаки заразной болезни, которая, говорят, уже раньше вспыхивала во многих местах... Но никогда еще чума не поражала так молниеносно и с такой силой, и на памяти людей нигде не уносила столь много человеческих жизней».

В то время сильно страдали медики, пытавшиеся помочь больным. «Действительно, — продолжал Фукидид, — и врачи, впервые лечившие болезнь, не зная ее природы, не могли помочь больным и сами становились первыми жертвами заразы, так как им чаще всего приходилось соприкасаться с больными. Впрочем, против болезни были бессильны также и все другие человеческие средства. Все мольбы в храмах, обращения к оракулам и прорицателям были напрасны. Наконец люди, сломленные бедствием, совершенно оставили надежды на спасение».

Почему мы можем теперь назвать эту эпидемию «пандемией»? Потому что она имела мировые по меркам того времени масштабы. Древний историк объясняет: «Впервые, как передают, болезнь началась в Эфиопии, что над Египтом. Оттуда она распространилась на Египет, Ливию и на большую часть владений персидского царя. Совершенно внезапно болезнь вспыхнула также и в Афинах; первые случаи заболевания появились среди населения Пирея... Позднее болезнь проникла также и в верхний город, и тогда стало умирать гораздо больше людей».

Описание болезни, предлагаемое исследователем, поражает воображение и вполне напоминает пандемии будущих времен, включая XXI столетие.

«Скажу только, каким образом эта болезнь возникла, и опишу ее проявления, чтобы, исходя из этого, в случае если она снова возникнет, ее можно было бы распознать. Я ведь сам страдал от этой болезни и наблюдал ее течение у других.

В этот год до вспышки повальной болезни (по всеобщему признанию) в городе почти не было других заболеваний. Если же кто-нибудь ранее страдал каким-либо недугом, то теперь все переходило в одну эту болезнь. У других же, до той поры совершенно здоровых, без всякой внешней причины вдруг появлялся сильный жар в голове, покраснение и воспаление глаз. Внутри же глотка и язык тотчас становились кроваво-красными, а дыхание — прерывистым и зловонным. Сразу же после этих явлений больной начинал чихать и хрипеть, и через некоторое время болезнь переходила на грудь с сильным кашлем. Когда же болезнь проникала в брюшную полость и желудок, то начинались тошнота и выделение желчи всех разновидностей, известных врачам, с рвотой, сопровождаемой сильной болью... Тело больного было не слишком горячим на ощупь и не бледным, но с каким-то красновато-сизым оттенком и покрывалось, как сыпью, маленькими гнойными волдырями и нарывами. Внутри же жар был настолько велик, что больные не могли вынести даже тончайших покрывал, кисейных накидок или чего-либо подобного, и им оставалось только лежать нагими, а приятнее всего было погрузиться в холодную воду. Мучимые неутолимой жаждой, больные, остававшиеся без присмотра, кидались в колодцы; сколько бы они ни пили, это не приносило облегчения. К тому же больной все время страдал от беспокойства и бессонницы... Так недуг, очаг которого первоначально находился в голове, распространялся затем сверху донизу по всему телу. И если кто-либо выживал, то последствием перенесенной болезни было поражение конечностей... Некоторые, выздоровев, совершенно теряли память и не узнавали ни самих себя, ни своих родных...

Недуг поражал всех, как сильных, так и слабых, без различия в образе жизни. Однако самым страшным во всем этом бедствии был упадок духа: как только кто-нибудь чувствовал недомогание, то большей частью впадал в полное уныние и, уже более не сопротивляясь, становился жертвой болезни; поэтому люди умирали, как овцы, заражаясь друг от друга. Эта чрезвычайная заразность болезни и была как раз главной причиной повальной смертности. Когда люди из боязни заразы избегали посещать больных, то те умирали в полном одиночестве (и действительно, люди вымирали целыми домами, так как никто не ухаживал за ними). А если кто навещал больных, то сам заболевал: находились все же люди, которые, не щадя себя из чувства чести, посещали больных, когда даже родственники, истомленные непрерывным оплакиванием умирающих, под конец совершенно отчаивались и отступали перед ужасным несчастьем. Больше всего проявляли участие к больным и умирающим люди, сами уже перенесшие болезнь, так как им было известно ее течение, и они считали себя в безопасности от вторичного заражения».

Мы приводим здесь лишь часть длинной цитаты, но сокращать описание такого бедствия крайне сложно. Тогда еще не было прививок или лекарств от эпидемии. Трагизм общественной жизни был вполне понятен. Особенно вот в таких проявлениях: «Это постигшее афинян бедствие отягчалось еще наплывом беженцев из всей страны, и особенно страдали от болезни вновь прибывшие. Жилищ не хватало: летом приходилось жить в душных и временных лачугах, отчего люди умирали при полном беспорядке. Умирающие лежали друг на друге, где их заставала гибель, или валялись на улицах и у колодцев, полумертвые от жажды».

В такие моменты люди начинали сомневаться в своей языческой религии, происходила переоценка ценностей. Фукидид пишет правдиво, не боясь осуждения сограждан: «Сами святилища вместе с храмовыми участками, где беженцы искали приют, были полны трупов, так как люди умирали и там. Ведь сломленные несчастьем люди, не зная, что им делать, теряли уважение к божеским и человеческим законам. Все прежние погребальные обычаи теперь совершенно не соблюдались: каждый хоронил своего покойника как мог...

И вообще с появлением чумы в Афинах все больше начало распространяться беззаконие. Поступки, которые раньше совершались лишь тайком, теперь творились с бесстыдной откровенностью. Действительно, на глазах внезапно менялась судьба людей: можно было видеть, как умирали богатые и как люди, прежде ничего не имевшие, сразу же завладевали всем их добром. Поэтому все ринулись к чувственным наслаждениям, полагая, что и жизнь, и богатство одинаково преходящи. Жертвовать собою ради прекрасной цели никто уже не желал, так как не знал, не умрет ли, прежде чем успеет достичь ее. Наслаждение и все, что как-то могло служить ему, считалось само по себе уже полезным и прекрасным».

И страшным выводом звучали тогда слова историка — современника событий: «Ни страх перед богами, ни закон человеческий не могли больше удержать людей от преступлений, так как они видели, что все погибают одинаково и поэтому безразлично, почитать ли богов или нет. С другой стороны, никто не был уверен, что доживет до той поры, когда за преступления понесет наказание по закону. Ведь гораздо более тяжкий приговор судьбы уже висел над головой, и пока он еще не свершился, человек, естественно, желал по крайней мере как-то насладиться жизнью».

Во времена Пантелеимона Целителя все еще помнили «Антонинову чуму» (которая, скорее всего, была оспой). Произошло это в период Парфянской войны 161 — 166 годов. Воины, возвращавшиеся с полей битв, принесли инфекцию в свои дома. Началось в Сирии и вскоре распространилось в Малой Азии, в Греции и повсеместно. Причиной мора, живший и практикующий в то время врач Гален, считал внутренние проблемы в организме. Он заметил и описал лихорадку, рвоту, заболевания желудочно-кишечного тракта, кашель и прочее. В итоге, в 166 — 169 годы в Римской империи от этой эпидемии скончалось от 7 до 10 млн человек.

Тогда даже император Марк Аврелий Антонин, обладавший и силой, и властью, но все же сам умерший от эпидемии, в своих «Размышлениях» рассуждал о милосердии так: «Нет ничего позорного в том, чтобы просить о помощи. Как и у солдата, что штурмует стену, у тебя есть дело, которое нужно завершить. И если ты ранен и тебе нужна помощь товарища, чтобы помочь тебе... как тогда быть?»

