Все знают «всемирного детского писателя» Алана Милна, автора историй о медвежонке Винни-Пухе, блистательно переложенных на русский язык Борисом Заходером — без двух глав оригинала — под общим названием «Винни-Пух и все-все-все».
Увековеченный Милном Winnie-the-Pooh, один из самых известных героев детской литературы XX века, — это плюшевый мишка, игрушка. Наивный, добродушный и скромный «Медведь с Маленькими Мозгами». Любимые занятия Пуха — сочинять стихи и есть мед. Кое-кто из исследователей считает, что Вини-Пух — классический образ поэта, поскольку он — творец, главный сочинитель Чудесного (по Заходеру) леса, постоянно слагающий стихи из шума, звучащего у него в голове.
Имя Winnie на английский слух воспринимается как характерно женское («А я-то думал, что это девочка», — говорит в прологе отец сыну Кристоферу Робину Милну). Но в подавляющем большинстве переводов Пух — мужского рода. По-английски между именем Винни и прозвищем Пух ставится — по-авторски иронично — артикль the, как это принято в прозвищах монархов (ср. Alfred the Great — Альфред Великий, Charles the Bald — Карл Лысый); так же, например, по-нидерландски — Winnie de Poeh.
Как и многие другие персонажи книг Милна, медвежонок получил имя от одной из реальных игрушек Кристофера Робина. Игрушками сына писателя были также Пятачок, Иа-Иа без хвоста, Кенга, Ру и Тигра; Сову и Кролика Милн придумал.
Надо иметь в виду, что в случае с детской литературой — при успешном результате — мы почти всегда получаем не перевод, а переложение. И Борис Заходер всегда подчеркивал, что его книга — пересказ, плод сотворчества и «пересоздания» Милна по-русски. Действительно, его текст не всегда буквально следует за оригиналом. Ряд находок, отсутствующих у Милна (например, разнообразные песенки-«считалки» Пуха — шумелки, кричалки, вопилки, сопелки, пыхтелки), удачно вписывается в контекст произведения.
Милн также написал две книжки детских «околопуховых» стихотворений, которые на самом деле не такие уж и детские, и потому даже взрослые люди во всем мире читают их с огромным удовольствием. В стихах Милна живут как те персонажи, которые названы выше, так и многие другие. Как и в книжках о Пухе, в них обитают два, по-прежнему неразлучных приятеля: Кристофер Робин и Винни-Пух. И оказывается, у Кристофера есть еще и подружка, девочка Энни Дарлингтон, живущая неподалеку.
И выясняется, что «сам» Кристофер Робин — большущий фантазер и часто выдумывает различные истории о Королях, Рыцарях и Загадочных Приключениях, иногда превращаясь в героев своих историй. Конечно же, Приключения не бывают не-Загадочными, и, переплыв речку, можно очутиться в Лесу и наткнуться на стаю страшных Драконов (хотя папа почему-то упорно называет их индюками). А глубоко в Лесу можно отыскать хижину старого-престарого Отшельника, который так много лет живет в Чаще, что почти совсем уже сросся с ее ветвями и корнями.
Кристофер Робин и его друзья любят окружающий мир, они очень внимательны ко всяческим букашкам, мотылькам, лепесткам и стеблям. Им интересно жить на свете, они умеют размышлять, их влекут разнообразные тайны.
Многие помнят «Балладу о королевском бутерброде», стихотворения «Непослушная мама», «О хвостах» или «Три лисички», «Я был однажды в доме», замечательно переведенные, а точней, пересочиненные в разное время Самуилом Маршаком, Нонной Слепаковой, Мариной Бородицкой и другими поэтами. Я говорю «пересочиненные», потому что перевести так, чтоб получилась не жвачка, а настоящие стихи на русском языке, да еще сохранить интонации Милна, да к тому же не растерять «английскость», это очень трудная задача, а может быть, — скажу по секрету — почти невыполнимая без потерь.
В 1991 году в Харькове вышла моя книжечка «Где живет ветер» — переводы стихотворений А. А. Милна для детей. Тогда мне и посчастливилось с пользой и удовлетворением обменяться текстами, книгами и несколькими письмами с Б. Заходером и Н. Слепаковой. И я продолжил переводческое общение со стихами Милна.
