ПЕРИОДИКА

ПЕРИОДИКА

«Вечерняя Москва», «Горький», «Крещатик», «Литературная газета», «Лиterraтура», «Новая газета», «Радио Свобода», «СИГМА», «Топос», «Цирк „Олимп”+TV», «Buro 24/7», «Esquire», «PRESS.LV», «Textura», «Toronto Slavic Quarterly»

Кирилл Анкудинов. Собаки Баскервиля. Миф — это реальность, что демонстрируют нам Артур Конан Дойл и наша жизнь. — «Литературная газета», 2019, № 31, 31 июля <http://www.lgz.ru>.

«Я обманут! Я живу не в том XXI веке, в котором намеревался жить! И я испытываю то же чувство, которое пронзило сэра Чарльза Баскервиля, когда он вместо Лоры Лайонс увидел собаку Баскервилей. Ведь помимо естественного некультурного страха за свою жизнь он испытал еще одно чувство — культурное и печальное, острое, как укол иглы в сердце».

Анна Ахматова в письмах Н. А. Роскиной Е. И. Рабиновичу. Публикация Ирины Роскиной. — «Toronto Slavic Quarterly», № 67 — 68 (Spring 2019) <http://sites.utoronto.ca/tsq/68/index_68.shtml>.

«21 января 1965. Анна Андреевна пока в Москву не приехала и сидит в Комарово; общие знакомые рассказывали мне, что она Италию бранит. Во-первых, у нее там произошла неприятность, одна „желтая” журналистка, получив у нее интервью, написала в какой-то газете черт знает что: Ахматова-де приняла ее в халате, который 60 лет пролежал в нафталине, что ногти у нее покрыты каким-то немодным лаком, что она стара, толста и прочее. Мы настолько отвыкли от подобных волеизъявлений „свободной” печати, что ее это сильно травмировало — при ее чувствительности к тому, что о ней пишут! Кроме того она заявила, что итальянцы

1) похожи на грузин внешне;

2) рассуждают — с помощью мимики и жестикуляции — о том, чего не знают;

3) равнодушны к поэзии;

Кажется, большое впечатление на нее произвел Колизей, она сказала, что до сих пор камни пахнут кровью. Но вообще все это разговоры уже со вторых рук, так что может быть лично мне она рассказала бы все совсем иначе».

«14 февраля 1965. Читал ли ты „Реквием” Ахматовой? Я забыла, может быть, я тебя уже спрашивала об этом. Мне, пожалуй, все-таки не особенно, хотя трудно объяснить почему. Некоторые места очень сильно, но в целом чего-то не хватает, быть может, слишком поздно мы это прочли».

Александр Белый. «Смех не смейся, подожди». — «Крещатик», 2019, № 2 (84) <https://magazines.gorky.media/kreschatik>.

«Лубочную основу своего первого сборника стихов Заболоцкий заложил в само название книги — „Столбцы”. В старинных приказах документы хранили в виде свитков, скрепленных один с другим в длинную ленту. Такие „агрегаты” и называли столбцами. Лубочные листы тоже нередко скрепляли в виде тетрадей или свитков. Этот „знак” различил только Александр Архангельский, так и назвавший свою пародию на Заболоцкого, — „Лубок” <...>».

«Лубочная аудитория представляет особую точку зрения на мир, свой собственный тип культуры. Он и не был опознан ни тогда, ни сейчас. Как она квалифицировалась „тогда”, видно по отзыву заслуженной коммунистки Е. Усиевич: „Основной прием, которым пользуется для своих целей Заболоцкий, это юродская, подделывающаяся под детский язык, примитивная форма с неоправданной ломкой ритма, в тех случаях, когда Заболоцкий говорит о мировоззрении или практике пролетариата, — прекрасные, мелодичные, ритмичные, лишенные всяких вывертов и юродства стихи в тех случаях, когда он говорит о чуждом мировоззрении”».

«Одной из подспудных причин нападок на „Столбцы”, было принятое за 10 лет до их выхода Постановлением СНК об изъятии из продажи лубочной литературы (19 мая 1919 г.). Президиуму Московского Совета предлагалось „имеющуюся на складах Сытина, Морозова и Сизякова лубочную литературу, в том числе сонники, оракулы, письмовники, песенники, из продажи изъять”. Фактически, оно означало запрещение лубка».

