Когда в конце 1999 года в авторитетном списке бестселлеров “New York Times” первые три строки заняли книги Джоан Ролинг о маленьком волшебнике Гарри Поттере, стало очевидно, что западный мир столкнулся с новым, доселе неизвестным феноменом. Сначала англоязычные, а затем и другие развитые страны охватила эпидемия чтения. Нежданно-негаданно детская литература доказала свою конкурентоспособность с такими монстрами, как поп-музыка и игровая индустрия.
Не в пример недавнему советскому прошлому, когда все наше переводное новое было на Западе хорошо забытым старым, российские издатели откликнулись довольно оперативно, и первая книга “Гарри Поттер и философский камень” вышла в свет в декабре 2000 года. Среди языков, на которые была переведена эпопея о Поттере, русский оказался на почетном 36 месте.
Отечественное издание вкупе с многомиллионными тиражами книг Ролинг во всем мире спровоцировали наших критиков на сногсшибательные откровения. Суммировать их можно буквально в паре цитат: “Финансовый секрет успеха прост” (Г. Шульпяков). “Скорее всего, никакой Ролинг нет. Есть проект „Гарри Поттер”, задуманный и воплощенный издательством „Блумсбери”. Просчитанный маркетологами и исполненный с помощью компьютера последней модели” (А. Солнцева).
Создалось впечатление, что целый ряд критиков, среди которых Г. Шульпяков и А. Монахов, А. Метелкина и Д. Ольшанский, лично уязвлены фактом существования феномена. Самое оскорбительное в деле о Поттере то, что о его приключениях читают миллионы, автору платят сумасшедшие гонорары и Голливуд озабочен проблемой немедленной постановки блокбастера о юном герое. А общим местом нашей массовой психологии и является категорическое неприятие успеха.
Впрочем, и в этом мы далеко не оригинальны.
Отступление 1. Историческое. На следующее утро после первого выступления “The Beatles” в Америке уважаемая “Геральд трибюн” сообщила: “Они на 75 процентов состоят из рекламы, на 20 — из прически и на 5 — из музыкальных всхлипов”.
Между тем за все последующие годы никому не удалось повторно добиться фантастического успеха ливерпульской четверки. И это понятно, если учесть, что сказать о “Beatles”: музыканты — явно недостаточно. Они были и остаются общественным явлением с ярко выраженным, по четкому определению советских учебников истории, всемирно-историческим значением. Информационная революция, упразднив расстояния и границы, неожиданно породила во всем мире новую историческую общность людей — битломаны. На какое-то, пусть очень непродолжительное, время музыка абсолютно ненасильственно перевесила на чаше весов общественного мнения политику и религию.
Собственно говоря, благодаря “The Beatles” в 60-е вся планета предприняла единственную в своем роде попытку объединиться не на почве идей перманентной революции или исламского фундаментализма, а на почве музыки. Простые и доступные идеи четырех ливерпульцев в совокупности с их музыкой очаровывали, и люди начинали верить в то, что “все, что тебе нужно, — это любовь”. Миллионы верили “Beatles”, готовы были идти за ними.
Это, конечно, была утопия. Джон Леннон в одной из последних песен, подписанных легендарным тандемом Леннон — Маккартни, сформулировал ее очень просто: “Дайте миру шанс”.
“The Beatles” дали миру шанс. Другое дело, что мир не смог им воспользоваться. Возвращаясь к “The Beatles”, люди вспоминают о тех временах, когда мир еще был единым.
Возьму на себя смелость утверждать, что Джоан Ролинг может стать явлением того же порядка.
Сегодня сравнение битломании и поттеромании уже почти стало общим местом. Основания для этого видны невооруженным глазом: во-первых, оглушительная всемирная популярность, во-вторых, почти полное изначальное неприятие высоколобой критикой, в-третьих, непрекращающиеся нападки со стороны религиозных деятелей и организаций.
Особенно показательно третье. Участившиеся анафемы в адрес Джоан Ролинг недвусмысленно свидетельствуют о признании ее силы. Недавно “Книжное обозрение” сообщило о показательном сожжении книг о Поттере. К сожалению, психология “Молота ведьм” никак не хочет стать достоянием истории и время от времени громко напоминает о себе. Пастор Флетчер Бразерс, создатель сайта с красноречивым названием “Деревня Свободы”, снабдил свои антипоттеровские комментарии ссылками на Евангелие. В 19 штатах США были предприняты попытки законодательно запретить книги Ролинг. В них усмотрена пропаганда язычества и сатанизма.
Что ж, если тоталитарное сознание столь решительно отвергает книги Ролинг, значит, в них есть что-то конструктивное.
Городской Маугли. Когда-то меня потряс своей простотой, граничащей с гениальностью, ответ режиссера Чхеидзе на вопрос корреспондента: почему он решил ставить именно “Отелло”? Чхеидзе ответил: “Хорошая пьеса”.
Пожалуй, только так можно всерьез объяснить причину успеха Гарри Поттера. Это хорошие книги. Как прозорливо заметил один из наших рецензентов: “Джоан Ролинг поставила на беспроигрышную карту: на детей — и выиграла”. Но хороших книг, к счастью, не так мало. А успех, выпавший на долю поттерианы, беспрецедентен.
