ПРАВДА О МОРИСЕ ЛАПОРТЕ

Лекманов Олег Андершанович — филолог, литературовед. Родился в 1967 году в Москве. Окончил Московский педагогический университет. Профессор НИУ ВШЭ. Автор книг «Осип Мандельштам» (М., 2004), «Сергей Есенин. Биография» (в соавторстве с Михаилом Свердловым) (М., 2011), «Поэты и газеты» (М., 2013) и др. Живет в Москве. Постоянный автор «Нового мира».

Устинов Андрей Борисович — филолог, историк литературы. Родился в 1966 году Окончил филологический факультет Ленинградского государственного университета. Составитель научных сборников «Темы и вариации» (Стэнфорд, 1994), «Vademecum» (М., 2009) и «Тихие песни» (М., 2014). Автор книг «Якорь. Антология русской зарубежной поэзии» (СПб., 2005), «Михаил Леонович Гаспаров: 1935 — 2005» (М., 2012), «Литературный авангард русского Парижа: 1920 — 1926» (М., 2014) и других. Живет в Сан-Франциско. В «Новом мире» публикуется впервые.

Олег Лекманов, Андрей Устинов

*

Правда о Морисе Лапорте

Из комментария к позднему Маяковскому

1

В ноябре 1928 года, находящийся в Париже в творческой командировке Владимир Маяковский пишет фельетонное «Стихотворение о проданной телятине»^[1]. В этом стихотворении он обрушивается на известного деятеля французского молодежного коммунистического движения Мориса Лапорта:

Морис,

вы продались

нашему врагу, —

вас

укупили,

милый теленок,

за редерер,

за кроликовое рагу,

за шелковые портьеры

уютных квартиренок^[2].

Кому продался Лапорт и откуда Маяковский узнал о продаже? Об этом в стихотворении тоже рассказывается. Поэт сначала цитирует текст плаката «на заборе каменистом»:

«Я,

основатель комсомола,

Морис

Лапорт,

бросаю партию коммунистов»,

а затем сопровождает его развернутым комментарием:

Сбоку нарисовано, —

как не затосковать! —

сразила

насмешка дерзкая, —

нарисовано:

коммунистам

сыплет Москва

золото коминтернское.

Мы, мол,

оскорблены

и проходим мимо.

С другого

портрет —

французик как французики,

за такого

лавочники

выдают дочек.

Пудреная мордочка,

черненькие усики,

из карманчика

шелковый платочек.

По карточке

сосуночек

первый сорт, —

должно быть,

либеральничал

под руководством мамаши.

Ласковый теленок

двух маток сосет —

и нашим,

и вашим.

Вырос Морис,

в грудях трещит,

влюбился Лапорт

с макушки по колени.

Что у Лапорта?

Усы и прыщи, —

а у

мадмуазель —

магазин бакалейный.

А кругом

с приданым

Ротшильды и Коти

Комсомальчик

ручку

протягивает с опаской.

Чего задумался?

Хочется?

Кати

колбаской!

А билет партийный —

девственная плева.

Лишайтесь, —

с Коти

пируя вечерочками.

Где уж,

нам уж

ваших переплевать

с нашими

советскими червончиками.

Нетрудно заметить, что портрет антигероя своего стихотворения Маяковский вышивает по весьма традиционной литературной канве. Лапорт предстает у него сниженным двойником Растиньяка или Жюльена Сореля. Нам рассказывают о предприимчивом молодом человеке, легко меняющем политические убеждения и пользующемся своей привлекательной внешностью для завоевания состоятельной женщины и достижения таким образом вожделенных материальных благ. При этом Маяковский вполне довольствуется сведениями о Лапорте, полученными с плаката («по карточке / сосуночек / первый сорт»)^[3], а все остальные подробности его биографии беззастенчиво выдумывает и совсем не скрывает этого: «Должно быть, либеральничал под руководством мамаши» и т. д. Неудивительно, что целиком вымышленным оказывается центральный по Маяковскому сюжет жизни Лапорта в Париже: женитьба на бакалейщице ради денег. На самом деле Лапорт 21 апреля 1923 года сочетался браком со своей единомышленницей Бланш Мари Фонтенель, которая сначала работала машинисткой-стенографисткой в театре Комеди Франсез, а потом — в военном министерстве^[4]. И «под руководством мамаши» Лапорт тоже не «либеральничал»: мадам Лапорт была женщиной весьма консервативной, стремилась укрепить в сыне веру и регулярно водила его в церковь^[5].