Одно из подобных бедствий, сотрясавших Римскую империю, совпало со временем, когда жил святой Пантелеимон Бессребреник. Точнее, незадолго до его рождения, хотя последствия эпидемии еще давали о себе знать. Речь об известной в истории пандемии, названной «Киприанова чума». Болезнь появилась из Эфиопии. Прямо на Пасху 250 года от Рождества Христова. Она обрушилась на население Египта, Северной Африки. Ее описал христианский епископ Киприан Карфагенский (его именем и назвали событие). В своем труде «Книга о смертности» он отметил: «Расслабление желудка отнимает телесные силы, жар изнутри, перешедший в гортанные язвы, растравляет их, непрерывная рвота потрясает внутренность, прилив крови делает воспаление в глазах, что у некоторых отсекаются руки и другие члены вследствие заразительного гниения, от расслабления тела происходит дрожание в ногах, заграждается слух, повреждается зрение».

Но епископ пытался ободрить и поддержать свою паству. Он просил соблюдать правила захоронения погибших и обращался к жителям со словами: «Разве мы не видим обряды смерти каждый день? Разве мы не являемся свидетелями самых причудливых ее форм? Разве мы не видим невиданные бедствия, принесенные неизвестной прежде болезнью?»

Болезнь буквально опустошила страны, составлявшие Римскую империю. Население вымирало. Уже описанная нами эпидемия — трагедия в Афинах, а также — «Антонинова чума» — имели понятную основу. Чума есть чума. В случае с «Киприановой чумой» до сих пор не ясно — была ли это на само деле чума, или какая-то другая болезнь. И по сей день она представляется для ученых неизвестной, даже загадочной. Есть предположения, что это могла быть или оспа, или корь, или даже некая лихорадка, вроде Эболы.

А может быть, ковид?

Вымирали селения, крепости, порты, материковые города. По сведениям римских историков в течение суток хоронили от трех до пяти тысяч человек. Исходя из того, что население империи было незначительным по нашим нынешним меркам — эти цифры просто ужасающи! На следующий после 250-го год от болезни скончался римский император Гостилиан. Сама империя рушилась. Враги окружали ее со всех сторон. За эпидемией следовали засуха и голод. Начался большой кризис римской цивилизации.

К середине III столетия болезненные напасти способствовали не только ослаблению силы империи, но и ее распаду, переменам в управлении и даже в идеологии, включая религию. Страну мучили малярия, оспа и чума — плюс неизвестные вирусы. И хотя жители-граждане империи богатели и обитали в довольстве, все это становилось прахом, так как спастись от смертельной заразы они не могли. Глобализация в виде строительства дорог и иных быстрых, например, морских коммуникаций между регионами империи приводила к тому, что эпидемии в стране распространялись намного быстрее, нежели в неразвитых частях тогдашней Евразии.

Некоторые исследователи даже видят в эпохе, которую застал Пантелеимон Целитель, глобальные перемены в истории мировой цивилизации. А именно: последствием общемировой эпидемии стало то, что на Западе стала рушиться Римская империя (переродившись затем в Византию), на Дальнем Востоке распалась Ханьская империя, проявились как «религии тотального спасения» христианство и буддизм, а за этим на рубеже III и IV столетий в западной и восточной (китайской) части цивилизации более активно проявился новый тип социальной организации — церковная община верующих (христианская и буддистская), и, наконец, что в итоге пандемии укрепилась религиозность населения, а также произошли важные перемены в моральной сфере жизни общества.

Собственно, некоторые ученые считают, что начало византийской христианской цивилизации стало возможным после того, как болезнь смела почти половину населения гигантского государства.

 

Врач безмездный

 

Пройдя непростой путь изучения медицины, Пантелеимон Целитель уже мог лечить людей самостоятельно. Но он не был обычным лекарем. Он не думал о карьере или богатстве, о том, чтобы показать «во всей красе» окружающим свои умения и достижения. Он не мечтал о славе или о власти.

Пантелеимон был тем, кого принято называть «врачом безмездным». Этот необычный, не прописанный в каких-либо законах или указах общественный титул, являлся самым важным пропуском в попадание на страницы всеобщей книги истории духовной жизни европейской цивилизации. Он стал в итоге одним из тех представителей медицинской профессии, кого запомнили также и как великого духовного подвижника, и почитали затем столетиями.

Как сформулировал американский ученый из Аризонского университета Леонард Пельтье в своей книге «Святые покровители медицины» (Patron Saints of Medicine), вышедшей в 1997 году в США, «с давних времен практикующие врачи искали божественной помощи и поддержки, которая помогла бы им в время напряженных обходов. В раннехристианскую эпоху 4 человека были определены как святые покровители медицины, особенно врачей и хирургов. Все эти люди были выходцами из Малой Азии; все они получили образование в соответствии с греческими медицинскими традициями; и все они были практикующими врачами. Это были апостол Лука, святые Косма и Дамиан и святой Пантелеимон. На протяжении веков они служили достойными образцами для подражания врачам, обращавшимся к ним за помощью».

Симеон Метафраст не случайно одним из первых, еще в X веке, написал в Житии Пантелеимона: «Показал себя ко всем милостивым, исцеляя безмездно всякие болезни и неоскудно помогая нуждающимся из оставшегося ему от отца имения». Дмитрий Ростовский, спустя столетия, вторил ему: «Без платы лечил больных или подавал милостыню нищим, щедрою рукою раздавая нуждающимся отцовское богатство».

То есть святой Пантелеимон не просто лечил людей, а стал врачом «безмездным». Что это означало? Словари русского языка дают такие синонимы к данному слову: «бесплатный, бескорыстный, безвозмездный, милосердный, богоугодный, даровой, милостынный, христарадный, заспасибный, безнаградный, безуплатный, беззаплатный, богарадный, ненагражденный».

Безмездный врач делал все, что необходимо или было возможно для пациента — совершенно бесплатно. Как такое могло быть? А на что он жил? Такие вопросы обычно задают, когда узнают о факте безмездности лекаря. Ответом могут стать несколько рассуждений.

Во-первых, в случае с Пантелеимоном Целителем, родители оставили ему большое наследство, что подтверждается в его Житиях. То есть острой нужды в средствах у него изначально не было. Хотя он в дальнейшем освободился от собственности.

Во-вторых, он мог получать жалование, особенно, например, когда позднее стал придворным врачевателем. Это не отрицало факт безмездности, ибо он не брал денег за конкретные медицинские услуги, а получал то, что ему было положено, даже если в его услугах не было нужды.

И, в-третьих, нельзя отрицать тот факт, что Пантелеимон, возможно, вел странную для окружающих, но глубоко аскетическую жизнь и не нуждался в излишнем. Не этот ли факт стал известен римскому императору, который заметил необычного лекаря и пригласил его ко двору? Ведь врач, который лечит безмездно — более честен, он реально может помочь больному, он не станет требовать платы, причем, все время увеличивая как ее размер, так и сроки излечения, чтобы заработать на пациенте как можно больше.

Еще Сенека размышлял о том, каким должен был быть настоящий врач, должны ли они брать за свое искусство плату и должны ли им (и сколько) платить их пациенты. Он писал: «Так как они становятся нашими друзьями, будучи и врачом, и учителем, то мы обязаны им, не только из-за их искусства, которое они продают за деньги, но за их доброту и дружелюбие по отношению к нам». По мнению философа, пациент должен чуть ли не учиться у своего врача, причем, не столько его ремеслу, сколько добродетели, которую он осуществляет или даже олицетворяет. Если врач лишь бездушно исполняет свои обязанности, то, по Сенеке, никто «не должен ему ничего более».

