Пуханов
Виталий Владимирович родился в 1966 году
в Киеве. Окончил Литературный институт
им. А. М. Горького. С 2003 года — ответственный
секретарь молодежной литературной
премии «Дебют». Автор трех книг стихов.
Лауреат поэтической премии «Anthologia» за
2014 год. Живет в Москве.
Виталий
Пуханов
*
ПРОЗРАЧНЫЕ ГОРЫ
* *
*
Поговори со мной цитатами,
Переводящими сквозь смерть.
Давай, двадцатыми — тридцатыми
Друг другу души рвать и греть.
Пусть распухает кашей гречневой
Полупустая голова
И больно тычет ложка вечная
В чуть пригоревшие слова.
* *
*
Я поэтом был как есть,
В год писал стихов по шесть.
Ни хорошим, ни плохим:
Был поэтом никаким.
И меня, поверь, такого
Все любили никакого,
Были ласковы, нежны,
Каждое ловили слово.
А теперь поэты снова
Никакие не нужны.
* *
*
В лесу живут заманчивые мхи.
Войдешь и сразу замечаешь:
Как молод, многообещающ
Зеленый мох, растущий у ольхи.
Я тоже молод был и тоже мог.
Но был я человек, не мох.
* *
*
Прозрачные горы
Прозрачных родят мышей.
Слышен писк и шорох
В ровном ходе вещей.
Жизнь была и продлилась,
А целый мир
Просочился в незримость
Прозрачных дыр.
* *
*
Слепые — акустиками на подлодки.
Глухие — читать по губам противника,
Членораздельно махать руками.
Безногие — диспетчеры, операторы.
Безрукие — в напарники к безногим.
Обреченные окончательным диагнозом —
Диверсанты, билет в один конец.
Было бы желание граждан послужить Отечеству
И монаршая воля на то.
Нет, нет, — возражает смерть, —
Не приму жалкой жертвы.
Подайте пышущих жаром жизни красавцев!
Пусть изнуряют себя в упражнениях,
Соревнуются за право первыми пасть в мои объятья.
Не годен. Не годен. Не годен.
* *
*
Антуан Сент-Экзюпери настойчиво добивался смерти,
Преодолевая бюрократические преграды.
Летный возраст Антуана был превышен на десять лет.
Самолет нового поколения был мало знаком.
Аудиенции со смертью помогали
Добиваться лично генералы Жиро и Эйзенхауэр.
Преодолевая отвращение к Де Голлю, Экзюпери согласился
Поработать пропагандистским шутом в Алжире.
Так сильно хотел он летать!
Лететь навстречу смерти.
Кто откажет хорошему человеку?
Здравствуй, ночное небо!
* *
*
Мы долго жили бедно,
А это очень вредно.
Не голубые джинсы,
А с кубами дружинсы,
Ни колбасы, ни сыра,
А холодно и сыро,
Обидно, тесно, колко,
Зато надежно долго!
Одежду не сносили,
Не портилась еда.
А больше не осилить
От бедности вреда.
* *
*
Четвертый день подряд мне пишет человек
Из города Невыносимска.
Там люди говорят о повороте рек,
Идет вода, наш мир поизносился.
Несчастный человек, работай же, не ной,
Бери топор, рубанок, скобы, гвозди.
Березовый ковчег сколачивает Ной,
Иди на звук, пристраивайся возле.
Он отвечает так: не слышно топора,
Мы в городе не знаем Ноя.
С утра дела, дождаться бы утра,
Ты не учи, поговори со мною.
* *
*
Вот такие скрижали:
Целый год как пожар.
Мы не сеяли, мы не жали,
Мы держали удар.
И едва успевали
Водкой раны смочить.
Как стояли? Едва ли
Я смогу научить.
* *
*
Родина прикажет есть говно?
Родина такого не прикажет.
И на хлеб ребенку не намажет.
Тайно здесь едим его давно.
Потому что наше «все равно»
Больше деревянней, чем железней,
А говно иной еды полезней.
Что понять не каждому дано.
* *
*
Безработный инструктор по гражданской обороне,
Специалист по организованной эвакуации граждан
К пунктам сбора,
Оказанию первой помощи при лучевом поражении,
Принципах многодневного пребывания в бункере,
Гигиене бомбоубежищ,
Работе с паникерами,
Управлению цепочками на разборе завалов,
По культуре массовых захоронений,
По восстановлению основных общественных институтов
На постъядерной территории
Вышел на пенсию.
* *
*
Стихотворение работает или нет.
Никогда не знаешь — работает или нет.
Скажут: «работает» и обманут.
Или не скажут, что работает.
Несешь мастеру, должно работать,
Отвечает, а почему не работает, непонятно.
Пусть полежит, может, заработает.
А как узнать? А бог его знает.
Может его доработать?
Ну, попробуй.
* *
*
Она вшила ему в плечевой шов на пальто
Крохотный крючок от бюстгальтера.
Все поражались, как ловко носит
Он сумку!
Никогда, ни разу не соскользнул ужеподобный ремешок
С крепкого мужского плеча.
* *
*
Можно вернуть старого друга
И бывшую женщину.
Невозможно вернуть кота.
Кот не ответит на телефонный звонок,
Не заведет страницу в социальных сетях.
«Кис-кис-кис» в ночную тьму —
Все, что доступно тебе.
Чтобы вернуть кота, нужно оборотиться котом безвозвратно,
Уйти путем кота за котом,
Но у кого хватит любви.
* *
*
Как винтик назывался?
На выдохе звеня,
Ржавел, перегревался
И вытек из меня.
На улицу Тверскую
Ходил я в мастерскую.
Таких, сказали, вроде
Сто лет не производят.
* *
*
Каждое утро они покидали дом.
В дождь и в мороз, в тополиную духоту —
Шли сражаться за право
Увидеться вечером за нехитрым ужином.
* *
*
Все хотят писать хорошие стихи,
Никто не хочет писать плохие.
Бедные плохие стихи,
Я буду вас писать, не оставлю
Во мраке безмолвия.
Вместе мы соберем урожай
Презрения и недоумения,
Но будем живы.
* *
*
На Севере, на родине пространства,
Где ноги обувают в сапоги,
От холода, а не от пьянства
Сбивает с ног, не крикнешь: «Помоги!»
Седов вперед ногами полз на север,
Но никому тот Север не отдал.
Ползли по снегу Блок, Есенин,
Полз Гумилёв, и я не опоздал.
* *
*
Среди космических помех
Я различаю мамин смех.
Открыто и упрямо
Во мне смеется мама.
В счастливый день и в роковой
Смеялась мама над собой.
А почему смеялась?
Мне так и не призналась.
И от какой звезды волна
Вернулась, мамою полна?
Я там среди тумана
Найду по смеху маму.
* *
*
Дом, в котором мы с тобой живем,
Назовут фашистским логовом
И, полные справедливого гнева,
Растерзают живущих в доме фашистов.
А летом, растоптанные сапогами,
Фашистские розы вновь зацветут.
Ласточки слепят новое гнездо в фашистском гараже,
А ветви деревьев будут гнуться к земле
Под тяжестью фашистских плодов.
* *
*
Я слово приберег на Судный день.
Мне не найти уже иного.
В сапог засуну, спрячу под ремень,
И переписываю снова.
Его не сохранил в линейку лист,
И сердце ненадёжно — всё в нём ново.
Чуть отойдёшь: меняет слово смысл,
Все буквы те, совсем иное слово.
Но иногда находится само,
Когда бреду походкой инвалидной
По кладбищу классических томов,
Где так темно, что лишь его и видно.