Будущий коммунист родился в парижском пригороде Курбевуа, а затем переехал в предместье Парижа, городок Пюто^[6]. Однако «растиньяковская» традиция требовала сделать его провинциалом, и Маяковский на нестоличное происхождение Лапорта хотя и не указал прямо, но вполне прозрачно намекнул в самых первых строках «Стихотворения о проданной телятине»:

«Париж!

Париж!..

приедешь, угоришь!»

Не зря

эта рифма

притянута рифмачами^[7].

Воришки,

по-вашему —

«нуво-ришь»,

жизнь

прожигают

разожженными ночами.

Впрочем, бедняком-приезжим в столице Франции, кажется, чувствовал себя вовсе не Лапорт, который никаким провинциалом не был, а сам автор «Стихотворения о проданной телятине». В Париже он должен был выполнить чрезвычайно трудное поручение — купить автомобиль для Лили Брик, а денег решительно не хватало. «На машины пока только облизываюсь — смотрел специально автосалон», — 20 октября докладывал Маяковский в письме Брик^[8]. И в этом же послании горько сетовал: «Раньше фабриканты делали авто, чтоб покупать картины, теперь художники пишут картины, только чтоб купить авто»^[9]. В ответном письме Лили Брик упрашивала поэта: «У-УУ-УУУ-УУУУ!..!..!.. Волосит! Ууууууу-у-у!!! Неужели не будет автомобильчита! А я так замечательно научилась ездить!!! Пожалуйста! <…> Пожалуйста, привези автомобильчит!!!!!!!!!!!!!!!!»^[10] Не ограничиваясь письмом, Брик отправила Маяковскому еще и телеграмму: «Телеграфируй автомобильные дела. Целую. Твоя Киса»^[11]. В итоге машину все-таки удалось купить, но это была самая дешевая модель «Рено»^[12]. На очередную просьбу Брик, которая просила вместо «Рено» купить «Форд», Маяковский 19 ноября 1928 года ответил телеграммой: «Переменить нельзя. Машина готова. Скоро едет Москву»^[13].

Понятно, почему в «Стихотворении о проданной телятине» поэт так ополчился на парижскую рекламу и отдельной строкой помянул среди доступных для богачей товаров автомобили:

Рекламы

угробливают

световыми колами;

аршины

букв

подымают ор,

богатых соблазняют,

всучивают рекламы:

гусиную печенку,

авто,

ликер.

Понятно и то, почему Маяковского так сильно должен был раздражать Морис Лапорт, якобы использовавший женщину как средство для обогащения, ведь самого Маяковского как раз в это время использовала женщина как средство для покупки машины.

Собственно говоря, его «Стихотворение о проданной телятине» представляет собой очередной вариант реализации любимого дореволюционного сюжета автора стихотворений «Нате!», «Вам!» и «Гимн обеду» — жадные до еды и секса обыватели некрасиво удовлетворяют низменные потребности:

Мусье,

мадамы,

возбужденней петухов,

прут

в парфюмерии,

в драгоценном звоне.

В магазинах

в этих

больше духов,

чем у нас

простой

человечьей вони.

Только в дореволюционных произведениях Маяковского сытым буржуа противопоставлялся лишь он сам — «красивый, двадцатидвухлетний»; а в пореволюционных — советские «мы», бескорыстные строители нового общества:

Секрет

коммунистов

Лапортом разболтан.

Так что ж, молодежь, —

без зазренья ори:

— Нас всех

подкупило

советское золото,

золото

новорожденной

Советской зари!

2

Не следует, впрочем, упускать из вида то обстоятельство, что «Стихотворение о проданной телятине» было впервые напечатано в номере «Комсомольской правды» от 16 декабря 1928 года и писалось специально для этой газеты. Именно его в ряду прочих Маяковский имел в виду, когда 12 ноября 1928 года просил Лилю Брик передать главному редактору «Комсомолки» Тарасу Кострову: «…стихи я пишу и с пользой и с удовольствием, но многих удобств ради нашлю или навезу их слегка позднее»^[14]. Поэт был штатным сотрудником «Комсомольской правды», получавшим там по 70 копеек за стихотворную строку. Пренебречь актуальным политическим контекстом он при написании своего фельетона, разумеется, не мог, да и не хотел. То есть выплескивание личной обиды, как это часто бывает у Маяковского, было облачено в форму претензий всего «атакующего класса», адресованных идеологическому врагу.

