Анатолий Ухандеев
МАТЕМАТИЧЕСКОЕ ЧУДО
Растерянность и восторг. Восторг и растерянность. Не знаю, чего больше в романе Сергея Кузнецова «Калейдоскоп: расходные материалы». Когда уж прозвучало название, то не знаю еще и того, почему «расходные материалы»... давайте, драгоценные, выяснять.
Калейдоскоп — это оптический прибор-игрушка, в который насыпаны разноцветные кусочки чего попало. Кусочки отражаются в зеркалах, многократно умножаются и создают у заглянувшего в зрительное отверстие ощущение красивого, вечно меняющегося неповторимого узора. Никаких расходных материалов обычному калейдоскопу не нужно — это однажды собранный прибор, даже если мы поменяем обрезки фольги, куски пластика или стекла, яркие камушки, то ведь все ж мы их не израсходуем, можем засыпать и снова.
Поэтому уточнение в названии романа Кузнецова очень важно. Ведь цветными крупицами, составляющими чудной и волшебный узор романной истории (да и вообще Истории), у него оказываются люди. А люди, однажды поучаствовав в игре отражений, тратят на нее жизнь. Всю свою жизнь целиком. И никогда не возвращаются.
А теперь подсмотрим сколько героев в новом романе уже вполне знаменитого («Девяностые: сказка», «Нет» в соавторстве с Л. Горалик, «Живые и взрослые», «Шкурка бабочки», «Хоровод воды» — все книги заметные) автора. Аннотации уверяют, что персонажей более ста, что действуют (а значит, отражаются) они не менее чем в десяти локациях, разбросанных по всему земному шару (или лучше сказать — цилиндру?). Кузнецов нашел в себе писательские, творящие силы, чтобы создать-придумать, сочинить-отшлифовать такую прорву «расходных» материалов. Ради чего?
Неужели для игры, для минутного развлечения собственного и читательского в книге переплетаются и перекрещиваются под неожиданными углами люди разной степени русскости, разной степени яркости, разной степени изрезанности и расколотости? Только чтобы глянуть, повертеть и бросить в ящик? А может быть, из критического любопытства разобрать на части, полениться собрать обратно и оставить как есть — растерзанным.
Нет.
Не случайно на обложке — витраж из собора Нотр-Дам, знаменитый по тысяче причин. Этот витраж упоминается и в самом романе, причем как исключительное математическое чудо (он сделан по нетрадиционной для кругового витража схеме). Автор словно снова указывает нам, что и его книга — математический фокус. Но, опять же, — нет. Сквозь витражное стекло, сквозь будто бы многократно отраженные лепестки розы льется небесный солнечный свет. Тот, кто оказывается внутри собора, освещен и освящен этим взглядом снаружи, да и сам глядит (если это можно так назвать) наружу через образ Богоматери. Кажется, Кузнецов попытался повторить это чудо (или все-таки архитектурный шедевр) в своем произведении.
Нелинейный и будто расколотый роман на деле подчинен строгой архитектуре, настолько строгой, что даже части и главы имеют практически одинаковый размер. В самих историях персонажей, похожих иногда на байки, на анекдоты, на детективные истории, мелодрамы, элегии, жизнь замечательных людей, в самих этих историях с химической точностью смешаны насилие, нежность, секс, любовь, измена, верность, фантастическое и натуралистическое, историчное и вымышленное, высокое и пошлое. Все соединяется в будто бы случайный... да, рисунок в цилиндре калейдоскопа. Причем я уверен, что для каждого читателя рисунок (благодаря свойствам наших индивидуальных памяти и воображения) будет другим. И поэтому совершенно нельзя рассказать ни один из сюжетов «Калейдоскопа».
Но можно вернуться к началу: растерянность и восторг. Именно эти два чувства, как кажется, сопровождают чтение почти каждой страницы книги, каждого ее осколочка, каждой главки. Все запутано, все случайно и почти непонятно, но все же столь красиво, столь удачно и удивительно. Столь фривольно и неприлично, сколь трагедийно и честно. Столь предсказуемо (потому что все эти бесконечные истории мы много раз слышали, читали и видели, даже жили в них сами), сколь и неожиданно (как неожиданна даже тысячная смерть Гамлета).
Растеряйся и удивись! Не то же ли самое сделал Творец, создав (почти ненароком) первую супружескую пару и запустив вечное взаимное отражение мужчин и женщин, и залюбовавшись их сплетениями и разрывами.
Кузнецов дарит возможность подражать так понятому божественному взгляду: это попытка увидеть историю человеков, словно через призму игрушки, но все-таки и через призму прибора.
Анатолий УХАНДЕЕВ
Набережные
Челны