«В 1931 году Заболоцкий делает рукописную книжечку, которую называет „Ксении”. Вторая половина книжки представляет собой „сплошное неприличие”. Почти все ксении „связаны со сферой ‘материально-телесного низа‘, в большинстве случаев — со скатологическими образами и сюжетами, характерными для бытового и литературного юмора Заболоцкого — перелагателя и поклонника Рабле”. Смех „Столбцов”, как видим, продолжал свою жизнь в душе Заболоцкого. Но из поэзии он уходит. Проблема бессмертия, т. е. личностного сознания, перевела „рельсы судьбы” Заболоцкого на другие пути. Живая фольклорно-бытовая речь перешла на уровень стилевой игры „чужим словом”. Намеченная в стихах о Коне и Коте линия ущербности человека и превосходства животных получила продолжение в поэмах о „Деревьях”, „Школе жуков”, „Безумном волке” и др. Веселость сменилась просветительской дидактикой, пронизанной фантазиями, которые Е. Шварц, бывший накоротке с Заболоцким, назвал „деревянной философией”».

«Бумажные книги лучше горят. И лучше пахнут». Издатели, критики и писатели — о преимуществах бумаги перед цифрой. Юрий Сапрыкин, Анна Наринская, Лев Оборин и другие рассказывают о жизни и смерти традиционных книг в эпоху Kindle. Подготовила Дарья Скачкова. — «Buro 24/7», 2019, 15 июля <https://www.buro247.ru>.

Говорит Анна Наринская: «Несмотря на бесконечно декларированный приход времени „визуальности”, мы ежедневно ощущаем себя в окружении текстов. Речь идет не только о словесном шуме соцсетей, сайтов, мессенджеров и рассылок — все это и не предполагает никакой „книжности”, хотя многим из нас ее заменило. Но даже в новых, бесконечных, как „Вавилонская” у Борхеса, электронных библиотеках „книжные” тексты, отделенные от бумажных страниц, теряют многие свойства, трансформируются. Пропадает самодостаточность, замкнутость на себя, которая делала бумажную книгу и читающего ее человека идеальной парой: книга предлагает только содержащиеся в ней знаки — читатель только свои человеческие, а не улучшенные техническим прогрессом возможности их воспринять. Для меня совершенно очевидно, что ничего заменяющего „предметную” книгу еще не придумано».

Говорит Евгения Лисицына: «Если человек больше аудиал или визуал, то замена бумаги на электронку проходит безболезненно. А вот если человек — кинестетик и книголюб одновременно, то он почти наверняка папирофил».

Дмитрий Быков. «Смерть Вазир-Мухтара». — «PRESS.LV» (Новости Латвии), 2019, 28 июня <http://www.press.lv>.

«Пустоты — ключевое слово в романе, оно повторяется часто. Пустоты растут в теле скопца, в теле текста. Тынянов и Шкловский — оба в это время пишут короткими абзацами, не развивая тезисов. В пустотах и умолчаниях угадывается непроизносимое. „Смерть Вазир-Мухтара” — сухой, сыпучий роман, азиатская жара и сушь чувствуются в нем физически. Стиль его легко имитируем и заразителен. В таком стиле писал, например, Морис Симашко — главный советский летописец азиатских империй. Друзья и ученики Тынянова восприняли роман сложно — Лидия Гинзбург записала в дневнике, что он скорее истерический, чем исторический, и отсюда видно, что Тынянов многому ее научил; но и ей и Шкловскому показалось, что при всех достоинствах этого романа он знаменует собою тупик. Так можно написать только одну книгу. Но, во-первых, вторую так писать и незачем, потому что автоэпитафия не предполагает продолжения, — а во-вторых, стиль тыняновского романа о Грибоедове многим еще пригодился. Он опять понадобился в семидесятые, когда тезис опять нельзя было развить, а главную мысль приходилось зашифровывать».

«В „Смерти Вазир-Мухтара” так же угадываются современники, как прочитывались прототипы в комедии Грибоедова, ругаемой Катениным за „портретность”. Рискну предположить, что в образе Булгарина — умного и циничного гаера, безбрового сладострастника, — выведен Шкловский, друг героя, хоть и недостойный его, а все-таки любящий. „Фаддей уже был совершенно лыс. Старый щелкун, наездник, он напоминал теперь лавочника своей малиновой лысиной. <...> Он не был ни литератор, ни чиновник. Он был чиновник литературных дел, улавливал веяния и нюхал воздух”. Тынянов в тридцатые, по воспоминаниям Чуковского, говорил о нем: мои письма к нему следовало бы подписывать не „преданный вам”, а „преданный вами”. Тыняновский Булгарин, думается, умнее реального. Пушкин отчетливо напоминает Пастернака».

