Векшина Анна Алексеевна родилась и живет в Москве. Закончила психологический факультет МГГУ им. Шолохова. В разное время работала курьером, маркетологом, реставратором, начальником отдела продаж, журналистом, оператором базы данных, преподавателем игры на африканских барабанах, менеджером, промоутером, администратором, фотографом, редактором литературного журнала, музыкантом, копирайтером и методистом. Печаталась в журналах «Florida Russian Magazine», «Большой город» и др. В «Новом мире» печатается впервые.
АННА ВЕКШИНА
*
РАЗГОВОРЫ
Все началось с дороги. Проехав автостопом от Москвы до Байкала, я записывала особо понравившиеся мне монологи водителей, с которыми приходилось делить путь. Такая кочевая жизнь захватила меня совершенно: приходилось месяцами пропадать в разных странах. В заметки стали попадать не только разговоры попутчиков, но и монологи жителей различных городов, детей, рассказы путешественников или просто диалоги случайных прохожих.
РАЗГОВОРЫ ПРО ДЕТЕЙ
На Новом Арбате. Ходила вчера на собрание в школу. Сережа мой сочинение писал по Горькому. Учительница смеется, мне показывает его тетрадку. Читаю: «Сочинение на тему „Старуха из Ергиль”». И главное, насочинял две страницы! Ты представляешь? Ну, в общем, все, кто был в классе, ушли из него в хорошем настроении. Я чуть со стыда не сгорела. Домой прихожу, а этот оболтус сидит в компьютер играет. Я его, конечно, чуть не убила.
Возле МХТ им. Чехова. Я тут видела замечательную сцену в «Ашане». Идет мальчик с девочкой, лет шести, и у мальчика в руках пупс, ну, игрушка такая. Он его там прижимает к себе, показывает ему всякие развлекалки. Ну, и кто-то из взрослых говорит ему: «Что же ты в куклы играешь? Ты же парень!», а мальчик не растерялся и громко так сказал: «Я не играю, это мой сын, Павлик, у ребенка должен быть отец!» Нормально? А сам-то, от горшка два вершка!
В трамвае № 35. Артур-то, когда маленький был, я ж его отдала в школу, когда ему пять исполнилось только. Ему до этой школы-то далеко еще было. Он играть хотел. Вываливал из портфеля эти тетрадки свои и запихивал туда машинки, медвежат каких-то. И так вот в школу. Всему свое время, в общем.
В «ВТБ-24». Сын приходит и говорит: «Мама, я больше в школу ходить не хочу». Я говорю: «Это чего за новости такие?» Он говорит: «Наша учительница литературы очень странная женщина. Сама не знает, чего хочет. Задала читать „Асю” у Чехова. Я перерыл всего Чехова — „Аси” там нету. Наверное, у нас какое-нибудь старое издание. Но в Интернете ничего такого тоже не было. Потом мы писали сочинение на эту тему, а я не писал, потому что не прочитал. А другие сказали, что у Чехова они тоже такое не нашли, но что они нашли „Асю” у Тургенева — и прокатило».
В игровой комнате «Икеа». У Настеньки был день рождения как раз, ну и нас тоже пригласили. Ну, мы пришли. Подарки там, хоровод, торт со свечками. Подарок ей они подарили — планшет. Пфф, я этого вообще не понимаю, что, нет полезных подарков в шесть лет? Что она с этим планшетом будет делать? Сервер поднимать, что ли?
В детской поликлинике. Никитку отдали на этот, на бокс или карате, — я в них не разбираюсь. Ну, он не способен, понимаешь, к таким видам спорта. Ему бы сидеть в шахматы играть, рисовать. Но нет, он там самый маленький и без конца с синяками какими-то. Я вот думаю, может, я тоже зря Настю отдала на скрипку? Может быть, она тоже мучается, а мне с моей стороны не видно?
В детском центре. Ой, ну она сама на йоге помешалась и ребенка тоже в свою секту загребла. Отдала ее на йогу для детей. Зачем йога детям? Чакры открывать? Игрушки нельзя, еду нормальную нельзя, с другими детьми нельзя. Дома всю мебель продали — на полу спят. Нет, понимаешь, я же на все на это смотрю. Придешь в гости к ним — элементарно просто сесть некуда.
В курилке МГГУ им. Шолохова. Стою тут в очереди за абонементом в спортзал, и мамашка с сыном стоят. Сын такой, класс, наверное, седьмой-восьмой. Стоит и ноет: «Мне жарко, я устал, можно, я пойду домой?» Мама ему типа что-то объясняет, что они за его абонементом стоят, так что пусть уж достоит. Ну, он не унимается, и тут она последний довод применяет: «Будешь ныть — не дам айфон поиграть». Господи, слава Богу, что у нас другие были интересы в жизни!
Отчаявшаяся мама около продуктового магазина. Маша, иди сюда, я сказала! Не время играть сейчас, не понимаешь, что ли? Если ты не прекратишь, то я сейчас возьму и… и… выкину тебя в мусорку! Будешь там сидеть и плакать, а в тебя будут всякую дрянь кидать!
В БЦ «Святогор». Ну, она, такая, вообще любит черный юмор. На мой вопрос тогда, любит ли она детей, она сказала: «Люблю, если они немые или мертвые».
Современная мамаша в кафе по скайпу. У них в этой школе все дети тупые, учителя упыри. И директор — взяточник какой-то. Чтобы в школу идиотскую попасть, еще и заплатить надо! Дурдом просто. Заплатить, слышишь? За то, чтобы у тебя ребенок не знал, как Пушкина зовут?
На Петровском бульваре. А она сказала, что будет рожать дома. Помедитирует и пригласит йога, чтобы он вовремя закрыл чакры. Ты можешь себе это представить? Сорокалетняя баба! Я сначала думала, что она прикалывается, но она серьезно! Я не знаю, но по-моему, уже пора звонить в скорую, понимаешь? У меня уже силы просто заканчиваются все это терпеть. Ребенок же ни в чем не виноват, что у его мамаши вдруг потекла крыша!
В детском центре. Мне вообще не жаль этих мамашек молодых. Вот мы как? С утра до вечера же стирали, гладили, готовили. Там в очередь займешь место, здесь быстренько пол помоешь. Весь день, как электровеник, носишься. А эти? Сидят с машинками, с утюгами, с выпаривателями этими. Хочешь блины испечь — блинопечка, хочешь йогурт — йогуртница. Просто получай удовольствие от жизни! Так нет — ноют, что тяжело. Чего тяжело-то? Кнопку одну нажать, что ли? Рука болит, наверное!
Разговоры про животных
У входа в метро «Трубная». Мы когда поженились, то она ныла: «Хочу собаку». Купили собаку, бобтейл. Ее аргумент: «Ой, какой лохматый! Ой, какая пуся!» Она с ней гуляла только в хорошую погоду, а я — когда дождь, или снег, или цунами. Так ладно, она еще специально ложилась спать до того, как я приду с прогулки, чтобы не вытирать лапы. Типа она случайно заснула. Ты представляешь вообще, что начиналось, когда это чудовище отряхивалось?! А у нас был белый ковер! Белый!
На Земляном Валу. В общем, там все эти жители этого поселка боятся теперь этих вот лягушек. У них там француз какой-то взял в аренду дом и разводил там лягушек с большими ногами, верней даже, ляжками. Ну, они и правда больше обычных. Хотел открыть ресторан с французской кухней. Потом чего-то не сложилось, и он уехал. Лягушки эти разбрелись по окрестностям. Местные жители их страсть как боятся и придумывают разные истории, что они прилипают к коже и пьют кровь, или что они могут жертву свою подкарауливать часами, ну бред разный, короче.
В театре «Сфера». Наташке говорю: «Пойдем в театр сходим!» А она отказывается, говорит, что у нее дома кот и он скучает. В отпуск тогда тоже ее звали с собой, она тоже отказалась, потому что кота оставить не с кем. Шутка такая, знаешь, была? В графе «семейное положение» указывает: «есть кот». Золотой он у нее, что ли? Я думала, так, может быть, Сашка от нее ушел тоже из-за кота? Приревновал.
На ипподроме. У нас была лошадь, которая боялась черных пятен. Да вы что, это был такой кошмар! Не дай Бог ты ее выводишь из денника, там кто-нибудь в конюшне разлил воду. У нее просто бешенство начиналось. Она ни в какую вообще не соглашалась выходить. Приходилось это все высушивать или накрывать. Может быть, она думала, что ее туда засосет?
Там же. Я вообще не люблю арабов, они все хрюкают ужасно, как свиньи. Просто даже невозможно поверить, что такие красавцы могут так себя вести. И еще слюни эти у них… ну, ужас. Ага, Лен, не делай такие глаза, я с Михаилом Ивановичем про лошадей говорю.
За барной стойкой. Такой у них был страшный этот кобель. Он жрал за троих. Она ему кастрюлю варила отдельную. Серьезно! Он ее уминал за обе щеки. Гулять с ним никто не мог, потому что просто удержать не могли. Он всех грыз во дворе: болонку какую-то съел чуть ли не целиком, на людей кидался. Ну, ясно же, что ненормальная собака. Усыпить бы ее, но им жалко. Это же, говорят, наша собака. Ну, потом ее, слава Богу, кто-то то ли пристрелил, то ли машиной сбил. Чудовище какое-то.
На выставке в Манеже. Она мне говорит: «Ой, какая у меня красивая кошка, правда?» А там, Юль, ну просто самая обычная кошка. Только она уже старая, и у нее шерсть наполовину облезлая. Ну, то есть самая обычная дворовая кошка. На любой помойке можно выйти и найти. Они там стаями орудуют. Но для нее-то она, понятно, что самая красивая. Но я-то не могу этим восхищаться, понимаешь? У меня же тоже есть свой вкус, в конце концов!
В ветеринарке. Вы что там, на усыпление? Вы вообще как хоронить собираетесь: здесь или сами? У нас если, то это 2000 будет стоить. А если сами, то 1000. Сами? А перевозка у вас есть? Только закапывайте не меньше, чем на метр, ага? Ладно, тогда посидите пока, вот здесь, у кабинета. Я сейчас доем тогда, чай допью и приду.
В театре им. Мейерхольда. Ну, а у мужиков, которые у него там по двадцать пять лет на заводе этом авиационном работали, кошек всех звали в честь какой-нибудь детали или любимого самолета. Сидишь, чай пьешь, а там кто-нибудь позовет: «Эй, ф-117. Иди есть!» И корм ему сыпят. Ну, у меня отец тоже хотел нашего кошака назвать «Крылья Советов». Нормально? Ненавижу, вообще, футбол!
Два рыбака на набережной. У Шурика на даче такая собака странная была. Сейчас — как ее звали-то? А, Лада. Она на чужих лаяла. Чужие у нее все, кроме тех, кто живет у нее дома. Придешь к ним в гости, она около тебя садится и лает. Сидишь два часа — сидит и лает. Как робот. Идешь в туалет, она за тобой и лает. Может весь день так сидеть. Иногда водички сходит попить только и опять. Она когда померла, по-моему, все только обрадовались.
Очередь в кассу на Ярославском вокзале. У них кошки какие-то, я не знаю, дикие вообще. Ирка уезжала к маме — мне ключи оставила. А я что-то замоталась и пришла через два дня только, а там, в квартире, посреди комнаты, разодранный голубь лежит. Кошки его поймали и, видимо, обедали хорошенько. Вонища дома, ковер весь в перьях, в крови! А мне так страшно стало, а вдруг меня эти кошки тоже раздерут?
На автобусной остановке под Бронницами. У них там была лошадь, а потом, откуда ни возьмись, к ним приблудилась вторая лошадь, которая оказалась беременная. Они поискали хозяев, но не нашли. Развесили, тебе говорю, объявления по остановкам, но никто не пришел. Так вот, у них теперь там конюшня целая. Сейчас Степаныч там дом достроит, и зимой мы их в другую конюшню переведем.
На Волгоградском проспекте. У знакомой такой был случай интересный. Короче, прикармливала она воробьев. Ну, верней, это они похожи были на воробьев, но не воробьи. Ну, какие-то такие же птички. Она там им пшено сыпала, сало, семечки. Короче, они у нее гнездо там свили. Около ее окна. Ну, девятиэтажка у ней. Ну, потом мама этих воробьев почему-то птенцов бросила и улетела. А может быть, что-то с ней случилось. Короче, все птенцы умерли от голода, а одного моя знакомая решила спасти. Взяла себе в квартиру, стала кормить всякими червяками и мухами. Самое прикольное, что он выжил, прикинь? Живет себе на кухне. Она там ему гнездо сделала из салфеток. Ты что, там такая была эпопея. Она его учила летать, он совсем был ручной. Сидел у нее на голове, когда она убиралась или готовила. Ну, без клетки так и летал по кухне. У нее на фейсбуке несколько альбомов с этим воробьем. Ну, долго так он у нее жил, а сейчас вот улетел. Она грустит без него так. Но это же наоборот хорошо, что улетел, — значит, может себя прокормить! А она его ждет. Вдруг прилетит и снова совьет гнездо под окном?
Около «Таганской-кольцевой». Не, слушайте, я сейчас не могу с вами пойти никуда. Я сейчас еду искать лошадь. У знакомой моей украли. У нее с детства была мечта купить себе коняху. Вот выросла и купила. Причем это не очень дорого стоило. И у нее была конюшня на даче. Жили они, не тужили. А недавно украли у нее лошадь. Думаем, что в Москву увезли. Ну, есть такие подозрения. Сейчас вот поедем объезжать всякие конюшни московские. Может, и найдем.
Разговоры в городе
В Царицыне. Мой брат живет в другой стране. Даже, я бы сказала, на другом континенте. Он дома уже лет пять не был — дорого очень перелет и много возни с бумажками. Тяжело, конечно, мы же близнецы с ним. Особенно, знаешь, первые года очень было. Да и Настюша когда родилась. Вроде как племяшка, а дядю никогда вживую не видела. Когда у нее спрашиваешь: «В какой стране живет дядя Андрей?», она не задумываясь отвечает: «Скайп».
В столовой БЦ «Кожевники». Начальник у меня хороший, правда, туповатый. Ну, это — беда всех начальников, я думаю. Каждый день на утренней планерке я в процессе разговора говорю какое-нибудь умное словосочетание, например «повысить эффективность кадров», или «личностный рост коллектива», или «априори». Переспав с этим, на следующий день он этими терминами так и сыплет вокруг себя. Думаю, в словаре смотрит или у секретарши спрашивает?
Около кассы в метрополитене. У нас в районе церковь есть. Ну, такая, никакая, в общем, церковь. Кособокая, и внутри там как-то не очень уютно. Нет, я человек неверующий, ну тут у меня жена типа ударилась в религию: «Пойдем со мной». Ну, сходили мы, значит, выходим из этой церкви, а я смотрю: рядом здание такое внушительное, спрашиваю: «Это чего такое? Школа, что ли, воскресная?», а мне жена говорит: «Нет, это домик священника». Нормально? Он по размерам как церковь сама! Стенки плиткой выложены, окна здоровые пластиковые, фигли ему? Прям еле сдержался — не зашел посмотреть, сидит ли там секретарша в приемной. Ну, когда я на его машину посмотрел, даже как-то подумал, не податься ли самому в священники, уж поприбыльнее, чем товародвижением заниматься.
На Ордынке. Приходит к нам в регистратуру какая-то дама. Я спрашиваю у нее всякие данные, там, имя, фамилия. Доходим до возраста. Я спрашиваю: «Сколько вам лет полных?», она мне: «28». Ну, дальше заполняем, и тут она говорит, подумав: «Простите, не 28, а 29». Я исправляю восьмерку на девятку, дальше что-то там спрашиваю, фотографию вклеиваю. И тут она нагибается к самому моему окошечку и, кивая в сторону мужчины, который за ней прямо стоит, тихонько мне сообщает: «Девушка, милая, вы меня простите, пожалуйста, но мне не 29, а 32».
