*
ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗЕЛЕНОМУ ДОМУ
Марио Варгас Льоса. Скромный герой. Перевод с испанского Кирилла Корконосенко. СПб., «Азбука», «Азбука-Аттикус», 2016, 384 стр. («Азбука Premium»).
Насколько нетипичным был для Марио Варгаса Льосы его предыдущий роман «Сон кельта» («El sueno del celta», 2010, русский перевод — 2012) — подчеркнуто аскетичный, даже сухой, с действием, происходящим большей частью не в Латинской Америке, и главным героем-ирландцем, — настолько характерным, узнаваемым оказался новый: «Скромный герой» («El Heroe Discreto», 2014).
Здесь и изобретенное Льосой контрапунктное письмо, правда, смягченное по сравнению с романами «Зеленый дом», где оно впервые появилось явно, и «Разговор в Соборе», где прием достиг своего вершинного развития, — в «Скромном герое» флэшбеки относятся только к недавнему прошлому, недавний диалог матрешкой вставлен в диалог последующий, о нем же и рассказывающий:
— Эдильберто Торрес? — Ригоберто прямо подскочил за своим письменным столом. — Снова он? И рассуждал с тобой о Библии?
— Ну да, это я, Фончито, — сказал Эдильберто Торрес. — И не говори, что ты обо мне позабыл.
— Я только что исповедался и исполняю покаяние, которое наложил на меня святой отец, — пробормотал Фончито… — Сейчас я не могу говорить с вами, мне очень жаль.
— Это было в церкви Святой Фатимы? — до сих пор не веря, переспросил дон Ригоберто…
Здесь же и иронические самоповторы Льосы, известные с начальных его романов. Впрочем, в случае «Скромного героя» мы имеем дело не просто с самоцитированием, но и с объединением ряда метасюжетов, встречающихся в романах Марио Варгаса Льосы. Постоянный читатель уже узнал дона Ригоберто и его сына Фончито, известных из романов «Похвальное слово мачехе» и «Тетради дона Ригоберто». В «Скромном герое» они тоже одни из главных действующих лиц, так дилогия оказывается трилогией. Однако в новом романе встречается и другой любимый герой Льосы — сержант Литума, впервые возникший в «Зеленом доме», втором романе писателя. И сюжет «Скромного героя» во многом построен на воспоминаниях Литумы о юности, то есть о событиях того самого «Зеленого дома». В новой книге мелькают и некоторые второстепенные персонажи из других произведений Льосы. Можно сказать, что в «Скромном герое» Льоса объединяет две главные «городские» линии своего художественного мира — лимскую и пьюранскую.
Относительно же самоиронии, в «Скромном герое» она заключается не только в декларативном повторении, но и в том, что персонажи романа неоднократно называют происходящее «мыльной оперой» (и на сюжетном уровне роман вполне может быть прочитан именно так). И не забываем, что рефлексии над явлением «мыльной оперы» — еще даже не теле-, а радиосериала — посвящен один из ранних романов Льосы «Тетушка Хулия и писака», где автор таким образом подтрунивает над своим творческим методом.
Из всех крупных латиноамериканских авторов, заявивших о себе в ХХ веке, Марио Варгас Льоса, пожалуй, в наибольшей степени оказывается «просто реалистом», в наименьшей — реалистом «магическим». И здесь роман «Скромный герой» — исключение. Фантастические мотивы нового романа отчасти также сопряжены с иронической рефлексией: гадалка-мулатка Аделаида очень сожалеет о посещающих ее «озарениях», которые мешают ей торговать в магазинчике, а о предполагаемом дьяволе, являющимся то ли в видениях, то ли на самом деле, сказано следующее: «А представь себе, если окажется, что дьявол существует, что он перуанец и зовут его Эдильберто Торрес?» Эти персонажи отчасти пародийны и отсылают уже к прозе не столько самого Льосы, сколько его коллег — родоначальников магического реализма.
Однако наличествует в «Скромном герое» и фантастический момент, связанный именно с цельным художественным миром его автора, с его метасюжетом. Причем этот момент может быть прочитан и как наличествующий, и как отсутствующий — и при разных прочтениях перед нами открываются два разных романа.
Следует ли считать «Скромного героя» продолжением романов «Похвальное слово мачехе» и «Тетради дона Ригоберто»?
Вполне возможно, что нет и перед нами другой Ригоберто, другой плутишка-сынок Фончито, другая, но столь же прекрасная, мачеха Лукреция. События нового романа нисколько не отсылают к прежним. Тогда перед нами очередной роман Марио Варгаса Льосы, психологический, «контрапунктный», сводящий воедино ряд характерных лейтмотивов, безусловно, очень хороший и вполне традиционный для этого автора.
