Странное счастье

Все хотели убивать...

 

                                               Томасу Венцлова

 

Партизанщина, чаща, Литовщина...

В тёмном баре немое кино.

Всё, что начато, вот и окончено,

потому что уже всё равно.

«Студебеккер» проедет по шмайсерам,

«СМЕРШ» войдёт в полевой сельсовет,

Банионис берёзовым блайзером

поразит голубой полусвет.

Бей за Родину! Бей за Мицкевича!

Бой на мельнице, бой за рекой...

Делать нечего, милые, нечего,

так давайте ещё по одной.

Так теки заграничная, шведская,

тарабарская, барская речь,

и лети на литвина советская,

боевая, литая картечь.

Наконец вы сдаётесь, товарищи,

пали Зимний, Версаль, Сан-Суси...

И на этом последнем пожарище

сам себе ничего не проси...

 

 

*   *   *

 

Низкий дом без меня ссутулится,

Старый пёс мой давно издох.

На московских изогнутых улицах

Умереть, знать, судил мне бог.

.......................................

Я люблю этот город вязевый…

 

                                Сергей Есенин

 

От Павелецкого до Курского,

От Сретенки до Моховой,

От письменного и до устного —

Какая пропасть, Боже мой!

Летит автомобиль безумнейший

От Яузы к Москве-реке,

Туман весенний, город сумрачный

Сегодня словно налегке.

Столица, я твой бедный выкормыш,

Я твой несносный идиот,

Ко мне нисколько не привыкшая,

Я закрываю этот счёт.

От Курского до Ярославcкого,

От Маросейки до Щипка,

О, до чего же ты неласкова,

Убийца, девушка, Москва!

Я долго был твоим любовником,

А стал убогим стариком,

Но всё-таки не уголовником,

И всё-таки не босяком.

Москва, подай мне откровение,

Брось в кепку царский золотой,

Запомни бедного Евгения,

Как и Сергея, Бог с тобой!

И ты, моя «Москва кабацкая»,

И ты, мой «Колокольный град»,

Но пропадая, плача, здравствуя,

Пойми, что я не виноват.

Я — только тень на этих улицах,

Я — горькая твоя молва,

Я — твой глоток, я — твой окурочек,

Я — сын твой, ты — моя Москва.

 

 

*   *   *

 

Вот женщина в накидке сине-красной

В столицу уезжает навсегда,

И дом пустой, забитый семикратно,

Ссыпается на дачные снега.

 

Всех бросивших и брошенных, однако,

Соединяет мёртвая черта,

Забвения прохладная подкладка

И совпадений бедная тщета.

 

И мне всё кажется, что если я поеду

Зимой в тот дом с бутылкою вина,

То, может быть, успею я к обеду,

Что эта женщина готовила одна.

 

1960

 

 

 

 

*   *   *

 

                  Памяти Льва Лосева

 

Пройдём до площади, где шпилем

проколот тёмный небосвод,

пикник наш был не так обилен,

не лучше будет и исход.

 

Я столько лет тебя не видел,

дай погляжу — не нагляжусь,

твоя уютная обитель —

заплачу и не постыжусь.

 

Там, на проспектах Ленинграда

ещё стоит густая тень,

а сердце радо и не радо

припомнить тот последний день,

 

где юность бродит втихомолку,

где на Литейном этот дом…

Поставь свои стихи на полку,

и пусть пойдёт всё чередом.

 

Мы Кузмина с тобой откроем,

и Шварца мы перелистнём,

и сладко станет нам обоим…

…я не о том, я не о том.

 

А я о том, что в этот праздник

свиданье наше говорит,

что нет путей небезопасных,

и потому душа твердит,

 

что мы увиделись так поздно,

и потому, и потому

прощанье наше будет слёзно,

как небосвод в седом дыму.

 

2014

 

 

Почти Джон Донн

 

Белые поляны дремлют под луной,

города и страны обрели покой.

Спит моя подушка возле одеял,

дремлет, как игрушка, древний Тадж-Махал.

 

Дремлют после бала Вена и Милан,

дремлет у штурвала старый капитан.

Дремлют псы и люди, дремлют небеса,

и часы, по сути, дремлют полчаса.

 

Ничего не скажешь, никого не ждёшь,

если спать не ляжешь, может быть, умрёшь.

 

2014

 

 

Савкина горка

 

За Соротью Савкина горка —

Когда заберёшься наверх,

То сколько бы не жил ты, только

Ты там остаёшься навек.

 

До самого смертного часа

Ты будешь за Сороть глядеть,

И этого странного счастья

Тебе уже не одолеть.

 

Лишь только закроешь ты очи,

Ты с горки опять поглядишь —

В Михайловском птица хохочет,

В Петровском — забвенье и тишь.

 

Стреноженной лошади мука,

Рыбак на подгнивших мостках,

Пусть выйдет разлука… Разлука

По части возврата — мастак.

 

Гляди же всё дальше и дальше,

Прозренья тверди как урок,

Пока не увидишь однажды

Примятый кровавый сугроб...