В клубе «Б-2». У нас на входе в метро поставили какие-то обогреватели, помнишь, как в Совке были? Такие, похожие на летающие тарелки, стремные, типа как у них там такая пружинка накаливается? Ну, так вот, прикинь, такая штукенция у тебя над головой? Почти полметра в длину. По лестнице спускаешься, аж волосы под шапкой потеют. Я всегда иду и думаю: «Не дай Бог их плохо закрепили». А бомжам раздолье — газетки расстелили и баиньки.
В очереди на кассу. Мне дед рассказывал, что работал одно время на каком-то заводе художником. Раскрашивал там в холле вождей пролетариата. Ну, как и везде тогда. Никому ничего не нужно. Так вот, у них там забавный один чертежник работал. Приходит на работу после ночных гулянок и сидит, спать охота. Так он засыпал, сидя на стуле, а к рукам привязывал чертежную здоровую линейку с карандашом, чтобы создать видимость труда. Однако его все равно потом уволили, потому что как избавиться от храпа, он так и не придумал.
На Солянке. Мой брат подсел на коучсерфинг. Ну, такая сеть для путешественников. Ну вот. Типа создаешь страничку, как «Вконтакте», и пишешь: «Могу к себе принять на ночевку 1 человека». Ну, и там типа из разных стран к тебе приезжают. Потом ты к ним. Ну вот, теперь к нам каждую неделю кто-нибудь приезжает. То какой-нибудь Мартин из Испании, то Джон из Англии. А Олега-то самого дома не бывает — не знаю, зачем он их всех зовет. Козлина. Да еще к тому же меня не предупреждает. Утром в душ ломанешься — закрыто. Ну, сидишь на табуретке, ждешь, как дебил. Тут выходит какая-нибудь Клавдия в трусах и майке и говорит типа: «Хэллоу!» Не квартира, а лагерь беженцев каких-то.
На улице Ферганская. Встретил тут своего одноклассника бывшего, ну, поржали. У нас в школе ОБЖ вел один препод такой, у него отчество было Брониславович. Мы его звали Бронетанк. Ну, он такой был, бывший военный, спортивный мужик. Ну, мы его бесили все, как обычно, на каком-то уроке, и он не выдержал. Подошел к этому моему однокласснику и дал ему подзатыльник, чтобы не вертелся. А у того — смещение позвонка. Бронетанка уволили, он потом никуда не смог на работу устроиться. А этому ошейник надели ортопедический. Основы безопасности жизни, короче.
В магазине «Перекресток». Меня так бесит в метро ездить. Все такие агрессивные. Толкаются. На ноги наступают. А недавно видела картину, как одна девушка другой в волосы вцепилась и давай ее вот так вот мотать по вагону. Оказывается, та ее локтем пихала. Смешно, да? Ну, это, мне сказали, еще ничего, потому что водилы-то на улицах еще хуже. Моей подруге, например, какой-то галантный кавалер от злости чуть стекло не разбил лобовое. Она его то ли не пропустила, то ли наоборот загородила что-то там. В общем, знаешь, что я думаю? Я думаю, что надо сидеть дома и никуда не выходить, а то покалечат.
В «Теремке» на Маросейке. У меня друг решил добавить к себе в друзья Аркадия Укупника. Это такой певец, которого никто не помнит. Ну, типа как такой расчет был, что у него уже давно нет фанатов, и он всех к себе добавляет в друзья. Ну, на самом деле, нет, он ему отказал и оставил в подписчиках. Разбрасывается фанатами. То же самое, кстати, и с Юрием Гальцевым произошло. Ну, это юморист такой, времен «Аншлага». Не удалось, короче, себе «звездных» друзей заиметь.
В очереди. А что? Я думаю, что знаешь, вот эти вот законы Хаммурапи были? Очень, я считаю, правильные такие. Ну, в смысле, справедливые. Например, построил кто-то дом, архитектор какой-то, а он рухнул и раздавил всех жителей. Этого архитектора берут, вот, вместе со всей его семьей, запихивают в дом и тоже рушат. Ну, другое дело, что у нас в Москве тогда ни одного архитектора не останется. Живого. Ну, это уже другой вопрос совершенно…
В «Синнабоне». Парень сестры нажрался и пробил головой дверь в ванную. Насквозь! Прикинь, в какую надо быть хламоту? На голове, естественно, ни царапинки. Жирдяй такой, сто килограммов живого веса! Утром быстренько собрал вещички и смылся. Теперь звонит, говорит, что стыдно стало. Шкаф два на два. А она еще с ним разговаривает! Успокаивает его, чтобы он не переживал! Нет, ты представляешь, чтобы он не переживал? Нет, я конечно, понимаю, что когда твои тридцать лет уже тебя начинают беспокоить, то, в общем-то, наверное, выбирать не приходится, но слушай, это же просто какое-то неуважение к себе! А у подруги парень, ну, примерно такого же уровня недоразвития, только он ее еще и поколачивает. А она терпит, говорит, что хоть такой, чем никакой. Это как это называется? Женское счастье, да? Или я что-то не так понимаю?
В начале Чистопрудного бульвара. Сестра машину хочет покупать. А я говорю: «На фиг она нужна-то, эта машина? Все равно никуда на ней не поедешь. Везде стоишь». А она говорит: «Так в метро толкаться, а так я буду в собственной машине сидеть, и никто новые туфли не отдавит». Ну, то есть, чтоб туфли сохранить, она готова на два часа раньше вставать и откладывать ползарплаты — представляешь, какая любовь к обуви?
Около палатки с пирожками. Мне мама моя рассказывала, что отец в молодости страдал лунатизмом. Причем у него это продолжалось около года, пока он в НИИ работал. Видимо, на нервной почве. А выяснилось все это довольно смешно. Они поехали на дачу к сестре ее на выходные. Ну, там комната такая большущая в доме. Никаких перегородок, ничего, просто огромная комната и кровати вдоль стены. Ну, они там шашлыков зажарили, выпили и спать легли. Мама моя просыпается ночью от того, что папа встает. Встал, походил-походил по комнате, глаза закрыты. А потом решительно так поворачивается и к кровати ее сестры идет. Ну, тут уж у мамы нервы начали сдавать, полезли всякие догадки, ну, знаешь. Вскакивает, свет включает, а папа стоит как ни в чем не бывало с закрытыми глазами. Потом уж его разбудили, к доктору сводили, когда вернулись в Москву обратно. Прописали ему какие-то успокоительные. Но над этой историей до сих пор все ржут, хотя уж почти двадцать пять лет прошло.
На Большой Никитской улице. Мне так жалко всех этих беременных женщин в метро. Это же я не знаю, какую надо иметь смелость, чтобы в час пик вот так вот ездить на работу! Здорового человека-то всего сомнут, помнут, ноги отдавят, а они с животом с этим вкатываются в набитый вагон на конечной станции! Нет, я понимаю, может быть, нет возможности сидеть дома, но с этим же что-то надо делать! У нас же демографический кризис!
Около Павелецкого вокзала. В УФМС когда поехала, мне директор говорит: «Вот, документы отдашь, а это — конвертик, чтобы ускорить дело». Ну, понятно, да? Так вот, приезжаю, значит, в этот УФМС, а там начальник с говорящей фамилией Кошельков. Ну, ты представляешь вообще? Сидела прям вся в нетерпении, хоть посмотреть, как выглядит это чудо русской литературы.
В галерее на Солянке. Возвращалась домой вечером, иду такая, вижу боковым зрением, что за мной мужик какой-то увязался. Я иду, значит, мысли от себя отгоняю плохие и неожиданно так сворачиваю в соседний переулок. Он за мной. Я опять сворачиваю, он опять за мной. Ну, тут у меня уж сердце заколотилось. Припустилась бежать. Бегу и слышу, что он тоже за мной бежит. Бежит и орет: «Девушка, а как вас зовут?» Я бегу, сумку к груди прижимаю, ноги разъезжаются на снегу, ору ему в ответ: «Алла-а-а». Он: «Какое у вас красивое имя! Да вы меня не бойтесь, я вам ничего не сделаю, я хотел с вами познакомиться и проводить, чтобы никто за вами не увязался». Ну, короче, я до дома добежала, ключ в руках дрожит. В подъезд вваливаюсь и через три ступеньки на свой девятый этаж понеслась. Потом, недели через две, опять его встречаю на остановке утром, оказалось, что он в соседнем доме живет. Алексей. По ходу, и правда хотел познакомиться.
В аэропорту Внуково. Летели мы из Египта-то тогда, у нас там эти дети орали. Стюардессы игрушки им какие-то пихали, то паззлы предлагали, а мамашка их сидит и даже и не пошевелится. «Не знаю, как их успокоить», — говорит. Пошевелиться, может быть, надо было бы? У меня уже когда голова заболела, я сорвалась, начала орать на нее. Грозить ей, что сейчас в иллюминатор всех ее детей покидаю — в минус 60 полетят нафиг. Все на эту дуру накинулись орать, а пока орали, то дети и заснули. Но стюардесс реально жалко было. Непрерывный ад какой-то.
Около «Сладкого уголка» в Бресте. Я такую книжку нашел у бати — «Философия», так прямо и называется, прикинь? Такая книжка! Там всякие слова сложносочиненные и потом рассказывается про них. Ну, типа как словарь, только там значения. Первые три почитал — ничего не понятно. Еще и толстая такая!
На Жилянской улице в Киеве. Я это, сама-то, как его? Мы все — «чернобыльские», и я, значит, что делала? У нас у всех с щитовидкой не очень хорошо. То есть, у нас все это в организме же, вся эта гадость. А мне уже за шестьдесят. Как это? А я вот такой секрет знаю: пшено добавляете в компотик, и он очень хорошо все очищает. Все-все выводит, да, как будто и не было ничего. Просто взяли, в бутылочку налили компот и ложку пшена. И там пусть оно плавает, а вы спокойно пейте. Потом еще всякие растения. А что вы? У нас тут очень много всего растет. У нас тут, где аптека, знаете? Ну вот, там за домами, там аптека — я туда хожу. И там — двор, да? Так вот, слева если посмотреть, ну как стоишь вот, посмотреть, и там увидите: растет травка такая необычная. Вы ее сразу увидите. В чай очень хорошо. Ой, а это у меня, кстати, книжка, это такой хороший автор. Сейчас, как ее зовут? Луиза Хей. Знаете такую? Это такой хороший автор. Всю-всю правду пишет, я вам очень советую почитать. Эту ее книжку можно купить на этом метро вот, где книжный рынок. Там спросите. Луиза Хей, запомнили? Очень ее все знают. Она очень все правдиво пишет про библию. Все вот как было — так и пишет. Чистую правду. И не забывайте: вышли из дома, взяли компотик с собой с пшеном.
В очереди на кассу. Стою, жду свою маршрутку, а время уже так, прилично. За мной стоит какая-то женщина, в телефоне ковыряется. Подходит к ней мужик и просит позвонить. С виду очень приличный: не чурка, куртка на нем дорогая такая — нормальный, в общем. Дает она ему свой телефон, он туда «симку» свою переставляет и начинает орать туда: «Алле? Завалю сейчас приеду тебя! Будешь у меня землю жрать с ботинка. Сейчас приеду, погоди, у меня с собой ствол есть — для тебя припас!» Ну, короче, все это так эмоционально, с матом, с руками этими. Мы в шоке все стоим. А он как ни в чем не бывало закончил разговаривать, телефон ей отдает, улыбается: «Спасибо большое». Как будто ничего и не случилось!
Двое пенсионеров возле витрины «Хлеб насущный». Вась, ну что, пойдем сюда или как? Какая-то кондитерская, что ли? Ну, вроде запах нормальный, да? Я бы даже сказал, что вполне съедобный, может быть, рискнем?
У входа в метро «Менделеевская». У приятеля есть мечта, короче, купить себе самолет и улететь на нем в Европу. Он даже получил права летчика. Ну, тяжело ему это далось. Теперь очередь за самолетом — с этим вот сложнее, потому что он стоит очень прилично, а с его зарплатой пожарника не покатит. А я ему и говорю: «Пойди у нас на какой-нибудь русский военный аэродром — тебе там за бутылку, наверное, продадут. Вон, у меня Ванька из своего Армавира летает с женой на каком-то кукурузнике за водку и колбасу. Прямо на Чкаловский садятся. В последний раз кота даже с собой в перевозке брали».
В поликлинике № 135. Я собрался тут в санаторий, а они какую-то справку требуют, а я не могу попасть к нашему, этому, Рыбакову, терапевту. Вчера приходил, а талона-то у меня нет. Талон-то через две недели запись, а я в санаторий-то вот, на днях еду. Не пускают. Все, говорят, хотят справку взять — талон нужен. А, вон, смотри-ка, вон этот Рыбаков-то пришел. Молодой он такой. Вон, смотри, пошел куда-то опять, это хорошо, что пошел. Я сейчас его тогда здесь покараулю за поворотом…
В клубе «Gipsy». Пошли в кино с Кристиной, а она была со своей подругой. Подруга работает в очень известной какой-то западной компании, говорит, что хочет увольняться и никуда ее больше не берут. Ну, я такая у нее спрашиваю: «А чего не берут, если ты там пять лет уже работаешь?» Она мне: «Да нет, берут, только зарплату предлагают в 250 тысяч — я что, себя на помойке нашла — за такое копье работать?» Ну, я уж губу прикусила со своими 45 тысячами в месяц. Потом она выпила и начала ныть, что у нее жизнь в России не складывается, потому что ей люстры с драгоценными камнями надо в Нью-Йорк ездить выбирать. Нет, знаешь, и правда говорят, что люди уже с жиру бесятся. Люстру за 300 тысяч покупать — зачем? В ломбард, что ли, потом ее снести, когда трудные времена будут?
На Берсеневской набережной. Да это мне звонят опять. Обещался сегодня пойти с программистами в бар, они же все такие странные. Говорю им: «Ребят, я опоздаю, идите без меня. Я закончу дела и приду». Не, ну у них же коды в головах, алгоритмы, они пока все это провернут — шесть раз позвонят и уточнят.
В торговом центре «Мега». Он вообще никогда не отличался аккуратностью, но Рыков этот — это же я не знаю, что надо с квартирой сделать, чтобы она такой стала! У него ванная, да? Она даже не желтая, она просто цвета моркови! Тараканы везде ползают, мухи дохлые какие-то везде лежат. Посуды в раковине — гора просто. Когда он хочет есть, то берет из кучи, моет и кладет туда макароны. Это же надо так жить, а? Я ему говорю: «У тебя тапочки-то есть?» Тапочек нету, так что я носки эти, в которых ходила там по дому, потом выкинула — все равно, мне кажется, не отстираются.
Очередь в кассу метро «Кузьминки», южный вестибюль. Да куплены уже все эти матчи, весь этот твой футбол. Ты посмотри, как они играют-то все? Бегают, что-то колупаются. Передачи эти — позор! Ну, будут так разве играть нормальные люди? Спортсмены! Думаешь, они совсем тупые, что ли? Надо же понимать. Я тебе больше скажу: у нас спорт весь купили. И Сочи этот твой тоже купили, и чемпионаты мира. Все!
На набережной в Коломенском. Сашка зарегилась на этом сайте, чтобы искать себе богатого принца. Короче, сайт международных каких-то знакомств. Ну, познакомилась там с каким-то то ли норвежцем, то ли финном — я не помню уже… А он ей пишет: «У меня свой милый дом. Вечером иногда приходят олени». Ну, мы поржали, а я ей говорю, чтобы написала что-то вроде ему: «Здорово, а я в погребе держу бурого мишку, кормлю его капустой, по выходным вывожу гулять на Красную площадь».
В актовом зале МИИГАиК. Так, ну что музыканты-то не начинают никак? Таня, сколько времени? О, уже пятнадцать минут, как должны играть. Задерживают опять. Сказали, что начало-то в восемнадцать. Везде обман! Уже обман и сюда докатился, до самого святого докатился.