«И роман, и пьеса говорят о разочаровании, ненависти, брезгливости, именно что об уме и горе. Все это не менее русские эмоции, чем любовь, и они тут знакомы каждому — почему желчная пьеса Грибоедова и сухой роман Тынянова и разошлись на цитаты. Именно эти сухость, желчь, разочарование и временами ненависть вызвали недовольство, скажем, у Солженицына. Он удивительно честный был человек. Роман Тынянова его чем-то цеплял и царапал, но чем — он сформулировать не мог. Тогда появился в „Литературной коллекции” очерк, где высказаны морально-идеологические претензии: „Но узнаем ли мы тут того автора ‘Горя от ума’, который мог донести любовь к родине даже до замороченных школьников ранних советских лет, сквозь мертвенный лязг марксистской социологии? Нет. Нет. Отчасти оттого, что ось романа недостаточно сфокусирована на характере Грибоедова, стержень повествования многократно расплывается, расслаивается”. Да узнаем, очень даже узнаем!»

См. также: А. Солженицын, «„Смерть Вазир-Мухтара” Юрия Тынянова. Из „Литературной коллекции”» — «Новый мир», 1997, № 4.

«В школьной программе не место „Котловану” Платонова». Интервью с литературоведом Натальей Корниенко. Текст: Евгений Малынов. — «Горький», 2019, 2 июля <https://gorky.media>.

Говорит Наталья Корниенко: «Платоновская группа [ИМЛИ] к юбилею подготовила подарки читателям и почитателям Платонова. В мае вышло второе издание писем, дополненное двадцатью двумя новыми. В июне вышла в свет вторая книга „Архива А. П. Платонова” с описанием рукописи главного романа писателя, „Чевенгура”. <...> Вообще реальная, основанная на документах, история создания и публикации „Чевенгура” просто фантастическая, она отменяет многие наши утвердившиеся концепции романа… А сейчас Платоновская группа заканчивает работу над корректурами четвертого тома собрания сочинений Платонова. Он выйдет в двух книгах: первая книга — более 600 страниц, вторая — более 800. Том включает произведения 1928 — 1932 годов, постчевенгурского, драматического периода жизни и творчества Платонова. На языке эпохи это реконструктивный период, эпоха первой пятилетки. Надеемся, что это издание выйдет в сентябре. В двадцатых числах сентября в ИМЛИ (соучредители Литературный институт и Институт философии РАН) пройдет девятая Международная научная конференция, посвященная 120-летию со дня рождения Платонова».

«По записным книжкам очевидно, что после „Чевенгура” Платонов работал над новым романом, но был ли он написан или записные книжки представляют лишь заметки к замыслу романа, ответа на эти вопросы мы не имеем. Также остается белым пятном история романа „Путешествие из Ленинграда в Москву в 1937 году”. Известно, что договор на работу над романом был заключен, поездка по маршруту Радищева состоялась (сохранилась записная книжка данной поездки), однако текстом романа мы не располагаем. Существует легенда, что Платонов вез рукопись романа в чемоданчике, когда уезжал в эвакуацию в Уфу, и что якобы на каком-то полустанке чемоданчик с рукописью украли. Другая, почти детективная история, связана с текстом первой части „Технического романа”, который первоначально был опубликован по машинописи, подготовленной в НКВД методом монтажа фрагментов текста Платонова с текстом литредактора этого заведения. Полный текст романа мне удалось восстановить в год столетия Платонова во многом благодаря архиву ФСБ, где хранится фотокопия прижизненной машинописи. Мы не имеем текстов некоторых рассказов Платонова, о которых точно известно, что они были».

Главный редактор Storytel Анастасия Завозова — о недооцененной скандинавской литературе, «Щегле» Донны Тартт и любимой книге детства. — «Esquire», 2019, 3 июля <https://esquire.ru/articles>.