Стихи Милна в чем-то веселы, а в чем-то грустны, во многих из них сказано больше, чем покажется на первый взгляд, но самое главное — они добры. Надеюсь, читатели так же удивятся, порадуются и восхитятся, как это случилось со мной, когда я впервые познакомился со стихотворениями Алана Александра Милна.
Станислав Минаков
Прощение
В коробке из-под спичек
Жил Александр Жук.
Он был смешной, хороший,
Он ел из наших рук.
Я с ним, не разлучаясь,
Ходил куда хотел…
Но Няня выпустила его —
Да, Няня выпустила его —
Пришла и выпустила его —
И жук мой улетел.
А Няня мне сказала,
Мол, как ей было знать,
Сказала, что всего лишь —
Хотела спички взять,
Что просит извиненья,
Но кто ж подумать мог,
Что спрятан жук — в обычный
Для спичек коробок.
И мне сказала Няня,
Мол, не реви и сядь!
Да, Няня мне сказала:
«Не стоит унывать!»
И на пустой коробке
Мы написали «ЖУК»,
И сделали по саду
Мы с ней большущий круг.
И в тех местах, в которых
Жук мог бы обитать,
Мы с Няней начинали
По-жучьему жужжать.
И я увидел нечто,
Пройдя почти весь сад,
И крикнул: «Няня! Вот он!
Мой жук! Мой Александр!»
На веточке вишнёвой…
То был, конечно, он!
Он был всё так же чёрен,
Усат, хорош, смешон.
И видом виноватым
Он мне сказать хотел:
«Прости меня, дружище,
За то, что улетел»!
Кто просит извиненья,
За что — он знает сам.
Теперь мы на коробке
Напишем «АЛЕКСАНДР».
Я Няне всё прощаю,
Ведь кто б подумать мог,
Что спрятан жук — в обычный
Для спичек коробок!
Забыл
В детской, на полке,
Прижавшись друг к дружке,
Тихо и грустно
Сидели игрушки.
Мишка и Кролик,
И Ослик хромой —
Ждали, когда
Джон вернётся домой.
Кто-то промолвил,
Роняя слезу:
«Может быть, Джон
Заблудился в лесу?
Может, он в речку
Нырнул и — привет?
Может быть, выплыл,
Но что, если нет?»
«Солнце садится,
А он — не идёт…»
«Где же наш Джон?»
Целый день напролёт —
Заяц и Свинка,
И Ослик хромой —
Ждали, когда
Джон вернётся домой.
Вот и совсем уже
Стало темно.
Кто-то с надеждою
Глянул в окно.
Что он увидел?
Немногое лишь:
Крыши,
И серые тени от крыш,
Мельницу, холм,
Огоньки вдалеке;
Звёзды дрожат
В небесах и в реке,
Лунная ночь
Серебрит тополя,
Друг возле друга
Уснули поля.
Снова умолкли игрушки.
Сквозь тишь
Слышно:
Скребётся за стенкою мышь,
Шепчутся шорохи
На чердаке,
Ветер вздохнул
И затих в ветряке.
Новый забрезжил
В окошке рассвет…
Где это Джонни?
Кто знает ответ?
Может, он в речку
Нырнул и — привет?
Может быть, выплыл,
Но что, если нет?
В чём же
всё дело?
Да, в общем, ни в чём:
Джон
заигрался футбольным мячом,
После — он бабочек долго ловил,
После — поломанный велик чинил,
После — сквозь дырку от зуба свистел,
После — верхом на корыте сидел,
После — с индейцами в лес ускакал,
После — тайник в огороде искал,
После — ходил по двору на руках,
После — считал журавлей в облаках,
После — с собакою взялся играть,
После — устал
и
отправился спать…
Домовой
В углу, за пыльной шторой,
где света нет дневного,
Живёт неслышный кто-то,
но я не знаю — кто.
Мне рассказала Няня
вчера про Домового,
И я уже за штору
заглядывал раз сто.