Вторая половина 1928 года прошла в политической жизни страны под знаком борьбы с так называемыми «правыми оппортунистическими тенденциями» в коммунистической партии Советского Союза. Борьбе с «уклонами» был посвящен целый раздел в речи И. В. Сталина 19 ноября 1928 года на ноябрьском пленуме ЦК ВКП(б)^[15]. Но еще в номере «Комсомольской правды» от 1 ноября была опубликована редакционная статья «По-большевистски бороться с правым уклоном»; в номере от 4 ноября — «Огонь по правым настроениям. На партсовещании в 1 МГУ»; в номере от 6 ноября — «Киевский комсомол борется с оппортунистами»; в номере от 11 ноября — «Решительная борьба с оппортунистической идеологией».

Отработанный сценарий подобных кампаний включал в себя и разъяснительную деятельность газетчиков. Они должны были из номера в номер внушать читателям, что очередная волна разоблачений и репрессий в Советском Союзе — это лишь одна из составляющих (хотя и самая важная) процесса, общего для всего рабочего движения Европы. Поэтому, например, 13 ноября 1928 года в «Комсомольской правде» была напечатана большая статья Н. Ленцнера «О правой опасности в Коминтерне».

Особенно подробно в советской прессе этого времени обсуждалась борьба коммунистов с социалистами в Германии^[16]. Но и другие страны по возможности не были оставлены без внимания. В номере от 3 ноября 1928 года «Комсомольская правда» помещает заметку «Раскол в рядах польской партии социалистов», а 1 декабря очередь доходит до Франции. В газете печатается карикатура на члена французского парламента от левых Ренонделя, сопровождающаяся пояснительной заметкой «Пуганый социалист»: «При голосовании в парламенте военного бюджета Ренондель попытался выступить с требованием пересмотра его в специальной комиссии с целью сокращения. Но после того как правительство поставило „вопрос о доверии”, Ренондель немедленно снял свое предложение».

Кажется очевидным, что «Стихотворение о проданной телятине», разоблачавшее очередного предателя коммунистического движения и рабочего класса, идеально вписывалось в тогдашний советский политический контекст. Поэтому не стоит удивляться, что быстрый отклик на стихотворение последовал из среды самых высокопоставленных французских комсомольцев. 21 декабря 1928 года «Комсомольская правда» напечатала заметку представителя комсомола Франции в КИМ Галопена^[17] «Правда о Морисе Лапорте»: «Некоторые русские комсомольцы могли удивиться, прочитав в „Комсомольской правде” от 16 декабря, что Морис Лапорт, который был секретарем комсомола Франции, покинул нашу партию и борется с ней. Необходимо объяснить в нескольких словах правду о так называемом отходе этой личности от нашего движения»^[18].

Автор корреспонденции из уважения не называет имени Маяковского, однако, несомненно, имеет в виду именно его стихотворение — других материалов о Лапорте «Комсомольская правда» не публиковала. Товарищами по партии на Галопена была возложена миссия дезавуировать содержавшуюся в стихотворении Маяковского информацию о Лапорте как основателе французского комсомола, что он и попытался сделать со всей возможной энергичностью. Продолжим цитирование заметки: «Морис Лапорт никогда не был основателем комсомола, как он это утверждает. Он был беззастенчивым авантюристом, который сумел обмануть доверие соцмола, когда последний присоединился к III Интернационалу и КИМ.

На III съезде французского комсомола в мае 1923 года он был отстранен от руководства комсомолом за растрату. В 1926 году его исключили из французской компартии за кражу денег у членов партии.

В начале этого года полиция арестовала его за спекуляцию. Несколько часов спустя его освободили, и он открыто начал свою работу в качестве провокатора. Продавшись полиции, он выставил себя в качестве антикоммунистического делегата во время парламентских выборов в городе Пюто (Сен) против нашего товарища Менетрье, приговоренного к трем годам заключения за „участие в заговоре, связанном с шпионажем”. Рабочие парижского округа осудили как следует этого провокатора, избрав депутатом Менетрье.