Говорит переводчица и главный редактор книжного сервиса Storytel Анастасия Завозова: «...сильных читательских потрясений у меня в детстве было два: когда я прочла первую фразу (мама сложила на магнитной азбуке „Малыш и Карлсон”) и когда я в четыре года открыла для себя „Мифологический словарь”, где были собраны словарные статьи о мифах и героях Древней Греции. Я с восторгом носила его везде, и люди обычно спрашивали у родителей: это она картинки смотрит? (Картинки там были не „запипиканные”, голые античные статуи были в изобилии, но, видимо, людям было проще поверить в раннее половое созревание ребенка, чем в то, что он действительно там что-то читает.) Но там были такие слова! — до сих пор помню, что именно оттуда узнала слово „отождествляться”, Деметра отождествляется с Церерой и т. д.».

«Я наконец целиком прослушала „Лолиту” на английском в исполнении Джереми Айронса и в очередной раз убедилась, насколько это другой, совершенно отличный от русского роман. Английская „Лолита” — идеально сухая, в хорошем смысле этого слова. Там нет ничего лишнего, там все выверено до слога, там какой-то невероятно звучный ритм, и она, конечно, очень современная. В русской же „Лолите” слова немножечко, но напоминают нафталиновые шарики, это такое трогательное воспоминание о русском языке, который мы потеряли, и по сравнению с удивительно несущейся в ногу со временем и его опережающей английской „Лолитой” этот контраст становится еще ощутимее».

«Так случилось, что в англоязычной литературе есть свой „водораздел”: Остин или Бронте, и вот тут я однозначно Team Austen. Сестры Бронте, разумеется, были невыносимо гениальны, их произведения, их стиль, их смелость, совершенная новизна и фантасмагоричность их образов — это, не знаю, какая-то сгущенка из гениальности, но для меня ее слишком много».

«У меня всегда есть некоторое ощущение, что скандинавских писателей в нашей жизни должно быть больше».

Олег Заславский. Скрытый аномальный сюжет в «Тамбовской казначейше». — «Toronto Slavic Quarterly», № 67 — 68 (Spring 2019) <http://sites.utoronto.ca/tsq/68/index_68.shtml>.

«Мы видим, что казначей был перед карточной дуэлью во всеоружии. Казалось бы, ему ничего не стоило отомстить обидчику, обыграв его. Тем более, что действия казначея выглядят как следование обдуманному плану, где на его стороне были все преимущества. Однако, он терпит сокрушительное поражение: странным образом казначей в столь важной для него игре начал сразу же проигрывать. Причем проигрыш был тотальным: казначей только проигрывал. Напрашивается неизбежное предположение: казначей проигрывал специально, это было частью плана. Столь неожиданное предположение лишь на первый взгляд выглядит невероятным».

«Таким образом, одновременно в произведении действует две тенденции. С одной стороны — дана россыпь намеков на скрытый аномальный сюжет, лежащий в основе проигрыша жены (в том числе в его пользу говорит элементарная логика, как это рассмотрено нами выше). С другой стороны — описана вполне нормальная реакция проигрывающего человека. И то и другое является, на наш взгляд, достаточно убедительным. Как же совместить это, как разрешить имеющееся противоречие?»

«К сожалению, текст, искаженный Жуковским, восстановить уже невозможно. Однако изучение внутренней структуры произведения хотя бы позволило гипотетически указать на „шов” между двумя частями произведения, оставленный вмешательством Жуковского, и (также гипотетически) выявить причину искажения, связанную с характером прочтения текста, т.е. литературными факторами. Если наша гипотеза правильна, то получается, что текст выдающегося поэта пострадал главным образом не от цензуры, а от того, как его прочел другой выдающийся поэт».

Когда Иннокентий Смоктуновский «снимется» в «Игре престолов». Интервью руководителя лаборатории машинного интеллекта «Яндекса» Александра Крайнова. Беседу вел Арнольд Хачатуров. — «Новая газета», 2019, № 83, 31 июля <https://www.novayagazeta.ru>.

Говорит Александр Крайнов: «Одно из самых ярких открытий в обучении нейросетей за последние пять лет — это так называемые генеративно-состязательные нейросети. Идея такая: есть две нейросети, одна из который контент создает, а другая пытается отличить настоящий контент от созданного нейросетью. Если создающая контент нейросеть не смогла обмануть проверяющую нейросеть, то ей дается обратная связь о том, что нужно делать как-то по-другому, потому что так ее легко раскусить. Если проверяющая нейросеть ошибается, то ей тоже дается обратная связь. Так, соревнуясь и обучая друг друга, нейросети доходят до очень приличного уровня. И вот в результате нейросети научились создавать изображения, неотличимые от настоящих».

