На голубом глазу

*  *  *

 

Нам собраться бы заново, слиться,

этот день начиная с новья,

улетевшие птицы и лица,

наши братцы, отцы, сыновья.

 

Мы к родной приникаем кринице,

мы вам с берега машем рукой,

пишем вам на последней странице...

Мы живём за железной рекой.

 

19 января 2020

 

 

*  *  *

 

Больно била, звала, обнимала,

заливными лугами вела,

обещала, а это немало.

От заката не уберегла.

 

И — ни яблок тебе молодильных,

ни огней золотых впереди.

Однозвучно гремит холодильник,

перебои толкутся в груди,

 

да светильник горит вполнакала,

да запуталась мысль впопыхах —

лишь бы радость в тебе возникала,

пусть не в жизни,

хотя бы в стихах.

 

 

*  *  *

 

и скрывается из глаз

в неземные дали

птица жизни

пронеслась — только и видали

 

и уносит всю печаль

облачная стая

и подписана в печать

книга прожитая

 

 

 

Апрель. Графика

 

Жизнь  прекрасна и страшна.

Улица, фонарь, аптека...

Эта музыка слышна

из шестнадцатого века.

 

Эти остовы берёз,

заселённые грачами,

этот кардиосклероз,

обнаруженный врачами.

 

Это снова ночь без сна

под покровом небосвода,

эта ранняя весна,

эта странная погода.

 

На дорогах ветровых

двигаюсь по-стариковски

то с Арсением Тарковским,

то с Марией Петровых.

 

 

 

Дорога

 

Любимца, умника, Емелю —

туда, где сад и огород!

Я был отправлен на неделю

в деревню, к бабушке, в народ.

 

Я — мальчик, я — в начальной школе,

я на каникулах пока.

Я шёл, и слева было поле,

а справа — ивы и река.

 

Легко идти под летним небом.

Пекло июльское тепло.

За солью, спичками и хлебом

я шёл в соседнее село.

 

Легко минуты проходили.

В руке упругая лоза.

Из жёлтой ржи за мной следили

небесных васильков глаза.

 

…И лет прошло не так уж много

в масштабах века и земли —

деревня, поле и дорога

сплошным бурьяном заросли.

 

Но эти васильки во ржи,

дорога эта, ветер летний

ещё цепляются за жизнь

какой-то памятью последней.

 

 

*  *  *

 

то ли время сурово

то ли ночи каприз —

в половине второго

начинается жизнь

той

кому ты дарован

словно главный герой

в половине второго

половинкой второй

 

 

*  *  *

 

                                      Оле

 

И цвет, и сумятица линий,

всей нашей земли антураж, —

зелёный, и красный, и синий

в нас перетекает пейзаж.

 

Холст снега и осени буйство...

Художник широк и глубок.

Наивной природы искусство,

высокого неба лубок!

 

 

Вдвоём

 

По ночам они всерьёз

жили,

пили, райские плоды

вкушали,

и посуду второпях

били,

и соседям отдыхать

мешали.

 

В октябре холодноват

воздух,

и деревья рассыпают

медали.

А для них горели все

звёзды,

а для них светили все

дали.

 

По ночам они омлет

ели,

в отношения свои

вступали,

по ночам они вдвоём

пели.

…А по дням они вдвоём

спали.

 

 

Арабеска

 

Чёрное небо. Ночная звезда.

И — никому, ничего, никогда.

 

Здесь, на Земле, всё во имя Его.

И — никогда, никому, ничего.

 

Песня моя непонятна уму.

И — ничего, никогда, никому!

 

 

*  *  *

 

И вкус и привкус жизни вызнан,

и твой диапазон широк...

Зачем ты жил, зачем ты призван

на эту землю, в этот срок?

 

И что там, торжества иль тризны,

ты видишь в пятнышке любом

на голубом глазу отчизны,

в тумане моря голубом?

 

 

*  *  *

 

В рай живым не попадёшь,

ибо всяк живёт незримо.

Если мимо ты идёшь —

проходи, голубчик, мимо.

 

Слишком много на кону,

слишком близко расставанье.

Дела нету никому

до основ существованья.

 

Тишины земной не трожь,

не стучи мне по порогу,

потому что зреет рожь,

осыпаясь на дорогу.

 

 

*  *  *

 

О, жизнь моя, Божия милость!

Спасибо за выточку, за

то, что трудилась, дымилась

и не умолкала фреза.

 

Все искры, крупинки метели,

дождинки, все стружки её

не только в глаза мне летели,

но метили в сердце моё.

 

Всё было всерьёз, а не мнилось, —

и ранняя в небе звезда...

Всё выжило, всё сохранилось,

всё было дано навсегда.

 

…и родинки эти на теле,

и голос рождественских труб,

слова, что впервые слетели

с молочных младенческих губ.

 

19 апреля 2020, Пасха