В холле кинотеатра. А ты будешь Вадика приглашать на день рождения? Да он такой дебил. И борода у него растет клочьями. И смеется он как-то странно. Давай лучше Макса пригласи. Он такой пуська. И машина у него есть. Да сдался тебе этот Вадик, у него же папа водителем работает, а мама вообще не работает. Понятно ж, что у вас ничего не выйдет.
Два алкоголика у супермаркета. Так, я сейчас схожу тогда за водкой, а ты тут постой. Так, погоди. У меня не хватает на апельсин, так что давай я просто хлебушка возьму. Сейчас тем более что кризис вообще.
На Серпуховско-Тимирязевской линии. Видел, кстати, эти значки на схеме? Станции оборудованы для маломобильных пассажиров. Вон — вверху. То есть, инвалид может сесть в Строгино и доехать до Митино, потому что больше нигде таких нет станций. А, вот, в Жулебино еще может съездить. Ну, короче, с одного конца на другой, минуя центр. Разве инвалиду нужно в центр?
В очереди на почте. Але, Коль, ты выключил? На плите стояла кастрюля — выключил или нет? Коля, ну ты такой долдон, ну о чем ты думаешь-то все? Там все выкипело? Господи, как же я от тебя устала-то, а! Как можно таким тупым быть? Что? Выключил? А что, внятно говорить нельзя, что ли? У тебя что, с челюстью проблемы какие-то, что ли? Господи, зачем мне такое наказание-то вообще?
В Парке Горького. И женился он, как я и говорила, на этой вот девочке. Она — ну как? Ну, вот самая обычная. В школе были «серые мышки». Вот она такая мышка и есть. Тихая, спокойная. Никто ее не замечал никогда. Даже удивительно, что они познакомились. Может быть, он просто и не заметил, что она уже замуж на него вышла? Я к ним в гости ездила. Она сидит как соляной столб. Взять просто, домой унести и в шкафчик поставить.
На Калининской линии. Ой, у нас на работе одни приезжие. Я одна из Москвы. Двенадцать человек в компании! А где работают москвичи, вообще? Нет, лучше так: они вообще работают? Потому что мне эти «ложи сюда» и «а ты шо?» уже просто все нервы вымотали. Я вообще это уже слушать не могу. Ну, едешь в столицу — ну, научись нормально-то разговаривать!
Около МГАПИ. У меня просто шок, я тебе говорю. Мне вообще кажется, что он ни в какие командировки не ездит. Он в прошлый раз сказал, что едет в Самару на выходные, потому что у них там выставка, а сам вернулся с подбитым глазом. Говорит, что с кем-то подрался там, когда они ходили отмечать сделку. Ну, это как-то нереально — я же знаю его коллег. Мне кажется, что он на выходные просто с друзьями куда-то шастает. Ноут запаролил, телефон запаролил. И девки ему звонят какие-то без конца. Нет, надо его первой бросить, чтобы потом обидно не было.
На станции «Выхино» в час пик. Я бы все эти морды, которые такое вот придумали, взял бы и в наказание посадил в метро и стал бы катать, пока не вырвет. Чтобы на всю жизнь запомнили. А то сидят там: хари — во, животы — во. Потолкались бы здесь — похудели бы, может быть.
В ТЦ «Европейский». Работу уже заколебалась искать. Предлагают какую-то ерунду. По специальности не могу — нет опыта, а без опыта нельзя. А где его взять-то? Никто не знает. Манагером сидеть, что ли? Але-але, купите у меня что-нибудь ненужное? Ой, нет, можно было тогда вообще никуда не поступать. А ведь так все работают, понимаешь? И никто не стесняется!
В супермаркете. Ой, тут какой-то мужик странный работает. Заторможенный какой-то. Его если кто видит — на другую кассу идет, потому что он все так долго делает, что уже злость берет. Неспеша все, по тысяче раз все протрет тряпочкой, деньги считает по нескольку раз. Короче, может поход в магазин затянуться. Можно реально, я думаю, прийти, положить ему несколько пачек творога, а пока он будет их пробивать — пойти и выбирать себе дальше. Как раз закончишь, когда он сообразит. Может, и больной какой-то — не знаю. Только уставшим людям вечером все равно на такое: они хотят быстрее домой. Ну, посадите его утром, да? Когда никого нет.
В очереди в банкомат. К Лешке-то приезжали французы-то по обмену. Ну, у которых он жил там. Лешка их выгуливал по Москве, показывал им все. Не Франция, конечно, но тоже есть, что посмотреть. Ну, приходят домой, сидим, чай пьем, говорят: «Такие в России люди бедные. Из метро выходим, а там у входа бабушка стоит и просит: „Купите рыбку”, а рыбка-то у нее такая сухая-сухая, ссохшаяся прям вся. Кто же у нее такую купит-то?» Мы ржали до боли в животе: воблу люди никогда не видели.
На лавочке в парке. И ты думаешь, что кому-то вообще есть дело до того, куришь ты или нет? Если ты подохнешь, то никто не расстроится, я тебя уверяю. Все эти законы про курение — это лапша. Лапша на уши, понял? Тут в чем-то другом дело. Понятно, что облапошили, но непонятно, каким образом. Не верю я, что государство хочет сделать лучше. Не у нас!
В чайной. Да у меня начальница была — жлоб. Настоящий жлоб. Она экономила салфетки, туалетную бумагу, ручки, чай, сахар, воду — то есть это все подразумевалось, но не было. Хочешь — сам покупай, хочешь — напополам с кем-нибудь. У нас даже когда был день рождения компании — она рассылку сделала типа: «Дорогие коллеги, если хотите праздновать, то скидываемся по 200 рублей». Жадина ужасная. Это при всем том, что у нее машина «Лексус», айфоны-патефоны и две квартиры в центре. А каждое утро ей нужно было обязательно, чтобы у нее свежие фрукты были на столе. Сэкономила нормально так, да?
Из-за туалетной кабинки в ресторане. Дима, нельзя прозябать в своем Сколково всю жизнь. Ты когда последний раз вообще на Арбате был? Дима, надо жить, надо вдохновляться. Тебе там что, миллионы, что ли, платят? Ты сидишь там за своим компьютером и не знаешь жизни, я тебе говорю. Ты вообще когда последний раз влюблялся? Это же ненормально, слышишь?
На Бауманской улице. У нас на работе новая сотрудница. Вся такая интеллигентная. В костюме ходит из советских времен. Ну, понятно, да? С Толстым в обнимку в метро. Все боятся с ней разговаривать, потому что она может что-то плохое подумать о твоем поведении. Нет, нормально вообще? Был корпоратив, а она, видно, не пьет. Вино в голову ударило, она меня в сторонку отводит и шепчет: «Бегите отсюда, из этого гнезда разврата. У вас еще все может наладиться. Я вам говорю, не думайте даже». Нормально? Ванга, тоже мне!
У «Крокус-Сити». Мужик ко мне пьяный какой-то подходит и спрашивает: «Как пройти на Дворцовую площадь?» Я поржал, рассказал ему, что мы сейчас вообще-то на Арбате стоим. А он, такой серьезный, на меня смотрит и говорит: «Это жаль». Ну, я уже дальше пошел — он меня догоняет и говорит: «Слышь, мужик, позвони в подъезд какой-нить, скажи, что ты — почта. А то я пьяный и мне никто не откроет. Я хоть на лестнице посплю там». Ну, я ему помог в подъезд зайти, коробку ему по дороге нашел. Он уже спать укладывается и говорит: «Я так последний раз бомжевал лет десять назад», — и вырубился. Причем очень хорошая куртка у него была, да и вообще приличный. Надеюсь, что никто его не обокрал.
В музее Чуковского. Эту трость Корней Иванович мог держать на одном пальце около часа, а я, видите, даже и минуты не продержу. У нас была одна экскурсоводша, так она вот так вот во время экскурсии ее тоже не удержала и уронила на голову какому-то мальчику. Мальчик потом вырос и стал профессором.
В холле кинотеатра «Факел». Ой, не знаю, все эти концерты такие дорогие. Ходила на Башмета — и что вы думаете? 2700 на балконе, последний ряд, да. И покупают, вы знаете, покупают. У меня бинокль есть, морской такой, в пятнадцать раз увеличивает. От мужа. Царствие ему небесное. Я там с последнего ряда-то, конечно, все разглядела. Все ихние пюпитры. Шикарные, конечно, инструменты. Звук шикарный просто. А тогда был концерт в этом, в «Крокусе». Так у меня после концерта всю сумку выпотрошили. Да, пока я стояла в очереди за пальто. Так что зимой потом, когда ходила на «Мулен Руж», или это не там было? Я уже не помню, но вся перетряслась, пока шла. Сумку вот так вот держала, чтобы не уволокли. А все же там ели. Премьера, да, столы с едой. Занавес откроют, а все едят — пустой зал, нет никого. Все пришли покушать. Они закроют. Потом опять откроют. Сократили, знаете, на сорок минут сократили вступление, да.
В музее Вернадского. Поехали мы с ней смотреть эти геологические разломы, куда потом отправлять студентов. А она про Никитина работу пишет. Сидим на камне каком-то, пригрелись. А вокруг-то — тишина, спокойствие. И тут она говорит: «Ой, а можно я тебе про Никитина почитаю?» Ну, вдохновленное лицо у нее такое. Как в этих фильмах советских. Сидит, читает мне свою эту работу. И голос у нее такой сладкий-сладкий. Я варган достаю из кармана, начинаю наигрывать. Так и сидим мы вдвоем на камне под солнышком. С варганом и Никитиным. И никто про нас не знает, а может быть, если бы кто-нибудь услышал, то целую шапку мелочи накидал бы.
У входа в метро «Кунцевская». Я реально не понимаю этих приезжих, вот. Приедут, снимут каморку в Бутово. Ну, кому они нужны с ней? Да даже и без нее. Если симпатичная — еще ладно, а если деревня деревней? Найти богатого москвича уже не получится у них все равно. И нету, и заняты. Едут за неосуществимым!
На джазовом концерте в Еврейском культурном центре. Друзья, я тоже этого не учел, но сегодня суббота и администратора, как вы, наверно, уже поняли, нет. Давайте тогда начнем концерт, а я пока пойду попробую до кого-нибудь дозвониться, чтобы с вас хотя бы собрали деньги за билеты.
Вдоль Рубцовской набережной. Ну, пошли мы в театр, а Юле приспичило же покурить прямо у метро. Ну, идет уже к нам мент, спрашивает: «Девушка, а вы не знаете разве, что теперь курить запрещается здесь?» А Юля вся под впечатлением от спектакля, смотрит на него своими косыми глазками и очень так с сожалением говорит: «Да вы что? Ой, какая жалость, действительно, какая жалость, — курит и головой качает: — Как это грустно, как грустно…»
В Теплом Стане. В метро перепрыгивал парень через турникет. Ну, такой, кавказец. Ну, типа как дворник. А ему навстречу идет какой-то такой же с виду, только одетый поприличнее. С портфелем. Подходит к милиционеру и говорит, цокая так: «Черные эти совсем оборзели!» Он, я тебе клянусь, такой же точно, только в пиджаке!
В переходе станции метро «Охотный Ряд». Стояла за билетами. Передо мной тетка стоит. Очередь подходит, она в окошко: «Два билета на Стаса Михайлова». Знаешь, сколько стоит одно место в первый ряд в «Москвиче»? Пять штук! Пять штук за Стаса Михайлова! Она отстегнула, прямо не задумываясь! Это же какой-то гипноз, понимаешь?
На собеседовании в одной креативной компании. У нас тут очень демократичная обстановка: носим дреды, джинсы вот, видите, рваные любим, после работы бывают у нас посиделки разные. Но на работе, пожалуйста, это отражаться не должно. И чтобы никаких проблем с законом — у нас это строго очень.
Пенсионеры на лавочке во дворе. Ой, знаешь, я тебе скажу, мне, если честно, так все равно на эту Украину. У меня уже сил нету смотреть на эти спектакли. Я всю юность на них смотрел, хоть бы в старости что интересное, но нет. Одно и то же все. И в футболе, кстати, тоже.
Пенсионерка-продавщица у метро втолковывает секрет семейного счастья. Халатик, дочка, смотри какой: розы какие шикарные, а? В таком халатике только женихов встречать. Приходит он с работы, а ты в коридоре стоишь в халатике. Бери, дочка, я тебе скину, а? Или вот, смотри, какой есть, леопардовый. Прямо упадут все!
Около БЦ «Парк Мира». Придет в столовку и давай заказывать: то, се. Сначала первое, потом второе, потом для второго. А сама жирная как не знаю что. Ей надо ходить много, понимаешь, худеть, а не жрать! Так нет, она еще и шоколадку себе купит и ест весь день. Ни с кем не поделится. Сидит, хомячит в уголке. Мы там все делимся, а она сидит, монитором отгородится и только хруст оттуда.
Около билетного автомата в метро. Ой, сейчас, подожди, поездку куплю быстренько. Бабушке сдачу дали где-то с тысячи мелочью. Она мне сегодня утром отсыпала, говорит: «На тебе на автоматы. Покидаешь там». Мама выходит из ванной и сразу так напряглась: «На какие еще автоматы?»
На катке. Матерился дед страшно, и я, чтобы Стаса он сразу не испугал, я ему сказала, чтобы он слова заменял. Стас в гости пришел, сидим, обедаем. Дед пошел за ножом на кухню. Слышу — что-то бабахнул там. Ну, все, думаю. И дед с кухни: «Вот… б… б… б… бабка умерла, а!»
На лавочке в Кускове. Танька с братом тоже все время ругались из-за немытой посуды. А потом Серега как-то пришел домой — посуда грязная, а Танька — в душе. Хотя это была ее очередь мыть и что-то такое. Он разозлился, пошел, собрал посуду из раковины и отнес ей в постель. Она выходит из ванной, а тут — кастрюлька из-под супчика, тарелочки с кетчупом… фу-у.
В «Джаганнате». Когда эти вот планшеты только появились, то я думал, что люди сидят и работают: все с такими серьезными лицами сидели, как будто они разгадывают секретный код Пентагона. А потом оказалось, что они сидят шарики взрывают, да, или режутся в покер.
В электричке на Казанском направлении. Думаю, что у нас в России жить будет плохо всегда. Почему? Потому что, мой дорогой, у нас люди как Емеля: любят лежать на печке и мечтают выловить щуку. А если не получается с щукой, то и ладно.
Около камеры хранения в супермаркете. Ну, я здесь тогда тебя подожду, главное, не забудь хлеба купить, а то у нас хлеб кончился, а я Светкины эти хлебцы есть не могу — они на вкус как… Не знаю, чем надо их помазать, чтобы не так гадко было во рту.
