Гаврилов Александр Феликсович родился в 1970 году в Москве. Литературный критик, редактор, телеведущий. Окончил факультет русского языка и литературы Московского педагогического института им. В. И. Ленина и аспирантуру Института мировой литературы им. Максима Горького. Доцент кафедры проектов в сфере культуры Высшей школы экономики. Лектор Школы писательского мастерства — Creative Writing School. Входит в жюри многочисленных литературных премий. Один из организаторов Международной ярмарки интеллектуальной литературы «Non/fiction». Организатор премии «Человек книги», инициатор премии «Бестселлер года», сопредседатель оргкомитета премии «Просветитель». Автор и ведущий телепрограммы «Вслух (Стихи про себя)» на канале «Культура».
Живет в Москве. В «Новом мире» со стихами выступает впервые.
Александр
Гаврилов
*
МЕДЛЕННЫЙ ЛЁД
* * *
Когда наши
нейроинтерфейсы
въедут в Москву
на фурах
с китайскими иероглифами вдоль борта,
радио «Эхо Хайдеггера»
зазвучит
в каждой лаборатории,
в каждом исследовательском институте,
в каждой квартире,
в каждом дворе,
в каждой кровати
рано утром
до звонка будильника
скажет вслух
всё, что мы пытались смолчать
про нашу ненависть
про пламя жестокой любви
про тупость соратников и сограждан
про Ханну Арендт
и эту осточертевшую невыносимую репрессивную
овсянку на завтрак.
* * *
Час приблизный, час неспорый, неотвязный точный час.
Час болезненный, который изнутри толчется в нас.
Час, который знать не хочешь, час, который не забыть,
Час, когда мгновенью ока должно судьбы изменить.
Час расчетный чоткий чистый, миг меж «штоэто» и «ох»
Час, когда не спрячешь очи: вот он, вот он, Русский Бог.
Заплачка
Нет нет нет
здесь у нее знакомые и подруги
вышивка по четвергам и кружок рисованья
песни это не главное и к тому же не кормит
все равно это будет ей по ночам сниться
как оставить разом всё нажитое
каждое блюдце искорки позолоты
разве она — перекати поле?
что наверху она уже и не помнит
нет нет нет
эвридика
поворачивает обратно
* * *
Марианне Кияновской
мальчик бежит и кричит волки волки
жидкая грязь на несколько раз падавшем духом
небо набрякло расселось роняет
шипящие свистящие взрывные согласные
град не держится в тучах
сыплет из дыр
люди ушли из деревни овец доели
мать и отец говорили будем с тобой обманули
куколки выползки шкурки пустых обиталищ
коз повывели разбрелись собаки
мальчик бежит и кричит волки волки
по лугам по долам по долгам по донам по верховьям
когда фонари погасли
звёзды прибавили свету
яблони засияли
пустынным белым наливом
ягоды алым выпотом
по кустам
кусты по костям
мальчик бежит и кричит
волки
волки тут
в шкурах серебрится луна
миллионом иголок
псиная хвоя
морозный воздух
никто больше
не воротник
волки кричит мальчик волки волки
мальчик говорят волки
мальчик
засыпай
закрывай глаза
бою бой.
Короткое лето 2015-го
москва
просыпается поздно встает под душ
ворчит не хочет работать идти столицей
девяносто девять из ста
душ без образования
юридического лица
вообще ничего не хотят
ни спать маршрутно сквозь струи
ни закладывать пищу в зевки кириллицы
ни потягивать коллективное тело
твоё
бездушное / немытое / мытое / душное
хотят
любви / обниматься / котят /
и пожалуйста имперского величия
москва
идёт шлёпая мокрыми пятками
по щиколку в переулках
пахнет мокрой псиной
соловьиной пыльцой
болотной тиной
кадиллаками и трусцой
глад блед мор
будут может быть позже
трус жив
зажигается жидкое серое солнце
жжёт что попало
нет войне.
Мечты партизана
Леониду Юлдашеву
как полковая лошадь
заслышав звук трубы
весь подбираешься
мол я тут никого не плоше
и делаешься с этим миром на очень длинное вы
мол уберите трубную медь
от губ держите подальше
я отказываюсь стоять
в едином строю
нет надо мной вашей власти
я выше рутины и фальши
мир ловил меня
не поймал
об этом я каждый день и пою
я хожу принципиально не в ногу
только в зимнюю пору могу сидеть на пляжу
это вы норовите собираться в одном месте помногу
а я к вашим твердо очерченным социальным группам не принадлежу
писатель мураками
в охоте на овец
всё объяснил:
нам с вами дураками
не по пути и всё
конец
но героически отбившись от касты
и возвратившись на еженощный постой
ты утомлен ужасно
войной своей пустой
и думаешь, что среди зим и вёсен
отсюда и на непонятный срок
ты так же беспредельно независим
и так же одинок
а мог бы (будь ты лошадь),
заслышав звук трубы,
вставать, взбрякнувши ношей,
красиво на дыбы;
согласно и игриво
в одном строю бежать,
а там, взмахнувши гривой,
и — запринадлежать.
* * *
for А.
Я видел время
как медленный лёд
идёт слоями
сталкивается и крошится
Трещины в толще
переливаются
лучи проникают вглубь
Жёлтые линии вдоль
ирисовых лепестков
годовые кольца на срезах
твои морщинки
те что есть
и те что появятся позже
это они
трещины времени
хруст неслышных пластов.
Ангелы божии, снаряжайте коньки,
пир в доме ледовом!