“Книжное обозрение” процитировало авторитетное мнение западной критики. Там феномен объясняется тем, что “в ее книгах говорится о важнейших детских страхах — страхе быть покинутым, страхе одиночества, боязни не оправдать надежды родителей. Книги Ролинг убеждают детей в том, что они справятся со всеми трудностями”.
Если не обращать внимания на то, что примерно так же допустимо написать об очередной серии “Кошмара на улице Вязов”, можно присоединиться к этому мнению. Дети всегда любили страшные сказки, будь то Гофман или Гауф. Обычные детские страшилки порою концентрируют в себе столько ужаса, что Стивену Кингу впору менять профессию.
Но рука не поднимается отнести книги Ролинг к жанру “ужастиков”. Страх в них присутствует как неотъемлемая, но отнюдь не доминирующая сторона жизни. Они намного богаче.
Обратимся к началу истории. К первому роману серии — “Гарри Поттер и философский камень”. Чудом выжив после трагедии, унесшей жизни обоих родителей, годовалый Гарри оказывается в абсолютно чуждой ему среде. Он живет с чужими людьми в чужом ему неволшебном мире Маглов. Этот мир — “каменные джунгли”, которые стремятся проглотить ребенка, приучить его жить по законам этих самых джунглей.
Чем вам не киплинговский сюжет?
Но проблема в том, что каждый ребенок на Земле по-своему Маугли. Для того, чтобы стать по-настоящему взрослым, ребенку необходимо обучиться как раз тем вещам, от которых его ежеминутно лицемерно отучают взрослые. Ему нужно научиться лгать, приспосабливаться и т. п. И самое главное, ему нужно отучиться верить. Прямо по Самойлову:
Мы с тобой в чудеса не верим,
Оттого их у нас не бывает.
Но ребенок-то верит в чудеса, и именно это позволяет ему преодолевать все страхи. Даже если на сегодняшнем утреннике Снегурочка была не настоящая, настоящая где-то все же существует.
Эта святая вера может сохраняться у ребенка почти до перехода в подростковый период, несмотря на все происки взрослых. Здравый смысл природы и фантастическое воображение защищают малыша от раннего цинизма.
Подростковый возраст — время разочарований. Подросток уже расстался с иллюзиями, детство для него закончилось. Но взрослые не принимают его за равного, и отсюда агрессия, жестокость. Он-то уже выучил законы джунглей и исполняет их более рьяно, нежели недальновидные взрослые.
Киплинг оставляет своего героя на пороге взрослости. Так честней. Волк из Маугли получился отменный, человек из него уже не получится никогда. Превращение не может произойти, и Киплингу не изменяет чувство меры.
Не изменяет оно и Джоан Ролинг. Чудо застает Гарри Поттера на пороге подросткового периода. Приглашение в школу волшебников Хогвартс он получает именно тогда, когда, по логике вещей, он должен утратить веру в волшебство. Когда из необыкновенного в своей обычности ребенка должен проклюнуться неколебимый в своей заурядности маленький взрослый. Очередной Магл.
У каждого малыша есть свой Хогвартс. Из тех, кому удается сохранить его в себе на всю оставшуюся жизнь, получаются незаурядные люди. Не Маглы.
Ролинг дает возможность Гарри и его однокашникам, а вместе с ними и всем читателям продлить детство. Подобно Пеппи и Карлсону, которые не умеют взрослеть, все учащиеся Хогвартса защищены от опасности превратиться в среднестатистических взрослых. Они могут сделать это лишь путем предательства, измены идеалам, и тогда им светит прямой путь в объятия зловещего Вольдеморта, опасность которого мы, взрослые, всегда недооцениваем.
Младшеклассники читают Гарри Поттера взахлеб, потому что это их родное. Для них Хогвартс — это что-то по соседству. Они не будут стремиться попасть туда, потому что они уже там. Пока там. Для подростков Гарри Поттер нечто вроде сильнодействующего транквилизатора-антидепрессанта. Наедине с ним они чувствуют себя вполне комфортно, вопреки всем вывертам возраста.
Пока в человеке жив ребенок, он будет верить в Поттера. Он будет верить в торжество добра над злом. Пусть неокончательного, временного, как это и происходит у Ролинг.
Противники Гарри Поттера — это безнадежно повзрослевшие люди. Они совершенно незаменимы и полезны в любой сфере деятельности.
“Учиться, учиться и еще раз учиться”. Несомненная удача Джоан Ролинг — выбор сюжета. Предполагаемый объем эпоса о Гарри Поттере — семь романов, соответствующие семи годам обучения в западной школе.
Положа руку на сердце, спросим, что может быть скучнее, чем школа? Как бы ни были хороши учителя, жесткий регламент расписания более всего противоречит свободолюбивым устремлениям ребенка.
Тема Ролинг — школьные будни, жанр — роман воспитания. Шаг за шагом, день за днем, год за годом мы, вместе с ее героями усевшись за школьную парту, познаем мир, получаем оценки — словом, занимаемся чем-то довольно неинтересным. Но вот парадокс: дети во многих странах самозабвенно читают ее романы и выстраиваются в огромные очереди за новыми.