«Например, мы увидим синтезированных актеров, которых никогда не существовало в реальности. Это особенно критично для продюсеров, ведь сейчас бывает так, что актер может отказаться от дальнейшей съемки и тем создать большие проблемы, а с нейросетью такой проблемы не будет. В какой-то момент времени пользователь сможет сам решать, кто должен играть в фильме. Можно будет собрать свой актерский состав. Например, интересно, как бы Иннокентий Смоктуновский сыграл в „Игре престолов”. <...> Что говорить о менее этичных сервисах для взрослых. В этот сегмент тоже приходят высокие технологии, но чуть медленнее, потому что ни одна большая компания высокотехнологичная не захочет портить свою репутацию и идти в эту область. Но, как ни крути, технология появилась и становится все доступнее, и области ее применения растут».

«То, как работают алгоритмы, в чем-то напоминает работу мозга, а в чем-то кардинально отличается. Задачи воспроизвести мозг в подавляющем большинстве случаев не стоит (есть люди, которые этой задачей специально занимаются, но на текущий момент она лишена практического результата)».

Константин Куприянов. Русская литература как игра престолов. — «Textura», 2019, 12 июля <http://textura.club>.

«Люди, причастные к литературному процессу, но заявляющие о неучастии в нем, заблуждаются. Подлинное неучастие в чем-либо возможно лишь в форме необъявленного молчания. Любая форма публичного высказывания в литературном процессе, включая написание авторами произведений, ведет к соучастию в распределении власти в нем; варьируется лишь степень вовлеченности и, собственно, влияния. Парадоксально, что форма высказывания в виде создания художественного текста обычно дает участнику меньше влияния, чем создание комментария к нему».

Литературные итоги первого полугодия 2019. Часть II. — «Textura», 2019, 1 июля <http://textura.club>.

Говорит Ольга Балла: «Я уж тут выкатила было список… Если все-таки постараться ужать его до нескольких самых крупных пунктов, то в поэзии я бы выбрала сборник стихотворений Григория Кружкова за много лет — „Пастушья сумка”, и большой сборник Владимира Нарбута, датированный еще 2018 годом, но в 2018-м я (регулярно прочесывая „Фаланстер”) его не видела, он появился только этой весной и должен быть причтен к событиям обсуждаемого полугодия (Владимир Нарбут. Собрание сочинений: Стихи. Переводы. Проза / Сост., подгот. текста, вступ. статья и примеч. Р. Р. Кожухарова. — М.: ОГИ, 2018)».

Начало опроса см.: «Литературные итоги первого полугодия 2019. Часть I» — «Textura», 2019, 12 июня.

Всеволод Некрасов об «этапах» и «методах» своего творчества: два разговора с Владиславом Кулаковым в 1990 году. Разговор второй. Вступительное слово Галины Зыковой. — «Цирк „Олимп”+TV», 2019, № 31 (64), на сайте — 13 июля <http://www.cirkolimp-tv.ru>.

«С одной стороны, в Лианозове мне нравились Холин и Сапгир, с другой — мне совсем не нравилось, что Холину и Сапгиру не нравился почти никто из тех, кто нравился мне — а мне и кроме Глазкова нравились довольно многие — да в общем, почти все они и до сих пор нравятся. „Теркин” Твардовского нравится всерьез, и тогда нравился, — причем больше даже военный, чем „На том свете”. Светлов мне нравился и нравится, Мартынов; Слуцкий и Самойлов тогда больше нравились, сейчас существенно меньше, — но все-таки нравились, были интересны; Тарковский тогда тоже нравился больше, потому что видней просто был. И очень нравится Окуджава — и сейчас, и тогда: по-моему, он величайший русский лирик. А Холину и Сапгиру все это было не очень интересно — и не очень было им выгодно этим интересоваться. В этом смысле у них была такая — как бы сказать — негативная манифестарность: отграничить свою платформу. Не то чтобы утвердить, а отграничить: вот они такие. При помощи чего? При помощи барачности, правды-матки, как ее надо резать, и какие там кишки, и какие потроха, — здорово! К этому я относился с уважением: понимал, что такая операция должна быть произведена, и тогда она еще больше должна была быть произведена, чем сейчас, когда этим все занялись с разрешения».

