ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ

*

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ

А. Ю. Балакин. Близко к тексту: Разыскания и предположения. Статьи 1997 — 2017 годов. СПб., «Пальмира», 2017, 357 стр.

Книга научного сотрудника Пушкинского Дома Алексея Юрьевича Балакина состоит из статей и заметок, написанных в течение 20 лет: с 1997-го по 2017-й. Они сгруппированы по двум разделам: в первый вошли работы о Пушкине и его окружении, во второй — о разных авторах, среди которых Воейков, Достоевский и другие. Представленные в сборнике работы ранее опубликованы, однако были пересмотрены и по необходимости доработаны для нового издания.

«Разыскания и предположения» объединяются, скорее, авторским методом. Балакин пишет в предисловии, что причисляет опубликованные работы к жанру «литературоведческих расследований»: «...работая над ними, я ощущал себя лейтенантом Коломбо от филологии, которому нужно прояснить все детали, все на первый взгляд несущественные мелочи <…> Случайные обмолвки оказывались важнее, чем показания „под протокол”».

Герои книги, кроме Пушкина и Достоевского, скорее всего, мало известны широкому читателю: Воейков, Хвостов, Шарш и др., но эти авторы — часть литературного процесса, который вовсе не состоит из фигур первой величины. Как писал Ю. М. Лотман, наш взгляд на эпоху «с точки зрения ее непосредственных исторических итогов может не только существенно расходиться с представлением современников, но значительно обеднять ее значение с точки зрения более широких исторических перспектив»^[1]. Впрочем, и в областях, которые считаются хорошо изученными, достаточно пробелов; раздел, посвященный Пушкину, — тому подтверждение.

История пушкинистики началась еще в 1850-х годах, но и по сей день в изучении наследия поэта существуют лакуны. Например, атрибуция стихотворных текстов, приписываемых Пушкину. Один из таких сюжетов расследует Балакин. Он связан с хрестоматийным стихотворением «Вишня». Текст традиционно включался в собрания сочинений Пушкина, начиная с 1857 года, однако в действительности не принадлежит поэту. Впервые опубликовавший «Вишню» Павел Анненков датировал ее 1815 годом, однако обоснования датировке не дал. В дальнейшем отрывок из стихотворения (с заголовком «Утро») опубликовал Константин Ушинский в своей знаменитой хрестоматии «Родное слово». Небывалая популярность книги способствовала и популяризации «Вишни» / «Утра», ставшего настоящей классикой детского чтения. К началу ХХ века стихотворение имело статус dubia, в котором и оставалось до последнего времени. Алексей Балакин выводит «Вишню» из статуса «сомнительного» и доказывает, что Пушкину «могут принадлежать только первые десять строк, но и те можно встретить далеко не во всех его книгах». Истинным автором «Утра» является соавтор Ушинского по хрестоматии Лев Модзалевский, авторство, точнее, соавторство «удостоверяется, им самим: в его архиве сохранилась тетрадь, озаглавленная „Детские песни Л. Н. Модзалевского” <…> под номером XXVI стоит „Утро”; рядом на полях помета, обозначающая, что это стихотворение было помещено в „Родном слове”», — пишет Балакин. Выведение текста из статуса dubia — важный шаг в изучении любого автора, тем более если речь идет о таком хрестоматийном тексте, как «Вишня».

Балакин все время сомневается во «всем известных» истинах, он подвергает их ревизии, и подчас это приводит к совершенно неожиданному результату. Как, например, в статье «Пушкин — читатель графа Хвостова». Автор исследует эпизоды отношений Пушкина и Хвостова, которые ранее не отражались ни в комментариях к сочинениям, ни к письмам. Один из них связан с распространением знаменитого «Послания к N.N. о наводнении Петрополя». Балакина интересует, какой именно текст мог читать Пушкин в Михайловском: оригинальный хвостовский или пародию, которая известна только по отдельным строкам, приведенным в письмах и мемуарах. Известно, что «Послание» Хвостова вызвало у Пушкина восторг (на что не раз указывалось в комментариях), но насколько подлинным был текст? Именно это стихотворение вдохновило Пушкина на создание «Оды его сиятельству графу Хвостову», а сюжет наводнения, к которому обращается поэт, имплицитно присутствует в «Медном всаднике». Тонкая деталь, которая, вероятно, может изменить общую картину. Сама история вокруг «Послания» очень характерна для Дмитрия Ивановича Хвостова, чье амплуа графомана кажется незыблемым. Хотя текст стихотворения, о котором идет речь, доступен, строки, приписываемые ему, гораздо известней оригинала, как, например «…по стогнам валялось много крав / кои лежали там ноги кверху вздрав».