В «Жан-Жаке» на Таганской. Она с ним встречается, потому что больше не с кем. А сама сидит на сайте международных знакомств. Ну, потом-то, понятно, что пару лет посидит еще и выйдет за него замуж. Так обычно и бывает. Первый вариант — он обычно и последний. И у меня так было. И пол-России так живет. Выходят замуж не за принца, а за того, кто рядом окажется…
Разговорчивый промоутер около театра на Таганке. Я актером был — ой как при Любимове жили! Он меня вытащил, он мне квартиру рядом с театром дал казенную. Все, что хочешь, то и делай! Я во всех спектаклях у него играл. Это потом я уже подсел на всякое. Ой, все скурил, все нажрал, не помнил, как маму зовут мою. На репетицию приходил в таком состоянии, что вообще. И уже и не знаю, как от этого вылечиться. Пока был на очередном спектакле — жена вещи собрала и ушла. Даже машинку увезла с собой стиральную, а я только через неделю заметил, что их нет. Мне уже актеры гроб хотели заказать — у меня аж все тело гнить стало от всей этой наркоты: во-от такие волдыри были! Ну, потом уже меня менты накрыли, что я на машине езжу без прав и удолбанный. Любимова как раз сняли — вот меня и выперли из театра. В суде я им сказал: «Товарищ судья, я не прошу меня простить, прошу лишь отсрочить отбывание наказания до послезавтра, а то я завтра главную роль играть буду». Ну, она вошла в положение. Такая баба строгая, но красивая. Потом я в тюрьму, значит… Ну, я даже рад был, что в тюрьму, потому что такая безысходность, знаешь. Ой, вот наша костюмерша идет! (Идет ей навстречу и улыбается.) Здравствуйте, ну, как поживаете? Как дочка-то? Да, вот теперь честным трудом зарабатываю, раздаю бумажки, вот с двадцать пятого числа будет парковка платная. Вы машину-то еще не купили, а? Ага, да, ну давайте, до среды, ага. (Продолжает рассказ.) В среду у них буду играть в спектакле. Последний мой спектакль — со всех остальных выгнали. 5000 рублей за выход, между прочим, ставка народного артиста. Ну вот, на чем я там остановился? А, ну потом я в центр поехал лечиться, в Сибири у нас. Кстати, хороший центр. Могу тебе потом дать контакты. Уже полгода ничего не употребляю, ну так, выпить могу немножко, ну, покурить, но в компании и не перед работой. Теперь вот думаю, как сына вернуть. Это же я был инициатором проекта под названием «сын», а потом взял и его прокурил и пронюхал, да?
В кассе на станции «Марьина Роща». Метро-то как подорожает, слышала? Я вот на работу собираюсь прийти и сказать, что мне надо поднять зарплату, а то не хватает на проезд. Элементарно просто надо быть миллионером! А парковки эти подорожали? Хоть инвалидом становись! Хоть «социалка» будет и место на стоянке.
На концерте в МАИ. Она просто очень вспыльчивая была. Истеричка агрессивная. Мы ругались страшно, ты что! Она тогда сломала торшер со злости. Кидалась в меня ножами, посудой там этой. Рамку со стены сорвала. Выкидывала вещи мои из окна. Как приступы у ней были какие-то. А потом она мне ножом мизинец сломала. Отрезала. Бабахнула по пальцу и перерубила.
Электричка Белорусского направления. Вон, смотри, как лабает, а! Молодец, девчонка. Мить, давай ей денег дадим. Давай, не жидись, искусство надо поддерживать. Давай намутим ей сейчас тут (ловит музыкантшу за локоть). От мужиков тебе, дочка, давай. От меня и от Митьки вот, верней, Дмитрий этот… как его? Дмитрий Александрович. Давай там, как следует учись, чтоб мы с работы ехали и были уверены, что не зря тебе последний полтинник отдали!
В бильярдном клубе. Он сам-то всю жизнь только книжки читал. Ботаник. А жена у него, наоборот, прагматичная такая. Бизнесвумен. Сидел он в своей библиотеке, а она ему говорит, типа чего ты будешь сидеть на работе — сиди дома. Две собаки завели. Он с ними гуляет, книжки пишет. А она ничего такая, вкалывает. Ну, вроде счастливы.
В реставрационной мастерской на Бауманской. Я тогда, вообще, был фотографом. Лучшим, вообще, по Москве. Я фоткал для театров всяких. Актеры ко мне домой ходили, чтобы я им портрет сделал, да. Мне нравилось. Я же никто был. А потом меня взяли во «Дворец Молодежи», и я там фотографировал всяких пионеров, парады. Много, правда, много фотографировал. Сутками с этой пленкой сидел. А потом что-то там, сям. Кто-то зашел, в театре все это дело. Пьют страшно. Здесь выпил, там выпил. Короче, потом совсем уж не мог камеру держать — руки тряслись. Довыпивался. Потом выселили аж туда, в Химки. Теща постаралась. Ты вообще знаешь, где это? И я уехал, с Таганки! Ну, дно уже, все. Я у магазина стоял, знаешь, иногда стоят попрошайки? Ну, я вот так же стоял. Сначала стыдно было, потом уже нормально. Сейчас уже пять лет, как не пью. У меня как водка, ну запах водки, да? Я как чувствую, я сразу встаю и ухожу от этого места — такой у меня страх перед ней. Просто ухожу и все. Ничего не спрашиваю, ничего не прошу. Мне этого достаточно, вообще.
На выставке в «Новом Манеже». Не знаю, что говорят, что учителя мало зарабатывают. Людмила вот преподает в школе, и ничего. И шубка у нее, и машина, а в сапогах каких ходит, не знаю. Нормально так, не бедствует она, в общем-то. И преподает ведь что-то такое, ну, скучное.
На вечере в ЦДЛ. Народу-то вообще никого. Одни стариканы. Интересно, мы с тобой тоже так смотримся? Ой, Степа, никогда не думала, что придется вот так вот встречать старость!
В супермаркете на кассе. Ой, у меня не хватает. Давайте уберем что-нибудь. Не, без пирожных я не могу, без пива у меня муж не может. Тогда давайте порошок уберем, походят грязные недельку — ничего им не будет.
В отделении банка. Ты чего, у нас тут был кадр, клиент один, он к нам как на работу ходил! Придет и орать уже из-за двери начинает. К нему даже никто не прислушивается. Он прокричался про то, что все плохо у нас, и ушел. Несколько дней его нет, а потом опять приходит. Стресс снимает.
За столиком в «Сабвее». Устанавливали эти фигни в домах. Телевидение нового поколения, телефон и Интернет в одной коробочке. Стоит 900 рублей, а мы говорили, что 2500. Главное — не давать чек. За лето по 90 штук заработали. Потом какая-то дура позвонила, сказала, что у нее перестало работать там что-то. Хочу, говорит, деньги вернуть. Естественно, никто ей не стал ничего выплачивать, а нас уволили. Кто поумней был, тот просил расписку хотя бы. Хотя это все тоже так — филькина грамота.
Около ресторана «Иль Патио». Ездили они на Сицилию. Зашли там в таверну какую-то вечером. Покушать, попить что-нибудь. И Николаша наш спрашивает, надрался уже немножко так. Спрашивает типа: «Где тут ваша мафия сицилийская?» А ему хозяин говорит: «У нас нету никакой мафии здесь. Разве что русская мафия». И смотрит на него так, с прищуром таким. Непонятно, что он имел в виду, так. Николайчик наш стреманулся нормально так.
На одной из кухонь Великого Новгорода. У нас все в оркестре перед поездкой этой проходили психиатра. Прихожу. Он меня спрашивает, типа, сколько лет, на чем играю. Нравится? Нравится. Дети есть? Есть, Ксюша вот, дочка. Он вдруг неожиданно: «Семью восемь сколько будет?» Я так сразу растерялась немножко. Подумала: «56». Он мне: «Реакция у вас какая запоздалая». Я говорю: «Да не знала, что перед походом надо таблицу умножения повторять». А у скрипки нашей круче было. Рассказывает, что тоже пришла к нему. Он опять: как звать, сколько лет? Дети есть? На чем играете? На скрипке. Нравится? Да, ничего. В постель мочитесь? Она аж похолодела: «Извините, что?». Он так хитро улыбается и говорит: «А вам что послышалось?». Ну, она задумалась и говорит: «Ну, на то, что послышалось, ответ — нет». Он чирикнул что-то в справке и говорит с улыбкой ей: «Ну и молодец». Нормальный дядечка, да? Мытарь просто!
Там же. У нас одно время был просто уморительный дирижер. Топтун. Он топал так, что заглушал наш струнный оркестр. Причем он бухал страшно совершенно. На концертах иногда еще ничего было, а вот на репетициях у нас просто болели животы. Он приходил, и начинался настоящий спектакль. Он подмурлыкивал скрипкам, что-то непонятное делал лицом и топал. Медведь! Слон! Двумя ногами в такт. Еще и ноги поднимал высоко так. Господи, как же это было ужасно! Причем большую часть времени он с закрытыми глазами дирижировал. Подозреваю, что просто не открывались. Тоже, кстати, один раз казус был. Мы выступали в каком-то большом зале, и он так увлекся, что часть второго действия отдирижировал спиной к оркестру. Зал был в восторге, они подумали, что так и должно быть, представляете? Дирижирует и топает! Его после этого уволили. Ну, следующий тоже был не подарок. Тоже пил, но меньше, но зато у него страсть к пению была. Как-то пришел на концерт, стоит, листает партитуру и не может найти страницу. Две минуты, три проходит, десять. Он цокает громко так, на весь зал, захлопывает партитуру и начинает так дирижировать. А с пением тоже было интересно. Мы что-то исполняли, и у нас не было вокалиста, короче, что-то с ним случилось. Надо отменять концерт. Так этот клоун выходит на сцену и говорит: «Дорогие слушатели, к сожалению, вокалист сегодня спеть не сможет, но концерт будет продолжаться, а мужскую партию спою я!» Инициативный такой дяденька был. И поет, и дирижирует. Не пропадет.
Около клуба «Бункер» в Великом Новгороде. У нас вообще очень интересная история знакомства. Короче, у нас был день города или какой-то праздник. А, это были Ганзейские дни. Есть у нас такой фестиваль. В общем, там музыка всякая. Ну и ставят сцену, артисты. Как везде. И там было запланировано выступление нашей филармонии. А у меня тогда была девушка вообще другая, да и Люда была несвободна. Она там играла на виолончели. Ну, я пришел со своей тогдашней зазнобой посмотреть выступление, концерт послушать. И стоим, выходят музыканты, начинается дождь. Ливняк! А музыканты уже вышли, они уже настроились и собираются играть. Инструменты под дождем! Это же ужас. Ноты, скрипки, люди — все мокнет. А у меня с собой был зонтик, ну и у девушки моей тоже был. Ну, я свой зонт открыл и пошел на сцену. Над какой-то музыкантшей, как я теперь всем рассказываю, что над виолончелисткой держал зонтик, пока она играла. И самое интересное, что моему примеру многие последовали. Стали выходить люди на сцену и держать зонты над музыкантами. Такой вид был, такие фотографии были замечательные с разноцветными зонтиками. А потом уже мы с Людой встретились где-то на вечеринке, и она мне эту историю рассказала. А я ей: «Да я же там был! Я же над тобой зонтик держал!» Так вот и познакомились, начали встречаться. Ну я потом ради интереса нашел эти фотографии с того дня. Нет. Все-таки над скрипачкой зонтик держал, но все равно красивая история!
В Кремле Великого Новгорода. У нас тут еще и не то было. Видите, двери в стенках Кремля? Здесь люди жили после революции. На полном серьезе жили. И окна есть, видите? А вон в той часовне жила одна моя знакомая. Она у нас тоже реставратором работала. Я ее застал еще в мастерской. Офигенская тетка была, кстати. Так вот, ее как-то отправили в Питер. Она там в Эрмитаже что-то должна была реставрировать. Ее на работу оформляют, ну, попросили паспорт, а у нее там адрес такой: «Великий Новогород, Кремль, 11». Нормальный такой адрес, да? У нас-то тут привыкшие все к такому были.
За чаем. У меня были проблемы, когда я была беременная. Ну, киста была, надо было оперировать срочно. В принципе, это ничего страшного, но я не хотела ложиться в таком состоянии на операцию. Ну, знаете, всякое может быть. И мне потом рассказал кто-то, что у нас тут святая одна есть, надо к ней съездить. Я поехала. Оказывается, что святая там уже эта давно умерла, а осталось две монашки. Землянка такая, куры. Живут они там. Они этих кур разогнали, типа надо переночевать в сарайчике этом и все будет хорошо. Холодрыга, вонища, перья какие-то. Ну, я заснуть там не смогла, дождалась утра и уехала. И мыться дома, мыться сильнее! Ничего не помогло, конечно, так что выходит, что зря под куриным пометом спала.
Около бильярдного стола. Соседи постоянно заливают. Не знаю, уже лет десять подряд. Регулярно. У нас потолок весь в желтых разводах, я его уже даже не крашу, потому что незачем. Не знаю, что у них там происходит — бассейн строят или что, но течет как из душа. Залили, и весь год спокойно. Год проходит, и опять срываются.
Недалеко от Литейного моста. Хороший город у нас, да. Санкт-Петербург — это что? Культура, дома красивые, музеи. Романтика, да? В Питер — на выходные. Жить только здесь можно исключительно летом. В остальное время здесь просто гадко. Так что это хорошо летом здесь, а на остальное время продумать себе запасной вариант. Культура культурой, а хочется солнца как бы и нормальной погоды.
На Фонтанке. И он поменял свое Отрадное на квартиру в Купчине. Ну вот скажи, это зачем такой обмен? Пейзаж одинаковый же, нет? Зато рядом с работой. Нет, зачем жить в Питере на задворках. Они здесь еще унылее, чем у нас в Москве, нет?
На лавочке в Летнем саду. Посмотрел результаты, ну чего в «Википедии» больше всего ищут. Я так тебе скажу: фигню там все одну ищут. Знания есть — вот, лежат в Интернете, свободно вообще, а никому они не нужны! Никому не интересно про историю, про литературу. Все это пропало, все ушло!
На Пушкинской улице. Паша, а мы пить будем сегодня или у нас намечена сугубо духовная прогулка? Я просто сразу хочу все выяснить, потому что от этого зависит тон нашей с тобой беседы.
В «Фотопроекте». В Питере жить нельзя. Туда можно только ездить и веселиться. Гулять до утра, вино пить на Неве. Там работать не получается вообще. Я там три года жила. Он из меня все высосал, этот Питер, я теперь в Москву переехала, а туда езжу просто к друзьям барагозить. Не-не, это город очень для сильных людей.
На Ферганском проезде. У него папан держит палатку с пончиками во Владимире. Точка у него там. Я смотрю, многие стали открывать бизнес в близких городах. Конечно, в Москве такая конкуренция, а там вообще никого. Нанял двух таджиков, раз в недельку отвозит им на автомобили там всякое и все. Сидит дома, телик смотрит. За праздники зарабатывает вообще очень прилично. Главное — вовремя подсуетиться, да?
В кинотеатре. Сейчас звонили из этого, который две остановки, как называется кинотеатр? «Звезда»? Или «Спутник»? Не помню. Там эта, Надя сидит охранницей, ну, которая у нас тут сидела, помните? Ну, шла она по залу и около елки, у них елка там прямо в зале стояла сзади сидений. Ну, у елки, верней, за елкой — две пары ног. Человеческих! Вы представляете, до чего люди дошли? Она взяла и наряд вызвала. А мужчина оделся, ну, который там лежал, сел в кресло и говорит: «Никуда не пойду, я билет купил!» Это же какое отсутствие совести надо иметь?
На улице Академика Варги. Пошла к мануальному терапевту на консультацию. Он мне там все рассказал и говорит: «Вот тут моя группа в контакте. Там видео есть всяких упражнений». Нормально? Добавь меня во френды! Группа у парикмахера, у терапевта, у продавщицы молока в супермаркете…
В музее ретро-автомобилей. И все-таки, Насть, мужики — как дети. Сядут в машину и представляют, что это их. Женщины уже в детстве в это во все наигрались, у них проходит, а эти нет. Вон, смотри, Мишка фоткается. Господи, сорок лет человеку! И что я в нем нашла?
В несанкционированной курилке БЦ. Ой, я тут в магазине стояла, и стояла впереди меня мамаша с ребенком-дауном. Специфичный ребенок, да? И вроде сейчас-то как бы уже эта тема развивается, о ней говорят, рассказывают. Так наши люди стоят и пальцами тыкают, и везде шепот такой: «Даун, смотри, даун». А мамаша вообще каменная. Никакой реакции на это все. Привыкла, что ли, к такому скотскому отношению. А мне так обидно стало, я из магазина вышла и прям разревелась. Стою, и слезы катятся, ох, вообще! И это даже не средние века, понимаешь, это же в столице нашей Родины!
В супермаркете. Вот у нас на работе вакансия освободилась, надо искать кого-то. У меня с этим обычно проблемы большие. Я сегодня весь день провела на «хэд хантере», смотрела резюме, которые присылают. Ну, вроде хорошее резюме, и не хочется даже человеку звонить, приглашать. Тут же болото, тоска. Не хочется им жизнь портить вот этими нашими приколами. Они же придут, будут думать, что у нас здорово. А у нас не здорово. У нас можно повеситься.