Я отодвину штору —
он прячется мгновенно:
Не любят домовые,
когда глядят на них.
А всё ж, они — какие?
Забавные, наверно.
Как хочется нам с Няней
взглянуть на домовых!
Медвежье
Если б я был медведь,
Настоящий медведь,
Мне бы было уютно
В берлоге сидеть.
В тёплой шубе пуховой
Ни в снег, ни в мороз
Я наружу вообще б
Не высовывал нос.
В тёплой шапке мохнатой,
В штанах меховых,
Не желая поднять
Меховой головы
Над кроватью пуховой,
К которой приник,
Чёрным носом нырнув
В меховой воротник,
Всю зимущую зиму
До тёпленьких дней
Я бы спал бы и спал бы
В берлоге своей.
Отшельник
Отшельнику есть
Что поведать кому-то…
Живёт он — средь Чащи,
Один — среди Чащи,
Всегда — среди Чащи,
Один — среди Чащи,
Где солнце восходит
Над Чащей не чаще,
Чем каждое утро.
«О, доброе утро!» —
Приходят к отшельнику
Звери наутро;
А в кронах луна
Повисает не чаще,
Чем каждую ночь.
И сова: «Доброй ночи!» —
Отшельнику шепчет,
Прикрывшему очи.
Над крышей луна,
Над озёрною чашей…
Но часто —
Отшельник сидит недвижимо
И с Лесом беседу
Ведёт молчаливо.
Так вёсны проходят,
И осени — мимо,
И лета текут,
Как плакучие ивы,
И в бороду снегом
Вплетаются зимы.
Он с Лесом ведёт
Молчаливо беседу,
И белки повсюду
Снуют, непоседы,
А он их с ладоней
Орешками кормит,
И слушает кроны,
И слушает корни,
И думает думу
Меж елей замшелых.
И что-то он знает
О веточке каждой.
Какую-то тайну
Он знает, отшельник.
Кому же, кому же
Её он расскажет?
Пробужденье
Везде, куда ни бросишь взгляд,
Желтея, примулы стоят,
И колокольчиков лесных
Синеет много среди них,
И рати белых анемон
Рассыпаны в лесу немом.
Светает. Но пока — едва.
На ветке замерла сова.
А по тропе, среди теней,
Идут замедленно под ней
Коровы, будто корабли.
Идут, проходят… и ушли.
Но лес остался и стоит.
И что-то в тишине таит.
И словно — всё в его ветвях
Чего-то ждёт. Вдруг первый птах
Высокую роняет трель,
Как будто в тонкую свирель
Игрец невидимый подул,
И сразу — пенье, свист и гул —
Вверху — внизу — правей — левей —
Рассвет звенит со всех ветвей!
Летний полдень
Шесть бурых голов и шесть бурых хвостов
К реке подошли из прибрежных кустов.
Шесть бурых коров поглядели в реку
И сделать решили они по глотку.
Когда же смогли они в воду залезть,
Их стало двенадцать, а вовсе не шесть.
Шесть — в воду смотрелись, а шесть — в небеса.
«Не выпьют ли речку они в полчаса?» —
Подумал с тревогою умный карась,
У цапли дремавшей под носом кружась.
Кувшинковые сны
Вдалеке, но где — не знаю,
Там, где белые кувшинки,
Где в лиловый тихий вечер
Плещет тёмная вода,
Спит Принцесса Водяная
На цветке — нежней пушинки,
И её качает Ветер,
Прилетая иногда.
«Вы Принцессу не будите,
Лес, и Озеро, и Ветер!
Отыщу я это место,
Обязательно найду!
Подождите, подождите!
Лишь её — из всех на свете —
Назову своей невестой
И с собою уведу».
Ветер вздрогнул почему-то,
И прекрасная Принцесса,
Вдруг проснувшись, без запинки
Ускользнула под волну.
…На воде качаясь мутной
Под осенней сенью Леса,
На меня глядят кувшинки.
Я возьму всего одну.
Где живёт ветер
Никто мне не ответит,
Не ведает никто
Про то, где бродит ветер,
И где живёт — про то.