По этой причине философ делил врачей на тех, кто просто хорошо обучен медицине, и тех, кто обладает широкой душой, более обширными знаниями, образован и знает, например, философию. На первых он предлагал не обращать никакого внимания, а со вторыми — дружить. По мнению Сенеки, настоящий врач — это не только целитель, но и учитель, передающий важный опыт и ценные знания. «Сообщение этих знаний, — пишет философ, — сближает между собою души людей. Как скоро это достигнуто, то как врачу, так и наставнику за труд уплачивается вознаграждение, а за душевное расположение — остаются в долгу».

В эпоху общего кризиса Римской империи, как раз в те годы, когда жил Пантелеимон Бессребреник, происходил и кризис духовный, а также и кризис в профессии врача. Медикам, лекарям, сложно было нравственно обосновать принципы своей деятельности. Одной лишь Клятвой Гиппократа обойтись уже было не просто. Философские и этические учения греко-римского общества не создали теоретических и практических постулатов, которые бы выдвинули и обосновали идею исцеления тела и души. Стоики, продвинувшись в этом смысле далее многих, смогли лишь утверждать, будто наградой добродетели является сама добродетель. И лишь христиане подали надежду на победу над болезнью и смертью всем людям, и, в первую очередь — угасающему миру античности.

Кроме безмездности существовало и существует понятие «бессребреник». Это почти синонимы. По-гречески звучит так: «анаргиры». То были люди не только христианского вероисповедания (хотя христиане в первую очередь), которые или вовсе не имели собственного имущества, или имевшие, но отказавшиеся от владения им. Они отвергали особое отношение к деньгам, не имели к ним любви или зависимости от них, а также им было чуждо корыстолюбие.

Для христиан был пример бессребреничества — это Сам Иисус Христос. В посланиях апостола Павла читаем: «...вы знаете благодать Господа нашего Иисуса Христа, что он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою» (2 Кор. 8:9). А в другом месте Нового Завета читаем: «Имейте нрав несребролюбивый, довольствуясь тем, что есть. Ибо Сам сказал: „не оставлю тебя и не покину тебя”...» (Евр. 13:5).

Настоящий бессребреник ставил во главу угла не просто отсутствие владения деньгами или иным богатством, а внутреннее состояние нестяжательства. Иоанн Кассиан Римлянин (IV — V в.) говорил, что следует «самую страсть эту с корнем вырывать. Ибо никакой пользы не принесет нам неимение денег, если останется в нас желание стяжания».

Тот, кто не берет платы за свои труды, кто работает «ради Христа», тот считался и считается в сознании людей безмездным. Особенно во врачебной практике, когда страдающий пациент или уже излечившийся человек готов отдать многое, если не все — лекарю, который ему помог.

Вот что писал по этому поводу доктор церковной истории, ординарный профессор Санкт-Петербургской духовной академии А. А. Бронзов, автор статьи «Бессребреники» в «Православной богословской энциклопедии» (1901 г.): «Так обыкновенно называются люди, совершенно равнодушные к серебру, к деньгам, — люди, которым всецело чужда мысль о корыстолюбии и даже о каком-либо стяжании, — короче: люди нестяжательные». И далее профессор рассуждает следующим образом: «Сребролюбие — корень всех зол. Под его влиянием иные даже уклонились от веры и впали во многие скорби... Полнейшими бессребрениками являются монахи, при своем пострижении дающие обет нищеты, нестяжательности... В известном смысле бессребрениками были многие и из язычников. Таковы, напр., Сократ, Аристид, Эпаминонд фивский, Ликург, Кратес и др. Но всего более их было в христианской Церкви».

Христиане помнили и помнят наиболее ярких представителей бессребреничества из врачей и целителей. В одной из молитв проскомидии происходит поминовение «святых и чудотворцев, безсребреников... Космы и Дамиана, Кира и Иоанна, Пантелеимона и Ермолая и всех святых безсребреников». То же происхожит и в молитве во время таинства Елеосвящения: «святых и исцелителей безсребреников Космы и Дамиана, Кира и Иоанна, Пантелеимона и Ермолая, Сампсона и Диомида, Фотия и Аникиты...» При водоосвящении также поминаются «святые славные и чудотворцы безсребреники...»

Одним из них, также современником Пантелеимона Целителя, был врач Диомид, причисленный Церковью к лику святых. Вполне вероятно предположить, что они были даже знакомы.

Тогда правил император Диоклетиан. Сведения о безмездном враче дошли до него. Он указал привести его в столицу — Никомидию. По дороге случилось странное происшествие, расцениваемое многими как чудо. Диомид скончался во время привала, молясь на коленях. Охранники испугались наказания от императора за то, что они не привезли его живым. А потому решили отрубить голову Диомида, отделить ее от тела. Они подумали, что император сочтет это как некое доказательство их преданности и исполнения поручения. Как только они это сделали — все мгновенно ослепли.

Добравшись до столицы империи, они вручили все-таки бездыханное тело Диоклетиану. Но тот вдруг приказал приложить голову обратно к телу врача. Солдаты так и поступили. И в то же мгновение к ним вернулось зрение. Тело врача вынесли и бросили подальше от дворца. В Житии Диомида, написанном монахом Лаврентием, рассказывается о вороне, который летал над телом мученика и охранял его от других слетевшихся хищных птиц, и делал это до тех пор, пока не появилась некая богатая женщина по имени Петрония, исцеленная когда-то Диомидом. Она выкупила тело и похоронила мощи святого с честью.

Будучи одним из таких нестяжателей, Пантелеимон Бессребреник осуществлял свою лечебную деятельность, воплощал в жизнь как знания врачебного искусства своего времени, так и свое христианское понимание вечных постулатов человеческого бытия.

 

Из культурологии почитания

 

После начала в Западной Европе страшной эпидемии чумы, названной «Черной смертью» (1346 — 1349 гг.), в христианском мире появились, а точнее сказать — выделились несколько святых, которые стали особо почитаться. Да собственно уже тогда их так и называли: «Четырнадцать святых помощников». В их число входил и святой Пантелеимон.

Они так же почитаемы и по сей день. И тут следует заметить — традиция распространена среди католиков, и то — не везде. Обычно общим праздником для всех этих покровителей считается 8 августа. Но это празднование так и не вошло окончательно в Общий римский календарь для всеобщего церковного почитания.

Считается, что четырнадцать святых помощников осуществляют свое заступничество особенно, и в первую очередь — против различных болезней. Немцы называют их также «Nothelfer» (помощники в нужде). Не случайно, что их почитание возникло сначала в Германии, в Рейнской области. А стимулом послужила чума, когда она утвердилась на этой территории.

Первоначально почитались три святые девы-мученицы: Маргарита (с драконом), Варвара (с башней), Екатерина (с колесом). В скобки мы поместили название символических атрибутов, связанных с их мученичеством. Потом к этим трем подвижницам «присоединили» остальных покровителей. Их стали изображать вместе в иконографии, а затем и в светских произведениях искусства. Народное почитание данных святых стало широким.

Вот имена всех четырнадцати подвижников и краткий перечень того, в чем они помогают или кому и чему оказывают свое покровительство (имена в списке расставлены в алфавитном порядке согласно кириллическому написанию).

Акакий Каппадокиянин (Акакий Сотник, лат. Agathius; убит в 303 или 304 г.) — мученик, оказывает помощь от головной боли.