А дело, наверное, в том, что писательнице удалось разрешить проблему, которая на протяжении веков казалась неразрешимой, как квадратура круга. Проблему мотивации. Гарри Поттеру знания нужны не потому, что так принято, что когда-нибудь и где-нибудь они непременно пригодятся, а потому, что уже сегодня и сейчас ему предстоит с помощью этих знаний решать вопросы жизни и смерти.
И учиться в Хогвартсе весело и интересно. На уроке физкультуры вместо того, чтобы в тысячный раз прыгать через “коня”, можно полетать на метле. На дом тебе зададут сочинение о волках-оборотнях, а на уроке строго спросят, насколько хорошо ты умеешь превращать мышь в шкатулку.
А благодаря этому и жизнь в обычной и совсем не волшебной школе тоже становится хотя бы более приемлемой. В конце концов, если Ролинг чему-то и учит, так только умению находить необычное в повседневном. Ее герои необыкновенны не только тем, что наделены волшебным даром, но и тем, что умеют не скучать. Их учеба требует постоянной напряженной работы воображения, а это усилие способно скрасить любые будни. Ролинг предлагает нам блистательную грамматику фантазии.
Слава Богу, дети лишены скепсиса всезнания, сопровождающего ограниченность. Они не зашорены, а потому способны почувствовать и оценить свежесть восприятия мира Джоан Ролинг. А больше всего можно позавидовать ровесникам Гарри. Так сложилось, что книги о Поттере выходят в свет раз в год, начиная с 1997 года. Тогда одиннадцатилетний Гарри поступил в первый класс Хогвартса. В этом году ему стукнет пятнадцать и начнется пятый год обучения. Герой растет, и вместе с этим меняются акценты в повествовании. И нынешние западные пятиклассники прекрасно понимают и разделяют тревоги сегодняшнего Поттера. Вероятно, их выпуск теперь останется в истории как единственный подлинно поттерианский.
Утверждают, что общий тираж книг Джоан Ролинг за последние три года превысил 60 миллионов экземпляров. У нас же по поводу Ролинг то тут, то там раздаются возмущенные голоса: что-то ее слишком хорошо печатают! Что-то тут не так!
Да почему же не так? Подлинная детская литература всегда издавалась и будет издаваться огромными тиражами, потому что на нее всегда есть спрос. И сегодня, когда весь остальной мир с восхищением говорит о том, что Ролинг удалось то, что казалось уже безвозвратно утерянным, что она смогла вернуть ребенку интерес к книге, мы становимся в третью позицию и заявляем о своем принципиальном несогласии. С кем? С детьми?
У нас Ролинг даже обвинили в том, что ее книги строятся по банальной схеме ролевых игр, а оттого так популярны. Интересно, а у автора этого упрека есть другие схемы построения? Кажется, известно всем и каждому, что ролевая игра всегда была, есть и будет одним из главных способов познания мира для ребенка. И только поэтому, а не почему-то еще компьютерные игры приобрели такую популярность. И Ролинг не слямзила принцип из Силиконовой долины, а просто посмотрела на детей с интересом и доверием.
Или говорят, что Ролинг написала не сказку, а очередное и не очень высококачественное фэнтези. Здесь тоже следовало бы разобраться. В принципе, фэнтези мало чем отличается от сказки. Разве что адресностью. Собственно, фэнтези — сказка для чуть более старшего возраста (по наблюдению братьев Стругацких — для младших научных сотрудников).
Но во всем мире “Гарри Поттером и философским камнем” зачитываются именно учащиеся начальных классов. И у них не возникает сомнений по поводу сказочности повествования.
Итак, во всем мире книги Джоан Ролинг признали дети. А это факт, против которого, как говорится, не попрешь. Сегодня в англоязычных странах критика рассматривает Ролинг как одно из первых имен послевоенной детской литературы наряду с Толкиеном и Роальдом Далем (кстати, абсолютно неизвестным нашим детям). Она органично влилась в ряд первых имен мировой детской литературы, таких, как Астрид Линдгрен и Туве Янссон. И в конце концов, разве так уж плохо, что дети стали читать книги о маленьком волшебнике вместо того, чтобы интересоваться ценами на героин?
Отступление 2. Извинительное. Впрочем, я готов взять назад почти все свои замечания в адрес критиков, писавших о Гарри Поттере, поскольку, похоже, они ознакомились только с текстом книги “Гарри Поттер и философский камень”, выпущенной издательством “Росмэн”. Судить по этому изданию о творчестве Джоан Ролинг можно лишь с той же степенью достоверности, как о музыке Моцарта, послушав ее в исполнении слепого скрипача из пушкинской трагедии.
Без Заходера Винни-Пух никогда бы не стал российским национальным героем, а без Демуровой мы бы еще долго гадали, в чем достоинства странной девочки Алисы из страны чудес. Так уж сложилось, что судьба любой иноязычной книги зависит от переводчика и редактора.
Ролинг, скажем честно, у нас не повезло. Прежняя советская система с двумя издательствами на всю страну, печатавшими переводные книги, как ни странно, была не так уж плоха, поскольку переводом и редактированием занимались исключительно профессионалы. Теперь другие времена. У большинства издателей сложилась неистребимая иллюзия, что для перевода достаточно знать язык иностранный, вместо того чтобы владеть родным. Но мне известно множество примеров, когда блестящие переводы получались после работы с подстрочником именно у переводчиков, не владевших языком оригинала. И нет ни одного примера, когда бы перевод удался человеку, не умеющему как следует писать на родном.