В «Артплее». А мама у нее тоже веган? Это ж надо, семейство травоядных! Не, я как-то пробовал без мяса. Это ничем хорошим не закончилось. Я все время был злой и голодный. И с фруктами вообще неудобно. Особенно с бананами. И вообще, это все как-то выглядит не очень презентабельно.
Компания подростков на Красной площади. Ой, слушайте, я не знаю, честное слово, когда тут все это было построено. Ну. Давно, да, еще до революции. Хотя, может, и в революцию, тут же все красное, коммунистическое.
Очередь в кассу Белорусского вокзала. А я ходил на «Дары Волхвов» — столько народу! Это, знаешь, такое православное шоу. Ну, типа, бывают мюзиклы «Мулен Руж» или там концерт Владимира Высоцкого. А у православных такое вот развлечение. Постоять в очереди, побазарить. Что тут такого?
Разговоры в дороге
Нижнеудинск — Канск. Меня Толян зовут, сам из Томска. Машина у меня какая-то иностранная, «Камаз» раньше был, а сейчас вот иностранная какая-то. Хер знает, не могу запомнить. Китайцы делают. Тут на приборной панели даже учебник китайского вмонтирован, видите? Чтобы время с пользой проводить. Я с самой Тюмени вот слушаю. Назвал его Мао Цзэдун.
Тюмень — Ишим. Моя подруга — любительница тоже автостопа. Ну, одной девчонке страшно кататься все-таки. Она стрижку сделала короткую, надела ботиночки грубые, куртку там взяла у брата своего и всем водителям говорила, что ее зовут Леша. Мальчик Леша. Ну, никто ничего не заподозрил. Она таким макаром весь Урал объездила, пока не напоролась на одного веселого водителя. Едут они где-то в районе Челябинска, засыпают уже от усталости, а он ей и говорит: «Ну чего, малыш, может, девочку снимем на двоих?» Она запротестовала. Навыдумывала историю, что типа как девушка ее ждет, и вообще. А он ей и говорит: «Да ладно, ты парень хороший. Понимаю, что боишься, молодой еще. Не переживай, первый раз всегда страшно». Ну, короче, останавливает машину, уже из кабины вылезает, тут она ему все и рассказала, что никакой она не Леша. Так этот водитель потом еще сто кэмэ ржал, как конь. Больше, правда, она после этого случая никуда не ездила.
Тосно — Санкт-Петербург. Я бы вообще на месте Садового кольца сделал бы большую парковку. Значит так: вся внешняя сторона — сплошная многоэтажная парковка. В центре только на велосипедах, коньках, лыжах или чего там еще? И грязи меньше, и народу меньше, и пробок нет. Без всякой этой. Заторов. Не, мне эта ваша Москва — это, конечно, вообще. Мне как говорят, что рейс в Москву, у меня нервная чесотка начинается. Я говорю, что лучше пять раз в Сибирь съезжу, чем на Москву пойду.
Киев — Москва. А что, фильм смотрела с Ричардом Гиром — «Красотка»? Вот и у меня так было. Чего мне, у меня фирма своя. Возим помаленьку. В парке у меня пятнадцать машин. Сам ездил, потому что нравилось. И знаешь, в офисе сидеть — тухло. А тут у меня жизнь — как хочу. Сегодня здесь, завтра там. Просто нравилось кататься, да и подчиненные уважали. Я дело свое люблю. Деньгами обеспечен. Встретил ее на трассе под Новосибом. Семнадцать лет ей было. Таня. Просто пожалел, подобрал. Оказалось, что отец у нее алкаш, спился, а мать инвалид. Ничего не умеет больше. Я ее поесть сводил, денег оставил, сказал, чтоб больше не стояла. Ничего у нас не было. Через два дня опять возвращаюсь — опять стоит. Взял ее с собой в Москву. Деньги ее матери переслал. В Москве все показал, в Третьяковскую сходили, в ресторан. Ну, в общем, обратно она не поехала. Стала со мной ездить. Я купил «американца», чтоб поудобней было. Там места много. Путешествовали так около года. Потом я ее в институт устроил в Москве. На сессию она должна была приезжать. Поженились мы. Ну, а потом чего? В институте у нее то то, то это. И помоложе там ребята. Я-то это понимал, в принципе. Потом раз отказалась ехать, два. Ну, тут я уж понял. Поехал той же дорогой, где мы с ней тогда встретились, там у меня авария и случилась. Сгорел мой «американец». Вся та жизнь сгорела. Вот теперь на этой катаюсь. Таня-то? Нормально. Замуж вот вышла опять. Сына родила — Вадика.
Гагарин — Смоленск. У нас тут один водитель-баянист. Ну, играл профессионально, когда в колхозе еще. В ансамбле каком-то там играл он. Такое название у них там было, ну, как тогда все эти. Как это?.. А, «Молодые баяны» или, ну, тому подобное, ну, поняла, да? Так и возит с собой. На стоянку приедет, водки нажрется, рацию включит и давай наяривать. Концерт. Про Дунай играет, знаешь такую? «Волны Дуная», да? Или «Голубой Дунай»? Не помню. Так что это не только у вас там в Москве. Типа культура.
Придорожное кафе на М-2. Я раньше с собакой ездил. Была у меня. Хаски. Глаза у него были, я тебе скажу! Красавец. Это, Казбек звали. Он со мной ездил. Всю Россию объездили с ним. Даже в эту, в Бурятию даже ездили. Он вот здесь сидел, на переднем, где ты сейчас. Казбекчик мой. Да. И ели вместе: я — макароны, и он. Это, яичницу жарил ему тоже. Вечером приеду на стоянку — гулять пойдем. Ну и это, ночью он меня будил. Чувствую, что просыпаюсь от того, как он лает. Заснул за рулем и не заметил, а он разбудил. Это, несколько раз меня спасал так вот. Потом? Потом умер, восемь лет ему было. Не знаю, много это или мало. Это, как его? С Кати выезжали, а я смотрю — Казбек скулит и на улицу просится. Остановился. Вытащил его, он походил-походил. Назад ни в какую не хочет. Потом лег под деревом и все. Умер. Не хотел даже так вот мне машину запачкать.
Гомель — Чернигов. Бабка у меня была страшная, атаманша. Фильм с Золотухиным смотрела? Там атаманша такая была? Ну вот, только моя была казачка, чернявая, крупная такая баба. Двоих мужей сгноила. При ней на хуторе порядок был. Везде революция — белые, красные, бандиты. А у нас никто не голодал. Руки у ней в крови по локоть были — за каждую соседскую курицу отряд перестреляет. У меня-то отец — заезжий турок был, а мать тоже казачка. Ну, отец когда исчез, то бабка меня в охапку и в церковь крестить. Мамка в истерику: «Да мы ж его крестили уже, мусульманин он». Но с бабкой спорить было нельзя, она священнику ко лбу ствол приставила и говорит: «Давай, крести, отец, не будет у меня в роду мусульман, одни казаки православные будут!» Так меня и крестили два раза, но я этого не помню, еще мелкий был совсем. Ну, потом-то, когда красные совсем пришли, то первым делом бабку повесили. За волосы выволокли и повесили прям на заборе.
Симферополь — Феодосия. Ехал как-то, не помню уже, но ночь была. А я сломался, и мне так починили, что я через сто кэмэ опять сломался. Пришлось ночью катить, чтобы успеть разгрузиться. Еду и уже чувствую, что засыпаю. Как бы уже все. И паренек на дороге стоит — как ты, возраста. Рюкзак у него — все с собой. Взял его. Он к девушке ехал. Я говорю: «Давай, разговаривай со мной, а то я засну, и мы влетим куда-нибудь». Он честно пытался: про семью спросил, ну всякое, да? Но сам вижу тоже, что засыпает. Как бы носом клюет уже. Ну, я ему говорю, что не спи, типа. И тут он мне говорит: «У меня есть острый перец». Достает банку такую, ну, типа аджики что-то. Выдавил себе в рот. Ну, я тоже съел. Представляешь, аджику жрать? Слезы на глазах стоят, зато бодрячок минут на десять-двадцать. Ну, мы по очереди ее всю ночь. Я потом курить не мог пару дней — больно. Он мне говорит: «Дядь Виталий, давай водичкой запьем еще?» Мазохист. Ну, короче, сна как не бывало. Только я как бы теперь острое вообще не ем.
Пермь — Ергач. Ты так на меня не смотри, все наколки — это так. У меня сейчас жизнь другая, и живу я по-другому. За десять лет там читал много. Достоевского читал, потом Толстого, и того и другого, и женщину тоже читал, читала? Хорошая женщина, даже и не скажешь, что женщина. Разное читал. Потом вот поэзия мне понравилась. Сам стал писать, вышел — братки помогли стихи издать. Дарю всем на юбилеи. Есенина? Люблю очень, уважаю, только его пьянство сгубило. Толстого женщина сгубила, а его пьянство. Поэтому я развелся давно и не пью.
Кемерово — Ачинск. Да я вас взяла, потому что сама как-то ездила так вот. В кузове? В кузове мотоцикл. Мужу везу в подарок: нормальный, да? Ха, да мы оба помешаны на них. Мы благодаря ним и познакомились. Верней, даже благодаря «Уралу». Я с детства с гайками вожусь. Потом отец мой купил мне раздолбаный «Урал». Ну да, с тележкой такой, помните, были раньше? Я его год, наверное, чинила. Да, сама все. После него остальное все собрать было проще простого. Потом я уже выросла и сама себе купила иностранные мотики всякие. Кроссовые, городские. Свой автосервис открыла. У нас под Кемерово слет мотоциклистов каждый год. Я туда исключительно на «Урале» езжу. Как память. Меня там все знают. Ну, и как-то приезжаю я на слет — не помню, какой это был год, — и смотрю — стоит такой же «Урал», как у меня. Я, естественно, заинтересовалась, пошла знакомиться. Оказалось, что владелец — какой-то парень из Бельгии. Купил себе это корыто через какой-то сайт, отремонтировал и поехал путешествовать в Россию. Вот, до Кемерова доехал. Причем тоже все сам ремонтировал. Ну, короче, потом после слета он у меня остался, ездили с ним вместе до Байкала. Потом во Владик. Красота там. Не были? Потом поженились. Живем там, а сюда я к папе приезжаю на месяц-два с дочкой. Он у меня один, а к нам переезжать не хочет. Говорит, не хочет с иностранцами жить. Другой язык и культура. В общем, вот. Дочке три года, пока еще на квадроцикле только разрешаем ездить. У мужа день рождения будет, купила ему «Яву», еле нашла, чтоб не совсем убитая. Думаю, что смогу отремонтировать до отъезда. Да, такие мы, русские женщины, не только в горящие избы — в гараж зайдем.
Екатеринбург — Тюмень. Я вообще никогда не хотел быть водилой. Просто так вышло. Первый раз как было? Сидел дома — пиво пил, так? Друган звонит один, говорит: «Подработать хочешь? Надо перевезти кое-что, столько-то денег». Ну, я-то думал, что недалеко куда-то ехать. Поставил эту бутылку пива в холодильник и пошел. Ничего не взял, только паспорт. Посадили меня на «Камаз», говорят: «Едь в Новосиб». Ну, я и поехал. А зима же. Еду я, так? Жрать охота, денег нет. Я все еду. Ночь прошла, день прошел, а я все еду и еду. «Камаз»-то пятьдесят еле-еле выжимает, так? Потом, значит, стало у него по дороге отваливаться все. То колесо, то ручка от двери. То бак закапает. А у меня денег-то нет. Ну, вдоль дороги похожу, железяку найду какую-нибудь и на слюни примотаю. Так, в общем, не жрал я и не умывался дня три. Доехал до Новосиба, как этот, как Тарзан. Дикий. Сожрал у них там на базе две пачки макарон, поспал. На следующий день приходит мужик какой-то, говорит: «Так, теперь в Томск поедешь». Ну, а я-то без денег, домой-то я как вернусь? Я и поехал дальше. Отвертку только попросил у мужиков, а то руками крутить неудобно. Так и вернулся только через месяц. Вернулся, а в холодильнике пивко холодненькое стоит, выдохшееся. Ну, я его все равно выпил с радости.
Казань — Уфа. Я сам-то из Дагестана. Не были? Ну, потом я вас свожу, если захотите. Я человек добрый. Мне хороший компания нужен. Там красота — такой не видеть нигде. Приехал в Тюмень, лет девятнадцать был мне. Работал. Подметал, строил. Красил заборы всякие. Красить нормально было. Свое купил, стал в домах красить. Не пью же, работать хорошо. Стали приглашать богатые — красить. Я потом пошел учиться красить. Получил, как это у вас? Дипломат, что я по краске могу. Ну, я сразу стал русский учить, чтоб не обманывали. Занимался много. Сложно по-вашему — у нас легче. Стал одеваться нормально. В магазине ходить, смотреть. Туда придешь, раньше на тебя как на бомжа смотрят. Сейчас-то уже знают. Купить свой дом, сам все. Машина две. Нанял вместо себя красить тоже из Дагестана. Помогал им всем, квартиру снял. Жена у меня русский. Люблю. Там у меня тоже жена есть. Я Любе сказал: «У меня там жена, ее люблю и тебя люблю». Ничего от них не скрывать. Они раньше и знать друг про друга не хотели, а теперь нормально, передают подарки к праздникам. Там у меня сын с дочь растет, а с Любой у нас пока маленькая одна. Сына сюда тоже хочу работать. Пусть легче будет, чем мне, пусть уважает, как работать. Счастливый я? Да, счастливый. Семья, работа, две жена. Собираюсь в Питер съездить, там, говорят, музеи. Не был никогда. В музеях быть? Красиво?
Шиномонтаж где-то под Харьковом. Дочь у меня молодец. Красотка — вон, смотри, какая, а? В хорошем каком-то институте учили, потом второе пошла получать. Ну, помог, да, немного ей поступить. Работает, у нее фирма своя. Юриспру… как ее? Ну, юристы, в общем, там работают. Да, вот. Ну и все мужья у нее Миши. А вот так! Вот трое у нее было, сейчас вот третий, тоже Миша. Мне это очень удобно — я плохо запоминаю имена. Разводятся опять. Я ей говорю: «Может, тебе какое другое имя попробовать, ну видишь же, что с Мишами у тебя не выходит?» Чему ее там учили-то, в этом ее институте?
Новосибирск — Омск. У меня, я считаю, только один недуг есть — я пьяница. Причем запойный. Пью сразу много. А так, в остальном, я — человек положительный. Поэтому, мои дорогие, я нигде не останавливаюсь. Не дай Бог там есть где-то магазин со спиртным. Это я тогда пока всю водку там не выпью — не уеду. Так и выходит, что я всегда еду впереди графика.
Тобольск — Ижевск. Не знаю, я вообще тут первый раз. Вот. Я до этого манагером был. Ой, я тебе скажу, работа такая рабская! Ой, вообще! Но у нас не выбирают там работу. В общем, мучился. А потом предложили мне пойти, вот, поводить. Я, знаешь, сразу согласился. Вот вообще не думал. А потом вот сейчас еду, да? И машина у меня сломалась. И какой-то просто вот незнакомый, да, я его первый раз вижу. Вот, он просто что делает? Берет и везет меня в сервис. Бесплатно везет, прикинь? Просто вот такой добрый человек. И я там сидел и думал, что надо пересмотреть вообще жизнь. Себя и жизнь пересмотреть. И выезжаю на трассу, а тут ты голосуешь с рюкзаком. И знаешь, я вот подумал, что это мне такая проверка. И я остановился, да? Из-за этого вот мужика, который меня довез в сервис. А так я никогда никого не сажаю к себе в машину.