Варвара Илиопольская (скончалась в 306 г.) — великомученица; почитается как защитница от внезапной или насильственной смерти, а также от лихорадки, от молнии и огня, покровитель строителей, артиллеристов и горняков.

Вит (лат. Vitus; убит в 303 г.) — римский мученик, хранит от эпилепсии, покровительствует домашнему скоту от болезней, помогает от хореи, молний, укусов животных (особенно ядовитых или бешеных) и грозы, призывается для защиты домашних животных.

Власий Севастийский (скончался ок. 316 г.) — почитается в лике священномучеников, епископ города Севастия в римской провинции Каппадокия в Малой Азии. Его просили избавить от болезней горла и для защиты домашних животных.

Георгий Победоносец (Георгий Каппадокийский, Георгий Лиддский; убит в 303 г.) — великомученик, один из наиболее известных святых в христианском мире. Покровитель домашнего скота от болезней (особенно во время эпидемий), помогает при герпетических заболеваниях, покровитель воинов.

Дионисий Парижский (фр. Saint Denis) — священномученик III века, первый епископ Парижа. Ему молились об избавлении от головной боли и от бесовской одержимости.

Евстафий (Евстафий Плакида, Евстафий Римский; скончался в 118 г.) — великомученик. Покровитель охотников, помощник в семейных неурядицах, противник семейной розни, спасает от огня, покровитель охотников, звероловов и всех, кто сталкивается с бедой.

Екатерина Александрийская (287 — 305) — великомученица, родом из Александрии. Защищает от внезапной и непредвиденной смерти, помогает при болезнях языка, покровитель философов, богословов, юристов, девушек, студентов, проповедников, умирающих, механиков, гончаров и других ремесленников, работающих с колесами.

Кириак (лат. Cyriacus, конец III — ок. 303 года) — мученик, призывался от искушений на смертном одре, от глазных болезней и бесовской одержимости.

Марина Антиохийская (ок. 292 — ок. 307 г.) — дева, почитаемая в лике великомучениц, покровительствует благополучным родам, призывается при болях в спине, спасает от бесов.

Пантелеимон Целитель (до крещения Пантолеон или Панталеон, убит в 305 г.) — почитаемый в лике великомучеников, врач безмездный — покровитель врачей и акушерок, домашнего скота от болезней, помогает против рака и туберкулеза.

Христофор (греч. носящий Христа) — мученик, живший в III или на рубеже III — IV веков. Помогал непосредственно против чумы, защищал от внезапной и непредвиденной смерти, выручал от бубонной чумы и во время опасностей в путешествиях.

Эгидий (ок. 650 — 710) — единственный не мученик среди четырнадцати помощников, покровитель калек, отшельник, живший в Провансе и Септимании. Также защищал от чумы, ему молились о доброй исповеди, защищает от эпилепсии, психических заболеваний и ночных кошмаров, покровитель калек, нищих, кузнецов и кормящих матерей.

Эразм Антиохийский, или Эразм Формийский (Еразм, Эльм или Эрмо; скончался ок 303 г.) — помогал от болезней живота, желудка, покровитель домашнего скота от заболеваний, покровитель моряков.

Почитание их стало «совместным». То есть, обратиться к ним за помощью можно сразу ко всем — к четырнадцати святым помощникам.

Надо сказать, что германская Рейнская область была родоначальницей и другого «коллективного» почитания: преданности «Четырем святым маршалам» (Vier Marschälle Gottes). К этой четверке относились святые, почитаемые именно в этих краях, и особенно — в городах Кельн, Льеж, Аахен и на западном нагорье Айфель. Все четверо считаются стоящими особенно близко к Божьему престолу, а значит — обладающими силой и возможностью ходатайствовать за просящих у них поддержки. Поэтому их совместное почитание часто сравнивают или ставят в один ряд с почитанием четырнадцати святых помощников, оба зародились здесь же — в области Рейнской. Их называют еще и так: «маршалы Бога». К ним обращались для защиты от болезней и эпидемий в Средние века. А вот их имена (также в алфавитном порядке и в кириллическом написании).

Антоний Великий (ок. 251 — 356 гг.) — подвижник и пустынник, преподобный, основатель отшельнического монашества. К нему обращались за помощью во время эпидемии чумы.

Губерт Льежский (лат. Hubertus Leodiensis) — епископ Маастрихта и Льежа. Традиционно почитается как покровитель охотников. Помогает против бешенства и укусов собак.

Квирин Нойский (Квирин Римский; нем. Quirinus von Rom; скончался в 115 г.) — римский трибун, почитается как мученик. Помогает против оспы и зоба (болезней щитовидной железы).

Корнилий (Корнелий; лат. Cornelius; скончался в 253 г.) — епископ Рима (251-253 годы). Иногда добавляют к его имени «Папа Римский».  Защищает против судорог и эпилепсии.

Некоторые из четырнадцати помощников и четырех маршалов считаются историческими личностями, а кто-то — легендарными. Но в церковных календарях есть множество почитаемых имен святых, по отношению к которым установить историческую достоверность времени их жизни почти невозможно. Однако мы можем это сделать по отношению к святому Пантелеимону Целителю, входящему в этот список.

Известна Рождественская песня-молитва о четырнадцати ангелах, которую произносят заблудившиеся дети в популярнейшей сказочной опере немецкого композитора XIX века Энгельберта Хумпердинка «Гензель и Гретель» (Hansel and Gretel, 1893 г.). Либретто написала сестра Хумпердинка, Адельхайд Ветте, по мотивам сказки братьев Гримм «Гензель и Гретель». Опера впервые была исполнена в Хофттеатре в Веймаре 23 декабря 1893 года под управлением Рихарда Штрауса. Это произведение глубоко связано с празднованием Рождества Христова. Его и сегодня его по-прежнему чаще всего исполняют в эти дни.

По тексту либретто мы явно видим откровенную ссылку к четырнадцати святым помощникам. Читаем: «Четырнадцать ангелов в светлых, длинных развевающихся одеждах ходят парами, в то время как свет возрастает в святости, через промежутки времени спускаются по облачной лестнице и стоят вокруг спящих детей в порядке „вечернего благословения”. Первая пара у голов, вторая у ног, третья справа, четвертая слева; затем пятая и шестая пары расходятся среди остальных пар, так что круг ангелов полностью замыкается. Наконец, седьмая пара входит в круг и садится по обе стороны от детей как „ангел-хранитель”. Остальные ангелы теперь обмениваются рукопожатием и совершают торжественный хоровод вокруг группы. Вся сцена наполнена интенсивным светом. Занавес медленно закрывается, пока ангелы выстраиваются в живописной финальной сцене».

А эти слова оригинального либретто на немецком языке знакомы многим.

 

      Vierzehn Engel

 

Abends will ich schlafen gehn,

vierzehn Engel um mich stehn:

zwei zu meinen Häupten,

zwei zu meinen Füssen,

zwei zu meiner Rechten,

zwei zu meiner Linken,

zweie, die mich decken,

zweie, die mich wecken…

zweie, die mich weisen

zu Himmels Paradeisen!

…zweie, die zum Himmel weisen!

 

Мы же публикуем почти подстрочный перевод на русский, с легкой поэтической проработкой:

 

  Четырнадцать ангелов

 

Ночью спать ложусь, и вдруг

Ангелы парят вокруг:

двое вьются в голове,

двое кружатся у ног,

двое справа от меня,

двое слева от меня,

двое укрывают,

двое пробуждают...

двое в Рай меня ведут,

...в Небо за собой зовут!