Несчастье Гарри Поттера в том, что его перевели не по-русски. В результате получилось нечто среднестатистическое и неудобоваримое. Переводчик И. Оранский зачастую просто калькирует английские фразы, отчего текст становится тяжелым и труднопроизносимым. За пределами русского перевода остались и словесная игра Ролинг, и многозначные имена, и речевые характеристики персонажей. Перевод изобилует неточностями, приблизительностями и неоправданными вольностями. Почему, к примеру, в названии газеты “Ежедневный Пророк” было опущено первое слово, известно только переводчику.
В целом же волшебная сказка звучит в издании “Росмэна” как очередной бульварный роман, созданный для чтения исключительно в метро. Волшебство исполнено чересчур топорно, а потому буднично. К тому же, кажется, издателям в оригинале не хватило чудесных превращений, поэтому русский перевод их дополнил.
Замечательную жабу по имени Тревор у нас решили переделать в черепаху[1]. Хочется надеяться, что сделал это не переводчик, все же посмотревший в словаре, что значит слово “toad”. Однако на странице 337 русского издания мы читаем:
“„Что вы задумали?” — донеслось из угла комнаты. Все трое резко повернули головы, увидев застывшего в кресле Невилла, державшего в руках свою свободолюбивую черепаху, — судя по всему, та опять попыталась улизнуть, и Невилл оказался в углу именно потому, что искал ее”.
Не обращая внимания на откровенные стилистические и смысловые ошибки, в изобилии сопутствующие этому короткому тексту, представим себе эту свободолюбивую и пытающуюся улизнуть черепаху вместе с головокружительной сценой погони. Тем более, что на следующей странице вам еще добавят:
“Невилл выпустил из рук своего Тревора, который упал на пол и тут же скрылся в неизвестном направлении”.
Между тем в Рунете мне известны два симпатичных сайта поклонников Гарри Поттера, выставивших свои непрофессиональные, но старательные, выполненные с любовью переводы.
О гномах-вредителях. Сказочные сюжеты подсчитаны и собраны в указатель Аарне-Томпсона. “Морфология сказки” Проппа давно вошла в обязательную программу американских киношкол. Функции сказочных персонажей расписаны до мелочей, и ни у кого не возникает сомнений по поводу принадлежности тех или иных героев. Даже в классике ХХ столетия (у того же Толкиена) гоблин непременно служит злу, а эльф добру.
Все дети знают, что сказочное пространство располагается за тридевять земель, в тридесятом царстве и что события там происходили в незапамятные времена.
Все, кроме Гарри Поттера. Так сложилось, что до одиннадцати лет он жил в принципиально антисказочном мире, где любое упоминание о волшебном каралось по всей строгости домостроя. Очутившись в Хогвартсе, он вынужден постигать сказку, начиная с азов.
И тут выясняется, что в конце 90-х годов ХХ века многое переменилось в сказочном королевстве. Обитатели Средиземья и Авалона перебрались в Лондон и окрестности, учредили Министерство магии, воспитав в своих рядах достойных бюрократов, и зажили собственной диаспорой, не особо мозолящей глаза законопослушного населения, но и не слишком скрытой от него.
При этом, учитывая малочисленность и декларированную удаленность волшебного племени от мира людей, колдуны и ведьмы ощутили себя хранителями консервативного духа. Они не приемлют ни современных средств связи, предпочитая им почтовых сов, ни современных средств передвижения, продолжая бороздить воздушное пространство на метлах. Родными им до сих пор видятся Средние века, о которых в учебнике Гарри сказано:
“Люди обыкновенные, не принадлежащие к волшебному сословию (широко известные как магглы[2]), в Средние века предпочитали держаться подальше от магии, при этом испытывая серьезные трудности в ее определении. В редких случаях, когда им действительно удавалось изловить колдуна или ведьму, публичное сожжение не имело какого-либо эффекта. Колдуну или ведьме было достаточно произнести основополагающее охлаждающее заклинание, а затем имитировать страдание, наслаждаясь тем временем освежающими и веселящими прикосновениями огня. Небезызвестная Венделин Бесноватая настолько полюбила процесс публичного сожжения, что позволила себе в различных обличиях взойти на костер не менее сорока семи раз”. (Перевод мой. — В. А.)
Джоан Ролинг достаточно тонко пародирует современные реалии и переиначивает сказочные. Гоблины у нее стали специалистами по банковскому делу. Если вспомнить, что в “Тени” Евгения Шварца людоеды служат оценщиками в ломбарде, видимо, мы имеем дело с всеобщим добрым отношением к финансистам. Эльфы окончательно переквалифицировались в прислугу. Злые волшебники либо занимают чиновничьи должности, либо воспитывают подрастающее поколение. Привидения пишут уставы закрытых клубов. Волк-оборотень оказывается добрейшим существом. Гномы, вероятно отчаявшись что-либо отыскать в насквозь перекопанных недрах Объединенного Королевства, занялись вредительством садов и огородов. Сцена их отлова и удаления с садового участка — одна из самых забавных во второй книге.