Но узнаваемы не только имена персонажей, узнаваемы и их характеры. Особенно заметно это на примере дона Ригоберто, который и в «Скромном герое» оказывается одним из главных действующих лиц (как мы увидим в дальнейшем, возможно, он и есть тот самый «скромный герой»). Да, это все тот же знакомый нам Ригоберто, жуткий зануда, ригорист и резонер, умница, интеллектуал, рыцарь без страха и упрека, чистая душа, современный Дон Кихот. Фончито и донья Лукреция тоже вполне узнаваемы, хотя — мы скоро к этому вернемся — Фончито «с прошлым» и Фончито «без прошлого» оказываются совершенно полярными персонажами, что и позволяет увидеть два разных романа на месте одного.
Роман «Похвальное слово мачехе» написан в 1988 году, действие в нем происходит примерно тогда же. Его герои Ригоберто и Лукреция — люди средних лет, причем муж значительно старше жены. Мальчику Фончито — тринадцать.
В «Скромном герое» Ригоберто собирается на пенсию, Лукреция все так же цветет, Фончито — пятнадцать. На дворе XXI век. Возможно, 2008 год, потому что поговаривают об экономическом кризисе и вероятном упразднении евро, но когда о кризисе не говорили? Так что, вероятнее, 2003-й — на экранах кинотеатров «Пираты Карибского моря-2».
Дон Ригоберто, его жена и сын оказываются персонажами, живущими внутри общего времени, они — участники вполне обычной повседневной жизни, тех же «Пиратов…» в кинотеатре смотрят именно они, но при этом по совершенно индивидуальным законам — течение их жизни замедлено, и по законам магического реализма это воспринимается как нечто должное, абсолютно неудивительное, не стоящее отдельной оговорки. Таким образом, сюжет о доне Ригоберто и его семье, в двух предыдущих романах реалистический, в новом превращается в фантастический, и это происходит без авторских комментариев, вообще без упоминания, с помощью одного только умолчания.
Но и по содержанию роман «Скромный герой» внутри трилогии и он же вне ее — разные книги. Точнее, это касается не всего текста, а только сюжетной линии дона Ригоберто и его семьи.
Как мы помним из романа «Похвальное слово мачехе», юный Фончито — прелестный, но хитрый и вероломный мальчик, в свои тринадцать лет под маской невинности соблазнивший новую жену отца, а потом со столь же невинным видом разоблачивший «соблазнительницу». По сути, это настоящий дьяволенок.
В «Скромном герое» Фончито внешне — все тот же милый мальчик с наивной хитринкой. Он один видит дьявола, называющего себя Эдильберто Торрес, что очень беспокоит отца и мачеху подростка. Друг Ригоберто, священник, предполагает, что мальчика посещает видение потому, что Фончито — настоящий ангел, причем отнюдь не метафорически.
Таким образом, сюжет романа раздваивается в рамках одного текста — перед нами книга о невинном ангеле, которого даже явление дьявола не способно ввести во искушение, или о вероломном маленьком злодее, к которому дьявол является ввиду родственности натуры (или его явление — еще одна выдумка дьяволенка Фончито, с помощью которой он манипулирует отцом, мачехой и попавшим под его обаяние священником)?
История Ригоберто и его семьи — не единственная сюжетная линия романа и поначалу даже не воспринимается как главная.
Как и положено «мыльной опере», «Скромный герой» — роман семейный. Точнее даже, роман об отцовстве. Отношения отцов и детей понимаются отнюдь не в тургеневском смысле конфликта идеологий, а скорее в постфрейдистском — эдипальным вещам напрямую места не отводится (однако не забываем о нависшем фигурой умолчания прошлом Фончито), но психоаналитическая амбивалентность, перепутанность отторжения и любви для романа очень важна.
Поначалу мы думаем, что главный — скромный — герой романа — пятидесятипятилетний пьюранский бизнесмен средней руки Фелисито Янаке, человек малозаметный, тихий, порядочный. Он получает письмо от местной мафии, которая предлагает ему свое покровительство, то есть, как мы понимаем, «крышу». Янаке знает, что перед подобного рода рэкетом склонились все бизнесмены Пьюры, но он верен предсмертным словам отца: «Сын, никогда не позволяй себя топтать. Этот совет — единственное наследство, которое ты получишь».
За борьбой Фелисито Янаке с мафией, за их перепиской в местной газете следит весь город. Все понимают — перед ними настоящий герой.
Довольно скоро полиция догадывается, что шантажист — сын самого Янаке, Мигель.
Фелисито Янаке не понимает, за что ему такое наказание: сын прекрасного отца, он и сам был прекрасным отцом — не делал различия между своими сыновьями Мигелем и Тибурсио, хотя и подозревал, что Мигель рожден не от него, а если и отправил непутевого старшего в армию, то для его же пользы, надеялся обуздать сорванца, правда, что-то не получилось. Янаке не лицемер, он правда в это верит, именно так оценивает свои чувства. Но стоит ли верить в это читателю?