 

Кто из этих четырнадцати ангелов-помощников святой Пантелеимон Целитель — судите сами. Но, может быть, тот из двух, которые дежурят у изголовья, так как именно от головной боли помогает врач-бессребреник...

 

В XIII столетии известную поэму о святом Пантелеимоне Целителе создал немецкий поэт-музыкант-миннезингер, писатель-дидактик Конрад фон Вюрцбург (Конрад Вюрцбургский, нем. Konrad von Würzburg; 1220/1230 — 1287). Он так и назвал ее — «Панталеон» («Pantaleon»). Иногда его сочинение называют легендой. В полном объяснении рассматриваемый нами вариант произведения можно представить так: средневерхненемецкая легенда о Святом Панталеоне, почитаемом как великомученик и чудотворец, написанная Конрадом фон Вюрцбургом около 1270 года от имени гражданина Базеля и основанная на латинской версии.

У этой поэмы непростая история происхождения и обнародования. Известно, что Конрад фон Вюрцбург писал свои произведения по заказу, и в основном для клиентов из Базеля и Страсбурга. Собственно, и легенда о Пантелеимоне создавалась им не по собственному желанию, а по предложению или даже приказу жителя Базеля — Йоганна фон Аргуэля (Johannes von Arguel), который был членом городского совета и прокуратором базельского госпиталя. Потому Конрад упомянул имя своего заказчика и покровителя в конце своей легенды. Предположительно, заказчик — Йоганн фон Аргуэль — происходил из влиятельной и уважаемой бюргерской семьи города Базеля. Видимо, Пантелеимон был почитаем в здешних кругах. Можно даже предположить, что именем святого было исцелено некоторое количество членов данной семьи. Конрад даже призвал читателей в завершение текста — молиться святому и упоминать при этом имена из списка семейства заказчика.

«Панталеон» Конрада фон Вюрцбурга чудом сохранился для потомков благодаря единственной рукописи (Codex Vindobonensis 2884, коллективный манускрипт). Codex находится ныне в Австрийской национальной библиотеке и датируется временем около 1375 — 1390 гг. Написан он на нижнеалеманнском диалекте (небольшая диалектная группа в составе алеманнских диалектов немецкого языка).

Текст легенды Конрада включен в конволют, состоящий из различных произведений. В так называемую «сборную рукопись» входит несколько сочинений разных авторов, в частности, например, «Варлаам и Иосафат»  Рудольфа фон Эмса. «Панталеон», созданный Конрадом фон Вюрцбургом, расположен в конце книги и начинается со 148 страницы (листа) сборника.

Увы, но последние шесть листов этой рукописи вырезаны и исчезли.  И если легенда Конрада помещена в самом завершении сборника, то можно предположить, что заключительные строки «Панталеона» утеряны. Невозможно сегодня установить или предположить — что могло быть там написано. Однако отсутствие подписи Конрада в конце сохранившегося текста в сборнике подтверждает факт исчезновения завершающих страниц.

Местом действия трагедии Конрад указывает не Никомидию, а Рим. Это подтверждает ту версию о событиях жизни и мучений Пантелеимона Целителя, где указывается, что они происходили при императоре Максимиане (видимо, не Галерии), потому что в Никомидии тогда правил Диоклетиан, хотя некоторые исследователи считают, что это могло произойти из-за ошибки в источнике (Janson G. O. Studien über die Legendendichtungen Konrads von Würzburg. Marburg, 1902).

В самом начале Конрад фон Вюрцбург призывает читателей к особому вниманию по отношению к жанру легенд, рассказывающих о мучениках. Ибо они показывают всем путь к спасению. Важно, по мнению автора, учиться у людей, которые обрели жизнь вечную через страдания и мучения. Это спасает от греха. Для Конрада имело большое значение изображение идеального образа святого мученика. Фактически он цитирует Писание, призывая: «Имеющий уши, да услышит».

По мнению автора, происхождением Панталеон был из обычной семьи. Отец Панталеона — Евсторий — действительно был язычником, но он не был закрыт для христианства, а его жена как раз и была христианкой. Интересны здесь рассуждения Конрада о том, что Панталеон не был определен святым от рождения, и что его святость проявляется не только и не столько в божественном избрании, а еще и в его — Панталеона — совершенной добродетели. И начало легенды посвящено определению добродетелей, которые стали предпосылкой для его будущей святости.

Не менее интересны размышления Конрада о внешнем облике Панталеона. Согласно представлениям о красоте в средневековой литературе, ее внешнее, физическое проявление является зеркалом души и сочетается с внутренним совершенством. Христианские святые, особенно мужчины, часто отличались необычайной красотой, которая являлась и видимым знаком божественного избрания, и образом внутренней добродетели. Так и внешняя красота и безупречность Пантелеимона демонстрировали его более позднее почитание как святого.

Конрад не раз подчеркивает такие качества юноши Пантелеимона, как сила веры, бесстрашие, смирение и терпение. Это создавало условия для будущей святости, а также для особой его близости к Богу, и, следовательно, для обретения статуса мученика. И даже когда император Максимиан попытался в дружеской манере подействовать на Пантелеимона, пообещав ему за отречение от веры и за жертву языческим богам высокую награду, и даже после того, когда он потом пригрозил ему пытками, если он не отвернется от Христа, Панталеон твердо придерживался своей веры и готов был с радостью перенести любые мучения.

Важной частью легенды Конрада фон Вюрцбурга является рассказ о чудесах Пантелеимона Целителя. По его мнению, чудо со змеей вызывает окончательное обращение Панталеона в христианство. Второе чудо — исцеление слепого — вызывает обращение к вере отца Пантелеимона, а также самого прозревшего человека. Третье чудо исцеления (излечение человека от подагры) представляет собой состязание между Панталеоном и языческими врачами. Это символизировало спор между исповеданием Христа и поклонением античным богам. Конрад словно интерпретирует профессию врача с богословской точки зрения. Как будто бы чудеса исцеления имеют двойную функцию: они демонстрируют и всемогущество Творца, и особые качества святого, приближающие его к Создателю.

По изложению Конрада фон Вюрцбурга именно второе чудо исцеления (прозрение слепого) стало поводом для преследований Панталеона. Инициаторами его становятся языческие врачи, недовольные его успехами. Именно они пришли к императору Максимиану, сообщили о деяниях Панталеона и обвинили его в колдовстве.

Конрад добавляет несколько новых нюансов, представляя рассказ о том, как излеченный от слепоты человек был вызван императором, который расспросил его о методах исцеления Панталеона. И когда правитель государства узнал, что прозревший пациент после случившегося с ним чуда объявил себя христианином, то приказал и его казнить.

За исцеленным последовал и сам целитель. Панталеон предстает перед императором. Но он давно уже готов принять мученическую смерть. После отказа врача принести жертву языческим богам, разгневанный Максимиан приказывает применить пытки.

Конрад описывает пять пыток, примененных к Пантелеимону Целителю. Ни одна из них не дала результата. Напротив, Господь защищает обвиняемого, ему не могут причинить вреда. Руки слуг, призванных истязать его, слабеют. Камень, который должен утопить его в морской пучине, срывается с его шеи. Раскаленный свинец, в который его бросают, охладевает и гаснет. Колесо, к которому он привязан для свершения мук и казни колесованием, отскакивает от него и неожиданно катится в толпу язычников. Дикие животные, которым его отдают на съедение, превращаются в ручных.

Наконец сам Панталеон соглашается умереть за свое исповедание Христа. Теперь, как пишет Конрад фон Вюрцбург, он может быть убит мечом. При этом кончина его знаменует окончательное поражение Максимиана, потому что он исчерпал все возможности сломить стойкость веры узника.