Министерство магии более всего озабочено сведением к минимуму контактов с обычными людьми. Создается впечатление, что волшебники — просто дети. Они не пускают непричастных в свой мир точно так же, как дети не принимают посторонних в свою игру, защищая себя самих от бесцеремонного вторжения. И естественно, дети оказываются главной реально действующей силой. Гарри Поттер, Рон и Гермиона — настоящие правители волшебного мира. Взрослые маги не столько помогают, сколько не мешают им. Так осуществляется ролевая игра, в которой ребенку дается возможность сопереживать и участвовать в мироустройстве не в обещанном далеком будущем, а сегодня и сейчас. Их ответственность соизмерима с величием момента, поскольку противостоит им реальный и мощный враг — Вольдеморт.
Впрочем, Ролинг неистощима не только на выдумки, она еще и мастер остросюжетного повествования. В ее романах присутствуют традиции английского сатирического, фантастического и детективного романа.
И при всем том это сказка. Классическая сказка конца второго тысячелетия.
И как во всякой сказке, зло в ней всегда полярно добру. Как всегда, побеждает здоровое начало, необходимое для нормального развития ребенка.
“Гарри Поттер и Орден Феникса”. Сейчас Джоан Ролинг переживает довольно сложный момент. Ее четвертый роман “Гарри Поттер и Огненный Кубок” оказался несколько слабее трех предыдущих. Он тяжеловат, многословен.
Можно понять тридцатипятилетнюю писательницу из Эдинбурга. Когда на тебя, скромную школьную учительницу, внезапно сваливается всемирная слава, огромные деньги, голова не может не пойти кругом. Четвертый роман — свидетельство смятения. Впервые с момента начала эпопеи Ролинг стала заслушиваться собственной речью.
Хочется надеяться, что талант и трудолюбие помогут ей преодолеть кризис. Произойдет ли это, мы, возможно, узнаем после 16 ноября этого года. На этот день назначена двойная премьера: фильма “Гарри Поттер и философский камень” и пятой книги эпопеи “Гарри Поттер и Орден Феникса”.
В любом случае Джоан Ролинг уже совершила невозможное. Дети, повторяю, оторвались от экранов компьютеров и взяли в руки книги, а поттериана уже переведена на десятки языков, включая исландский.
Пока мы чужие на этом празднике жизни. Верю, что пока.
Полюбят ли Гарри Поттера наши дети? Решать им. Думаю, что полюбят, поскольку, к счастью, лишены как снобизма, так и квасного патриотизма. Они нормальные люди, а потому их родина там, где хорошо. С Гарри Поттером им не будет плохо.
И все-таки удивительная страна эта Англия. Во второй раз за последние сорок лет ей удается создать нечто, упраздняющее границы и деление на нации и народности. Неужели футбол тоже придумали они?
ВЛАДИМИР ГУБАЙЛОВСКИЙ
*
ЧУЖОЕ ДЕТСТВО
Книга Джоан Ролинг “Гарри Поттер и философский камень”, на мой взгляд, никак не тянет на литературный шедевр и вряд ли достойна внимания с этой точки зрения, но говорить тем не менее есть о чем. За эту книгу проголосовали деньгами, и деньгами огромными. Тиражи книги в Америке и Англии исчисляются миллионами. Невозможно списать такой успех только на необычайно умелую рекламную кампанию. Любую книгу надо читать, а это всегда труд. И если бы не было чего-то увлекающего в самом тексте, его раскрутить было бы очень нелегко, да и едва ли вообще возможно.
Как книга продается в России? Показателем коммерческой успешности книги является в числе прочих ее разовый тираж, чем он выше, тем дешевле себестоимость каждого экземпляра и тем больше вложенные средства, которые должны вернуться от продажи тиража. Если книга хорошо продается, выгодно сразу печатать большие тиражи. Если книга продается медленно, никакое разумное издательство не пойдет на то, чтобы огромные деньги лежали без движения в виде забитых складов и книжных полок магазинов. Это очевидное замечание необходимо, чтобы попытаться оценить продаваемость книги “Гарри Поттер и философский камень”. Разовые тиражи, которыми выпускает книгу издательство “Росмэн” (мне на сегодня — начало апреля 2001 года — известно два издания) — владелец эксклюзивных прав на издание книги в России, — 30 тысяч экземпляров. Это не много, если учесть необычно мощную рекламную кампанию, проведенную прежде, чем книга в декабре 2000 года появилась на прилавках — вполне по западным стандартам — под Рождество. Я не припомню, чтобы о какой-то другой книге, о необыкновенном ажиотаже вокруг нее, говорили в новостных программах ТВ, как это было с книгой Ролинг. 30 тысяч — это просто ничтожно мало по сравнению с тиражами в Америке и Англии. Это меньше, чем разовые тиражи детективов Б. Акунина: они выходили одновременно 30 тысячами в мягкой обложке и 40 тысячами в твердой. Это меньше, чем такой, безусловно, успешный проект того же “Росмэна”, как книги Григория Остера. Разовый тираж “Вредных советов” достигал 100 тысяч экземпляров. Может быть, еще все впереди. Может быть, тупой постсовковый ребенок еще не понял своего счастья и, того гляди, погонит своих безголовых родителей скупать “Гарри Поттера” тоннами. Может быть. Мне в грандиозный успех Ролинг в России верится с трудом, и я попробую эту точку зрения обосновать.
