Клипмейкер

La Cumparsita

 

Монтевидео, год неизвестен, зима. Леша-солдат уходит в горы. С нотками корицы и клубники ветер приносит запах дерева фейхоа — похоже на гидролиз кокаина во влажном воздухе. Миссия Леши — найти секретный бункер и ликвидировать хозяина (то ли диктатора, то ли наркобарона, то ли беглого олигарха, — из действия непонятно, но и не суть важно).  У Леши всего один патрон, а у хозяина несколько двойников. Вдумчивый зритель, играющий на опережение, уже решает задачу о привередливой невесте, но недоумение вызывает совсем другое. Студия именует себя иммерсивным театром, в программке заявлено, что нас ждет интерактивное представление, но на сцене разворачивается вполне академичный детектив: у одного двойника другой формы уши, у второго тембр голоса не совпадает с остальными, у третьего какая-то особенная манера шутить. И вот за пару минут до окончания первого акта киллер по воздуховоду доползает до кабинета хозяина и сквозь решетку видит, как двойники уделывают свой исходник. Эталонная копия умоляет о пощаде и соглашается на сделку. Избиение прекращается. Вот-вот из вытяжки должен прозвучать выстрел, но занавес опускается. Антракт. И в чем же интерактив? С верхнего ряда к моему плечу наклоняется девушка в маске, показывает на композиторскую ложу и шепчет: вон тот мужчина, кажется, за вами наблюдает. Который? С трубкой. Вы думаете? — вопрос глупый, но что-то ведь надо спросить. Думаю, что если он за вами следит, то обязательно выследит. С интересом оборачиваюсь. Да, да, трубка — дело обстоятельное и не требующее спешки. На одну покурку уходит не менее получаса. Это минимум. Затем трубка должна остыть. После чего ее следует почистить. А чистка тот еще геморрой — специальным ершиком из мундштука удаляются смолы. Согласитесь, занятие не из приятных. И пару дней хорошо бы трубке отдохнуть, а это значит, что у заядлого трубокура трубок должно быть несколько. И без Фрейда ясно, что такой без мыла куда хочешь залезет. Мы таких называем анальниками — подобный психотип никогда своего не упустит. Мы — это кто, простите? Мы — это системно-векторные психологи. Приехали. Благо, звенит третий звонок, занавес поднимается, начинается обещанный интерактив: артист, исполнявший роль хозяина, сообщает, что в первом акте за ним прислали киллера, который стал — вместе со зрителями — свидетелем физического унижения хозяина. И теперь артист от своего лица готов ответить на вопросы зала. Начинается пресс-конференция, на которой звучат вопросы, которые в обычной жизни театральная публика игнорирует.  И вот уже артист от лица своего персонажа кричит: я хочу, чтобы переписали историю; хочу, чтобы искусствоведы разработали миф, где у меня была бы своя уникальная и невыполнимая миссия! То есть (это из зала), вы хотите саму культуру переделать? Не переделать, а полностью подменить!!! Занавес, шок, аплодисменты. Выходим в искрящийся желтыми фонарями вечер. Ну, как вам? — спрашиваю. — Ну, я думала, что еще чуть-чуть — и его просто растопчут. — Возможно, — предполагаю, — так и задумывалось. — Нет-нет, если бы задумывалось так, то в антракте оставшимся зрителям раздали бы револьверы и объявили бы, что в одном из них спрятан боевой патрон. Представляете, какой рейтинг был бы у постановки? Актер бы при таком раскладе не вышел бы. Да бросьте — шанс оказаться подстреленным остался бы невелик. Не все любят стрелять, а любители пострелять не все сплошь снайперы, поверьте. Соглашаюсь, что да, уже с пятого ряда трудно попасть в цель. Тем более наповал. Тем более актер может перемещаться по сцене и вещать из-за декораций. Может в конце концов использовать бронежилет. А если на спектакль придет снайпер? У снайпера должно хватить самообладания, но вообще трудно представить: какой-то случайный снайпер в первом ряду, именно ему достается боевой патрон (шанс один к двумстам), и он на полном серьезе целится в голову актера, исполняющего роль хозяина. И актер, забыв слова, держит паузу. Не, не, не, все это маловероятно. Обоюдно добавляемся в друзья.

Пока еду в метро — жадно просматриваю ее сториз, листаю ленту и с удовольствием лайкаю изображения космических кораблей на ее стене.  И вот уже пишу ей в эл-эс: ты как футаоки — изысканная и бессмысленная — можно всю жизнь и без тебя прожить, но однажды познакомившись, без тебя уже никак нельзя. С досадой замечаю, что она не в сети (это значит, что она прочитает мое сообщение не сейчас, не в момент, когда я готов кардинально изменить свой маршрут). Ладно. Осталось придумать повод для нового свидания. В наши дни редко встретишь девушку, так тонко понимающую проблемы современного искусства. И она, если верить профилю, тоже любит социальные танцы. У подъезда скидываю в урну маску и стыдливо оглядываюсь: да не, ерунда, аналоговая слежка осталась в мире аналоговых ценностей.

 

Первый заказ

 

Алексей Федорович Лосев в своей работе «Проблема художественного стиля» дал четко понять, что двигатель всего на свете — идея. Идея воплощается в стиле, который в свою очередь становится зеркалом времени. Образ, мысль или фабула — все это рождается из идеи, что живет по принципу термоядерного топлива. Одни качают нефть, так как она хорошо горит, другие жгут чужие идеи, ибо они согревают и своим теплом приносят разработчикам доход. Каждый год детки включают миллионы гирлянд, и эти цветные мигающие лампочки доставляют радость. И старые идеи работают не хуже инновационных хлопушек. Вот ребята взяли электрогитары и ударили по струнам. Ток побежал в колонки и преобразовался в звук. Восторг, чистейший восторг! Время снимать клип! И ребята звонят клипмейкеру, который еще не акула, которой тоже уже не верит в Деда Мороза, но еще не живет, как в дорогом клипе. Клип, разумеется, должен быть дорогим. Чем дороже, тем больше в нем энергии. А энергия нужна всем.

И вот юный клипмейкер прячет в карман мобилку и задумывается. Как это происходит? Ну, в смысле как визуализировать процесс его думания/мышления? А вот так. Вот он шел по тротуару, громче обычного задавал в трубку уточняющие вопросы (ну, там особые пожелания, нужен ли сюжет, каков бюджет и все такое), а затем остановился у двери ки эф си. Не входит. Стоит, тупит, глупо улыбается. Это заказ! И это реальный шанс! Надо придумать что-то такое, чего у других не было, но вместе с тем это должно быть похоже на клип. И, главное, это (то, что я сейчас придумаю) можно будет реализовать минимальными средствами, только смотри, чтоб этюд за три копейки выглядел на ярд. Надо вложить свою силу (которая образуется от столкновения знаний и таланта) в бриф, выиграть тендер, развести заказчика (или пусть ищут инвестора), а дальше (перепрыгиваем через число просмотров и комментарии), ну, понятно, что дальше. Да, сначала ки эф си, а затем все остальное.

Нужна девушка с идеальной фигурой. Идеальная фигура это и есть энергия. Она себя томила диетами, гоняла по беговой дорожке, родители вкладывались в абонемент, который тебе даже после съемок не светит, ну, короче, этот сгусток энергии уже будет почти бомба. И море. Море в любом своем настроении идеально. Хоть шторм, хоть штиль — работает. Идеальная фигура на фоне идеального берега — то, что доктор прописал. Так. Крылышки и колу. К морю никто не поедет, надо искать более разумную локацию.

Алло, привет, у меня вот какой вопрос. Вы хотите, чтобы видеоряд иллюстрировал текст песни или можно добавить какой-то свой смысл? Ну, допустим, вот строчка — как там? — твой силуэт врезается в память, я беру ножницы, вырезаю тебя навсегда и теперь поджигаю, не помню, когда, не помню, кого. Так? Можно показать зипповскую зажигалку, чирк-чирк, и заводскую фактуру — это одна история. А можно под этот же текст показать заводские станки, искры фрезерного станка и поршни, поршни, поршни. Туда-сюда, туда-сюда, стальная стружка, отблески в защитных очках и рука, вытирающая мазут со лба. Параллельное развитие сюжета. Текст работает на картинку, картинка на текст. И в этом столкновении… Ага, договорились, через пару дней пришлю драфт.

Клип — это проявление моей свободы, моей творческой воли в чистом виде. Захочу, сделаю историю про фрезеровщика, который свою тоску топит в абсенте, а затем встречает другую. А захочу, сделаю другую, которая с липкими от куантро губами томится в ожидании фрезеровщика. От старого мира у нас — про любовь. Нового — чувак из мастерской. Почему фрезеровщик? Да потому что я знаю, где взять станок.

Это должно быть красиво. Красота — один из самых востребованных видов энергии. Красота горит лучше нефти, а при правильном подходе ее можно получить почти бесплатно.

Девушка и станок — вот коктейль, которым я взорву мир. Это моя миссия. В моем кармане эффект Кулешова, номер анимешницы и двое суток в запасе. Я ей такой скажу, что вот музыка, а она мне такая ответит, что совершенно свободна и готова на все. Поехали.

 

Voyager 2

 

В 1977 году НАСА запульнуло в небо зонд, заточенный под сбор информации с дальних планет Солнечной системы. И по слухам эта почти тонна железа Солнечную систему уже покинула. Еще триста лет — и зонд выйдет за пределы Облака Оорта. Через сорок тысяч лет расстояние до звезды Росс 248 сократится до меньше чем одного и семь десятых светового года. А через двести девяносто шесть лет…

Этот зонд абсолютно прекрасен. Если верить инженерам, то в его начинке присутствует обычная пищевая фольга из обычного супермаркета образца 1977 года.