Сразу после смерти святой Пантелеимон возносится на Небеса и, таким образом, оказывается в непосредственной близости к Богу. Молоко течет из ран на его теле, и дерево, под которым он был казнен, приносит множество плодов.

После этих чудес, сразу после убиения, роль Панталеона как святого, по мнению Конрада фон Вюрцбурга, немедленно подтверждается публично и отличается всеобщим признанием его святости. Конрад рассказывает, как немедленно римляне устремились к месту казни Пантелеимона, чтобы увидеть чудеса собственными глазами.

Итак, автор пытается объяснить немецкому читателю — своему современнику, — что истинным целителем является Христос. Пантелеимон Бессребреник, помолившись ему, смог воскресить мальчика, укушенного змеей, что можно соотнести с чудом, совершенным самим Христом, воскресившим сына вдовы (Лк. 7:12 — 15). Пантелеимон, повторяя деяния Иисуса Христа, чудесным образом исцеляет слепого (см. Лк. 18: 35 — 43). Перед императором Максимианом святой исцеляет расслабленного, подражая Христу (Лк. 5: 17 — 20 или Ин. 5: 1 — 15). Можно даже сопоставить страдания и мученическую кончину Пантелеимона, пусть и не напрямую, со страданиями самого Христа.

Легенда немецкого миннезингера стала очень популярной в своей среде. Она сыграла немалую роль в широком распространении почитания безмездного врача по всей Европе. Но — увы — на русский язык это немецкое стихотворное Житие (легенда) полностью или качественно — не переводилось, и в России мало изучено...

 

Массовому распространению почитания святого Пантелеимона Целителя в России в XIX столетии способствовала миссия иеромонаха Арсения (Минина), который в 1862 году отправился из Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне в Россию. Вместе с Тихвинской иконой Божией Матери, крестом с частицей Животворящего Древа, он привез также реликварий с частью камня Гроба Господня и частицами мощей, включая мощи великомученика Пантелеимона. Он объездил много городов Российской империи. Слава о чудесах от мощей Пантелеимона Целителя росла и становилась общенародной легендой. Проводились невиданные по масштабам Крестные ходы. Чудеса записывались и тиражировались в виде доступных по цене брошюр.

В 1867 году святыни, привезенные с Афона, включающие и частицу мощей Пантелеимона Целителя, положили в одной из древнейших московских обителей — в Богоявленском монастыре, куда устремился поток паломников. Синод дал разрешение о строительстве в Москве часовни во имя безмездного святого врача. Так и сделали.

В результате, в последней четверти XIX века, в Москве у Китайгородской стены (Владимирские ворота), на углу Никольской улицы и Лубянской площади была торжественно освящена часовня Святого Великомученика Пантелеимона (строили в 1881 — 1883 годы). Помещение часовни было весьма масштабным. Она состояла из нескольких этажей, с внушительным по размерам куполом. Главной ее святыней были мощи безмездного врача Пантелеимона, те самые, что были привезены в Москву с Афона в 1860-е годы. Увы, но часовня была снесена вместе со стеной Китай-города в 1934 году. Однако икона святого Пантелеимона из Пантелеимоновской афонской часовни у Владимирских ворот сохранилась и находится теперь в церкви Воскресения Христова в Сокольниках.

К началу XX века сотни храмов и часовен стали возводить в России во имя святого великомученика-врача, причем, даже вдалеке от центра страны: на Алтае, в Сибири и на Аляске. Появилось множество икон с изображениями Пантелеимона, чему способствовало развитие цветной типографской печати.

Не случайно в 1866 году появляется стихотворение А. К. Толстого, посвященное святому, опубликованное в журнале «Русский вестник».

 

        Пантелей-целитель

 

Пантелей-государь ходит по полю,

И цветов и травы ему по пояс,

И все травы пред ним расступаются,

И цветы все ему поклоняются.

И он знает их силы сокрытые,

Все благие и все ядовитые,

И всем добрым он травам, невредныим,

Отвечает поклоном приветныим,

А которы растут виноватые,

Тем он палкой грозит суковатою.

 

По листочку с благих собирает он,

И мешок ими свой наполняет он,

И на хворую братию бедную

Из них зелие варит целебное.

Государь Пантелей!

Ты и нас пожалей,

Свой чудесный елей

В наши раны излей,

 

В наши многие раны сердечные;

Есть меж нами душою увечные,

Есть и разумом тяжко болящие,

Есть глухие, немые, незрящие,

Опоенные злыми отравами, —

Помоги им своими ты травами!

 

А еще, государь, —

Чего не было встарь —

И такие меж нас попадаются,

Что лечением всяким гнушаются.

Они звона не терпят гуслярного,

Подавай им товара базарного!

Все, чего им не взвесить, не смеряти,

Все, кричат они, надо похерити;

Только то, говорят, и действительно,

Что для нашего тела чувствительно;

И приемы у них дубоватые

И ученье-то их грязноватое,

И на этих людей,

Государь Пантелей,

Палки ты не жалей,

Суковатыя!

 

[Февраль, 1866]

 

Первая строка стихотворения почти повторяла текст народной русской песни «Пантелей-государь ходит по двору». Некоторые журналы стали называть поэта иронично — «автор Пантелея». Но А. К. Толстой не обращал на это внимания.

Выдающийся русский композитор С. В. Рахманинов создал на текст А. К. Толстого музыкальное произведение «Пантелей-целитель, для смешанного хора а капелла, ми минор». Лето 1899 года Рахманинов провел в имении Красненькое Новохоперского уезда Воронежской губернии. Там его сочинение и было впервые исполнено. Это произошло на заре бурного и мятежного XX века.

В России того времени среди частных благотворителей известны были совершенно безвозмездные поступки. Например, промышленник Сергей Морозов по просьбе художника Левитана срочно перечислил по телеграфу писателю и врачу А. П. Чехову во Францию очень большую сумму — 2 тысячи рублей. Деньги понадобились на лечение за границей от туберкулеза. При этом до самой кончины писателя благодетель ни разу не напомнил об этих деньгах. Антон Павлович чуть позднее в рассказе «Крыжовник» написал: «Счастливый чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча... Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что... как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда — болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других». В доме Чехова в Ялте хранились маленькие нательные иконки. Среди них икона «Святой великомученик и целитель Пантелеимон» в серебряной оправе на красной ленточке. Она принадлежала лично А. П. Чехову, а подарена была ему отцом.

В предреволюционный 1916 год, впечатленный происходящим на фронтах Первой мировой войны, поэт Н. С. Гумилев создает свое стихотворение «Видение». В нем появляется образ святого Пантелеимона Целителя рядом с его современником — святым Георгием Победоносцем.

 

                  Видение

 

Лежал истомленный на ложе болезни

(Что горше, что тягостней ложа болезни?),

И вдруг загорелись усталые очи,

Он видит, он слышит в священном восторге —

Выходят из мрака, выходят из ночи

Святой Пантелеймон и воин Георгий.

 

Вот речь начинает святой Пантелеймон

(Так сладко, когда говорит Пантелеймон)

— «Бессонны твои покрасневшие вежды,

Пылает и душит твое изголовье,

Но я прикоснусь к тебе краем одежды

И в жилы пролью золотое здоровье». —

 

И другу вослед выступает Георгий

(Как трубы победы, вещает Георгий)

— «От битв отрекаясь, ты жаждал спасенья,

Но сильного слезы пред Богом неправы,

И Бог не слыхал твоего отреченья,

Ты встанешь заутра, и встанешь для славы». —

 

И скрылись, как два исчезающих света

(Средь мрака ночного два яркие света),

Растущего дня надвигается шорох,

Вот солнце сверкнуло, и встал истомленный

С надменной улыбкой, с весельем во взорах

И с сердцем, открытым для жизни бездонной.