Настоящая книга отличается от имитации одним простым свойством, которое по сути своей граничит с чудом. В настоящей книге читатель может видеть и видит даже то, что писатель не описывает. Читатель может безо всякого усилия и насилия над героями представить себе их поведение в ситуации, отсутствующей в тексте. Может увидеть, как выглядит пейзаж за спиной героя. Читая, например, Толстого, на это не обращаешь внимания, но, когда отдаешь себе в этом отчет, это впечатляет. Если вспомнить более близкие к “Гарри Поттеру” примеры, то у Толкиена это требование видимого целого полностью выдержано — фантастический мир построен, и читатель может рассматривать всю панораму этой вселенной, а не только те яркие пятна, которые выхватывает внимание писателя. Достигается такой эффект, наверное, тем, что детали, которые воспроизводит настоящий писатель, — это детали порождающие, они приводят в движение целые пласты читательского опыта и создают в результате “семантический смерч до небес”, как замечательно сказал Сергей Стратановский. “До небес” — не ниже, иначе в описании возникнут пустоты и Ничто примется пожирать сотворенный мир.
Книга Ролинг написана абсолютно не так. Она не создает свой мир, а использует повседневный бытовой опыт читателя. Книга состоит из картинок, разговоров и довольно хаотичных действий. Но картинки в книге — совершенно плоские, отсутствие перспективы полное. Движутся картинки по белому листу бумаги (нет прописанного фона), то и дело проваливаясь в пустоту. Поступки героев, как правило, ничем не мотивированы, объяснения, приводимые задним числом, похожи на слова, сказанные профессору Плейшнеру: “Это все в шифровке”. Ролинг использует, собственно, одну мотивировку: Гарри Поттер — волшебник, силы его практически безграничны, но он ими пользоваться не умеет и не знает, что же он может. Эти его волшебные силы приходят ему на помощь тогда, когда они очень нужны. Читателю остается поверить автору на слово и только охать! Надо же, а Гарри-то и это может: летать на метле лучше всех, никогда этому не учившись; обжигать прикоснувшегося к нему врага собственной раскаленной кожей. Да, в принципе, он может делать все, что понадобится автору. Это настолько слабая внутритекстовая мотивация, что, строго говоря, никакой мотивацией не является. Детали у Ролинг не говорящие, а проходные. Сказали — и забыли. Например, когда Гарри с товарищем приходят впервые в гости к добродушному великану Хагриду, у него над входом висят калоши. Именно над входом висят — это должно, по-видимому, означать, что Хагрид довольно странный человек. Но больше эти калоши ни разу в тексте не упомянуты, ни над входом, ни на ногах Хагрида. Читатель так и не дождется объяснений — почему же калоши Хагрида над входом висят? Ну, может быть, собака у него калоши любит погрызть? Нет, тишина. Или возьмем описание зала, в котором должна состояться церемония принятия героя в школу волшебников: “Гарри даже представить себе не мог, что на свете существует такое красивое и такое странное место”. Дальше можно уже ничего не говорить. Это — замена зримого зала ярлыком. Куда труднее самим описанием заставить читателя поразиться странности и красоте этого помещения. (Для сравнения. Слова Алисы у Льюиса Кэрролла: “Почему это место такое странное?” — следуют за описанием и из этого описания естественно вытекают). Бертран Рассел говорил, что постулирование настолько же выгоднее доказательства, насколько воровство выгоднее честного труда. Ролинг занимается чистым постулированием. Она ничего не создает. Ее мир — это мир, где вместо вещей расклеены рекламные этикетки, и пафос тот же: “Нигде вы такого не найдете — только у нас”. Можно довольно долго продолжать, но мне кажется — незачем. Чтобы убедиться в полной несостоятельности текста, достаточно прочитать первые десять страниц. Ничего дальше не изменится — не надейтесь, будет точно так же. Ролинг не Астрид Линдгрен, не Джон Рональд Толкиен, она не писатель, а имитатор.
Но вернемся в начало. Почему миллионные тиражи в Америке? Если это такой никчемный текст, значит, его может написать любой грамотный человек и таких текстов много? Почему же все-таки такой уникальный успех пришел именно к “Гарри Поттеру”?