Еще один постоянный герой научных разысканий Алексея Балакина — Александр Федорович Воейков (1778 — 1839). Его репутацию среди исследователей тоже нельзя назвать счастливой: считалось, что он мастерски умел использовать своих «знаменитых друзей»-литераторов для упрочения собственной авторской славы, несмотря на возникавшие между ним и его покровителями разногласия. Эта меркантильность стала чуть ли не основной характеристикой автора. Помимо этого качества Воейков известен прежде всего как автор стихотворной сатиры «Дом сумасшедших». Одному из эпизодов ее творческой истории посвящена статья «Шаховской — персонаж „Дома сумасшедших” А. Ф. Воейкова». Особый интерес представляет статья о поэме Воейкова «Искусства и науки», поскольку само произведение еще ни разу не становилось объектом пристального исследования, да и вообще не всегда упоминается в статьях о Воейкове. Между тем это большая поэма, которую сам автор считал одним из главных своих произведений. Исследователь разбирается, почему «Науки и искусства» еще при жизни Воейкова казались старомодными: если бы они были изданы в виде книги в первой половине 1820-х годов, то «имели бы шанс прозвучать и быть замеченными; во второй же половине этого десятилетия такая публикация выглядела бы как анахронизм». Отдельно стоит отметить, что в качестве приложения к статье напечатан сам текст поэмы. Пожалуй, это второе большое событие в «воейковедении» после реконструкции текста «Дома сумасшедших», осуществленной Лотманом (см. «Поэты 1790 — 1810»). Разыскания о забытом поэте 1830 — 1840-х годов П. Я. Шарше, как нам кажется, уже совсем подпадают под определение филологического детектива. О нем не было известно практически ничего, кроме упоминания в полемическом стихотворении Николая Некрасова. Первой зацепкой послужило примечание к публикации в журнале «Маяк». Основываясь на экспрессивном и малосодержательном тексте, исследователь выдвинул предположение о происхождении героя и месте его службы. Шаг за шагом Балакину удалось установить, что под псевдонимом П. Я. Шарш скрывался Петр Якимович Шаршавый, «поэт и прозаик, сотрудник журнала „Маяк”, автор альманаха „Цевница”». Что дает это маленькое филологическое открытие? Еще одну заполненную лакуну, пусть творчество Шарша и представляет исключительно историко-культурный интерес.

Статья «Литературный водевиль 1830 — 1840-х годов» посвящена своеобразному жанру, который использовался литераторами для сведения счетов друг с другом, а к середине 40-х угас. Балакин останавливается на самых ярких водевилях, несших полемический заряд и имевших резонанс. Среди них, например, комедия В. А. Каратыгина «Семейный суд, или Свои собаки грызутся, чужая не приставай» — пародия на Белинского, выведенного в пьесе под именем Виссариона Григорьевича Глупинского. Автор пишет, что «с большой долей вероятности можно предположить, что пером Каратыгина водила обида на Белинского за то, что тот находил в нем „недостаток истинного таланта”».

Каждая статья, напечатанная в сборнике Алексея Юрьевича Балакина, — это маленькое открытие, влияющее на общую картину литературы XIX века. Как пишет автор в предисловии, «Понять смысл темной фразы в письме, найти даты жизни канувшего в Лету литератора, обнаружить настоящего автора стихотворения <…> вот цель и смысл работы историка литературы, его профессиональное счастье», и с ним нельзя не согласиться.

Мария НЕСТЕРЕНКО

^Тарту