Лапорт продолжал свою клеветническую кампанию против коммунизма и русской революции. Он выпустил книгу под названием „Тайны Кремля” — набор клеветнических выпадов против членов партии и комсомола. Своими многочисленными аферами, за которые ему платит буржуазия, он безуспешно пытается дискредитировать революционные организации.

Изгнанный из наших рядов уже несколько лет, Морис Лапорт может лишь претендовать на прозвище ПРОВОКАТОРА и ВОРА. Парижские рабочие сумеют положить конец деятельности этого предателя рабочего класса»^[19].

Откомментируем теперь и эту корреспонденцию. Для начала: утверждая, что Лапорт «никогда не был основателем комсомола», Галопен беззастенчиво врал в расчете на малую осведомленность советских людей в политической жизни Европы. Французский комсомол осенью 1920 года был образован именно по инициативе Лапорта, причем его закономерно избрали секретарем организации, на фактически главную руководящую должность^[20]. Далее: Лапорт не был «на III съезде французского комсомола в мае 1923 года» «отстранен от руководства» «за растрату», как это утверждает Галопен. Причиной стали внутренние распри между лидерами организации, а также то обстоятельство, что Лапорт потерял часть своего влияния в комсомоле, пока ездил в Москву в 1921 году в качестве делегата III конгресса Коминтерна^[21]. В скобках отметим, что участники этого конгресса посетили спектакль по пьесе Маяковского «Мистерия-Буфф». Для программки этого представления поэт написал специальное либретто.

Никаких обвинений в растратах Лапорту в 1923 году предъявлено не было^[22].

В ходе своего визита в СССР Лапорт, как и многие его западные единомышленники, разочаровался в большевиках: он мечтал о скорейшей мировой революции, и отказ Советского Союза от курса Троцкого был воспринят Лапортом чрезвычайно болезненно. С разочарованием в Стране Советов во многом и был связан его добровольный выход в 1926 году из французской коммунистической партии^[23]. На некоторое время Лапорт бросил заниматься политикой. Прожить он пытался за счет коллекционирования и продажи марок, а также игры на скачках. В начале 1928 года был арестован полицией за «мошенничество» на два с половиной месяца^[24].

После выхода из тюрьмы Лапорт резко поменял политическую ориентацию, на что, возможно, намекают следующие строки из стихотворения Маяковского:

Обращаюсь,

оборвав

поэтическую строфу,

к тем,

которыми

франки дадены:

— Мусью,

почем

покупали фунт

этой

свежей

полицейской телятины? —

В 1928 году Лапорт баллотировался во французский парламент от социал-фашистов и потерпел сокрушительное поражение, проиграв коммунисту Менетрье (тут Галопен не лжет): за Лапорта проголосовало всего 70 человек из 25000 голосовавших^[25].

Гораздо успешнее складывались его дела как политического публициста. Книга Лапорта «Тайны Кремля. За кулисами III Интернационала», в которой доказывалось, что французская коммунистическая партия существует на деньги Москвы, стала бестселлером^[26]. В октябре 1928 года, в рамках ее рекламной кампании в Париже и Реймсе и были развешены те плакаты, о которых упоминает в своем «Стихотворении о проданной телятине» Маяковский^[27].

На «Тайны Кремля» и на другие памфлетные произведения Лапорта напечатали подробные рецензии такие солидные издания, как «Le Figaro» и «Le Temps», а Борис Виан, например, взял в качестве эпиграфа к одной из глав своего романа «Осень в Пекине» (1947) фрагмент из книги Лапорта «История охранки. Царская тайная полиция (1880 — 1917)» 1935 года.

Собственно, мы уже перешли к сверхкраткому изложению биографических обстоятельств Лапорта после 1928 года. Несмотря на злобное предсказание-обещание из заметки Галопена («Парижские рабочие сумеют положить конец деятельности этого предателя рабочего класса»), Лапорт явно оказался французской компартии не по зубам. Во время войны он сотрудничал с Вишистским режимом, после освобождения Франции скрылся от ареста и сбежал в Женеву, где до конца жизни публиковался в газетах под псевдонимом Жан д’Оффаржи (Jean d’Affaurgis). Под этим же псевдонимом Лапорт напечатал несколько детективных романов^[28].

Умер Морис Лапорт от лейкемии в 1987 году, совсем чуть-чуть не дотянув до восьмидесяти шести лет.