Всякий талант неизъясним. Талант бестселлериста тоже. Но можно высказать несколько предположений. Я рискну предположить, что ажиотаж вокруг книги создали не дети, которым она вроде бы предназначена, а взрослые — те, кто читает издания в серых обложках без картинок (это специальные издания, которые делаются, чтобы взрослые, читающие “Гарри Поттера” в метро, не испытывали неловкости). По детям книга ударила рикошетом. Книги покупают взрослые, поэтому для того, чтобы детская книга хорошо продавалась, нужно, чтобы она нравилась как раз взрослым. У ребенка нет взрослой заштампованности, и он вполне может представить себе совершенно новый мир. Взрослому нужны нерядовые усилия, чтобы играть в незнакомые игры. Поэтому нужно написать так, чтобы взрослые играли в привычные игры, но чуть-чуть приправленные острым соусом волшебства. Менять ничего не надо, более того, менять ничего и нельзя. Все должно быть насквозь узнаваемо и привычно, но немного не так. Платформа не 9 и не 10, а 9 и три четверти. Волшебство наброшено на повседневность, как легкий прозрачный флер. И эта самая повседневность вдруг обретает неожиданные приятные оттенки — какую-то новизну. “Край света за первым углом” (Юрий Кузнецов). Если показать мир почти такой же, как повседневность, лишь немного другой, автор освобождается от необходимости описывать конкретные вещи и положения, и это очень облегчает чтение. Все насквозь узнаваемо, с одной стороны, и все немного необязательно — с другой. Гарри Поттер — это английский взрослый, который со всем своим знанием и опытом вернулся в свою закрытую частную школу, где в свое время, будучи мальчиком, немало настрадался. Но теперь, много лет спустя, когда даже самые горькие слезы высохли, эта школа полна для него очарования — это ведь его собственное детство. И возвращается он не таким, как был, — маленьким и слабым, он возвращается всемогущим волшебником. Он может посчитаться со всеми своими недругами, но он даже этого не будет делать, он просто спасет их всех скопом от лютой гибели и — самое главное — выиграет для факультета Кубок школы, а это и есть предел мечтаний и для школьника, и для взрослого. Ну, может быть, этот взрослый кубок называется немного не так. Они там играют не в футбол, а в квиддич (гибрид баскетбола, бейсбола и мото... нет, метлобола?). Ну, это ничего. А мы вот играли в баскетбол, или бейсбол, или футбол. А в общем, у нас ведь все так и было. Ах, детство, детство. И взрослый, серьезный человек — менеджер крупной компьютерной фирмы — затянется вкусной сигарой и подумает: “Надо же, время уже первый час, вот ведь зачитался. Еще могу быть совсем ребенком. Надо обязательно, чтобы дети прочли. Книга замечательная”. И дети читают. Они находят в книге свое — компьютерную игру. Легонький квест с элементами реал-таймового мордобоя. Последние главы, где Гарри спасает человечество от злого волшебника, — это в точности такая игрушка. Семь уровней, которые надо пройти, сражаясь, но и решая головоломки. Таких игр много. Книга построена по правилам рекламного ролика — броские, обязательно узнаваемые и желаемые картинки, в подтексте которых фраза “съешь меня” или для разнообразия “выпей меня”. Реклама — это уже стрельба дробью — никто не уйдет. И Ролинг собирает из рекламы коллаж.
Но по тем же причинам, в силу которых “Гарри Поттер” имеет сумасшедший успех в Америке, он не слишком хорошо продается в России. Его покупают, как правило, из любопытства: “Надо посмотреть, с чего это они там с ума посходили”. Но нет главного, что делает книгу столь привлекательной для западного читателя, — нет этого опыта повседневности, настолько скучной и серой, чтобы ее нужно было околдовывать. Наша российская действительность настолько нескучная, в ней столько “чудес”, что хочется, напротив, чтобы она стала посерей и поскучней, а то ведь можно, замечтавшись одним чудесным вечером, получить обрезком трубы по голове в пустом подземном переходе. Всюду, где англичанин узнает привычные с детства вещи, российский читатель проваливается в пустоту — ему не хватает описаний, таких, как у Линдгрен, в книгах которой воссоздан реальный Стокгольм. В России есть и реклама, и компьютерные игры, но нет здесь того опыта повседневности и того опыта детства, к которому каждой фразой апеллирует Ролинг. Получилось почти так: нам предложили перевод текста английского шлягера, и мы читаем его, только догадываясь о том, что есть еще и мелодия, и голос.
Судя по тому успеху, который имеют книги Ролинг, она необычайно тонко почувствовала ту степень банальности, до которой можно опуститься, не слившись с ландшафтом, или ту минимальную высоту, на которую можно подняться, от ландшафта не отрываясь. Такое чувство конъюнктуры — это много, и это много имеет реальное суммовое выражение — десятки миллионов долларов.
Пишите бестселлеры, господа писатели, если, конечно, сумеете.
Заключительная реплика. Ответили ли наши авторы, по-разному оценившие книги о Гарри Поттере, на вопрос о причинах их головокружительного повсеместного успеха? Мне кажется, что главный ответ у них прозвучал вскользь, но, как ни странно, он совпал у обоих. В. Александров замечает, что волшебная школа Хогвартс, во многом так похожая на школу обыкновенную, помогает ребенку примириться с учебой в этой обыкновенной, скучной школе (неужто непременно скучной?!). А В. Губайловский фактически вторит ему, говоря, что в книгах Ролинг флер волшебства наброшен на самую что ни есть повседневность. Здесь-то, предполагаю, собака и зарыта. “Проект” Джоан Ролинг — адаптационный.
Любая волшебная сказка и — идя глубже — любой миф, едва ли не любое религиозное верование предполагают (до сих пор предполагали) иномирие и двоемирие. То же можно сказать и о любых утопических и революционных доктринах, которые переносят представление об “ином царстве” в “царство будущего”.
Бедный студент Ансельм из фантастической новеллы Э. Т. А. Гофмана “Золотой горшок”, “сбросивший бремя обыденной жизни”, обретает имение в Атлантиде, во владениях золотой змейки Серпентины, и тождественно оно той “порядочной мызе”, которой владеет сам рассказчик как идеальной “поэтической собственностью” своего ума. Такая мыза дается взамен солидной недвижимости на земле, взамен realty.