Дело, разумеется, не в фольге. Дело в формах и в том, что несет в себе зонд кроме приборов, что раз в сутки отправляют сигналы на Землю (да, официально Вояджер списан, но астрономы продолжают прислушиваться к его переходу к «вне зоны доступа»). Сигнал становится слабее, но это не значит, что он умирает. Он и его миссия закончатся тогда, когда черный ящик превратится в пыль. А в ящике пластинка из чистого золота, а на золоте процарапаны дорожки, хранящие сто музыкальных треков планеты Земля. Эта пластинка — душа Вояджера, но и тело его — идеально. Умрет человечество, остынет планета, но зонд своими формами будет будоражить глаза этой Вселенной.

До тех пор, пока не провалится в воронку Черной дыры. Сложно сказать, через сколько миллионов световых лет это случится, но проблема совсем не во времени. Проблема в том, что, нырнув в антиматерию, зонд вынырнет в голове злой анимешницы. И злая анимешница по всем правилам манга нарисует комикс, в котором битва Добра со Злом будет разворачиваться на борту Вояджер-2. А затем через много-много времени наступит апокалипсис и все такое. И когда через другие много-много миллионов Землю посетят пришельцы, они первым делом разморозят компьютеры.  И начнут мониторить гигабайты памяти — гаджет за гаджетом, матрицу за матрицей, пиксель за пикселем…

Ясное дело, что рано или поздно они наткнутся на комикс злой анимешницы. И сделают ложные выводы. Такая печальная история, начало которой было положено в Лаборатории реактивного движения.

 

Диван, ковер, телевизор

 

Дело в поезде. «Мудрость приходит с годами», — говорит попутчик. Не, не так. Сначала он вспоминает армейскую службу. Было круто. На бэтээре гоняли по Вильнюсу. Постоянно хотелось курить. Включил мозг и из черенка швабры выпилил чубук. А вместо мундштука — корпус шариковой авторучки. А чтобы не сперли, пришлось высверлить в черенке тайник, на который накручивался чубук. Красота. После армии чего только не пробовал — и вишню, и грушу, и вереск. Бриар хорош, спору нет, но вот буквально на днях обнаружил в ящике с инструментом трубку из швабры и пластика — память о воинском долге. Ну, знаешь, такая ностальгия нахлынула, забил в чашу обычную сигарету, затянулся и понял: мудрость приходит с годами. Вот так все на самом деле и было. Сначала он рассказал, как достался ковер от деда, затем как с женой выбирали плоский сколько-то дюймовый телевизор, а в последнюю очередь — как кувыркались с ней на новом диване.

Никогда не угадаешь, что ждет в купе.

(Стоп-игра, стоп-игра, никто никуда не едет! Очевидно же, что в купе два невыносимых нуба, — дай им кнопку взаимного уничтожения, и они без промедления нажмут на нее. Пусть лучше один думает, что он сценарист с полным разложением личности, а второй будет кинопутешественником типа Паши. И пусть один загадывает слово, а второй с помощью пантомимы изображает ответ. Тогда у них будут хоть какие-то точки соприкосновения, а мы сможем делать ставки на того, кто из них первым разгадает реальность.)

 

Приусадебное хозяйство

 

Облепиха. Каждый садовод знает, что если в период цветения стоит безветренная погода, то нужно срезать ветку с мужской особи и ритуально потрясти ею над женской особью. Опыление конопли мы не рассматриваем, иначе завязнем в материях, которые не могут являться темой нашего исследования. Что сказала бы облепиха, если бы владела нашим арсеналом образов и метафор? Она бы сказала прямо: когда расстояние между мной и тобой сокращается, то воздух начинает вибрировать. И ангелы связывают нас канатами (ясное дело, невидимыми), и уверяют, что ни у тебя, ни у меня ничего лучше уже не будет, что пора — ни в коем случае не выходи, оставайся в ней/во мне навсегда. И все бы хорошо, но вот демоны разрывают эти канаты, и демоны кричат, что не сейчас, что надо подумать, что в списке шансов будут коктейли, которых ты еще не пробовал(а). Демоны, как известно, охотятся за нашим с тобой семенем, и демоны, как известно, чаще всего побеждают. Ибо им нужна пища. Если что, спроси у Линча, он подтвердит: им нужен материал для строительства своих химер. Мама с папой об этом не говорят. Мама с папой об этом не знают (смайлик). Как им простить их молчание? Как им простить их старость? Нет прощения их незнанию, нет прощения их старению. От отчаяния спасает лишь пружинка в этом пластиковом детском грузовичке. Тот, кто хотя бы раз ломал будильник, знает, что в машинке есть что-то похожее. Ты прижимаешь ее к ковру, медленно-медленно отводишь — щелк, щелк, щелк — назад, отпускаешь и… она летит вперед. В ворсе, конечно, колесики вязнут, а вот на паркете грузовичок набирает приличную скорость, долетает до стены и после столкновения с плинтусом переворачивается. Вжжж, жжж, ж. Давай попробуем еще раз.

Вселенная сжимается. До точки она не скукожится — кишка тонка — в какой-то момент пружина лопнет. И чтобы этого не случилось, кто-то ситуацию отпускает (а может, сама Вселенная чисто интуитивно понимает, что пора расслабиться и получить удовольствие). И тогда пружина начинает раскручиваться в обратную сторону — время летит вспять! И с нами происходят события, о которых мы знаем. События в обратном порядке, события наизнанку, события в зеркальном отражении и в перевернутом хрусталике глаза. То, что когда-то казалось преддверием ада, теперь ад кромешный и необратимый.

Да, так бывает. Ты пробиваешь на кассе яйца, нарезку и «вон ту маленькую дайте», и тебя на долю секунды нахлобучивает: вот он самый важный кусок твоей персональной вечности. Вселенная будет сжиматься и расширяться, Вояджеры увязнут в безвоздушном пространстве, а ты такой пилик-пилик, дайте, пожалуйста, вон ту по акции, ну, слушай, это вполне себе рабочая идея, надо пробовать, надо крутить. А сам такой жадно смотришь на телочку, чей взгляд вот-вот на секунду поймаешь.

 

Бар «Закладка»

 

Санек наконец дембель. Санек умеет переплавлять бижутерию в серебряные пули и строгать из осины колья. В его жизни уже никогда не будет проводницы, о которой мечтает каждый солдат. Санек въехал в город в чистой и пустой современной электричке, что нашпигована видеонаблюдением, распознающим личность по сетчатке глаза.

Сеттинг такой: простые смертные и старые вампиры заключили очередное перемирие, но, блин, с обеих сторон находятся подпольщики, коллаборационисты и прочие мутные гады. Охотники на кровососов своих жертв крионируют — в надежде на то, что когда-нибудь будет найдено средство от вампиризма, и человечество вновь обретет свой человеческий облик. Наши продюсеры в большинстве своем — трусливые говнюки, ну да речь не о них. Коктейль времени в этой малоизвестной вселенной запрещен. И вампиры с удовольствием обращают тех, кто запрет нарушает. Так что перемирие носит очень формальный характер.

А про коктейль можно подробнее? Да, разумеется! Мне очень приятно, что вас интересует состав коктейля, защищающего от вампиров. Извините, меня интересует просто состав. Ингредиенты и пропорции. Чисто для расширения кругозора. Да-да, и я не дилер, я лишь ради искусства ведения светской беседы, не более. (Оба понимающе кивают, машинально оглядываются в воронку пустых вагонов, затем один диктует рецепт, второй записывает его в свой хипстерский блокнот а ля молескин.)

Так вот. Когда я устроился в бар и начал развозить свои первые заказы, моим информационным спонсором выступила местная девушка, которая в свободные минуты за дальним столиком рисовала комиксы. Уж не знаю, что у нее там были за сюжеты, но это именно она научила меня прикладываться к доставке. Не знаю, в какой момент я влюбился. Точно знаю, что эта история про любовь, поэтому предполагаю, что любовь накрыла быстро, практически с первого взгляда. Ты вот спрашиваешь, что я ощущал, когда оказывался в своем прошлом или в своем будущем теле, а я тебе скажу, что где бы я ни был, я почти всегда встречал ее — тихую курьершу с амбициями художника-постановщика. Мог ли я знать, что она собирает клиентскую базу и сливает ее своим друзьям-оборотням (если только упыри бывают друзьями). С какого-то момента я начал экспериментировать и принимал дозы, выкидывающие за черту рождения или смерти. И я видел (точно знаю, что это была она) вампирскую вакханалию в роддоме, видел и сотрудников крематория, что вынимали из наших сердец коллекционные пули (понятное дело, что подвеска из такой пули идет как оберег и высоко ценится домами высокой моды). Помню, нас поймали охотники и я заметил, что она на сносях. Чрево с моим будущим ребенком вот-вот заморозят до времен создания вакцины! Это, разумеется, ужасно, у меня волосы дыбом, но где-то на задворках угасающего сознания маячит подлый вопрос: когда она успела залететь??? В самый последний момент успеваю обмочиться и возвращаюсь в настоящее, в текущий момент, в сюда. Она невинно сидит за дальним столиком и в полумраке делает набросок межгалактического зонда. Такая скромная, такая привлекательная и, вместе с тем, недоступная. Так и хочется закричать на весь бар: тварь, когда ты успела? С кем? А она спокойно встает, выпускает клыки и приближается ко мне: я хочу тебя, я с первого взгляда хотела тебя, но боялась спалиться. Теперь же сил нет терпеть, ты такой после армии свежий, такой юный, такой сильный. И уже склоняется к моей шее. Известно, что вампиры умеют напускать морок и всякие чары, но я не будь дураком — хлобысь дозу из курьерской доставки — и уже где-то не здесь. Не в сейчас. Надо ли говорить, что любовь началась далеко не с первого раза? Я встречался с ней (ну, об этом уже рассказал) в прошлом и будущем, а в настоящем она юзала мое отключившееся тело. Такая драма. Там дальше во втором сезоне раскрывается, что ради спасения ребенка я принял сторону упырей, я слил им все адреса, а взамен получил иммунитет дипломата. Я стал неприкасаемым. А она, утирая слезы, поведала мне, что еще в 1937 году кровавый карлик Ежов завел ее для прикрытия. Тогда как раз начиналась вторая советская оргия, но это в сценарий не попало, так как заказчик ждал чистой мелодрамы с элементами мистики. Все, молчу.