Откуда-то он мчится,
И в том печаль и грусть —
За ветром не угнаться,
Хотя и разбегусь.
И вслед за лёгким змеем
Мне улететь — невмочь.
А ветер дует, веет
И день-деньской, и ночь.
Умчавшегося змея
Я отыщу потом,
Где небосклон скатился
За мой зелёный холм.
Про то, где бродит ветер,
Пойму я кое-что.
А где живёт он, всё же
Не ведает никто.
Четыре приятеля
Был слон Соломон невелик, как вагон,
А лев Леонид — бил хвостом так и сяк.
А Джон — был козёл и имел свой загон,
А Джимми был просто — слизняк.
Лев в клетке сидел (не скажу — почему),
А слон по вольеру слонялся в тоске,
Джон мудро кивал (но не знаю — кому),
А Джимми дремал на сучке.
Всегда же, когда приближался обед,
Джон блеял и топал, трубил Соломон,
А Джим, содрогаясь от всех этих бед,
Сердился, но кем
мог быть выслушан он?
Трубил Соломон, и рычал Леонид,
И Джон грохотал и орал как козёл.
А Джимми, твердя всё, что думал о них,
На кончик сучка потихонечку шёл.
Ну что ж, Соломон был всамделешний слон.
Да, был Леонид — Царь зверей, как-никак.
И Джон оказался заправским козлом.
А Джим
был всего лишь —
слизняк.
С Пёсиком
Я встретил Фермера
На дороге.
Сказал мне Фермер:
«Дружок, привет!»
«Куда так рано Вас гонят ноги?» —
Его спросил я. А он в ответ:
«Туда, на ферму,
за холм пологий.
Пойдёшь со мною?»
«Спасибо, нет».
Крестьянку встретил я
На дороге.
Она сказала:
«Дружок, привет!»
«Куда так рано Вас гонят ноги?» —
Её спросил я. Она в ответ:
«Работать, в поле,
за холм пологий.
Пойдёшь со мною?»
«Спасибо, нет».
Я встретил Ослика
На дороге.
Сказал мне Ослик:
«Дружок, привет!»
«Куда так рано Вас гонят ноги?» —
Его спросил я. А он в ответ:
«Возить солому,
за холм пологий.
Пойдёшь со мною?»
«Спасибо, нет».
Я встретил кроликов
На дороге.
Они сказали:
«Дружок, привет!»
«Куда так рано вас гонят ноги?» —
У них спросил я. Они в ответ:
«Искать морковку,
за холм пологий.
Ты хочешь с нами?»
«Спасибо, нет».
Я встретил Пёсика
На дороге,
Смешного Пёсика.
И тогда:
«Куда так рано Вас гонят ноги?» —
Его спросил я. Он без труда
Сказал: «Резвиться.
На холм пологий.
Пойдёшь со мною?»
«КОНЕЧНО, ДА»!
Станислав Александрович Минаков — поэт, переводчик, эссеист, прозаик, публицист. Родился в Харькове. Член Русского ПЕН-центра (2003), Союза писателей России (2006). В Национальный союз писателей Украины был принят в 1994 году, исключен по политическим мотивам в 2014-м и был вынужден уехать из Харькова в Белгород.
Лауреат международных, российских и украинских литературных премий.
Как переводчик с английского широко представлен в трехтомнике Евгения Витковского «Семь веков английской поэзии» (М., 2007). Автор книги переводов стихотворений А. А. Милна для детей «Где живет ветер» (Харьков, 1991). В 2015 году опубликовал в австралийском альманахе «Витражи» переводы из сэра Роберта Эйтона (1570 — 1638). Автор переводов с армянского и эстонского. Переводил и с украинского: стихотворения И. Муратова, В. Бойко, М. Фишбейна, сонеты И. Светличного. С древнегреческого — стихи Гиппонакса Эфесца.
В журнале «Новый мир» в переводе Минакова были опубликованы драматическая картина в стихах «Голгофа» Нобелевского лауреата У. Б. Йейтса (2011, № 2) и цикл «Новый Робин Бобин», из народной английской поэзии для детей «Nursery Rhymes» (2016, № 12).