У Ролинг принципиально все по-другому — никакого зазеркалья и никакого толкиенизма. Противопоставление мира магов и мира “Маглов” (обывателей — филистеров на романтическом языке Гофмана) — поверхностно-бутафорское. Задача же: вписать в среду “Маглов”, в среду серьезной, неукоснительной, взрослой жизни, живое и непокорное детское воображение. Главный герой имеет доступ в платную школу волшебства благодаря тому, что его покойные родители оставили в наследство кругленькую сумму в банке — не простом, конечно, а колдовском, охраняемом в подземелье гоблинами. Летательная метла достается ему отличной марки — они разнятся конструкцией и дизайном, как мотороллеры. Общежитские корпуса волшебного колледжа соревнуются, кто больше наберет очков за примерное поведение, хорошую успеваемость и спортивные достижения (вместо привычного футбола — командная игра на школьный кубок в воздухе, верхом на метлах). По окончании курса продвинутые выпускники получают возможность отправиться за рубеж в рамках какой-нибудь экологической или гуманитарной программы — изучать драконов в Румынии, например. И так — во всем. Рождественская елка, пасхальные каникулы в школе колдовства и ведовства — писательница не ощущает здесь ни малейшей нестыковки: внутренний смысл праздников утрачен.
Советский писатель Лев Кассиль отделил Кондуит от Швамбрании, гимназическую рутину от игры смышленых детей в Свой Мир. Пришла революция, упразднила “кондуит” с вписанными туда враждебными баллами, но отменила и Швамбранию как сбывшуюся в революционно-эсхатологической перспективе и ставшую уже не нужной мечту. Буржуазная писательница Джоан Ролинг (это не оценка, а констатация, как и в первом случае) выпустила в свет Кондуит и Швамбранию в одном флаконе. Она приучает ребенка к “бремени обыденной жизни”, подсвечивая ее бликами необыденности, но давая понять, что эта жизнь — единственно возможная, что другой жизни, другой реальности нет и быть не может. Она уберегает детей от будущих разочарований, от пресловутого синдрома утраченных иллюзий, подстерегающего романтиков и идеалистов.
Хорошо ли это? Пусть каждый решает сам. Говорят: это лучше, чем колоться героином. Согласна. Но причины “улётов” глубоки, и сработает ли паллиативное средство?
Кстати сказать, не вполне корректно, по-моему, сравнение “Гарри Поттера” с битлз. Размах славы, может статься, похожий, а смысл ее — другой. Ливерпульская четверка — одно из воплощений протестной инаковости: там было и неприятие “репрессивной цивилизации”, и движение к “Востоку на Западе”, и психоделика, и прочие признаки молодежной контркультуры. “Гарри Поттер” — воплощение спокойного и разумного конформизма в облатке из чар[3].
Симпатичная выдумка Джоан Ролинг (художественные требования, предъявляемые ей одним из наших авторов, на мой вкус, неоправданно завышены), сочетающая привлекательность сказки, детектива, триллера и ролевой игры, не имела бы все же оснований стать литературным событием и не стоила бы судов-пересудов, если бы не неожиданные масштабы успеха. Его-то и можно счесть знаком эпохи. Он означает, что время молодежных бунтов, Великого Отказа а-ля Маркузе, слогана “Лучше умереть от голода, чем от скуки”, который мятежные студенты 1968 года легкомысленно писали на стенах Сорбонны, — что это время прошло не только давно, но прочно и надолго. Что наступил (временно, разумеется) тот самый “конец Истории”, о коем нам засвидетельствовал Френсис Фукуяма. И что, если действительно удастся вырастить “поттерианское поколение”, это будет первое абсолютно неромантическое поколение “цивилизованного мира”, которое попутно опровергнет максиму одного из католических философов: “Человек — животное, кормящееся трансцендентным”. (Совсем не хочу сказать, что поколение это окажется вне морали: Ролинг строит сюжет на традиционной борьбе со Злом, хотя не очень понятно, откуда Зло взялось и почему злобствует.)
А впрочем: что значит “надолго”? И будут ли точно так же обстоять дела в России? Поживем — увидим.
Ирина Роднянская.
Александров Владимир Юрьевич — филолог, переводчик, автор статей на литературные темы. Родился в 1960 году. Закончил филологический факультет Волгоградского пединститута. Публиковался в журнале “Знамя”, газетах “Русская мысль” и “Ex libris-НГ”. Работает редактором телеканала “Культура”. В “Новом мире” печатается впервые.
[1] Лакировочная редакторская правка, заменившая “некрасивую” жабу приятной во всех отношениях черепахой, искажает оригинал сильней, чем может показаться на первый взгляд. Школе колдунов и ведьм должна соответствовать живность из фольклорных поверий: крысы, летучие мыши, жабы (все это у Ролинг наличествует). Черепахи же к европейским “малым мифологиям” никакого отношения не имеют. (Примеч. ред.)
[2] Вероятно, именно так (а не следуя переводу И. Оранского) нужно передавать слово Muggle. В русской традиции перевода существует обычай сохранять удвоенные согласные в экзотических случаях и писать имена нарицательные со строчной буквы.
Губайловский Владимир Алексеевич — поэт, математик, эссеист. Родился в 1960 году. Постоянный автор “Нового мира”.
[3] Примечательно, что в этой английской книжке — относительный дефицит юмора. Джоан Ролинг не станет давать “вредных советов”.
Опубликовано в Журнале №7