А я бы посмотрел такой фильм. Да, я тоже, но засада в том, что вампирша — она как кошка Шредингера — жива и одновременно мертва. Она не может иметь детей. Из-за этой досадной ремарки вся потенциально культовая киновселенная рушится.

Погоди-погоди. Твой проект называется «Закладка»? Да, по названию бара, в котором есть молчаливый бармен и дальние столики. Чувак, поменяй название, и будет тебе счастье. Современное кино — это битва магнатов. Битва, в которой нет места зрителю.

 

Тред «Мертвишко»

 

Давай скажем честно, что такое талант. Талант — это когда ты умеешь только это, а кроме этого вообще ничего не умеешь. А если разучишься это, то вообще ничего не сможешь. Весь январь вкуриваешь прогноз погоды и китайские календари. Затем накрывает крещенский мороз — заказов ноль. А там уже март, и пора раскачиваться. К лету приходит интересная идея, но вот и само лето, за которым неумолимая осень, обратно бабье лето, слякоть или нет, первый снег и — рукой подать до Нового года. Ну, хотя бы одну буковку вымучить, но к таланту на бонус идет рефлексия: это слабо, это сто раз было, а это чистый Пелевин, который всегда в потоке. Самое правильное — стать искусствоведом и/или критиком и фильтровать, и наполнять смыслом то, что — по-твоему скромному мнению — смысла не имеет. Самое правильное — запрыгнуть на плечи автора и схватить его за уши. Да, самое правильное — наслаждаться чужим, как это делает злая анимешница. Она каким-то образом 11 сезонов «Ходячих мертвецов» осилила, а на закуску — «Бойтесь ходячих» и «Мир за пределами». И она уже трещит в трубку о том, что составила когнитивную карту среднестатистического ходячего мертвеца. Ходячий не отличит живой крик от механического стука, но обязательно пойдет на звук. Либо у него сохранился слух, либо открылся новый орган, который точно улавливает направление звуковой волны. Звук это первое, на что реагирует ходячий.

(Забыл сказать, что я умею читать по губам, поэтому подрабатываю частным детективом. Анимешница сейчас за витриной кафе. Жирненькая такая и вместе с тем упругая. Сплошной сгусток энергии, хоть в перегонный куб утрамбовывай. Вчера ей позвонил клипмейкер, они с полуслова поняли друг друга и назначили встречу в этом кафе. И мой заказчик хочет, чтобы я перехватил их идеи до того, как они обрели цену. Вот сижу, мерзну в тачке, курю бамбук и читаю по губам. Особо приближенные к телу продюсера редакторы подобную технику именуют «идеи в воздухе витают».  А за бортом, между нами, почти минус двадцать.)

Если хорошо обмазаться смердящими останками трупов, то можно пройти через толпу ходячих. Ты меня понимаешь? Они обладают не только слухом, но и обонянием. И это только начало! Если сделать из мертвяка кожаную маску и прикинуться ветошью, то ходячий примет тебя за своего. А это значит, что он распознает визуальные образы. Вычленяет тебя из пейзажа и отмечает как несъедобное. А теперь, теперь, поспешный мой креакл, высший пилотаж: если ты остановишь внутренний страх (перестанешь источать флюиды адреналина, который даже собаки улавливают), то без вышеописанных костылей сольешься со стадом. Круто, да?

Я просил тебя послушать всего лишь один музыкальный трек, а ты мне выдаешь анализ какой-то бесконечной франшизы, которая к нашему бизнесу вообще никакого отношения не имеет. Ты послушала?

Да-да, я послушала, очень энергичные ребята, и раз уж они заказали нам…

Нам?

Так. Давай не будем выяснять отношения. Не сейчас. Вот представь, что мы с тобой готовимся к Новому году. Печем имбирное печенье и вместо игрушек развешиваем его на елку. Приходит весна, тебе лень елку разбирать, и ты ее вместе с печеньками прячешь на балкон. Лето мы худо-бедно отстреливались…

Чем отстреливались?

Спасибо, что не спрашиваешь, от кого. У всех выживших есть запасы патронов, бензин и стильное холодное оружие, включая арбалеты. Проблема в еде, которая дает нам энергию. Ладно, перескакиваю красивую осень, снова наступает зима. Мы с тобой такие красивые, бледные, я как нервная анорексичка смотрю на тебя затухающим взором, а ты решаешь устроить для меня крайний праздник — зажигаешь свечи, от которых становится чуть теплее и чуть тревожней, и достаешь с балкона прошлогоднюю елку. Сечешь фишку? Вид сверху: мы лежим на ковре, который когда-то символизировал достаток, и грызем печенье, сделанное по рецепту блогера, давно ставшего едой. Запомни: опасность не приходит извне, опасность рождается внутри группы!

А в это время где-то на краю галактики Вояджер два…

О, я тебя обожаю! О, эти редкие моменты творческой синхронизации! Удивительно, как одна идея может врываться сразу в две головы! Конечно же я нарисую космический корабль, объектив которого смотрит на умирающую землю. ЗТМ. И тихий сигнал: пи; пи; пи. Ништяк? Закажи еще кофе, и быстренько накатаем бриф. Акцент надо сделать на том, что эта история про крайнюю любовь на земле. Одна локация, два персонажа, остальное — в тексте песни.

Слушай, я понимаю, что суеверные киношники все последнее называют крайним, но это сразу выдает отсутствие нормального образования.

Из-за того, что я предложила бомбу, ты решил меня обесценить?

Погоди, не вешай трубку. Помнишь историю Артема и Тани? Ну, как же, я ж тебе скидывал ссылку на группу «Мертвишко». Артем талантливый айтишник, а Таня прикольная тян. Он для совместных занятий шибари покупает канаты, она же любит другую. Его бомбит, у нее моральная анемия. Продюсеры от этой истории писали кипятком, но вектор резко сменился. Кто-то из смотрящих сказал: — Когда я был маленький, то каждый вечер ждал «Спокойной ночи, малыши». И если пропускал, то плакал. Можешь представить, до какой истерики доходило дело, когда не удавалось посмотреть «В гостях у сказки», которые шли раз в неделю. А сейчас наоборот — дети на пять минут в сутки возвращаются в нашу физическую реальность, покакают-пописают и обратно — в мир супергероев. Так что давайте к чуду жизни проявим чуть больше внимания, чуть больше ответственности и благоразумия. Всех, кто не сеет разумное-доброе-вечное, в бан!

Понимаешь? Нас могут закрыть еще до того, как открыли. У нее должны быть синие, как у Мальвины, волосы, у него, как у Пьеро, синяки под глазами. И больше внимания к деталям — мы же на одних костюмах можем взвинтить бюджет. Так что забудь про ходячих и вспомни стимпанк. Да, зонд на графике можно, только на одной его солнечной батарее напиши Love, а на другой — Hate. Получится красиво, а красота, как нам с тобою известно, вид энергии. Арбайтен!

 

Кинцуги

 

Что со мной не так? В Библиотеке иностранной литературы записываюсь на курс икэнобо, где мастер рассказывает, что изначально искусство икебаны принадлежало самураям и монахам, то есть — мужчинам. Аудитория шуршит блокнотами, записывая то, что можно прочитать в Википедии. И нас здесь — в отделе японской культуры — под тридцать домохозяек.  А вот я прохожу немыслимый конкурс в маленький, но очень престижный Литературный институт имени Горького. Мастер грузит, что «в литературе женщин не бывает», и нас в аудитории почти пятнадцать телок со всей России. Затем сценарное отделение ВГИК. Мастер подробно рассказывает, как и сколько пьют в киноиндустрии. И девять девушек жадно записывают рецепты коктейлей. И вот наконец у меня конференция по поводу съемок этого потенциально культового клипа. В зуме две Мальвины, одна из которых специалист по сниженной лексике, Дина, Глаша и Аллочка (все имена, разумеется, искажены до неузнаваемости, а события вымышлены). Что со мной не так? Какой-то задавленный в подкорку конфликт с матерью или это шалит моя внутренняя анимешница? Мужчин я вижу только в предбаннике «Магнита», где открыли точку с живым пивом! Хотя нет, не совсем так. Ровно раз в год я захожу в офис с панорамным видом на город, с вкуснейшим кофе от секретарши за сорок, и получаю конверт с красивыми купюрами, — чисто для поддержания штанов. Похоже на ложь или мистику, но я реально пью кофе, выслушиваю историю про отца, без которого эта встреча была бы невозможной, понимающе киваю и… отказываюсь. Про отца сложно писать без иронии, но на данном проекте за иронию могут убить. Заказчик (сын своего отца) делает круглые глаза и нажимает волшебную кнопку. Входит секретарша под сорок. На лаковом подносе цвета уруси вносит кофе и конверт. Извините, вероятно, мы друг друга не поняли… За честность, брат, за честность. Он задумчиво смотрит на город, откровенно чешет яйца и кому-то отправляет смайлик (скорее всего гифку или эмодзи, но не суть). Я же смотрю на поднос цвета уруси и понимаю, что если блюдце процарапает лак, то мне за этот неожиданный кофе-брейк одним конвертом не расплатиться.