Залари — Тельма. Вот сейчас будем проезжать с вами наше Усолье. Знаете, чем знаменит наш город? Ну да, старый он, но главное, что у нас больше половины женщин в городе работают на трассе. Зарабатывают собой. Вот будем проезжать — увидите. Они вдоль дороги стоят — от тринадцати до самой пенсии. На любой вкус. Это очень страшное зрелище, особенно эти вот маленькие девочки, у которых больше никакой жизни не будет никогда. А вы знаете, реально и не будет, потому что нет работы. Вообще никакой нет. И так они стоят на много-много километров. Нет, я иногда думаю, что и я бы была такой, но мне повезло, потому что я устроилась работать бухгалтером. Бог спас, наверное. Меня взяли с обучением, ну, как стажировка, что ли. Работала за копье, терпела. У меня была одна блузка на все случаи жизни. Вечером приходила и стирала, а утром одевала на работу. И так несколько лет. Но я, знаете, просто знала, что если я один раз схожу на трассу, то я уже больше не буду никаким бухгалтером, а умру от того, что меня какой-нибудь Василий убьет монтировкой ночью, потому что я буду с ним не очень ласкова. Вы знаете, а потом как-то закончились эти вот несчастные 90-е годы, все изменилось. Меня пригласили работать уже в другое место на другую зарплату. Работала, а по вечерам стала преподавать на каких-то курсах бухгалтерское дело — специалистов не было вообще. А я была редким специалистом, получилось так. Потом на другие курсы пригласили. Там-сям. По чуть-чуть. Как-то все наладилось и в жизни, и в семье. Стали есть досыта, спать на нормальных пододеяльниках, а не на рваных. Машина. Сейчас сыну квартиру будем покупать, наверное. Ну да, у меня ушло на это больше времени, скажем, чем у тех, кто пошел на трассу сразу после школы. Как-то не очень по этому поводу переживаю.
Сургут — Салым. Ты так на меня не смотри — сидел, да. Десять лет почти сидел. Вышел просто потому, что повезло. Бывает, что человек везучий. Я — везучий человек. Сначала думал, что будет тяжело. Я вышел же, а остальные все сидели. Думал, что будут все «тут» на меня моросить, что я — бывший, а оказалось, что это не принципиально. Ну, становится не принципиально, когда люди видят, кто ты на самом деле. А потом але-мале, приятелей собрал кое-каких, открыл собственное дело. Женился. Дети... Сейчас вот с бабкой в Адлер их отправляю. Потом вот любовница у меня есть. Я от нее и еду. Я ее «там» услышал. Кто-то дал послушать кассету. Ну, она певица. Под гитару поет, ну типа как шансон-мансон. Подумал, что если выйду, то по-любому с ней встречусь. Моя баба потому что. Понимает меня. Поехал на фестиваль шансонный, цветов подарил. Туда-сюда, потом на концерте подарил. Хочешь послушать, как поет? Сейчас, погодь, в бардачке лежит. Да не пугайся, этот тесак не для тебя. Так, для всякого на дороге, кто еще мою фамилию не знает. Есть молодые всякие фраеры, не знают жизни которые. Маленько подучить их иногда нужно. Вот, красота моя поет, слушай, а? Так, тихо, жена звонит. Это — святое. Теперь заткнись на пару минут и магнитофон заткни, а то она может у меня разозлиться.
Красноярск — Зеленогорск. Да я всегда хотел сына, понимаешь? Наследник такой. А жена мне родила дочь. Я не то чтобы расстроился, но как бы ждал сына. Может быть, и поэтому у меня как-то с дочерью не сложились отношения. Не знаю я, короче. Потом решили второго ребенка рожать. Опять девочку родила. Ну, я второй раз расстроился. Помнишь, как в этом, ну, фильм был с Мироновым такой. Там жена девочек рожала. «Итальянцы в России»? Ну, короче, третий раз она опять девочку родила. Но знаешь, я что-то к ней так привязался. Ей сейчас пять лет, но она меня так радует: в футбол играет, потом в машинки вот. На куклы даже не смотрит, а у нас же их гора осталась! Почувствовала, наверное, что я хотел сына.
Ангарск — Тулун. Я просто одно время работала в Кемерово и моталась по разным делам. Ну, в других городах мы открывали филиалы, и я, чтобы сэкономить, моталась на машине. Ну вот, еду я, значит, рано утром. Туман сильный. Это, вообще, упадешь сейчас. Стоит знак, значит, знак с медведем. Ну, видели, наверное, там по дороге? Треугольник с медведем такой, да? Стоит знак, а рядом с ним самый настоящий медведь. Боже мой! Я же никогда не видела медведей! Он стоит и шатает этот знак двумя лапами! Я затормозила и вышла его сфотографировать на телефон. Ну, не прям вот здесь, около него, а подальше. Он обратил на меня внимание только когда я уже отъезжала. И вот я еду за рулем дальше, и тут я вообще начинаю понимать, что за глупость я совершила. То есть я вышла из машины и сфоткала медведя! Живого огромного медведя, который, вообще-то говоря, мог меня просто разорвать на куски! Боже мой, ребята! У меня началась такая истерика! Ну, теперь-то я понимаю, что это был шок просто. А потом еще был случай, когда в лагерь мы отправляли детишек. А там они в палатках жили. Палаточный лагерь. И кухарки, ну, повара, да, они выбрасывали остатки еды в овраг. И как-то утром весь лагерь проснулся от звериного рева: пришли медведица с медвежатами на завтрак. Ну, вызвали спасателей. А у меня, я как вспомнила, как я тогда этого медведя сфоткала, — у меня опять приступ этой истерики.
Владимир — Нижний Новгород. Друган у меня был армейский, служили вместе, ага. Экстремал типа тоже. С парашютами прыгал. Но все неудачно. То ногу сломает. На параплане полетел — руку ободрал. На велосипеде палец сломал. Шитый-перешитый. Спица в голени, спица в локте, на лице у него операция пластическая. Мы все шутили над ним, что у него скоро все железное будет, как у железного дровосека. Во всех больницах полежал. Потом в сосну влетел на машине и насмерть. Сначала даже не поверил никто — настолько это обычная была ситуация. А я ему говорил: «Саня, не беси Господа Бога».
Демьянское — Сургут. Сидел я за это, за как его? Кражу. Ну, пацаном был, с армии пришел, чего мне? Бухали с пацанами как-то, не хватало двадцатки. А мы уже это, как его, пьяные были. Украли стекло на техстанции, продали его в ту же ночь, еще накатили. Потом это, украли это самое стекло, кому продали и продали еще раз. Ну, а утром меня мать будит, как его, типа, что вставай — милиция пришла. А я ж с бодуна — ничегошеньки вспомнить не могу. Он мне, этот милиционер, говорит, а я даже и представить не могу, что это я-то был. Стекло какое-то. Поехал. Чего-то мне так его присудили. Мать потом носила передачи мне, ну это, не далеко отправили. Досрочно освободился, с тех пор не пью. Даже вот в эти вот стекла мыть не добавляю, которые на спирту, чтоб вообще никакого соблазна. Ну даже, знаешь, как это, хорошо, мои-то все спились, от печени умерли, а я здоровый, даже и не болел серьезно ничем ни разу.
Липецк — Воронеж. Как-то подобрал девчонок двух. Одна нормальная, а вторая англичанка. Рыжая, с гитарой и в очках. Джон Леннон просто. В Москве учится в институте языков. Решили с подругой на море податься. Дома не сидится чего? Пела мне всю дорогу. Ну, ей Россия-то так вообще понравилась. Она, например, не знала, что бываю деревянные туалеты, ну я ее не стал разубеждать, что деревянные туалеты-то — это редкость, да?
Кунгур — Талица. Я вот этот вот нож, да, с собой вожу потому что 90-е приучили. У нас тут, я вам скажу, было круче, чем в тех америкосских фильмах показывают. У нас ребята, когда собирались в сторону Урала, то брали с собой дедовские ружья охотничьи и клали их на торпеду. Это оно обязательно было нужно, иначе ты вообще не доедешь. Грабили ужасно, да ладно грабили — убивали! Самое страшное, если ты вез какую-нибудь технику. Это сто процентов, что тебя «поимеют». Выгребали кузов целиком и иногда — на ходу, как в фильме «Форсаж». Это они тока сейчас такое придумали, режиссеры эти, а у нас-то уже это все было.
В вагоне поезда Москва-Питер. У меня был одноклассник, который еще со школы все привык покупать. На переменке он у кого-то купил домашнее задание по математике и поехал на районную олимпиаду. А потом это правило покупки стало на все распространяться. Подрос, купил военник, потом сессию, дом, квартиру, потом пару машин, потом место в государственной конторе. Про дачи и поступление детей я просто молчу. Шуба, собачка карманная, капюшонная, перчатная, голубая свинья и клонированная корова. Иногда я иду по какому-нибудь магазину и думаю: «Интересно, он уже это купил или еще только думает?» Страшно подумать, сколько всего некупленного вокруг него! И этот человек сидел со мной на уроках по английскому на последней парте и играл в «морской бой»! Думаю, что яхту он захотел еще с того самого времени!
Брянск — Москва. Я сам-то баптист. И жена у меня тоже — баптистка. Вместе ходим на службы, да, поем в церковном хоре. Нас вообще музыка связала, в общем-то. Я хотел научиться играть на каком-нибудь редком инструменте музыкальном. Так-то на гитаре играю только, самоучка. Ну, пришел в музыкальную школу, а мне говорят, что для взрослых есть только вокал и занятия на щипковых инструментах. Ну, я в класс зашел посмотреть, как вообще выглядят эти щипковые инструменты. Там сидит, значит, класс такой целый и преподаватель. Ну, я объясняю, что просто так, на разведку пришел, а он мне говорит: «У нас только басовая домра осталась». А я и не знаю, что за домра такая, ну, неудобно было спрашивать при таком количестве народа. Ну, я так и стал играть, а жена моя будущая тоже была в этом классе, тоже играла на домре, но только соло.
Одесса — Киев. У нас в городе одна сумасшедшая живет, ее все знают, она, можно сказать, — местная достопримечательность. В общем, в молодости, как раз когда вся эта заваруха с «холодной войной» была, она работала в посольстве и тронулась на этой почве. Теперь ходит по городу и орет: «Люди, объединяйтесь, Америка готовит ракетный удар, мы все умрем! Нужно строить бункеры! Покупайте лопаты и тачки!» У нее прямо рейд по будням: она днем выходит на главную улицу и вот так вот идет, руками размахивает. Увидит какую-нибудь жертву и начинает прикапываться: «Ты зачем платье купила? Надо покупать противогаз! Давай, сдавай обратно». Уже несколько лет все это продолжается, жалко ее, конечно.
Балашиха — Щелково. Мне дядя рассказывал — он у меня спасатель со стажем, — что когда у нас только МЧС открыли, то туда же всех брали, кто нормативы сдает. Ну вот, у них там два парня были, оба выпускники из МГУ, только один с физического, а второй с этого, с аспирантуры. Вирусы, короче, биофак, что ли? Ну, висят они вдвоем на Поварской, что ли, ну, где-то невысоко, бабка с внуком идет и говорит ему: «Вот, Петенька, надо обязательно образование хорошее получить, а то будешь, как эти два неуча, на доме висеть».
Сухиничи — Воротынск. Я вообще шансон не любил, а потом, знаешь, у меня тут сменщик оставил диски какие-то. Ну, это, я ехал и уже так устал от этой радиорекламы и что оно все время шумит. Короче, воткнул я этот диск и уже, как бы это, поморщился заранее. А там так все жизненно: про баб, про ментов. Вот, послушай припев — все про нас, ничего не придумано вообще! Вот с тех пор я и слушаю, ну только без всякого мата. А то мат — это как-то совсем уже, ну, такое дно.
Сафоново — Гагарин. Больше всего что люблю есть? У нас в Польше есть такая большая копченая нога. Я когда еду куда-нибудь, то я ее покупаю и как раз за неделю успеваю съесть. Чистое и жирное мясо. И жевать удобно. Хвать за ногу — откусил, да назад опять кинул. Это у нас в Лиде делают. Не были в Лиде? У нас там все хорошо: воздух свежий, людей мало.
В пробке на светофоре в Вышнем Волочке. Я не знаю, слушай, у нас такая страна, что если ты сам себя не защитишь от всяких уродов, то и тебя никто не защитит. Я раньше ездил и отстегивал всем ментам, а потом подумал: «А с какого хрена я должен им отстегивать, а не они мне?» Подергал своих старых армейских дружков, вот, поговорил с людьми, которые не побоялись пойти и объяснить. Конечно, бесплатно ничего не делается, но если у меня есть одни возможности, а у них — другие, и нас это устраивает, то почему нет? Просто я хочу работать и зарабатывать своим трудом. У меня с собой есть пистолет, ты, кстати, сейчас на нем сидишь, ну, сейчас-то я его не заряжаю, а было время, что заряжал и выстреливал в коленку, потому что было много борзых, которые решили, что они — хозяева жизни. Особенно в 90-е. С простреленной коленкой у них моментально завершалась их эта карьера водителя. Так вот, если какой-нибудь особенно умный въезжал в мой кузов или подрезал меня на светофоре, а потом начинал держать меня за «лоха» и угрожать, то я просто выходил и предупреждал: «Я тебе сейчас выстрелю в коленку». По-доброму совершенно, без всякой агрессии. Если человек был глупый, то я стрелял в воздух — он моментально умнел.
Торжок — Городня. Я с женой как познакомился? Уходил я, значит, в армию, да? Парню-то в армию одному не очень ходить, а девушки у меня не было. А хочется же, чтобы кто-то ждал, да? Ну вот. Стою я на выпускном вечере, а жена моя вообще в другом классе училась, мы с ней даже не общались ни разу. Ну вот, значит, стою я, а она проходит мимо, а я ее просто за руку схватил и говорю, что люблю ее все школьные годы. Ну, чтобы хоть кто-то мне писал туда. Я даже не знал, как ее зовут. Ну вот, ушел в армию, она мне писала, я ей отвечал. Потом вроде как познакомились. Я понял, да, что в общем-то она — девчонка хорошая. А потом пришел, и мы поженились. Ну, вот то, что на самом деле я ее вообще не знал, я ей сказал недавно, когда у нас уже внук родился. Ну, поругались, конечно, ну куда теперь мы друг без друга-то, да? Столько лет вместе.
Набережные Челны — Чебоксары. Ох ты, я вообще, да, был в этой вашей Европе, когда там вообще ничего не было. Никакого союза. Мы стояли знаешь, как? На каждой границе стояли. Там некоторые страны как один город. Вообще, стоишь сутки. Это хорошо, если сутки! Потом едешь три часа и опять стоишь. Можно было свихнуться от этого всего. И главное, когда там это объединили, то я уже стал в Россию ездить. Не дождался радости такой.
Толочин — Борисов. Старшего сына я назвал Эдгар. Это мне очень понравилось, как зовут Эдгар Алан По. Такой писатель, знаете? Не, я сам не читал, просто понравилось, как звучит. А вот сынишка, видать, умный растет — читает всякое там. Второго тоже хотел назвать как-нибудь в честь великих, но жена воспротивилась, так что в Интернете просто посмотрели, какие имена есть на «М». Так что у меня Мансур и Эдгар Алиевы, нормально так вот звучит, да?
Москва — Серпухов. Не знаю, я — человек интеллигентный. У меня отец всю жизнь в каком-то НИИ работал, а потом его просто взяли и выгнали. Я тогда решил, что не хочу, как он, жить. Пошел в армию, там права получил и с тех пор вожу. Ну, дебильная работа, конечно, тупая, зато я не останусь без денег или куска хлеба. Ну, знаешь, не всем быть кандидатами наук в стране, где эти кандидаты вообще не сдались.
