Учебные слезы

 

 

 

*  *  *

 

Мы незрелые рвали джекпоты

И давились. Не думали мы,

Что сперва состоишь из свободы,

А потом состоишь из тюрьмы.

 

Онемел и осыпался каждый,

Ахнул облаком выше стропил,

Мне тобою приходится кашлять,

Потому что цементная пыль.

 

Это завтра окажется слишком,

А вчера — отчего бы и нет? —

Обернись кислородом и вспышкой,

Превращая материю в свет.

 

Продолжая бежать за анодом

По пути из сансары в энджой,

Можно так и не стать кислородом,

Или стать не дыханьем, а ржой.

 

Отдышусь у забора, и — ходу,

Только пар из раскрытого рта,

Мне хотелось бы выбрать свободу

Не дышать никогда, никогда.

 

 

*  *  *

 

— Не бойся, это учебная влюблённость, не боевая.

Слышишь, это шипит пружина, а не взрыватель,

чуть-чуть поболит, привыкания не вызывая,

и хватит.

 

Это учебное исчезновение, что куда гуманнее,

чем бросаться наперерез реальности шестиполосой.

— А слёзы?

— А на слёзы не обращай внимания.

Это учебные слёзы.

 

*  *  *

 

Спит рахитичный пёс, свернувшись в лемнискату,

Спит грязная аллей вдоль улиц бахрома,

Останови меня на точке невозврата,

Я не могу сама.

 

Зачем тебе мои, персона в целом грата,

Простым карандашом раскрашенные дни?

Останови меня на точке невозврата

И разверни.

 

Ещё поверх очков читая карты ада

И наливая свет мне в сердце по ножу,

Останови меня на точке невозврата,

Пока перехожу.

 

 

*  *  *

 

В голосе — удивленье, почти обида.

Странное ты созданье, чудной предмет,

Как ты не рада, спрашивает, любви-то?

Лучше неё под луною и солнцем нет.

 

Мал человек в безлюбии, безучастен,

Жизни его не касается волшебство...

Да, говорю, разумеется, это счастье.

Только спаси ты меня, пожалуйста, от него.

 

 

*  *  *

 

Номер пять у палаты на Пряжке,

Номер шесть в беспросветной глуши,

Доктор, что тебе снится, бедняжке,

В час оптовой продажи души?

 

Будто с холода, в куртке аляска,

Попадаешь в объятья огня.

Это присказка, доктор, не сказка,

Демо-версия Судного дня.

 

Не уйти от синдрома отмены,

Мажь ожоги и слушай эфир,

Мёртвый ламповый голос джазмена

Над пылающей станцией «Мир».

 

 

*  *  *

 

Получается, нам и правда о многом врали,

Если мной, изучающей биоценоз по книгам,

Обретён вид на жительство в гэмбловском сериале,

Не кошмарном даже, просто каком-то диком.

 

Затаившись там, среди шуток за сто и триста,

В толчее полагавших, что юмор у них убойный,

Я, ей-богу, поймаю этого сценариста,

Потому что мне уже даже смеяться больно.

 

 

*  *  *

 

Пустых красивых слов заветренная снедь,

Козырными ходи вестями городскими,

Гляди, вуайерист, как я начну краснеть,

Когда ты называешь это имя.

 

Голодное своё злорадство хороня,

Рассматривая кровь, горящую под кожей,

Давай, хотя бы так добейся от меня

Внезапной дрожи.

 

 

*  *  *

 

Не уйти от молекул девятого льда,

Уберечься не смеем от них мы,

Но в словах «сохрани мою речь навсегда» —

Смысловая неявная рифма.

 

Ни рыбёшки во льду, ни основ нарасшат,

Выдыхаю последние вести,

И в моей замерзающей крови дрожат

Имена голосами созвездий.

 

 

*  *  *

 

Надоело плыть сквозь время, надоело сниться,

У смолы характер только поначалу жидкий,

Кайнозой в янтарной капле,

Ягода в гробнице,

Я взята в прозрачный прочный

Кокон эпоксидки.

 

Не магнит, не батарейка —

Минусы и плюсы

Перемешаны настолько, что бликует фото,

Я горчу,

Не ешь, не надо,

Ты не знаешь вкуса

Земляничины со свалки шинного завода.

 

Пожалеешь человека — вырастешь чат-ботом,

Недостаточно железа, в гвозди не возьмут, но

Ты на это отвечаешь: всюду жизнь, чего там.

Я надеюсь,

Ты из прежней жизни что-то смутно

 

Помнишь,

То есть понимаешь, как оно порою

Накрывает к часу волка, затмевая полночь,

Только из родства со смертью жизнь зовут сестрою...

Впрочем, вру.

А ты, надеюсь, ничего не помнишь.

 

 

*  *  *

 

Становясь беспечней и спонтанней,

Тлеющий раскуривая мрак,

В возраст одиссеевых метаний

Входит повзрослевший Телемак.

 

Мрачный взгляд затеплит и погасит,

Тьмой внутри развеивая тьму,

Но в лихой отцовской ипостаси

Тошно и невесело ему.

 

Что ему с иных приобретений,

Если он с младенчества playoff,

Если по ночам приходят тени

Материных мёртвых женихов?

 

Думал, перестали сниться, что ли,

Паламед, бегущий за отцом,

Кромка плуга и кристаллы соли

Прямо над младенческим лицом?

 

Темнота забыть ему мешает

Про вину, про ярость и про стыд,

Он отца прощает и прощает,

До сих пор пытается простить.