Весь на позитиве возвращаюсь домой. Протягиваю анимешнице полный энергии конверт (не-не, это не за клип, это даже не аванс, это просто мистика какая-то, но лучше не спрашивай), завариваю чай, и — дзинь — крышечка с заварника летит на пол. Не критично, но все же скол. Цена чайнику — рублей триста максимум. Дулево, 1953 год, но никакого исторического или культурного интереса не представляет. И он даже не от бабушки, не реликвия, над которой можно красиво трястись и долго вспоминать увлекательную или нудную историю по типу той, что рассказывает боксер Бутч в «Криминальном чтиве». Просто один из самовозникших чайников, но, видать, с правильной буддийской кармой — дотянул, сука, до сегодняшнего дня, а соскользнувшая на кафель крышка даже не разбилась. Умели же делать. Сколько современной посуды ушло в небытие, а здесь будто усмешка — можно и так оставить, ну, если хочешь, давай найдем реставратора. Позвони Ане из музея Грабаря, она умеет. Не хочу звонить Ане — лезу на Авито, и за долгие годы своих литературных мытарств испытываю первый культурологический шок. Крышки идут по цене выше целого чайника. Некоторые лоты — только опт, ибо коллекция. Я знаю, как называются коллекционеры пивных этикеток, но собирателям чайных крышек названия нет. По крайней мере, название не гуглится. Мама советует ехать в Салтыковку, Митя предлагает махнуть на платформу Марк. Типа там есть все. И мой мир, моя вселенная скукоживается до размеров пяти сантиметров в посадочном диаметре. Я становлюсь простым и понятным, но друзья почему-то прекращают меня лайкать. Если левой пяткой написать отзыв на попкорн при пандемии, то можно настоящий хайп словить, а если поднять тему крышечного ценообразования, то типа чего проще — купи себе новый чайник и радуйся жизни. В скукоженной вселенной начинает развиваться паранойя — мне уже кажется, что алгоритмы поисковиков пессимизируют не только мои посты, но даже комментарии. Советский скульптор Вера Игнатьевна Мухина незадолго до смерти доработала форму граненого стакана, а я даже фарфоровую трещину не в состоянии сделать эстетически привлекательной.

На тебе тыщу, сходи в хозтовары, купи себе новый чайник, а мне — терку из нержавейки.

Зум. Две Мальвины размышляют о том, что музыкантов надо заменить — трек, по их мнению, не соответствует ожиданиям публики. А в моей голове только крышечка, которую надо склеить.

 

Из дневника частного детектива

 

Пасу клипмейкера. Следующая станция Салтыковка. Барахолка, которой рулит Кавказ. Солнце скрыто танцующими облаками. Клипмейкер раскуривает трубку. То ли лох, которому сейчас цены на все заломят, то ли получил добро и приехал за реквизитом. Вербилки, ЛФЗ, Барановка. Неужели я упустил что-то важное?

Как известно, некоторые люди с годами портятся. А другие — как вино при правильном хранении — только хорошеют. А вот третьи люди вообще не меняются. Можно, конечно, все свое окружение рассортировать по этим трем категориям, но подвох в когнитивном искажении. И дело не в том, что плохих и хороших не существует (еще как существуют), и не в том, что хорошие делают плохих плохими, а плохие делают хороших хорошими.  И не в том, что в моем субъективном восприятии хорошие оказываются плохими, а плохие хорошими, а дело в непрозрачности третьей категории — в тех, кто с тринадцати лет не меняется! Собрал фокус-группу, накрыл поляну, поставил текилу и джаз и спрашиваю: «Что вы думаете про Пашу?» Во-первых, оказывается, никто ничего не думает, а во-вторых, вопрос абсолютно непонятен. «Ну, Паша — он же постоянно под травой».  И вот это постоянство меня угнетает. За этим постоянством словно ускользает что-то важное. Что у Паши в голове, какие сомнения его гложут, почему он вечно в измененном состоянии сознания (в состоянии измененного сознания)? Такое впечатление, что никому, кроме меня, до Паши дела нет.

Новенькое из сегодняшней наружки. Три самых страшных произведения русской литературы: «Шинель», «Превращение», «Старуха». Заскочил в районную библиотеку и затребовал биографии этих горе-литераторов. Увидев мою ксиву, сотрудницы переполошились. Включили чайник и пригласили в архив. Гоголь — птица, Кафка — птица, Хармс — вообще мутный псевдоним. А у этого тюленя, если кому интересно, мобилка разрядилась, и он нырнул в местную чебуречную. Крышечку типа обмывать. Держу пари, что никакой бриф он завтра не сдаст.

 

Женщина в песках

 

Сканди-нуар

 

Вот еще один сериал с интересными персонажами.

Олигарх — среднестатистический олигарх, вызывающий кучу вопросов и нареканий в неправдоподобии. Утро. Он на велотренажере. Личный врач и домашний доктор снимают с него датчики и констатируют, что сердце как у четырнадцатилетнего. Сегодня олигарху 50, но его юбилей омрачается тем, что из Лондона не выпускают сына. Олигарх дает пару интервью, одно из которых оказывается скандальным, завтракает в «Турандот», затем перебивается кофе с печеньками на первых переговорах, которые затягиваются до обеда, вместо обеда несется к любовнице и опрометчиво назначает ее директором благотворительного общества «Кинцуги». По этому поводу у них секс, далее он опаздывает на совет директоров, где подминает под себя парочку дочерних предприятий, неожиданный фуршет в честь победы и юбилея, олигарх из-за любви к сыну меняет планы и переносит праздничный ужин в Лондон, но ближе к полуночи его сердце отказывает — в финале первой серии олигарх умирает. Похороны, на которых каждый обращает внимание на перстень в форме дерущихся быка и медведя. Только родственники знают, что в шинку перстня встроен натуральный рубин. Можно было бы отрезать палец, но из-за шокового состояния семья решает, что есть проблемы важнее — хоронят в режиме как есть, хоронят спешно, не дожидаясь возвращения сына. А вот у могильщиков, разумеется, моральных принципов нет. Ночью они возвращаются на кладбище, раскапывают могилу, открывают гроб и… будят олигарха. Самая первая и самая правильная мысль олигарха, что его похоронили заживо. Он приказывает могильщикам закопать пустой гроб и уходит на автобусную остановку — ждать первого муниципального транспорта, в котором на него никто не обратит внимания. Добирается до тайной квартирки в Бибирево, где спрятаны документы на случай форс-мажора. Вскрывает сейф с винтажным чего-то там, накатывает стакан и бросается к новостям. Скоропостижно, цеховики скорбят, все чисто — даже курс барреля не скакнул. И первым в выдаче сюжет с прессухи, предварявшей слияние и поглощение. Какая-то жирненькая шваль, явно спонсируемая иноагентом, тянет ручонку и втыкается в мой красивый монолог: «А скажите, пожалуйста, когда вы могли наворовать столько, что дальше некуда, то чем бы занялись?» И я с искренней улыбкой отвечаю: «Займусь благотворительностью; скоро я представлю свой новый проект, посвященный реставрации скреп». Аплодисменты. Знала бы эта тварь, что спрашивает. Олигарх смотрит на рейтинг этого ролика и приходит к выводу, что в его смерти многие заинтересованы. Хоть расследование начинай, но захмелевший олигарх сидит сейчас как Березовский после покушения, когда водителю на его глазах голову оторвало. И олигарх понимает, что это не только знак и предупреждение, но и подарок судьбы. К прошлому возврата больше нет. И олигарх под новым именем устраивается на районе в мастерскую по ремонту обуви. Из-за стопроцентного сходства с газетами быстро получает прозвище Олигарх, — клиенты уже едут из Бескудниково и Дегунино. По трем веткам распространяется слух, что ремонт, сделанный рукой Олигарха, приносит удачу. Олигарх из-за растущего внимания к своей персоне переводится в мастерскую по изготовлению ключей — ездить дальше, зато хозяин русский. Ничего не бывает случайно. Возвращаясь вечерами через парк, Олигарх примечает невинную девушку под тридцать. Как подкатить? Как открыть свое сердце, если нет ни статусной тачки, ни охранника, ни компенсации за молчание? Ну, разумеется, надо тоже купить щенка лабрадора! На теме воспитания они сближаются. Она оказывается кинологом-психологом. За умеренную плату проходит все Отрадное, быстро отучает маленькую сучку ссаться в подъезде и даже начинает подозревать, что Олигарх совсем не то, чем кажется. Есть хорошая сцена, когда Олигарх всю свою зарплату тратит на романтический ужин в ресторане.

Жена олигарха — из тех, про кого говорят, что насосала (в прошлом владимирская трасса, курс актерского мастерства, удачный кастинг, вечеринка на яхте и гусиный паштет, от которого олигарха не на шутку прихватило). Вместо того, чтобы сразу позвонить в похоронную службу, она бросается к компьютеру и все средства почившего выводит на свои счета. Чуть позже служба внутренних расследований банка-получателя сопоставит объявленную врачами дату смерти и время операций и наложит арест на все средства мнимой (или реальной?) вдовы. Далее подтянется отдел «К» и начнет свирепствовать — останется только маленький домик, записанный на имя сына олигарха. Жена олигарха переезжает в частный сектор Салтыковки. Жить на что-то надо, и она начинает тотальную распродажу, благо блошиный рынок в шаговой доступности. Приходится записаться и в библиотеку — теперь ее можно встретить в читальном зале, где она изучает историю дизайна, клейма фарфоровых заводов и стили прикладного искусства. В ротации — книги Васильева из «Модного приговора». Жена олигарха быстро учится, растет, и вот она уже кровное приберегает, а перепродает чужое — жизнь налаживается. Глядишь, там и счета разморозят, и недвижимость, раскиданную по всему миру, вернут. Кто знал, кто знал. Даже домашний доктор первое, что спросил, уж не ее ли рук дело. Хотела бы, так подготовила плацдарм к отступлению, а так ведь даже перстень трейдера оставила в земле гнить. Мне лично ничего не надо, лишь бы сына на ноги поставить, но сын почему-то простить не может, что вынашивался суррогатной матерью. А если бы мы его вообще в детдоме купили? Весь в отца, но я не в обиде. Я же мать. И я за него в ответе.