Разговор первый см.: «Цирк „Олимп”+TV», 2019, № 30 (63), на сайте — 1 апреля.

Андрей Рубанов. Литературный рынок пришел к состоянию маргинального междусобойчика. Беседу вела Наталья Рубанова. — «Вечерняя Москва», 2019, 9 июля <https://vm.ru>.

«Одни и те же люди, числом в сто персон, сами пишут, сами критикуют и обозревают, сами издают других, сами получают премии, одновременно входя в оргкомитеты и жюри других премий. И я не исключение. Тираж в две—три тысячи для качественного автора, в стране с населением в 145 миллионов — это позорище. Я продаю едва 10 тысяч и считаюсь хитовым, топовым писателем. Упадок литературного рынка уже привел к проблеме: сильных новичков мало, и кровь не обновляется, смены поколений не произошло».

Сергей Сдобнов. «Критика — роскошь для российской версии капитализма». Беседу вела Людмила Вязмитинова. — «Лиterraтура», 2019, № 141, 27 июля <http://literratura.org>.

«Что такое профессионализм сегодня? Знание темы, образование, понимание аудитории? Нет. Сейчас важно, умеет критик или не умеет толково объяснять и давать дельные и полезные советы, выйдя за пределы узко поставленной задачи — условно говоря, написать „про книжку”. Сегодня нужны эксперты-публицисты, обозреватели-гиды, популяризаторы всего на свете, и в этой ситуации публикации многих критиков большинству читателей просто не интересны».

«Если я ничего не путаю, в России только в „Коммерсанте” сохранилась штатная ставка культурного обозревателя. Критика — роскошь для российской версии капитализма, хотя в Англии и США дела у литературных критиков лучше. Недавно читал, что про книги в англоязычных странах будут больше писать. В России, напротив, продать материал или тем более колонку про книги крупному медиа почти невозможно. Во-первых, книжная индустрия мала — по сравнению с индустрией моды, или даже кино. Во-вторых, наши главные редактора не готовы к таким долгосрочным экспериментам как выпестование книжного колумниста — на это требуется как минимум год».

«Если кто-то хочет стать критиком, желательно, чтобы ему было, на что жить, потому что путь у него только один: писать и проталкивать свои тексты, не рассчитывая на быструю и достойную оплату. Идеальный старт для критика — московская прописка, собственная квартира, отсутствие социальных обязательств и вера, конечно, что все это не зря».

Сказочный анекдот. Городской фольклор и гражданский протест. Передачу вел Сергей Медведев. — «Радио Свобода», 2019, 3 июля <http://www.svoboda.org>.

Говорит Елена (Лета) Югай: «В 1984 году вышла книжка Джеймса Скотта „Символическое сопротивление”, где он рассмотрел и язык, и какие-то фольклорные формы культуры как попытку одержать верх в символическом поле. Умный слабый заяц всегда побеждает глупого сильного волка, и точно так же, когда мы говорим что-то не напрямую, немножко подмигивая, немножко ставя кавычки, мы тоже обходим этого глупого волка (цензуру или власть), таким образом выражая себя. Это некое оружие слабых, которое помогает слабому одержать верх в символическом поле».

«Городской фольклор — это некоторое условное обозначение. Мне кажется, оно совершенно не территориально. Например, есть такое понятие, как „ньюслор” — преломляются какие-то образы из новостей, отчасти возникают и пересказываются какие-то фейковые новости. Мы можем записать много этого в деревне, потому что телевизор очень хорошо проник туда. С другой стороны, в городе есть люди, которые не поднимают монетку с земли, потому что боятся, что к ним перейдет чужая судьба. Это абсолютно традиционное деревенское представление. Я записывала рассказ о женщине, которая позвонила Путину по прямой линии и стала говорить, как она его любит. А он спросил: „Сколько у вас пенсия?” На следующий месяц ей принесли пенсию больше. Она попросила свою внучку не брать эту пенсию, а вернуть. А внучка говорит: „Ну, куда ее верну?”. И на третью большую пенсию бабушка умерла от переживаний, стресса, от того, что это чужая судьба. Это я рассказываю быличку, которую записала в деревне».

См. также: Елена Югай, «Этнография эзопова языка в творческой среде в позднее советское время» — «Новый мир», 2018, № 5.