 

 

Не ваш ли он покровитель?

 

Напомним, что Пантелеимон Целитель считается покровителем разных людей. Например, связанных с медицинской профессией или воинов.  И для тех, и для других — важны победы. Над врагом или недугом, над страданиями или смертью. Неожиданная связь этих двух покровительств проясняется при осознании того факта, что именно воины чаще всего бывают ранимы на поле боя, а потому в большей степени нуждаются в спасителе от недугов и враче-целителе. Как считалось, все ведут в течение жизни незримую духовную битву — сражение со злом. А потому многие прибегают к святому Пантелеимону с прошением об исцелении язв душевных.

В большей степени великомученик Пантелеимон почитается как покровитель воинов. Согласно своему первому имени — Пантолеон, что означает «Во всем как лев». Царь зверей и воин — близкие образы. Но вместе с католиками православные также почитают святого, как Пантелеимона, по второму имени, данном ему при крещении или при мучениях. «Всемилостивого» поминают как целителя.

Со столетиями сложились различные представления о покровительстве святого. Они немного разные у разных стран и народов. Попытаемся вкратце изложить их.

Запад и Восток, как обычно, даже в этой теме не в полном согласии. Но в большинстве своем взгляды разных христианских церквей по отношению к святому Пантелеимону сходятся в главном. И это позволяет нам составить некий список или перечень, как итог некоторых изысканий.

Нельзя забывать, что в христианской традиции изначально святым приписывали защиту своих чад от демонов и злых зверей. Например, для святых воинов — защищенность на войне. Не случайно такие святые изображались с оружием в руках, как правило — с мечом или копьем. Хотя иногда крест в их руках успешно заменял острые предметы для поражения человека, подсказывая молящимся, что есть оружие более действенное и надежное — духовное. Как мы уже знаем, среди атрибутов в руках Пантелеимона Целителя на иконописных изображениях — аптечка с отсеками для лекарств, лопаточка или ложечка, Евангелие, мученический крест, меч (напоминание о мученичестве) или оливковая ветвь — символ победы и бессмертия (после того, как он был убит, оливковое дерево, к которому он был привязан или даже прибит, дало плоды). А в ранней стадии почитания — изображали его и с копьем в руке, как духовного воина.

Само имя святого Пантелеимона — «Всемилостивый» или «Милосердный» — словно бы подсказывало — чей он покровитель. Получалось что всех! Он же «Все-милостивый»! Традиция почитания великомученика, о чем мы уже говорили, пришла на Русь как через Западную Европу, так и прямиком из Византии. Его знали «в лицо», изображения юного целителя-врача встречаются здесь с V столетия.

Необычайную популярность безмездного врача Пантелеимона как среди народа, так и в княжеских кругах объяснить пытались многие. Но ясно было, что в людском сознании произошло перенесение образов русских языческих богов на пришедшего из Византии святого. Он — «Милосердный» — стал покровителем трудящихся в поте лица, живущих по справедливости, нуждающихся и болящих. Он представлял собой понимающего, доброго, все видящего и всегда приходящего на помощь молодого лекаря, способного противостоять любому злу. И главное — он был и Целителем, и Исцелителем — победителем над болезнями. А как было важно иметь покровителя, который спасет в трудную минуту телесной и даже духовной слабости! Также, если на Руси и в России святой Пантелеимон стал подарком для всего простого люда, то не в меньшей степени он был расценен и как покровитель представителями высшей власти.

Врач Пантелеимон был для многих почитателей истинным образцом молодого христианина. В «Иконописных подлинниках» — руководствах для древнерусских художников-иконописцев — так и указывалось, что изображать святого должно как молодого человека, без бороды, с курчавыми волосами. Так и делали, за исключением нескольких статуй XIX века, в которых эти правила были нарушены.

На Западе часто можно был увидеть изображения святого с поднятыми вверх и прибитыми к голове руками, что отражало иную легенду о его кончине. Такое изображение появилось в Германии с XV века, иногда сочетаясь с тем, что мученик был привязан (или, как мы замечали, — прибит) к оливковому дереву. Прибитые к голове руки иногда объясняют так: святой Пантелеимон Целитель помогает от головной боли, по этой причине он изображается с металлическим острым предметом, напоминающим гвоздь, вонзенным вертикально вниз в его голову и даже еще с прибитыми этим гвоздем руками. Так он напоминает, что всю головную боль он берет на себя. Странное объяснение.

Заслуженный профессор английского языка Университета Огаста (Augusta University, USA) Ричард Стрэк (Richard Stracke) в публикации об иконографии святого Пантелеимона Целителя пишет, что якобы «существует альтернативное житие, в котором его руки были прибиты к голове, но я просмотрел множество средневековых агиографических и богослужебных материалов и ничего подобного не нашел. И шип всегда показан вонзенным между двумя пальцами. Скорее всего, всплеск и связь с головными болями возникают из-за множества исцелений и экзорцизмов, приписываемых святому Пантелеймону во время и после его жизни. Особенно уместно замечание... о том, что еще при жизни он смог вылечить тех, qui tormentis vexabantur („которые были обеспокоены болью”)».

Святой Пантелеимон с 1393 года и до сих пор виден на оттисках печати медицинского факультета Кельнского университета. Также изображения великомученика Пантелеимона Целителя можно найти на старинных флагах и гербах ряда городов и стран.

Много было событий, когда разрушительное воздействие войн или пандемий было приостановлено благодаря заступничеству святого Пантелеимона Целителя. С тех пор его можно считать главным защитником от многих страшных эпидемий.

 

Попробуем составить здесь некоторый более полный список, отражающий масштабы небесного покровительства, осуществляемого святым великомучеником Пантелеимоном Бессребеником.

Такой список в идеально полном виде приготовить не просто. Мы составили и приводим ниже скорее предварительный список, причем в той полноте, которая нам доступна, то есть — список, не вполне доказуемый, хотя и близкий к реальности. Мы не можем и не сможем рассказать все истории — как и почему в те или иные времена кто-то и где-то начинал утверждать, что он сам, его город, страна или народ — попали под покровительство святого Пантелеимона.

Постараемся использовать самые разные источники. Если они окажутся не вполне надежными или кто-то знает заранее, что какая-то легенда не есть правда, то автор заранее просит прощения за то, что проявил неосведомленность и пошел на поводу у публикаторов, положившись на их усердие при предоставлении неточной информации. Мы назовем этот перечень лишь ознакомительным, популяризаторским и неполным. Последовательность списка — не является чем-то обусловленной, данные расположены в свободном порядке. Некоторые сведения могут показаться странными, слишком примитивными, чересчур бытовыми и даже вызывать улыбку (например, покровительство победителям в лотереях), однако на эти факты ссылаются многие вполне авторитетные источники. И хотя святой помогает в лечении и в излечении многих болезней, некоторые из них выделяются особо.

Итак, святой Пантелеимон Целитель — покровитель, почитаемый патрон или свершитель следующих важных чудотворных деяний (здесь совмещены традиции западных и восточных христиан).