Сын олигарха — обычный сын, как мы его представляем: в подростковом возрасте ни копейки от родителей не получал, быстро научился фарцевать алкоголем и, пользуясь своей гипотетической безнаказанностью, перешел на гидропонику. Отец, почуяв аромат шмали, отправил сына в Англию — подальше от скандалов. Ну, все как у всех. И вот сын в силу обстоятельств необратимой силы прилетает уже после похорон. Ищет фамильный перстень и в ярости отправляется на кладбище — счета вот-вот заморозят, имущество отнимут, так хоть отцовскую печатку оставьте! Через не-хочу могильщики вскрывают пустой гроб. И сын начинает свое расследование — час за часом, минута за минутой он реконструирует крайние сутки отцовской жизни. Одиннадцать утра — сердце стучит ровно, нагрузка привычная. Через час — яйцо-пашот и удар по печени ложкой икры. Кортизол на конференции. Бензиновый смрад в пробке (водитель подтвердил, что к тачке подбегал побирушка, протирающий фары, и отец, дабы выписать мальчику чек, на тридцать секунд опустил боковое стекло). Любовница уверяет, что она источник чистейшего дофамина. И вот так — шаг за шагом — сын восстанавливает события и выясняет, что коктейль гормонов и случайных факторов привел отца к глубочайшей, но кратковременной коме. Легкие перешли в режим самовентиляции, мозг прекратил отправлять во Вселенную свои импульсы (а в таком состоянии, как известно, тело воспринимается мертвым), сердце сократило пульс до одного удара в минуту. Понятное дело, что желающих погулять на поминках оказалось больше, чем предполагалось. Сын понял, что отец жив. И могильщики вспомнили, что, когда начали ломать палец, труп поднялся и поставил черных копателей на колени. Это расследование и есть тело фильма. Это расследование и привело сына в Отрадное.

Осторожно, спойлер. Сын олигарха издалека наблюдает за отцом, который на пару с психологом дрессирует лабрадора. Отец то злится, то смеется, а невинная девушка под тридцать чутко реагирует на каждое его движение. Сын хочет об этом сообщить матери, приезжает в Салтыковку и становится свидетелем интеллектуального побоища, в котором барахольщики определяют возраст чашечки в стиле шинуазри. Побеждает мать — простая домохозяйка с тяжелой судьбой. Сын понимает, что родители по-настоящему счастливы, и уматывает обратно в Лондон, подальше от этой слишком сложной страны. Второй сезон начинается с самоубийства директора банка, который инициировал арест имущества и заморозил все счета жены олигарха. Там новые персонажи и совсем другая история.

Целевая аудитория: олигархи, банкиры, домохозяйки, школота.

 

Из дневников частного детектива

 

(все черно-белое + закадровый голос)

 

На днях спросил Пашу, почему он постоянно под чем-то. Паша, не моргнув глазом, ответил, что под прикрытием. Такими вещами не шутят. Либо он блефует и накручивает статус, либо сигнализирует о провале. Такими вещами не шутят. Если он под прикрытием, то ни при каких (а тем более таких) обстоятельствах добровольно не раскроется. Если же это ложь, то только усугубляет. Да, задачка. Может ли детектив под прикрытием признаться другому детективу, что работает под прикрытием? В лоб, разумеется, я не спросил. Я выдержал паузу. А Пашу понесло:

Как известно, люди делятся на три категории. Одни хорошо знают свое прошлое, но в присутствии третьих лиц сознательно искажают его. Вторые придумывают свое прошлое и свято верят в то, что сами же впаривают.  А вот последние соглашаются на то, что им внушают посторонние. Понимаешь? Средства массовой информации обычно работают с третьей категорией, упуская первые две. А это значит, что две трети утекает мимо кассы. И наша (наша? он сказал «наша»?) задача обработать первые две категории так, чтобы и они верили в то, что мы за них придумываем. Ну, или можем придумать. Или хотя бы хотим.

Паш, ты под чем сегодня?

Сказал же: работаю под прикрытием Джа.

Тонко. Выкрутился. Намекнул и соскочил.

Братан, чего ты в таком напряге? Поверти головой вправо-влево: твои эманации сковывают все пространство этого тесного, но уютного клуба. Расслабься! Люди хотят танцевать, а сидят такими истуканами, будто сейчас начнется шмон, а у каждого на кармане по кораблю или даже стакану. Отпусти их, пусть женщины горной рекой потекут к танцполу, а мужчины закажут еще. Этот мир устроен проще, чем кажется.

И в этот момент в дверях со своей внутренней анимешницей нарисовывается долгожданный клипмейкер, которого я, как я же и думал, потерял. Клипмейкер стряхивает со своей перуанской шапки снег, а затем помогает раздеться подруге. Паша встает и на позитивных вибрациях приглашает пару к нашему столику. Громко так, на весь зал, что даже истуканы оборачиваются: «А я как раз о тебе думал! Мы даже только что вас вспоминали! Случайностей не бывает! Очевидно, что все в руках Растафары! (Смотрит на анимешницу и галантно выдвигает перед ней стул.) И для тебя есть кое-какая идея, позже напомни, тебе точно доставит!»

Меня же прошибает холодный пот. Паша не агент под прикрытием. Паша — корректировщик. Именно он и внушает идеи таким, как клипмейкер. Это его надо пасти, это он бесхозный торфяник, полезные ископаемые, аналог кимберлитовой трубки и альтернативный источник энергии.

Паша садится на уши анимешнице, а клипмейкер с тоской смотрит в меню. Подходит расслабленный официант. Анимешница тычет пальцем в рекламу: «Скажите, а вот это три по цене двух еще действует?» Официант едва заметно, но утвердительно кивает, и весь воздух этого полудохлого клуба моментально пронизывают позитивные вибрации. Мне бы такой уровень. Чтение по губам больше не супер-способность, да и просто чтение теряет всякий смысл. Ладно, если повезет, буду рассказывать внукам, что и я однажды встретил корректировщика.

 

Секрет

 

Известно, что Вселенная откликается на наши запросы. Наиболее эффективно она реагирует, когда мы точно формулируем задачи. Валяюсь на диване, медитирую, настраиваюсь на волну второго Вояджера, который усилит и перекинет мою просьбу дальше — исполнителям желаний. Изначально моя мысль долгая и мутная: сколько-то месяцев буду бродить в поиске идеи, затем сколько-то месяцев сидеть перед компом, стучать по клавишам и сжимать идею до горючего состояния. Затем надо текст распечатать и этот дистиллят разослать в журналы. Там редакторы, может прочитают, а может, сразу в макулатуру сдадут. Ладно, мыслим позитивно: текст идет в печать, выходит номер, разлетается по библиотекам, где пылится до списания. И вот он лежит на стенде «буккроссинг» — условный обмен и безусловная бесплатная раздача. Старенький академик берет, не листая (пролистает в электричке), и увозит номер в свою Салтыковку, где у него дом с красивым камином. А еще лет через сорок его внук, занимаясь фэн-шуй, откроет наугад страницу, прочитает пару строк, прочитает абзац, нальет себе винтажный что-то там, сядет удобней в кресло… Аааа, слишком долгий путь! Слушай, говорю, текст даже оцифровывать не надо, он уже сплошная цифра на виртуальном листе, который легко сворачивается в файл. Осталось этот файл конвертировать в невзаимозаменяемый токен и выставить на аукцион цифрового искусства! Это же проще, прекрасней и чище, чем оцифровывать и сжигать оригиналы твоих иллюстраций! Чисто теоретически мы можем оцифровать и уничтожить практически все. А если оцифровать и кремировать себя, то наследники получат уникальный токен, который не смогут раздербанить! Если еще полчаса полежать на диване, то этот бизнес-процесс можно оптимизировать и ускорить. Искусственный интеллект, например, переводит эфемерную идею в сценарий, по которому вполне осязаемые актеры начинают совершать привлекательные для киноманов телодвижения. Мир получает очередной сериал, удивляющий и одновременно узнаваемый, а мы с тобой берем винтажный чего-то там, заваливаемся на этот диван и вновь любим друг друга. Видишь, как славно у меня хотелка работает? Время начнет крутиться в обратную сторону и остановится в тот момент, когда ты мне еще верила, когда наши амбиции совпадали и мы оба хотели книгу с картинками. Одну книгу на двоих. Разве это не прекрасно? Еще сколько-то линейного необратимого времени, и в будничной реальности мой запрос нагонит зонд образца 1972 года.  А дальше, как ты догадываешься, начнется: биткоины, зум, эмодзи, красная ковровая дорожка. Все, как ты рисовала на недосягаемый Комикет. Мы увидим Японию!

При упоминании страны восходящего солнца моя пухленькая и расслабленная анимешница напрягается. Медленно вытягивается под потолок, сверкает снежными глазами и кричит голосом Охлобыстина: «Что у тебя в голове? Какие олигархи, какие зомби, какие вампиры? Дедлайн просрал? Нет? Отодвинул? Ну, ты мастер сдвигать сроки! Послушай трек! Послушай внимательно! Там про любовь! И они хотят в клип актрису, ну, ту, про которую все говорят, что это совсем днище. Если ей твой сюжет понравится, то, сам понимаешь, там еще заказы потянутся».