Дзержинск — Городея. А, ну я как-то девочку подвозил, тоже щуплая, как ты, тоже этот, как его? Веган? Ну вот, ничего вообще не ест — ни мяса, ни рыбы, ни меда. Хлеб даже не ест, потому что там яйца. Короче, питается энергией земли, наверное. Ну вот, она, внимание, ехала в Грузию. Рюкзак у нее здоровенный. Я аж со слезами на глазах на нее смотрел, спрашивал: «Что ты там, золотко, есть-то будешь? Траву, что ли, щипать?»
Орша — Минск. Мне за Дагестан очень обидно — такой несчастный край, хоть и красивый. Бедный ужасно. Я там когда в МЧС работал, то получал по-вашему три тысячи рублей. Это нормальная государственная зарплата, а цены там немного ниже московских. У нас живет 36 национальностей. То есть, 36 наречий, которые друг друга не очень понимают. И никто у нас никого на улице не режет. Это просто такая политика, что нужно, чтобы резали. Вот ты отличишь дагестанца от узбека? Ну ладно, можно, например, нас сравнивать с азербайджанцами — они же все страшные, как не знаю что!
На польской границе. У них с этим временем какая-то неразбериха. Они же переводят куда-то, а мы теперь не переводим. Короче, я помню, что люди летали на переговоры и улетали из Москвы в 21-00 и в Варшаву они тоже в 21-00 прилетали или даже раньше, короче, съедалась та разница. Очень удобно было.
Санкт-Петербург — Тверь. Ну, у нас в России есть что посмотреть. Особенно в моем городе-то. Питер — это да, это вам не Москва. Почти Европа, да? Он у нас такой один в стране, где что-нибудь можно посмотреть. Все остальные города в Москву давно переехали уже. Там у вас, говорят, еще какое-то Подмосковье присоединили? Ну и как вам? Успеваете с одного конца города до другого доезжать за день?
Петушки — Владимир. Мне, значит, Паха мой говорит: «Ну, приедешь в Москву, зайдешь в бар один там, скажешь, что от меня, и тебе нальют бесплатно». Ну, я в Москве был когда — приятеля встретил армейского своего и предложил ему сходить в этот самый бар. Куда-то еще ехать надо там, ну, на окраину какую-то. О, в Алтуфьево. Знаешь такую? Ну, назаказывали мы всего, сидим, уже пьяные, я говорю бармену, что вот, мы от Пахи Самойлова. Он на меня смотрит и говорит: «Здорово». Ну, я типа: «Скидка-то есть?» А он, короче, уже за охранником идет: «Вот эти люди платить не хотят». Ну, вытолкали нас, телефон забрали за уплату. Ну, а я чего? Я же пьяный. Проспался где-то прямо у этой станции, а утром поехал, там, к знакомым одним. Ну, короче, нормально он надо мной пошутил так.
В Бресте. Ну, поедем тогда через центр, я вам тогда покажу тут все. Экскурсию вам проведу тогда, пока едем по нашему городу. Это вот здание исполкома, ну вы, наверное, уже таких слов не застали, да? Я сюда иногда хожу, если вызывают. Вот наш крупный супермаркет, значит, сюда я за продуктами люблю ходить. Вы в Брест надолго? А, ну тогда вам лучше в «Корону» — это вам поближе будет. Это вот наша главная церковь, но я не в ней крестился, а в зеленой — это там (машет в пустоту рукой). Так, ну, это школа, в которой я учился, ну, это вторая школа, первая была в другом районе, это надо на таксичке ехать или автобусе. А, а это мое училище, вот, слева, смотрите — я здесь на автослесаря учился. Ну вот, осталось вам посмотреть крепость и Советскую улицу — там ее сейчас так красиво сделали. Да и здесь вот, видите, мы с вами едем — разноцветная плитка, фонари — красиво-то как, а?
Мамадыш-Казань. Да я вас взял — думал, что это девочки работают. Даже вот уже деньги приготовил, а потом уже остановился — смотрю, а это ты с мальчиком волосатым стоишь. Это меня, видно, Бог уберег от греха. Мы сейчас тогда на эти деньги яблок купим — вон там бабки продают.
В поезде Варшава-Москва. Ой, такую замечательную статуэтку нашла в Амстердаме. В таком стиле, знаете, в стиле современного искусства. Я же в свободное время руковожу питомником собачьим. Ну вот, а эта статуэтка как раз очень хорошо бы подошла нам для нашей маленькой комнатки-офиса, где мы чай, там, пьем. Ну вот, хотела купить, и уже заворачивают мне ее, и тут я вижу, что у нее снизу написано жирными буквами «cat». Ну что? Пришлось мне ее оставить. Хотя если бы надписи не было — взяла бы, потому что там можно подумать легко, что это собака.
На подъезде к Киеву. Не, я сам, девчата, из Турция, ну да. Ну, русский я сам учил. Ну как? Вот так же еду куда-нибудь, подсаживаю. За год научился уже ну так, понимающе объясняться. На работе все по-русски говорили. Сейчас уже живу здесь вот. Под Киев у меня дом. Шесть лет дом. Писать только не могу, сложно писать очень. В «Одноклассниках» учился писать девушкам, а те сразу понимали, что я не русский. Ну, я там пишу, как слышу. На Украине мне больше всего нравится — свежо. У меня хозяйство свое тут. Женился. Ой, влюбился, девчата, страшно совершенно, ну, ее родители не хотели за меня отдавать, а потом видят, что хороший. У меня еще две жены есть: одна в Турция и одна в Сирия. Не, они не видеть друг друга, но я в этом году хочу Алену мою свозить посмотреть. В Стамбул свозить. Детей у меня много, но я за ними всеми слежу. Всем денег даю. У меня в Турция бизнес, здесь бизнес, и в Сирия тоже. В Сирия самый хороший бизнес — там моя стоматологическая клиника, сын там доктор, а дочь — медсестра. Хочу вторую семью туда перевезти тоже — пусть там помогают. А сам — нет. Я тут теперь жить буду, красивее страны нету просто! Смотри, как кругом — трава, цветы!
Санкт-Петербург — Хельсинки. Ну, я помню, что тоже как-то подбил друзей ехать из Парижа в Женеву на перекладных, когда я там учился. Мы ехали очень долго. Почти каждые десять километров нас высаживали, потому что люди куда-то далеко там не ездят. Короче, это был просто ад, мы ехали с утра до темноты. Сэкономили 20 евро, а потом приехали в Женеву, и там висят афиши какой-то знаменитой группы. Мы подумали: «Вау!» — и купили билеты на все эти 20 евро. То есть, в тот же день и потратили, но это был клевый концерт. Потом я звонил каким-то знакомым и просил выслать денег, чтобы вернуться обратно нормальным способом.
Ершово — Малая Вишера. Ну как, приехал я из Молдавии. Сам тоже из Молдавии. Сначала мы здесь торговали, а потом я, значит, купил себе цех этот — фигурки мы из гипса делали. Жену привез. Жили там и там работали. Самые ходовые какие были? Ну, у меня четыре формы было: Аполлон, Гера, Афродита и Зевс. Мы с них отливали копии как бы. Потом, когда эти вот пошли, как их? Малиновые пиджаки, да? Я попросил сделать скульптора одного Венеру без рук — она меня просто, я тебе скажу, озолотила. Все покупали. Ставили на дачах, дарили любовницам. В салонах брали в художественных, в магазинах антикварных. Тут, кстати, тоже была тема: мы потом начали искусственно их «состаривать» и подкрашивать — цену набивали. А потом — не знаю. Наверное, как-то потеряли интерес к этому всему люди. Насытились, да? Или как там говорят? Я потом цех продал, купил машину вот, стал бассейны с подогревом делать. Сейчас надо опять придумывать, а то бассейны уже тоже у всех есть.
Юрга — Новосибирск. Так, ну что о себе сказать? Я — человек разведенный. Это я вам сразу говорю, чтобы вы имели меня в виду, если что. Я за женщиной красиво ухаживаю, если что. Не какой-нибудь там, как сейчас у нас. Мрак просто. Просто мрак, я вам скажу. Просто я — человек, который женщину ценит. Ценит и любит, а не использует. Это разница есть ведь. Вы согласны? Так что вы подумайте, когда там к себе в Москву приедете. У вас там уже никаких галантных не осталось.
Смоленск — Апрелевка. Я сейчас вам скажу кое-что, а потом еще скажу, да? Вы не смотрите, что я плохо говорить так. Вы вообще не бойтесь — я нормальный. Я торговать, а теперь домой. Но я хороший товар давать всем. Не что-нибудь плохое, да? Некоторые говорить, что мы плохое торговать. Я так скажу: я нет. Лучше, чтобы стыдно не было, понятно, да? Мне так отец еще дома дал. Это правило такое: чтобы не стыдно. Это удача, что мы с вами здесь видеться на повороте. Вот что хотел сказать. И еще, я думал, что здесь работать девочки. Так жалко их, я поэтому здесь не выезжать. А сегодня вот поехать здесь. Оказалось, что вы стоять. Не работать. И у меня прямо с души упало, что вы нормальные. Так и поедем дальше. Я буду говорить много, хорошо? А вы меня поправляйте, если не так.
Нежин — Навля. Я помню, что приехал в Москву и познакомился там с каким-то аферюгой. Ага. Это, милая моя, были 90-е годы. Тогда можно было делать бабло прям из воздуха. Сел и качаешь. Сесть только надо найти где. Ага, ой, какие же это были времена, я тебе скажу! Этот мужик, он вообще меня взял водителем. Я его подвез как-то. Ну, таксист. Он думает: «Ага, нормальный водила». Ну, он мне: «Работать нормально хочешь?» Ну, я согласился, а что? Молодой же. Короче, как было? Я его ждал у ресторана, а потом по его сигналу шел греть машину и потом уже подъезжал к дверям прям. Он прыгал в открытую дверцу, и я на газ. Бандюга, короче, мошенник какого-то очень высокого ранга, да? Я не знаю, чем он занимался, но вот тебе реально говорю, я так больше никогда не жил. Денег у него было столько, что он просто не знал, что купить — за что в первую очередь хвататься. Он мне платил столько, что я боялся показать такие деньги жене. Я купил дом и боялся об этом кому-нибудь сказать. Ага, прикинь? Боялся сказать, что у меня зарплата была больше, чем у начальника парка, на которого я раньше работал. Я мог бы этот парк купить и контору жены на сдачу. А потом он мне вдруг позвонил и сказал: «Ищи работу». Просто, ничего не объяснил, а сказал: «Ищи работу». Замели, прикинь? Ни концов — ничего. Я пару месяцев боялся — не ездил никуда, ничего. Вещи собрал — если чего, ага, вообще, да? Потом уже я через много лет узнал, что мужик этот в международном розыске. Чуть ли вообще не Интерпол его ищет. Нагрел кого-то солидного очень.
Чернигов — Гомель. А чего сказать? Между Красноярском и Иркутском дороги и не было раньше. Это сейчас ее делать стали, все-таки уже двадцать первый век. Ты не видела, как зимой там ездят. Ну, раньше ездили. Зимой там все мерзнет так, что лед, ну просто лед. Вот, ну фуры едут медленно, по колее. Едут, хорошо, если ты в день проехал сколько-нибудь, а то буксуешь, и все. Скользко. Не чистят же ничего. Едут, я говорю, едут по пять-десять километров в день. А там — тысяча километров! А съехать с обочины же никак, потому что колея такая, что не съедешь. Устал — ложишься спать прям там, где стоишь. И за тобой все ложатся спать. Прям колонна на дороге стоит. Отсыпается. Это же у нас самая большая страна в мире, в которой нет дорог.
Люблинский — Омск. Ну вот, а у вас там, в Москве, сейчас как? Я помню, что ездил туда, когда в армии служил. Ой, мы ходили на ВДНХ гулять. Там павильоны были, сейчас стоят? Очень хорошо помню эти павильоны. И еще я был в метро. У нас же нет метро, ну, вы знаете, да? Метро у вас такое было большое! А потом мы пошли ночевать в какое-то общежитие на синей ветке, ой, или на фиолетовой — я не помню. А приятеля моего обокрали прям в этом общежитии — украли у него деньги и шарф какой-то. У него шарф был вязаный, очень красивый. Украли. И я с тех пор вот запомнил, что там ВДНХ, воруют, и метро. Хотел сейчас с женой съездить, ну просто погулять, а потом мы цены посмотрели и расхотели. Поехали в Турцию.
Чаны — Куйбышев. Ну, это, конечно, грех — измена-то, ну вот ты сама подумай: я же мужик. А что мне делать-то? Мне без бабы нельзя же. Инстинкты мне свои куда девать? В карданный вал, что ли, запихнуть?
Химки — Тверь. Я развелся когда, то ой, такая у меня была депрессия, знаешь. Я даже хотел в запой уйти, но у меня к алкоголю плохо. Ну, не сказать, что я ее любил сильно, ну просто она взяла меня и бросила. Это же унижает как! Ой, как было прямо яростно тогда. Я думал, что я ее убью. Просто убью. Если бы где встретил — точно убил бы. Просто замочил бы, и все. Но она уехала. А я тогда работал на «Камазе». Ой, такие эти машины — там выходишь, и тебя трясет всего. Подушки-то нет там. И я с этой трясучкой ходил. Ну, у нее отец, ой, ну такой богатый. Меня не замечал даже. Ну, мы ему сказали, что у меня свой бизнес: машины, перевозки. А я с трясучкой: руки прям трясутся. Ой, бензином воняет еще! Короче, я как? Прихожу к нему и говорю ему, кто у него дочь. А он как схватит на столе что лежало, как запустит. Семейка, блин! Вообще, какой-то цирк! Ой, вообще меня эта жизнь семейная замордовала!
Где-то на М-2. Вот у меня есть хлеб, колбаса вот. А, печенье есть. Да ты ешь вообще или нет? Сейчас я яичницу буду готовить. Хоть осмотришь вообще, как это делать надо в таких условиях. Так, бери бутерброд и ешь его давай. Знаю я вас, худых, все бережете фигуру, а для кого? Одни вокруг идиоты! Не стоят они твоей этой фигуры, поняла? Так что хватит себя изводить. Сейчас дядя Толя покурит и приготовит тебе королевский обед. Только сначала вон туда сходит, спросит, сколько колеса стоят, а ты тут сиди и дверь не открывай, а то сейчас попрут извращенцы всякие знакомиться. Если кто что будет спрашивать — скажешь, что если сейчас не отвалят, то дядя Толя сейчас придет и раздаст «кесарю кесарево».
Поворот на Тосно. И вы не боитесь так вот ездить? Отчаянные вы девчонки, я вам скажу. Это вы, наверное, не слышали про маньяка. Показывали по телику, да и мужики говорили, что был у нас тут маньяк один. Насиловал и убивал. А, не, он, значит, вот так вот подсадит, потом это, увезет подальше. Потом свое черное дело сделает и все. А, разрубал он девочек этих. Это, топором, что ли, он разрубал — не помню. Разрубал и закапывал под деревом или в поле просто. Ну вот, а потом нашли его. Да, у него этих трупов около двадцати было. Долго найти не могли. Даже было, по-моему, в «Битве экстрасенсов». Или в какой-то такой вот программе, искали его там. Смотрите такое? В Интернете посмотрите — там прям тела эти. Фотографии ихние и все такое.
Выпозово — Валдай. Женщин-дальнобойщиков встречал, но как-то они все были иностранки. Один раз вот на Питер еду — стоит, руками машет около фуры. Остановился, вышел — она мне на своем что-то говорит. Смотрю — колесо пробито, пошел искать, где ее мужик-то? Не придавило, что ли, его там где-нибудь под фурой. Оказалось, что она и есть водитель. «Сервис, сервис», — говорит мне. Волосы вот такие длинные. Ну, я ей помог запаску одеть. Ноу сервис ин раша, говорю. Ай эм сервис. Она посмеялась. Из Италии, кажется, была. Ну, симпатичная такая. Был бы помоложе — приударил бы, а так уже староват для такого. А, на Урале еще видел. Ну, она уже такая, ну так, в возрасте уже таком, бальзаковском.