Он:

покровитель врачей и всех медицинских работников,

особый покровитель акушеров и акушерок,

помощник в излечении любых телесных болезней,

покровитель воинов,

поддерживает тех, чья деятельность связана с риском для жизни

и здоровья,

под его покровительством находится домашний скот,

покровитель лотерей, помогает (подсказывает во сне) в победе

и в покупке лотерейных билетов,

помогает при обращении к нему во время головных болей,

оказывает помощь при чахотке,

помогает при нашествии саранчи,

укрывает от колдовства,

спасает от несчастных случаев,

спешит на помощь при страданиях от одиночества,

успокаивает плачущих детей,

призывается как помощник против рака и туберкулеза,

поддерживает при выборе решения в сложной ситуации,

помогает в укреплении веры, в обретении духовника, духовного

наставника,

стоит стражем на пути гонителей тех, кто исповедует христианскую веру.

 

Итальянцы выделяют некоторое количество муниципалитетов в своей стране, покровителем которых является (как они пишут) Сан-Панталеоне. Это Долянова (провинция Кальяри), Бордонаро (провинция Мессина), Серна и Курмайор (регион Валле д’Аоста), Крем (провинция Кремона), Фриса и Мильянико (провинция Кьети), Гимиллан (фракция Конье региона Валле д’Аоста), Лимбади (провинция Вибо-Валентия), Макомер (провинция Нуоро), Мартис (провинция Сассари), Мартиньяно (провинция Лечче), Монтауро (провинция Катандзаро), Монторо Инфериоре (провинция Авеллино), а также и другие, имеющие кроме святого Пантелеимона Целителя других покровителей: Ольтрекастелло (автономная провинция Тренте), Папаглионти (фракция Зунгри, провинция Вибо-Валентия), Папанице (провинция Кротоне), Пианелла (провинция Пескара), Понтераника, город Грумелло-дель-Монте и Сканцорошате (провинция Бергамо), Равелло и Валло-делла-Лукания (провинция Салерно), Сан-Панталеоне (часть Сан-Лоренцо, провинция Реджо-ди-Калабрия), Сан-Панталеоне, Сан-Панталео, деревня Кортемилия (провинция Кьети), Серрата (провинция Реджо-ди-Калабрия), Сорсо (провинция Сассари), Вальпеллин и Воллон (регион Валле д’Аоста), Санта-Катерина Альбанезе (провинция Козенца).

Французы не отстают. На юге страны существует несколько коммун, которые, как считается, находятся под покровительством и защитой Сен-Панталеона. Среди них: винодельческая деревня Сен-Панталеон (департамент Воклюз, Прованс), Сен-Панталеон-де-Лапло (департамент Коррез, Лимузен), Сен-Панталеон (департамент Лот, Юг-Пиренеи — Midi-Pyrénées), Сен-Панталеон-де-Ларш (департамент Коррез, есть церковь Сен-Панталеон, XII век), винодельческая деревня Сен-Панталеон-ле-Винь (департамент Дром, Рона-Альпы, часть Кот-дю-Рон), Сен-Панталеон (департамент Сон и Луара).

Испанцы считают Пантелеимона Целителя покровителем таких своих регионов и городов, как Альмаден, Бурухон, Вильясбуэнас-де-Гата и Уэрканос. На острове Крит — это старинная деревня Приниас, В Португалии — известный город Порту. Храмы и монастыри разбросаны по всему миру с Востока, где его называют Великомучеником, включая, как мы уже знаем Святую гору Афон в Греции, до самого Запада и Нового Света (например, Буэнос-Айреса в Аргентине), где его величают Тауматургом (Чудотворцем).

Мощи святого встречаются также во многих местах, которые, естественно, считаются находящимися под его патронажем. Наиболее значимое из них — собор города Равелло (Италия). Здесь пандемия XXI века, связанная с появлением коронавируса и его различных штаммов, совместилась с именем Пантелеимона Целителя. Так 17 марта 2020 года, как сообщала газета итальянского побережья Амальфи «Il Vescovado», в разгар пандемии COVID-19, в соборе старинного города Равелло, где особо почитают и хранят ампулу с кровью святого Пантелеимона, в конце молитвы настоятеля в прямом телевизионном эфире произошло необычайное сжижение этой крови. Так происходило и ранее, но в особые дни. В этот раз подобное сжижение признали «нетипичным». А позднее даже определили как «Добрый знак от Целителя».

Новость была объявлена приходским священником собора, коим являлся дон Анджело Манси. Он читал особую молитву, связанную с эпидемией коронавируса, во время прямой трансляции из часовни, где хранится драгоценная пробирка с кровью врача-великомученика. Обычно это происходило в день памяти святого — 27 июля. А тут вдруг март...

«Это знак того, — сказал тогда дон Анджело, что святой Пантелеимон (Сан-Панталеоне) рад защитить Равелло и весь мир от этой эпидемии. Пантелеимон — хороший врач и знает, сколько страданий причиняет этот тип эпидемии... Мы продолжаем молиться, потому что молитва побеждает зло. Те, кто молятся, не огорчены, те, кто молятся, полны надежды».

Центром памяти святого Пантелеимона является также базилика Сен-Дени в Париже. Известен реликварий, в котором хранится часть руки Пантелеимона, в церкви его имени в Венеции (сами венецианцы это место называют Сан-Панталеоне). Глава его, по преданию, находится на Святой горе Афон, хотя на то же самое претендует и храм в Лионе (Франция). Важная часть его мощей сохраняется в крипте церкви Санти-Джованни-э-Репарата в Лукке, а сосуд с мощами хранится в храме ему посвященном — в деревушке Монторо-Инфериоре (Италия).

В той же Италии также можно найти еще ряд мест, где есть и почитаются мощи святого. В провинции Бари, в Соборной церкви Санта-Мария-делла-Колонна-ди-Рутильяно, сохраняется, согласно традиции, серебряный реликварий руки Пантелеимона XV-XVI века. Данный артефакт и находящаяся в нем часть кости в настоящее время выставлены в Капитулярном музее священного искусства и истории в Рутильяно. Фрагмент мощей святого также имеется в приходе Папанице в провинции Кротоне. Часть бедренной кости находится под охраной у собора Джераче в провинции Реджо-ди-Калабрия.

 

В итоге, мы видим, что панорама покровительства и почитания святого Пантелеимона была весьма широкой и становится все больше. Мы встречаем его изображение в разной символике и в разных концах света.

Символ победы над болезнями и пандемиями прижился и закрепился в мировой истории. Образ великомученика Пантелеимона Целителя сыграл в этом огромную роль. Пустили глубокие корни и твердо прижились также и представления о небесном покровительстве святого над городами и весями.

Составитель книги «Житие, страдания и чудеса св. великомученика и целителя Пантелеимона», вышедшей в Санкт-Петербурге в середине XIX столетия, афонский монах Пантелеимон, поэтично, ссылаясь на древние песнопения, отметил важные детали в том, как народ, поклоняющийся безмездному врачу, «именует его»: «отгонителем и всегубителем страстей; болезненных страстей корения посекающим, для неисцельно страждущнх — здравие душевное и телесное подавающим; всем богатно и непрестанно изливающим благодать исцелений; пристанищем благоутишным для обуреваемых в мори, и вообще чудодействующим дивная, сияющим знаменьми и чудесы».

В том же XIX веке появились иконы и надписи на них с текстом: «Сказание, каким святым каковые благодати исцеления от Бога даны». Рядом с врачом Пантелеимоном помещали простой и незамысловатый совет — молиться ему «об исцелении от недугов человеческих».

Каждый имеет право быть защищенным от болезни и от врага, тем более, если этот враг — духовный. А святой врач-бессребреник Пантелеимон, по мнению миллионов людей, всегда был скор на помощь и поддержку. И многие в это не только верят, но знают на собственном опыте.