Вскакиваю, хватаю ее за волосы, валю на диван: «В клипе сюжет не самое важное!!! Там каждую секунду нашего неумолимого времени должна быть энергия! Смотришь — и хочешь прыгать; смотришь — и хочешь делать вот так, вот так, вот так; смотришь — и готов умереть — ставишь на повтор, лайкаешь, добавляешь в избранное, отправляешь друзьям. Если, конечно, у тебя есть друзья!» — «У тебя извращенные представления о действительности, в которой мы сейчас живем. Люди смотрят на губы, а видят цифры, а где цифры, там умственная деятельность, а где деятельность, там энергия! Сейчас я тебя научу, что надо делать. Галантный век, шикарные наряды. Интерьер найдем где-нибудь в Кусково или типа того. Старуха, на лице которой читается бурное прошлое. Прошлое сделаем из силикона. Вот она перед зеркалом, перебирает свою бижутерию. Слуга докладывает, что явился курьер. Старуха велит пустить. Курьер доставляет пилюлю. Старуха закидывается и превращается в молодуху с губами. И вот эта старуха в обновленном теле отрывается, клубится, танцует, вся извивается и, извиваясь, принимает из рук кавалеров мартини. Выходит из клуба, улыбается своими губами охраннику, но ее увозит галантный молодой человек. Сцена в лесу. Секс в машине. Из ее несессера высыпаются визитки его коллег. Он в припадке ревности душит ее. Телохранители закапывают тело. Он возвращается в свою усадьбу, а в зеркале эпохи Ренессанса отражается глубокий старик. Старик дрожащими руками перебирает ее цацки и останавливает взгляд на фотографии девушки с губами. Все. Барабан. Понимаешь, он любовь к этим губам пронес через всю жизнь. Это вдохновляет. Это мотивирует поставить на повтор. Пиши и отправляй».

Теперь ору я. Я ору, что если ты один раз оказалась в нужное время в нужном месте, то это не дает тебе права лезть в мою профессиональную деятельность. А ты орешь, что не было никакого волшебного совпадения места и времени, что ты тупо по работе и в расчете на фуршет приперся на эту утреннюю конференцию. Все правильно, ору, но именно ты встала и задала этот наглый вопрос. А ты орешь, что вопрос был не наглый, а смелый, а смелость появилась от отчаяния, а отчаяние от того, что я круглыми сутками отправляю импульсы в космос. Теперь я ору, что и мои импульсы от безнадеги, что я тоже хочу идти по красной ковровой дорожке, но на это нужно время!

Оба выдыхаемся и сдаемся. Анимешница превращается в слайм и вязкой овсянкой стекает на пол, вытягивается силиконовой соплей под потолок и вновь растекается нефтяной лужей. Подбираю ее, подбиваю с боков, леплю пышечку и укладываю обратно в ясли. У нее много всякого скилла, особенно развиты интуиция и подражание, но вот энергия направлена совсем не в то русло. Не в туда энергия. Ей бы образование приличное, да работу комфортную, да перспективу карьерного роста. Поздний эхо-бумер в своей маленькой, но уютной эхо-камере. Пьем Ринг-бо-ри, путешествуем во времени, а между ссорами отвечаем на звонки заказчиков. От прилетающих в телегу картинок взрывается мозг. Делаем вид, что не больно. За окном оттепель, которая никак не рифмуется с нашей историей.

 

Почтовый ящик

 

Год начинается интересно. Из глаз анимешницы летят ледяные искры, Москва отвечает праздничными огоньками; запрыгиваем, спасаясь от пурги, в первое подвернувшееся кафе, и тут же встречаем Пашу. Паша с каким-то типом. Типу под шестьдесят. Из колонок Гэри Бертон образца 1976 года (не я такой эрудированный, это тип со вздохом говорит «эх, моя молодость; моя молодость снова входит в моду» и начинает давить интеллектом). Официант несет горячий пунш — комплимент от шефа. Тип делает пальцами «и нам повторить». Паша как бы от нечего делать чертит на бумажной салфетке классическую тибетскую мандалу, что, разумеется, привлекает взгляд анимешницы (от меня такие детали никогда не ускользают). Анимешница быстро накидывается, уверенно пьянеет, а пьяненькая и в предвкушении она вообще огонь. И анимешница уже весело предлагает: а давайте составим список доказательств, что все мы внеземного происхождения! Мы вопросительно смотрим на анимешницу. Ну, — объясняет, — если котенка через пару месяцев оставить одного, он скорее всего выживет. А человеческий ребенок и через три года не выживет. И через пять вряд ли выживет. Через семь выживет, но в социальную реальность не впишется. И в шестнадцать он еще плохо адаптируется к социуму. И в двадцать, когда уже пролетела добрая четверть жизни, он адаптируется плохо! Понятно? Теперь твоя очередь. Я этой дружеской очередностью несколько ошарашен. Ну, — предполагаю, — мы проводим эксперименты над крысами. Не считается, — кричит анимешница, — возможно, это крысы внушают нам темы для экспериментов; известно же, что крысы владеют телепатией и гипнозом; это их уникальный способ выживания! Повторно смотрим на анимешницу. Ну, мы бы давно их истребили, но они нужны нам для науки, таким способом они сохраняют себя как вид. Ладно, — говорит тип, — моя очередь. Все мы живем в квадратных квартирах. Точно, — соглашается анимешница, — в природе нет ничего квадратного! Только Кааба и кристаллы, но и они под большим вопросом. От воодушевления анимешница решает перекурить и уводит с собой Пашу. Остаюсь наедине с типом. Повторяем три по цене двух. Он смотрит на меня жутким стекленеющим взглядом, чуть наваливается на стол и тихо спрашивает: а чем вы занимаетесь, молодой человек? Ну, думаю, если признаюсь, что клипмейкер, начнется известное. Либо «ну, на хрена вы постоянно снимаете эту с губами, она же давно сдулась», либо «о, у вас очень увлекательная профессия, рад, что мы встретились, это судьба — я как раз намедни придумал один сюжетец, но не знал, кому предложить; на ловца и зверь бежит». Нет, думаю, не сегодня. И говорю первое, что на ум приходит: фрезеровщик. Разумеется, сначала удивление, затем восторг, а где-то в хвосте — подозрение: разве еще есть заводы? Ну, начинается. А такой волшебный вечер был. Вспоминаю завод «Салют», на котором проходил школьную практику. Ааа, тот самый «Салют», где делали детали к нашим космическим ракетам? Киваю. Он подносит палец к губам: тсс, с этого почтового ящика инженеры до сих пор невыездные. Многозначительно молчим. Тип с тоской смотрит на бармена, затем переводит взгляд на танцпол и, кажется, зрачки его наполняются плохо скрываемой ненавистью. Он машинально комкает салфетку. А вы кто, если не секрет? Усмехается: да какие у меня могут быть секреты? Крипто-художник я. Крипто-художник? Как интересно. Кошу под тупого: а чем занимаетесь? Крипто-артом. Чуть наглею: это понятно, а живете на что? Торгую крипто-артефактами. Про Эн-Эф-Ти наверняка слышали? Понимающе киваю. Глаза его чуть добреют: худо-бедно хватает. Возвращаются анимешница с Пашей — от обоих веет морозом, табаком и разговором, которого мы не слышали. И здесь меня накрывает: елы-палы, где все эти пещеры, в которых ютилось человечество, не способное приготовить сдобную булочку? Все замирают: да, где оно ютилось? Крипто-художник встает на мою защиту: ну, парень простой фрезеровщик, оставшийся без работы; в его состоянии даже такая простая мысль является серьезным достижением. И разливает по коньячным бокалам возникшую из ниоткуда бутылку. Крипто-художник уже встает и протягивает анимешнице руку: потанцуем? Анимешница в ответ вспыхивает и под руку перемещается на танцпол. Какой-то адский зашквар — предлагаю Паше перекурить. Выходим на мороз, под теплый, мягкий, медленный снег. Паша юзает новый смартфон и объясняет, что предыдущий подрезали в электричке, когда он возвращался в Москву. Мне параллельно, мое сознание там, за витриной, откуда доносится чисто московский шансон. Паш, а чем этот долбоящер занимается? Лучше не спрашивай. Наверняка не на пенсии. То есть на пенсии, разумеется, но в вечном поиске новых приисков. Нормальный мужик, всегда и всем накрывает поляну, ты не стесняйся, заказывай, наверняка без проектов и оба голодные. Он творческих уважает. Не, — говорю, — спасибо, бабки есть, анимешница комикс запилила, а я жирный аванс получил. Паша из Стерлитамака, часто ездит на собаках, поэтому его чуйка сильно развита — сразу вкуривает, что мы висим в режиме ожидания и выдаем желаемое за действительное: «Как вы вообще здесь живете?» Слушай, — соскакиваю с темы, — давай внутрь, а то как-то зябко, как-то даже холодно, а в воздухе тревога без причин.

Возвращаемся. Согреваемся. Выдыхаем. Тип пристально смотрит в глаза, и пространство, рассыпаясь, превращается в пиксель-арт. Анимешницу и меня синхронно накрывает: он знает о нас больше, чем нам хотелось бы. А Паша спокойно так встает из-за стола, перемещается на танцпол и начинает — что делать? Правильно, угадали — танцевать! Это надо видеть. Это сначала парализует, затем вызывает зависть, в итоге раскрепощает и образует новые нейронные связи (привет, человек из Подольска). Из полумрака на Пашу слетаются постновогодние феечки. На столе стынет резаное. Анимешница ускользает к Паше. Я вновь один на один с крипто-валютчиком. И он уже прячет в карман давно потухшую трубку, хлопает меня по плечу (не лень же привстать и перевалиться через закуски): «Сынок, где внимание, там энергия; и если у Вселенной есть органы чувств, то Вселенная сейчас хочет твою подругу».

В Перово — после снегопада — слякоть по щиколотки. Шатаясь, месим грязь до подъезда. И для чего я тебя потащил к себе? Мог ведь отправить прямо в Реутов, где снега по колено.

 

Zoom

 

Всем известно, что некоторые кафе работают по принципу Черной дыры — всасывает туда легко и незаметно, а выплевывает будто в антиматерию — ни денег, ни воспоминаний. И я после вчерашнего как кот Шредингера — ни жив, ни мертв. Пытаюсь восстановить предшествующие этому состоянию события. Слишком красиво падает за окном снег. Он и в кино, если не графика, падает красиво. И в аниме всегда летит красиво. Но в аниме и дождь хорош, особенно косой. И сама анимешница, какое положение ни приняла бы, лежит красиво. Был бы драйв, можно было бы создать группу любителей снегопада, но сейчас явно не до того. Через час зум. Внимательный читатель помнит, что какие-то левые зумеры через своих влиятельных родителей заказали сценарий клипа. И как только я согласился, так сразу же выяснилось, что у будущего клипа уже есть инвесторы, продюсеры и даже поклонники. Посмотрим, кто в нашем закулисье окажется крайним (то есть самым крайним).