Черная Грязь — Клин. Работаю частным водителем. Есть такая категория людей, знаете. Вот, работаю у мадам одной. Ну, сначала возил стандартно: центр — Рублевка. Там, это еще, салон красоты, ресторан. Потом она купила виллу на Сардинии, короче. Ну, ей нравилось, как я там все делаю. Короче, там ее тоже возил. Ну, там это, скучно потом стало. Чего? Сидишь: территория — дом да море, а потом забор. И все. А, и вокруг — то же самое. И все русские, богатые там всякие. Завоешь, короче. Ну, я там походил на дискотеки, но потом тоже надоело. Попросился назад. Она раньше это, в Москве полгода, а потом туда. А сейчас уже вообще приезжает в Москву на две-три недели всего. Ну, я тут ее и вожу, а потом отдыхаю, пока она там на своей вилле назагорается. Вот, с сохранением заработной платы, между прочим. Ну, ей, видно, так вообще не накладно.
Зайцево — Пролетарий. У меня жена — красавица. Одно свидание у нас было до свадьбы, когда нас сватали. Я ей так сказал: «Если хочешь быть счастливой — выходи за меня. Ни в чем не будешь нуждаться — все для тебя сделаю. Хочешь машину — куплю тебе машину. Хочешь дом — свой нарисуем и построим». А она мне говорит: «Как родители мои решат — так и будет». Я ее сразу полюбил за такие слова. Это же какое уважение к старшим у нее! Сразу мне так понравилось. Ну, еще у нас должен муж проверить, первый он у жены или нет. После того, как все сделано, — простынь с пятном отдаем свекрови, и она ее уже всем показывает — ну, что жена не проститутка какая-нибудь, а девственница, и сохраняет у себя там в сундуке или где. Ну, прям на свадьбе это все происходит. Ну, а у нас с женой только одно свидание было. В день свадьбы, когда нам уже все поставили — кровать там и все такое, я пришел когда к ней, она сидит и боится. Ну, видно, что боится. Я же два метра ростом, брутальный. Ну, ничего не получится у нас с ней сегодня, я так подумал. Коленку порезал, кровью попачкал простынь и родственникам отдал. Жена мне потом уже сказала, что в тот день в меня и влюбилась тогда уже. А теперь вот одиннадцать лет уже вместе. И в радости и в горе. У нас в старости принято кровати разделять, ну когда уже старики. А я шучу, говорю ей: «А мы, Аминка, не будем кровати разделять. Наоборот, сдвинем поближе друг к другу!» Такая вот любовь у нас.
Курское — Бабино. Дома бываю два дня в месяц и еще когда чемпионат мира по футболу. Ну, я люблю с пивком, с друзьями чтобы все это дело смотреть. А так, в общем-то, я все время где-нибудь. Ну, мне так даже нравится. У меня с собой удочка, телик, костюм, если вдруг захочу в город выйти. А вы не смотрите сериал про дальнобойщиков? Там сейчас седьмой сезон, как они куда-то на Аляску, что ли, едут. Снег там, лед. Ну, почти как у нас. Только у них дорога там есть, а у нас за Красноярском уже нету.
Солнечногорск — Демьяново. Приехал первый раз в Махачкалу, когда пошел гулять. Ну, иду такой по городу, все смотрю. Две девушки идут. Подружки, видно. Одна — ну просто красотка. Знаешь, как нимфа какая-то плывет просто. Я, такой, подумал-подумал, подхожу, минут двадцать думал, да, ну что ей сказать-то. Тоже банально не хочется ведь. Говорю им: «Девушки, разрешите, пожалуйста, пришвартоваться у вашего левого борта, дабы вас сопроводить в приятное плавание по городу». Одна из них меня так критически оглядела и отвечает, вот клянусь, полсекунды ей хватило, чтобы придумать, говорит мне такая: «У нашего борта швартовка чужих фрегатов запрещена». Вот как раньше парни с девками флиртовали — не то, что сейчас!
На автозаправке под Питером. У меня и специальное разрешение есть на перевозку химических смесей этих. Да, все проходим. Аттестация каждый год, а мало ли всяких придурков будет? Вот у нас один парень работал. Летом повез эфир куда-то на Юг. На жаре его разморило, и он в тенек срулил и завалился спать, а у него кузов дал течь или что — никто так и не понял. Он этим эфиром надышался и проснулся только на следующий день или вообще два дня проспал — я уже не помню. Надышался, наркоз, все. Телефон звонит — не слышит. Хорошо, что вообще проснулся, да?
Тверь — Речной вокзал. Ну, я как? Я вот с ирокезом на голове. Люблю необычную внешность. Григорий зовут, здесь и живу, в грузовике вот в этом. Ну, как? Работаю на стройке, а там когда работа заканчивается — еду на другую стройку. Ну, необычная жизнь — это я как бы согласен. Зато вещей немного: два сноуборда, белье переодеться, ноут. Сам, вообще, из Самары. Там рядышком родился. Ну, грузовик, видите, так себе. Купил что первое попалось — я все сам переделаю, как мне нравится. Я же все умею. А до этого три года работал в «Макдональдс». Ад, да, но все равно меня никуда не брали. В Москве тогда туго было с работой, но я не обламывался. На «Речнике» работал и снимал квартиру в Химках. Удобно, что? Я на велике ездил — у меня машины не было. Велик потом украли. Я мотоциклы люблю, у меня их три было. Все разбил, надо чинить, но я тут в Карпаты собрался съездить покататься и решил пока не тратиться. Сейчас на стройке заказ сделаю, машинку чуть починю и в путь.
20 км до Краснодара. Я в молодости был влюблен в Пугачеву на полном серьезе. Нравилась она мне как женщина. Я даже как-то раз был на ее концерте. Плакат ее у меня в машине висел всегда. У всех модели порнушные, а у меня Алла. Ну и сейчас она ничего, ну, располнела немножко, а я все равно считаю, что женщина она шикарная. Не зря на нее так молодые западают — это же все, знаете, энергетика же какая-то. И я вот с ней прямо молодой, знаете, правда. Так вот и ездим с ней по Сибири, по Уралу. Вдвоем.
В кафешке на трассе Москва — Крым. Я за женой когда ухаживал, я ей такие подарки привозил. Ого-го! То медведя такого, что в кабину не вмещается, то духи, то два ящика красного вина. Золото, серебро. Вообще все деньги на нее тратил. Она у меня такая была красотка. И я рядом. На «Камазе». Когда его продавал, аж чуть не разрыдался. У меня в этой кабине вся молодость прошла. Там прямо запах был такого вот азарта какого-то, молодости этой.
Чехов — Курск. Я сразу говорю, что я к вам приставать не буду. Можете спокойно ехать и меня не бояться. Хотя если бы вы сели ко мне лет десять назад, то жестоко бы пожалели. Сейчас я умный и старый, а тогда был не очень.
Русские разговоры в Европе
В музее Пегги Гуггенхайм. Ой, жен, смотри, опять этот твой вон Модильяни висит. Везде висит, я смотрю, самый популярный, что ли, художник в Италии? Все прям с ума посходили из-за этого Модильяни. (Заходит в соседний зал и кричит оттуда.) Ой, жен, смотри, а тут-то вон это ж кто висит-то? Ну, вон тоже твой Модильяни продолжается, а это вон кто? Рубенс, что ли? (Возвращается обратно в зал к жене.) А, слышь, я тут вон Шагала нашел, вон там висит, пойдем посмотрим.
Недалеко от Дворца Дожей. Вообще все себе не так представлял, а ты? И везде, главное, русская речь. Что, у наших так много денег сюда ездить? Русский город какой-то или все на майские просто приехали? А, вон, кстати, этот мост, который мы вчера искали, помнишь? Ну, я его запомнил, здесь вот урна стоит красивая.
Около площади Рима. Ну что, будем билетик покупать или как? По ходу, у них тут контролеров нету. Ну, мы вчера купили же, помнишь? Никто не смотрел. Мы его даже нигде не прикладывали. Типа как на честность рассчитано. Да ладно тебе, не будет никакого штрафа, ну тут все так ездят, ну смотри, все туристы так катаются. Видишь, никто не пикает. Ну, просто, если на честность, то нам тогда все деньги придется потратить на проезд.
В лиссабонском магазине обуви. Паша, ну хватит, мне нужны зимние сапоги или нет? А здесь всего восемнадцать евро, это сколько на наши-то? Это надо на сколько, на четыре помножить? Ой, на сорок, то есть. Паш, это же вообще дешево выходит, давай я себе возьму и вон те — маме. И тебе кроссовки возьмем. А в замок тогда не пойдем завтра на экскурсию, лучше просто так по городу погуляем, м-м?
Недалеко от Хегельплац. А видела это здание-то там, когда на автобусе ехали, прямо как у нас в Сургуте, да? Пусть все приезжают — мы им тоже покажем такое. А у нас отель-то на той улице или где? На соседней? Давай там по карте посмотри, а то тут и спросить-то некого — немцы одни.
В национальном дворце Синтры. Ой, смотри, русская группа. Да как много-то народу, смотри! Так, где Надя? (Кричит в никуда.) Надя! Надо ей сказать, пойдемте тогда к ним тоже примажемся, хоть послушать, кто здесь жил-то, в этом дворце. Сейчас еще потеряется там где-нибудь. Ну, наших-то соотечественников сразу видно, да? Стоят, глазками хлопают.
В Гранаде. А вы когда-нибудь улиток ели? Ой, давайте закажем, а? Я, правда, не знаю, как они на вкус. Но это же вроде как деликатесы, когда еще попробуем? Как они, интересно, тут у них называются-то? Посмотрите кто-нибудь в этом, в айфоне в словарике, а то сейчас придется мне тут изображать ему, как это все выглядит.
Мадрид, между Гранд Виа и Соль. Музыканты-то совсем как у нас на Арбате стоят. А это что? А, кстати, вы с Мишкой на фламенко-то пойдете? У нас там в отеле кто-то танцевать будет. В этих вот кафтанах мужчины и женщины ихние. И играть — все живьем, да. Мы пойдем, конечно, — бесплатно же.
В мадридском пабе. Как сказать-то «пожалуйста» по-испански? Перец хочу, чтобы принесли. У них это бесплатно или тоже два евро стоит? Ну, скажи ему, чтобы перец принес, а то невкусная их эта штуковина, хоть, может, поострее если будет, я ее зажую чем-нибудь. Странно, они тут вообще едят это свое мясо копченое, как оно, говоришь, называется — хамас? Ой, нет, харон? Или харон — это что-то из другого?
В очереди за билетами в Королевский Дворец. Ой, так вы тоже русские? А вы откуда? А я из Питера, тоже вот стоим с женой, она пошла посмотреть, сколько стоит. Там вроде какие-то скидки есть по дням. А я, честно говоря, не знаю, откуда начинается эта очередь, я просто сюда сразу пролез. Ну, они вроде никто не возражают, так что стоим пока что.
В Толедо. Жень, а вы вот в Норвегии там были, там куртки кожаные продают? Здесь, я сморю, дорого очень. И вообще, обувь дорогая. Так, это у нас что? Тоже какая-то церковь, что ли? Это мы сейчас посмотрим (роется в путеводителе): а, кафедральный собор это. Да, красивый у них собор, барокко это или что? Готика. Ой, уже ничего глаза не видят. Ну что, пойдем сюда или уже поедим пойдем, наконец?
На подлете к Женеве. Саш, смотри, какие домики. Нормально они так живут. И сажают — вон, смотри, поля у них там. Все зеленое-то какое! Это вообще наше озеро или наше следующее? Ой, Саш, давай еще вон туда съездим? Это что за город, а? Какой красивый! Все, садимся! Ой, как страшно — он поворачивает. Я читала, что тут у них в Женеве какой-то самолет разбился, но тот на взлете вроде был.
На автобусной станции в Таллине. Что ты орешь-то? Ну что ты мне нервы-то треплешь? Откуда я знал, что надо заранее заказывать этот билет-то? Взяла бы, да и сделала сама! Сядь, я сказал, и успокойся. Можешь хотя бы говорить потише, а то тут некоторые все-таки по-русски понимают.
В эстонском пабе. Я кем работаю? А вы угадайте! Нет, я на самом деле следователь. Да никто не верит, что я следователь. Про меня даже подследственные говорят: «А, это та самая девушка, которая на допросах улыбается и которой все во всем признаются?». Это я только впечатление такое произвожу обманчивое. Завтра опять у меня с утра уже допросы какие-то. Ну да, платят не очень, зато квартира казенная. Я в своей прошлой двенадцать лет жила. Сейчас в ней Катя живет, ну, она в патруле работает, а я теперь с сыном недалеко от пляжа. Вон, кстати, официант, давайте я вам закажу, что вы будете, крылышки? А то у них тут только английское и эстонское меню.
На одной из набережных Праги. Ну, у всех есть эта фотка, где мост, значит, вот этот вот, потом с часами на башне, где знаки зодиака. А, еще надо сходить и около замка сфоткаться. А мы когда улетаем, в субботу? Так, а пиво мы когда пойдем пробовать? Надо сегодня тогда идти, а то завтра уже не успеем, получается. А, и еще мы же хотели куда-то под Прагу съездить, нет? Ну, где эти, кости всякие висят, гирлянды там целые из них.
В сувенирном магазине. Мам, а ты Теме магнитики купила? Давай вот этот еще купим? Мам, а можно я еще Димке Коршунову куплю? Ну, пожалуйста, а то он мне из Египта уже два привез, и из Турции. Вот этот вот, с пивом. Ой, нет, давай лучше с каннабисом, ему понравится такой, только надо найти, чтоб еще было «Прага» написано.
В Варшаве. Петь, а здесь по-русски лучше не говорить, да? А то вдруг на нас кто-нибудь нападет вечером, тут, говорят, не очень относятся к русским. И давай в ресторане тогда или молчать, или по-английски разговаривать, а то вдруг они нам в тарелки поплюют.
В варшавском инфоцентре. А не знаете, у них в музеях русские таблички есть или только по-польски? А путеводитель есть по-русски? Ого, а может, мне тогда по-английски взять, или у них везде одинаковая информация? А-а, а то, знаете, мне говорили, что в русские путеводители половину даже не добавляют. А-а, ну так у них тут нормально, да? Европа совсем.
На одной из центральных улиц Варшавы. Так, ну вот, в путеводителе пишут, что это то, что осталось от совка. Высотка, смотри, совсем как у нас. И не снесли даже. У них тут это называется «подарок Сталина». Ну что, повезло им, да? У нас-то сколько, шесть или семь таких подарков?
В русском центре в Хельсинки. Нет, самый страшный город остается Рига. Там в центре красиво, от центра отъедешь на трамвае, и реально страшно. Запустенье. Мусор. Народу на улицах вообще нету. Мы в отель приходили, пока светло, потому что я не знаю, что там ночью. И не хочу даже знать. Как-то пошли гулять, а за нами следил какой-то мальчик. Шел за нами по стеночке. Ну, так, лет шесть ему. Он, наверное, играл так, но мы очень испугались, потому, что фиг знает, почему он так играет, да?
Хельсинки, Sдornдaisten rantatie. Да не знаю, я сюда приехал и с тех пор живу на пособие. А тут так выходит, что жить на пособие лучше, чем когда ты работаешь. Потому что примерно одинаковый доход. Только тут я ничего не делаю, а так мне еще и придется рано вставать. Так что я вот, на дудочке играю. Танцы преподаю бесплатно.
По дороге к Schдonhauser Allee. Почему это «один»? У меня есть дочь. Она обиделась, правда, что я ей на двадцать четыре года подарил плюшевую свинью. А что, плохой подарок? В мое детство это был нормальный подарок. В Совке вообще игрушки были дефицитом. Так что мы сейчас с ней не общаемся, но у ее мамы будет тоже вот день рождения на следующей неделе, так что я собираюсь в Кельн неожиданно нагрянуть так. Ну, ей уже нормальный подарок выбрал, а то тоже обидится.