Непростое назначенье

*  *  *

 

Греби внимая

Глубочайшему теченью,

Оно могучее ведёт по дну реки,

Но по верхам такие резкие порывы,

Всё в сторону от нужной стороны.

И лодку сотрясают столкновенья

И частые рывки —

 

Перехвати весло

И правильно,

И крепко!

 

Родная деревянная душа

Тебя послушает

И, воспаря над волнами

И над водой,

 

На верный выйдет курс.

 

Я не боюсь,

Я собираюсь с духом.

 

 

*  *  *

 

Когда вступаешь в круг,

Где ты себя сейчас покажешь,

То никому уже не важно,

Что было до того.

 

Что ты в тени стоял, немея,

Что тремор ты не мог унять,

И прочее, что накануне,

Что годом раньше, что тремя.

 

Теперь ты будешь настоящий

Тебя запомнят вот таким —

Вступившим в круг,

Сказавшим слово,

Пусть выдавая свой испуг.

 

 

*  *  *

 

Мы тащим за собой по жизни груз

Того, что не должно было случиться,

Того непреднамеренного зла,

Которое над нами совершили

Родные, близкие, друзья.

 

По жизни, будто бы в бою

Уже мёртвого товарища

Волочём по земле, на которой

Нет живого места.

 

Так, вытирая кровь и слёзы с губ,

Мы тащим за собой по жизни труп.

 

 

*  *  *

 

Поделитесь, поделитесь,

Люди, поделитесь тайной зла.

Как так легко оно вбирает

В себя остатки света,

Пусть и того, который нестерпим

И дорого даётся.

Что с тем случается во мраке,

Неужто бесполезно гаснет?

И если сердце каждое — звезда,

То сколько света может дать,

Прежде чем взорвётся

И исчезнет.

Быть может зло — тяжёлая воронка,

Когда само с собой кончает сердце,

Но продолжает кровь гонять,

Оно уже — дыра,

И в ней черно, как в проруби,

Как в зраке без надежды.

Но для меня покрыто тайной —

Как можно не принять

Протянутую руку,

Как можно друга не признать?

 

 

*  *  *

 

Я лавой исхожу,

Вот так живу,

А здесь

Нет для огня

Ни воздуха, ни пищи,

Здесь сердце не в цене.

Здесь чести нет,

Здесь быть не может славы.

 

И не хочу игрушкой быть

Ни в чьих руках,

Но и вещью бесцельной

Лежать ото всех рук

Отлучённой

Не хочу.

 

Всё требует: «Решай!»

А у меня ни гроша

За желанное заплатить.

Мне остаётся юлить

И лгать, зная,

Что не поможет.

 

 

*  *  *

 

Моя остроконечная звезда

Не светит и не греет,

Слепит и иссушает,

Моя звезда лишь для того дырявит небо,

Чтоб я росла всему наперекор,

Чтоб я сопротивлялась и терпела,

А это — непростое назначенье.

Давай, мне расскажи, что нужно жить

И быть довольным, что нужно

Повзрослеть и оклематься,

Я не слышу —

Моя звезда гудит от тяжкого горенья,

Ей больно,

Ей снится, что она погасла,

И просыпается она от гнева

И тянет

Ко мне лучи ещё острее.

 

 

*  *  *

 

Рвётся машина вверх,

Почти под прямым углом,

И земля под крылом,

И я покидаю снова

Давно безучастный город.

Словно стираю

Из книги домовой

Запись о прибытии —

«Одна, незамужем,

Вредные привычки — есть,

Воспитана — по случаю».

 

И впереди как будто

Не место назначения,

А бесконечное возвращение

На прежнее место.

Готова сказать — нет,

Но некому говорить,

А себя в такие минуты

Никогда не застать.

И всё-таки нельзя

Не попытаться

Улететь

И добраться.

 

 

*  *  *

 

Я люблю эту жизнь,

Потому что она

Смотрит мне честно в глаза.

У неё в рукаве

Для меня два туза,

У неё для меня красота.

И её не купить,

И её не продать,

Красоте не сказать: «Подожди».

Пусть она, уходя,

Только гладит меня,

Не зовёт на отеческий пир —

Знаю, день мой придёт

На закате времён

Победителей прежней поры.

 

Знаю, день мой ещё не цветёт,

Только зреет напористо день.

 

 

*  *  *

 

Господь меня поднимет из земли

Сейчас, как в будущем последнем.

Я — невзошедшее зерно,

Но есть ещё во мне

Всевозрождающая сила.

Куда её вложить?

Я прожил всё, что выпало на долю,

И не любому выпадает этот мрак,

Когда лежишь в земле заиндевелой

Ни мёртвый, ни живой,

Не нужный ни себе, ни людям,

Лежишь и горько любишь эту землю,

Не давшую тебе произрасти.

 

И стыдно за любовь,

Но разве может

Сознание глухое

Любовь остановить?

Она всего сильней умеет

Жить.

 

Но крепкая рука несёт в сады иные

И мне тепло, и верю я сильней,

Жаль только, что оттаявшее сердце

Не о побегах долгожданных бьётся —

О запустении земли неблагодарной,

О вечном запустении её.

 

 

Давид

 

Будто камень в пастушьей праще,

Я лежу, легко, проворно,

Я покорна верной дуге

 

Я не струшу.

 

Руке, не знающей промаха,

Вверена моя судьба,

Только безжалостно и бесполезно

Я мыслю,

Я желаю,

Я могу.

 

Под солнцем, не терпящим лжи,

Я лежу в груботканной

Колыбели

И тихо раскаляюсь от стыда.

Наступит день, о этот день!

Покажется войско

Филистимлян.