В окне конференции висят аватарки участников и один черный квадрат — ждем пожирательницу чужого времени Мальвину. Муж Марины в прямом эфире готовит обед. Сын Аллочки лепит вуглускра. Коллективный восторг: вуглускр значительно лучше недотыкомки! Дина, разминаясь, спрашивает, а можно ли губастую слить? Булькает черный квадрат — из засады выскакивает главная. Сегодня она в латексе, с плеткой, а челка перекрашена в ярко-розовый. Как слить? Клип рассчитан на тинейджеров, поэтому губастая как раз то, что не ассоциируется с собственной матерью! Хорошо, — предлагает Мальвина номер два, — давайте заменим трек. Первая соглашается, — это можем. Тихо жужжа вибратором, подключается Глаша, — не можем! Папа этого трека сообщил, что пихнет его во все щели. Возбуждаемся. Мне уже видится сцена: лес, осенняя листва, правильная прямоугольная яма, в небе коптеры и губастая, красиво раскинув руки. На лицо падают комья земли. Стойте. Откуда такая кровожадность? У нас зима, и рыть могилы дураков нет. Давайте сеять разумное, доброе, вечное. Вопросы? Тогда работаем. Чмоки-чмоки, чао, всем хорошего дня. И зум схлопывается, будто бы и не было ничего.

Сижу в ступоре. Смутное ощущение, что вчера в кафе меня хлопал по плечу сам Пандемоний. NFT. В обеих реальностях (виртуальной и физической) есть дыры. И старые контрабандисты знают к ним тропы. Надо было Пандемонию прямо сказать, что я клипмейкер, что у меня есть пьеса и плохая кредитная история. Один звонок — и мы бы с продюсерками поменялись местами (ага, я бы стал многоголовой гидрой, а они бы слиплись в одного умного, но робкого пай-мальчика).

Бесшумно входит вчерашняя анимешница и своей аурой останавливает поток моего сознания. Она босиком и в рубашке, едва прикрывающей пах. Либо она всегда и со всеми так, либо чувствует себя в безопасности. Молча берет кружку с логотипом студии Миядзаки, насыпает в нее гранулированный кофе, два сахара. Заливает кипятком и прячет свою припухшую мордочку за штору. А там черно-белый мир с гроздьями снега на неподвижных ветках, немного кирпича и красно-белый Дед Мороз с мешком легальных закладок. Как красиво. Подыгрываю: для красивого нет ничего некрасивого. Оборачивается и смотрит в упор. В упор — это значит, что что-то не так. Что не так? — спрашиваю. А ты разве не помнишь, что вчера мне устроил? Нет. Ты мне кто — мамка, папка? Кто вообще дал тебе право читать мне мораль? Погоди-погоди. Мы погуляли по центру, для обсуждения концепции клипа забурились в первое попавшееся кафе, а там наткнулись на Пашу с каким-то стремным приятелем. И все? Ну, посидели, взяли такси, поехали в сторону Балашихи, благо в одном направлении, но по пути ты решила зависнуть в Перове. Моей вины в этом точно нет. И все? Извини, не понимаю. Точно знаю, что я тебя ни к чему не принуждал. А кто говорил, что я не так пью, не так танцую, не так смотрю на твоих друзей? Они мне не друзья. Тем более! Такую лекцию запилил, будто у нас отношения! Прости. Что мне твое прости? Ты знаешь, что этот дед мне в уши дул, пока вы с Пашей дымили? Он предлагал хату внутри Бульварного кольца, предлагал собственный бизнес в пределах Садового! Я уже сегодня могла бы открыть лаунж-зону, антикафе, коворкинг! Ну, так чего отказалась-то? Подумай! Не понимаю. Да потому что спьяну решила, что так не бывает!

Ставит на подоконник кружку, и я понимаю, что кружка стоит опасно — на самом краю. Смотрю на стол: ободок блюдца с золотой каймой на пару сантиметров выступает за край столешницы. Анимешница рукавом вытирает воображаемую слезу и чуть не сшибает чашку, но не сшибает. Мизансцена похожа на первое совместное похмелье. Отправляю Паше эсэмэску: «Такое впечатление, что после вчерашнего меня пасет мужик, парализующий пространство». — «Забей, куратора ночью обнулили». — «Чем это чревато?» — «Пока никто ничего (никогда) не знает наверняка, но шалфей лучше брать из частных коллекций». — «Не, Паш, этот энтэвэшный замес не для меня, как-нибудь перетопчусь». — «Я предупредил — ты понял. Привет твоей новой вампирше». Что тебя так улыбает? Большинство высокую утреннюю эмпатию принимает за любовь. Я не исключение.

 

Прокрастинация и перфекционизм

 

Пятнадцать лет молчания. Самое время сделать пафосное заявление о том, что я сканировал литературное пространство на предмет уязвимостей, но это совсем не так. Не буду выдавать желаемое за действительное. В литературном пространстве нет и не может быть никаких брешей, есть только долото и амбиции. Очередной ММКФ (неужели еще один год пролетел), закрытие, фуршет, кстати, познакомься — музыканты, хотят поработать в большом кино, но для начала можно и на сериале. Очень приятно. А скиньте, плз, линк на свой плейлист. У нас пока один трек, но его нет в открытом доступе — собираемся с клипом выстрелить. Да? Перетекаем в кафе. Объясняю, как устроен съемочный процесс и с чего он начинается (цитирую пацанам Хичкока: сценарий, сценарий и еще раз сценарий). Через пару дней пересекаюсь с двумя Мальвинами: вас устроит, если в контракте пропишем одну сумму, а по факту выйдет чуть меньше? Это как? Ну, половину с пометкой «возврат долга» перекинете нам. Ну, ок, надо же с чего-то начинать. Следом Дина: вы с Мальвиной уже пересекались? С которой из двух? Ну, обычно они парой. Пересекался. Вам, надеюсь, объяснили, как устроен этот мир? Да. Перевод можно сделать по этому номеру, комментарий оставлять не надо. Спасибо (это я говорю; так и говорю: спасибо за доверие).  И вот уже Аллочка предлагает: а не попить ли нам вместе кофе? Ох. Либо ты в обойме, либо у тебя есть профессия/бизнес, а вот эти вот деловые переговоры только хобби. Ладно, встречаюсь. Калькулирую и понимаю, что если проект выгорит, то еще останусь должен. Кстати, — спрашивает Аллочка, — вы уже нашли сценариста? Теряю дар речи. Ну, вроде я и есть сценарист. Ну, я с вами согласна, что драфт для этого трека может накатать каждый, но лучше бы у нас по документам был сценарист. Простите, повторяю, но я и есть сценарист! Послушай, — переходит на «ты», — я все понимаю, но не жирно ли тебе будет, а? Ты вообще что из себя представляешь? Вот то-то. Ищи сценариста, и как можно скорее. Моя персональная вселенная стремительно скукоживается до размеров крышечки: готов выполнить тестовое задание и делом доказать свою профпригодность. Не ссы, — ржет, — клипмейкером может быть каждый, кто не докажет обратного. Нам нужен режиссер. Делю все свои доходы на бесцельно прожитые годы и получаю полнейший зашквар. Любого конверта хватает ровно на налоги, обязательную страховку и погашение процента. Уже готов поверить в то, что наши звезды едва-едва зарабатывают на кокс.

 

Алеаторика

 

Ночь. Бар пуст. Бармен Паша (да, почему бы ему в этой истории не быть Пашей? Тогда я буду дембелем Ярославом, а маленькая курьерка будет Ядвигой, так как ее прототипом является анимешница Яна) включает на полную громкость «Hollywood vampires», резко выключает и прислушивается: тишина. Включает Лялю Бабон. Всем немного не по себе, все немного растеряны, но никто виду не подает, что тревога нарастает. Вырубает звук: такая же тишина, как и в предыдущей паузе. Известно, что громкий звук привлекает всякую пьянь, нечисть и ментов. Будто играем в кальмаров. Первым сломался охранник: вроде тихо. Сидим в тишине, прислушиваемся. Ядвига такая: походу этой ночью заказов не будет? Паша из одноразового вэйпа выпускает пар: мир сейчас сильно зависит от дворников и курьеров, поэтому пусть кто-то из вас останется на дежурстве. Ядвига смотрит на меня глазами, полными любви и надежды. Я неуверенно пожимаю плечами: как хочешь. Ядвига такая: всем пока-пока. Входной колокольчик прощально дзинькает, смотрю на Пашу, и Паша в ответ кивает: иди. Сейчас мы оба знаем, что Ядвига направляется не домой и не спать, а на бал монстров — сливать наших клиентов и, смею предположить, пить кровь младенцев. Я же после совместного приключения в морге изо всех сил пас ее перемещения и вычислил, что она сплошное исчадие ада. Все как на духу открыл Паше. И мы разработали план. В час Икс я нахлобучился изрядной дозой коктейля и переместился в час Игрек, то есть в сейчас. И сейчас я догнался антидозой, и меня выкинуло обратно в час Икс. Понять сложно, но я дважды в двух временах — в Икс и Игрек. Колбасит, будто в детстве два пальца в розетку сунул. Короткое замыкание с признаками шизофрении и дежавю. В один карман кладу осиновый клинок на случай крайней самозащиты, в другой — серебряную флягу на случай свалить в час Зет. И в таком стремном состоянии бесшумной тенью следую за Ядвигой.