Сьюзен Сонтаг. «Я пишу, потому что есть литература». Перевод Олега Лунева-Коробского. — «СИГМА», 2019, 7 июня <http://syg.ma>.

Перевод интервью 1994 года для журнала The Paris Review.

«<...> Публиковала сама себя, когда мне было около девяти; я создала четырехстраничную газету, которую я размножала на гектографе (очень примитивный способ копирования) примерно в двадцати экземплярах и продавала по пять центов соседям. Она, кстати, я продолжала выпускать ее несколько лет, состояла из подражаний тому, что я тогда читала. Там были рассказы, стихи и две пьесы, которые я припоминаю, одна была вдохновлена „R.U.R.” Чапека, а вторая — „Aria da capo” Эдны Сент-Винсент Миллей. А еще сводки сражений — Мидуэй, Сталинград и так далее; помните, это был 1942, 1943, 1944 — старательно собранные из статей в настоящих газетах».

«Сэй-Сенагон, Остин, Джордж Эллиот, Дикинсон, Вулф, Цветаева, Ахматова, Элизабет Бишоп, Элизабет Хардвик… список куда длиннее, чем перечисленные. Потому что женщины, когда речь идет о культуре, это меньшинство, и мое самосознание как меньшинства всегда радуется достижениям женщин. А мое самосознание как писателя радуется любому писателю, который восхищает меня, и женщины среди них встречаются не реже и не чаще, чем мужчины».

«Но, в любом случае я пишу не потому, что есть читатели. Я пишу потому, что есть литература».

Андрей Тавров. «Поэзия напрямую связана с тайным именем стихотворения». Беседу вела Екатерина Али. — «Textura», 2019, 11 июля <http://textura.club>.

«Я когда-то обратил внимание, что стихотворение состоит из того, из чего состоит человек: из тела, души и духа. Наше тело — это тело плюс одежда, которую мы носим. Наша душа — это психика, эмоции, тонкие вибрации. Наш дух — это то, что сформулировать невозможно. Но можно сказать так: наш дух — это наша личность, наш ум, наше вдохновение, это то, что думает о нас Бог. И вот стихотворение состоит из того же самого. Оно состоит из: тела — это фонетика, синтаксис, внешние формы слов, ритм стихотворения или его отсутствие (формальные внешние признаки, то, что можно потрогать). В стихотворении есть душа — это некое настроение, которое передается, когда ты его читаешь. У элегии одна душа, у оды другая. Душа героическая, возвышенная — это я о классических сейчас жанрах. У элегии душа меланхоличная немного, находящаяся в размышлении. И наконец, самое главное, у стихотворения есть дух. Это то, чему нельзя дать определение, но без духа стихотворения не существует».

Константин Фрумкин. Государство будущего. — «Топос», 2019, 26 июля <http://www.topos.ru>.

«Может возникнуть индустрия „малых референдумов” для определенных групп населения, а также имеющих статус референдума экспертных опросов. Например, вопросы, касающиеся образования, могут требовать мнения только родителей детей школьного возраста. Можно привлекать к голосованию только людей, являющихся экспертами по определенному вопросу, или только людей, в силу жизненных обстоятельств, зависящих от решения выставленного вопроса. Можно представить себе референдум для врачей, для юристов, для больных с определенными диагнозами, для пенсионеров, для безработных, для бедных, для жителей экологически-неблагополучных зон, для живущих рядом со свалками. Кстати, эта идея предполагает, что в развитии государственного права должен появиться и особый правовой статус для экспертных опросов».

Составитель Андрей Василевский

ИЗ ЛЕТОПИСИ «НОВОГО МИРА»

Сентябрь

10 лет назад — в № 9 за 2009 год напечатаны фрагменты книги Вл. Новикова «Блок».

25 лет назад — в № 9 за 1994 год напечатан «Карамзин» Людмилы Петрушевской.

30 лет назад — в № 9 за 1989 год напечатан рассказ Виктора Астафьева «Людочка».

65 лет назад — в № 9 за 1954 год напечатана резолюция Президиума правления Союза советских писателей «Об ошибках журнала „Новый мир”» («...Президиум правления Союза советских писателей постановляет: 1. Осудить неправильную линию журнала „Новый мир” в вопросах литературы. 2. Освободить тов. Твардовского А. Т. от обязанностей главного редактора журнала. 3. Назначить главным редактором журнала „Новый мир” тов. Симонова К. М. 4. Поручить секретариату...»).