Постепенно выясняется, что и отец Янаке, Алиньо, был не таким уж идеальным: да, самоотверженный труженик, батрак, который дал сыну возможность вырасти до владельца транспортной конторы, он жизнь положил на то, чтобы его мальчик переехал в город и выучился на водительских курсах, а сам даже обуви никогда не имел; но и ласковых слов он не знал, в гневе был тяжел на руку. Может быть, Фелисито Янаке слепо боготворит отца потому, что это позволяет ему защитить себя от детской травмы, не дает признать, что тот был не идеален.
Алиньо Янаке — хороший и плохой отец одновременно, и таков же его сын по отношению уже к своим сыновьям.
Но сама патриархальная обстановка, мачизм, воспринимаемый как норма, не позволяют им отделить хорошее от плохого и в конечном итоге губят в них доброе родительское начало.
Вот отповедь, которую Фелисито дает Мигелю, прежде, чем снять с него обвинения:
Я пришел, чтобы объяснить тебе, что я рад происшедшему. Рад тому, что ты совершил. Потому что благодаря этому я сумел разрешить главный вопрос всей моей жизни. Ты понимаешь, о чем я? Он наверняка приходил тебе голову всякий раз, когда ты смотрел на себя в зеркало и недоумевал, почему ты выглядишь как белый, хотя и я, и твоя мать — настоящие чоли. <…> Ты — не мой сын, Мигель. <…> Твоя мать во всем призналась, Мигель. И для меня это радость. Я бы умер от тоски, если бы мой сын, моя плоть и кровь, поступил со мной так, как поступил ты. А теперь я спокоен и даже доволен. Это сделал не мой сын, а чей-то ублюдок. Для меня великое облегчение знать, что не моя кровь, чистейшая кровь моего отца, струится по твоим венам. И вот еще что, Мигель. Даже твоя мать не знает, от кого тебя понесла. Возможно, говорит она, это был кто-то из югославов, приезжавших в Чиру на ирригацию. Впрочем, и в этом она не уверена. Это мог быть кто-нибудь из белых голодранцев, которые забредали в пансион «Рожок» и тоже бывали у нее в койке. Запомни, Мигель: я тебе не отец, и даже твоя собственная мать не знает, чья сперма участвовала в твоем зачатии. Выходит, что ты — «сын полка», которых в Пьюре полно; таких рожают прачки или пастушки, которым пьяная солдатня устраивает многострел. Ты «сын полка», Мигель, именно так. И меня не удивляет, что ты сделал то, что сделал, раз уж в твоих венах перемешано столько разных кровей.
Этот травестированный в стилистике «мыльной оперы» монолог начинается со сведения идеи родительства к «голосу крови», к биологии, а заканчивается и вовсе сексистской мерзостью, тем более жестокой, что мать Мигеля и впрямь была несовершеннолетней жертвой многократного насилия (вовлечения в проституцию). Обида Фелисито Янаке понятна, хотя своей вины в случившемся он так и не увидел, его скромный героизм — борьбу за честь бизнесменов Пьюры — никто не отменял, но Литума, персонаж, который в каждом из романов, где он появляется, выступает голосом совести, голосом самого автора, говорит: «Разумеется, вы правы: то, что натворил Мигель, — поистине ужасно. Но пускай даже так. Не обижайтесь, но это были самые жестокие слова, которые я слышал за всю свою жизнь, дон Фелисито. Никогда бы не поверил, что услышу их от такого великодушного человека, как вы».
Другой претендент на звание скромного героя — друг и начальник дона Ригоберто Исмаэль Каррера. Его история параллельна истории Фелисито Янаке и во временном развитии, и в сюжетных поворотах.
Восьмидесятидвухлетний вдовец Каррера, умирая от инфаркта, успевает услышать, что его великовозрастные сыновья-близнецы, которых и сам отец, и все окружающие не без оснований зовут «гиенами», только и ждут кончины родителя и наследства. Назло им он решает выжить и стать счастливым. В проснувшейся жажде жизни, в готовности начать все сначала и заключается скромный героизм пожилого человека.
Сыновьям Каррера выделяет долю наследства еще при жизни, а сам женится на молодой служанке.
«Гиены», разумеется, удовлетвориться долей не готовы и начинают процесс по признанию отца невменяемым.
По сравнению с историей Фелисито Янаке разногласия в семье Каррера выглядят более сглаженными и обида отца оправдана без оговорок: в армию близнецов он насильно не отправлял, а наоборот, всячески улаживал их нелады с законом — и когда они изнасиловали девочку, и когда сбили пешехода. Но сама готовность увидеть в родных детях врагов оставляет весьма неприятный осадок.
Настоящим скромным героем в очередной раз оказывается любимый персонаж Марио Варгаса Льосы — дон Ригоберто, который принимает своего сына, не задумываясь, ангел тот или дьявол.
Евгения РИЦ
Нижний Новгород