Берет «убер» и рвет в Кусково. Я ее сегодняшний маршрут наизусть знаю, поэтому все проходит в лучших традициях телеканала «Домашний»: усадьба Шереметьевых, чудом сохранившийся с девятнадцатого века паркет, тяжелая портьера, за которую нырк — и не дышу — лишь мой силуэт, подсвечиваемый зимней луной, отражается в зеркале (немаловажная деталь: ничто и никто, кроме меня, в дворцовых зеркалах не отражается). Костюмированная вечеринка в полном разгаре: один абсолютно мертвый олигарх, серые кардиналы теневой экономики, вся большая политика, медийный бомонд и, конечно же, медики. Вот оно, значит, как все устроено. Вот оно перемирие — вы нас не трогайте, а мы свои аппетиты в пределах разумного умерим. Игра, так сказать, в одни ворота. То ли прямо сейчас выйти на растерзание, то ли подумать, все взвесить и скипнуть к подпольщикам. Благо запрещенный раствор уже потребляю и осиновым клинком владею. Но — тссс — вот Ядвига отводит к шторке галантного вампира и признается: «Мне один мальчик понравился…» — «Девственник?» — «Был девственник, я очень хотела его, но он был на приходе». — «Не морочь мне голову, любой приход либо золотой дозой, либо отходняком кончается». — «Все так, только я не могла ждать. Я его по старой человеческой привычке тупо трахнула». — «Для чего мне знать особенности твоего рефлекторного аппарата и мышечной памяти? Если он больше не девственник, то убей его». Мое сердце холодеет, что хорошо, но тело покрывается предательской испариной, что плохо. Они все сейчас на адренохроме, а я источаю чистейший адреналин. И галантный вампир как раз поворачивает свой нос к лунной дорожке. Ну, вот и все. Мне кажется, — тихо и скромно произносит Ядвига, — во мне стучит сердце. Чужое сердце. И вся вечеринка замирает, даже свечи прекращают дрожать. Галантный вампир встает на колено и прикладывает ухо к животу Ядвиги. Отрывается и с сомнением констатирует: этого не может быть (по его лицу видно, что не может, но случилось, есть). Подходит какая-то скрипящая сухожилиями старуха, чуток склоняет голову, подносит к уху ладонь, прислушивается и объявляет: это немыслимо. И в тишине какая-то стильная сказочница как завизжит, что типа это как чудо, что типа такое нарушение законов природы может случиться только благодаря большой и чистой любви. Ядвига скромно смотрит в пол. Ярослав (ну, то есть я) готов прыгнуть с подоконника на паркет и… Ядвига с дрожью в голосе спрашивает, должна ли она этот невозможный для этой метавселенной плод умертвить. Ни в коем случае, — галантный церемониймейстер неуверенно выносит вердикт, — ни в коем случае. Но это сколько же пищи мне понадобится? — спрашивает Ядвига. Ярослав думает, что что-нибудь придумаем, а старуха-архитектор в звенящей тишине объявляет: был бы зайка — будет и полянка! Ну, здесь начинается вакханалия, которую ни один нормальный смертный описывать не станет.

Когда оргия стихает, а старуха обещает что-то из Генриха Августа Маршнера, Ярослав подслушает беседу двух криминальных журналистов. Звучит она примерно так: «Бедняжка. Теперь ее будет преследовать чувство вины». — «Да-да, чувство вины требует искупления, и если она не отрубит себе церковным мечом голову, то начнет искать жертву». — «Держу пари, что это будет папаша их будущего ребенка». — «Ты мыслишь, как российский киношник». — «Твоя реплика похожа на обесценивание моих домыслов». — «Мы каждую секунду — по теории Алексея Закревского — совершаем лучший из выборов. Так? А с жизненным опытом нас посещают новые решения старой проблемы. Так? И в этот зазор просачивается маленькое, но жгучее чувство вины». — «Да я сам посещал мастер-классы Закревского, чего ты мне его лекцию повторяешь?» — «Любой российский киношник в текущем моменте лучшим вариантом считает рубку капусты, но по прошествии времени, оглядываясь на содеянное, признает, что лучше бы он бегал курьером — и здоровья было бы больше, и мир стал бы чище». — «Ты летучей мышью обдолбался? Я всего лишь предположил, что Ядвига в состоянии токсикоза полностью выпьет своего возлюбленного Ярослава, а ты меня грузишь ключами к осознанности. Ну для чего мне в мире тьмы и порока осознанность? Я живу в моменте и этого достаточно». — Соседи оборачиваются, с укоризной пшикают и тсыкают, зал стихает, а занавес открывает портал в мир оперы. Было? Было! При первых аплодисментах Ярослав выскальзывает на мороз, опрометью несется в сторону голландского домика, там перемахивает через забор и сквозь сугробы бредет к железнодорожной станции. В первых лучах зимнего солнца запрыгивает в электричку и прямо в тамбуре высасывает содержимое своей фляги. Вот этого Ярославу делать не стоило по той причине, что его вынесло не в условленный Зет, а сразу из латыни в греческий Омикрон — в день и час, когда он только-только возвращался из части, а по громкоговорителю просили надеть маски. Ярослав привычно полез в карман, из которого выпал адрес бара, где его ждали. Ярослав поднял этот листок в клеточку, в сотый раз перечитал знакомые буквы и его тотчас накрыла беспричинная тревога — один из побочных эффектов коктейля, о котором только предстояло узнать. На соседнем сиденье булькнул забытый кем-то телефон. Ярослав огляделся и по граффити на заборе понял, что следующая станция Карачарово, а это значит, что электричка несется в столицу. Из-за незаконного временного кульбита Ярославу только предстояло встретить Ядвигу, которая после новогоднего зигзага (что сделает?) полакомится куратором. И сейчас она в поисках приключений стучится в мессенджер Паши. И мысль ее на рассвете нового дня до гениального проста: если близко лискин хвост — значит, близко лиска.

В воздухе висит микс из туалетной воды «Incognito» и ночного парфюма «Agent Provocateur». Ярослав берет телефон исчезнувшего пассажира и входит в чужое диалоговое окно. Подстраивается под собеседницу, изящно зеркалит и мал-помалу поднимает ей ЧСВ. Она тает и теряет контроль. Ярослав назначает свидание в баре «Закладка». Ядвига в восторге: «Я там работаю!» Петля времени неумолимо затягивается. От предвкушения встречи Ярославу все труднее дышать.

 

Шибари

 

Интоксикация. Яна (в прошлой жизни Ядвига) плачет: ну почему, почему все киношники издалека такие говнюки, а при знакомстве все сплошь милашки? Психологический феномен, говорю.

Молчим. За окном, разумеется, падает снег. В этой повести всегда за окном падает снег. Такими медленными, будто в рапиде, хлопьями. Мир замедляется. Хочется пить приторно сладкий кофе и делать вид, что типа думаешь о чем-то глобальном. О том, например, что хорошо бы встать в семь утра и еще в сумерках поехать в Салтыковку. Там блошиный рынок, и жена олигарха раскладывает на клеенке остатки былой роскоши. Авось в ее утвари окажется простой дулевский чайник, крышечку от которого я на радостях смахнул и покоцал. Какой же ты все-таки… нелепый, говорит Яна. А я говорю вот что: знаешь, я нашел еще одно доказательство нашего внеземного происхождения. Яна делает вид, что ей фиолетово. Наша любовь к кулинарным шоу. Мы же по нескольку раз в день готовим, но доказываем себе, что не животные, что еда в своем первозданном виде для нас неприемлема, ибо мы неземные. Фигня, говорит, я могу живому кролику горло перегрызть. Принеси мне живого кролика, и я его съем. Ладно, говорю, у меня есть еще один довод. Знаешь, что? Если все твои черновики и варианты собрать в один файл и сдать его оптом, то наверно можно будет оплатить долг за ЖКХ. Кому сдать? Заказчикам контента! Тем, кто упорно захламляет интернет буквами! Прошу, не начинай. Мне основы режиссуры Борис Криштул преподавал. И он уверял, что кинополотно каким-то мистическим образом передает настроение группы. Если все собрались с одной мыслью, то на экране так и будет светиться: мы здесь скромно осваиваем бюджет. И я, подхватывая его мысль, смею утверждать, что мы все заражены этим признанием. Оно нас гипнотизирует и заставляет совершать такие же подвиги. В кадре летят купюры с отрицательной ценностью. А затем нахлобучивает чувство вины, и мы торопливо ищем виновного. Не грузи, слишком сложно для моего понимания! Тогда выслушай мой довод. Какой еще довод? Довод в пользу того, что мы инопланетяне. Ты же сама говорила, что составляешь список доказательств нашего космического вторжения на планету Земля. И мне это показалось прекрасным. И я тогда твердо решил, что вот женщина, которую я никогда не выгоню на мороз.  И я тогда сказал себе, что всегда найду для тебя чашечку паршивого кофе и увлекательную историю. На слове «история» анимешница с кислой миной глядит на клипмейкера и кивает: ладно, валяй, все равно делать нечего. Так вот. Все мы нуждаемся в дополненной реальности. Нам же к любому предмету, к любому событию, к любой случайности требуются мораль, вывод, трактовка. Некая уникальная, но вместе с тем, универсальная надстройка. Мы тоннами потребляем слова, звуки и образы, которых нет в природе. Мы будто будоражим свою рептильную память и вытаскиваем оттуда отголоски и отблески совсем другой планеты. Мы конструируем зонд, упаковываем в него лучшие — по мнению ученых — треки, и пуляем эту золотую коллекцию в космос, в пустоту, в никуда. Все. Точка. На этом миссия человечества объявляется выполненной. Можно спокойно пить кофе и смотреть на этот тихий снегопад. Ну, только вообрази: мы уже мертвы, а пластинка все еще летит навстречу своему первому слушателю. Знаешь, так когда-то сочиняли оратории для Бога. Эти произведения никогда не исполнялись, так как монахи знали, что Господь сразу заглядывает в нотную тетрадь, где замысел уже звучит во всех своих вариациях. Теперь ты меня понимаешь? Да. Нравится смотреть, как снег штрихует двор? Да. Гадаем на кофейной гуще. Наступает февраль. Это все, разумеется, бесконечно красиво, но что твой ребенок будет есть?