«Вопросы истории», «Зеркало», «Иностранная литература», «Наше наследие», «Новая Польша», «Посев», «Православное книжное обозрение», «Русская усадьба», «Фома»
Андрей Болотов. Вечер на горе Авенизер. Из тома «Стихотворения натурологические, или живописующие природу». Публикация и комментарий Н. М. Малышевой. — «Русская усадьба» (сборник Общества изучения русской усадьбы), Санкт-Петербург, 2011, вып. 16 (32) [альманах выпущен при содействии журнала «Наше наследие»].
Публикация из наследия ученого-энциклопедиста, историка и литератора, фактического основоположника русской сельскохозяйственной науки А. Т. Болотова (1738 — 1833). Стихотворение было написано в 1798 году и посвящено «нагорному гуляльному саду» — горе (в родовом поместье Болотовых — Дворянинове), на ребре которой А. Т. построил новый жилой каменный дом. Эта 42-строфная поэма, по-моему, не только стихотворный шедевр, но и одно из лучших сочинений о мирной трудовой жизни, мире в душе, которое сегодня читается как послание из неведомой вселенной. Это и прелестная, точная живопись места, и благодарственное слово Творцу сущего, и философский этюд. Цитировать можно любой фрагмент; вот ближе к финалу: «Я тут вижу под собою / Новый мир и свет другой, / Ново небо, нову землю / И со всем, что есть на них. / Тамо солнце с облаками, / Здесь с деревьями гора, / И на ней все те же вещи, / Кои видны наверху. // <…> Тут, напомнив, что уж время / И покой домашним дать, / Я спешу всходить на гору / В мирный свой, покойный дом, / Где любезныя родныя / Дожидаются меня, / Чтоб остаток дня претекша / Проводить нам вместе всем…»
В номере немало материалов, связанных с Болотовым: исследования Н. А. Филипповой «А. Т. Болотов — создатель русского усадебного сада» и «Практика русского садово-паркового искусства по А. Т. Болотову» Н. П. Малышевой.
Владимир Воропаев. В ожидании Ревизора. Беседовал Юрий Пущаев. — «Фома», 2012, № 3 <http://www.foma.ru>.
Говорит профессор МГУ, председатель Гоголевской комиссии при Научном совете «История мировой культуры» РАН.
«В „Ревизоре” постоянно обыгрывается духовная слепота, духовная беспечность людей. Его персонажи не видят собственных грехов и не понимают своего истинного положения. У святого Исаака Сирина есть замечательные слова: „Кто сподобился увидеть самого себя, тот лучше сподобившегося видеть ангелов”.
Гоголь надеялся, что зрители спроецируют это и на себя. Это была его главная задача. В 1842 году, спустя шесть лет после премьеры, в пьесе появился эпиграф: „На зеркало неча пенять, коли рожа крива”. Тогда же появилась и знаменитая реплика Городничего „Чему смеетесь? над собой смеетесь!”, обращенная к залу (именно к залу, так как на сцене в это время никто не смеется). Цель автора — заставить зрителей увидеть, что пороки, выведенные на сцене, есть в каждом из сидящих в зале.
Гоголь был очень начитан в святоотеческой литературе. В его выписках из святых отцов есть такие слова: „Те, которые хотят очистить и убелить лице свое, обыкновенно смотрятся в зеркало. Христианин! Твое зеркало суть Господни заповеди; если положишь их пред собою и будешь смотреться в них пристально, то оне откроют тебе все пятна, всю черноту, все безобразие души твоей”.
Вот какое зеркало на самом деле имеется в виду в эпиграфе, вот куда надо смотреть, чтобы увидеть свою кривую рожу. В Евангелие! Об этом писали и святители Димитрий Ростовский и Тихон Задонский, и святой праведный Иоанн Кронштадтский, и современник Гоголя святитель Игнатий Брянчанинов. Все они писали, что духовное зеркало — это Евангелие, в которое надо смотреть и соотносить с ним свою жизнь.
Кстати, многие негодовали на Гоголя за этот эпиграф, не поняв его».
Александр Дворкин. «Радость встречи, или Зачем умирают за Христа». Беседовал Виталий Каплан. — «Фома», 2012, № 3.
«Русское слово „мученик” не совсем верно передает смысл греческого слова „мартис” — „свидетель”. Есть это слово и в современном греческом языке, „мартис” — это, например, свидетель в суде. Поэтому греки, говоря о мучениках, называют их свидетелями Христовыми. В русском переводе акцент сделан на мучение, на перенесение страданий, но главное не в самих страданиях, а в их мотивации. То есть мученик — это тот, кто даже перед лицом смерти, даже подвергаемый пыткам готов свидетельствовать о Христе. <…>
Вот что важно: мученичество — это не то же самое, что героизм. Герой совершает подвиг, какой-то яркий поступок, может быть, меняющий всю его жизнь, остающийся в памяти народной. Но подвиг — это одномоментный акт, мученичество же — это ежедневное, ежечасное свидетельство о Христе. Свидетельство своими словами, своими делами. Свидетельство во всех жизненных обстоятельствах. Да, были и такие случаи, когда палачи, пораженные твердостью мучеников, сами объявляли себя христианами и принимали смерть за Христа. Но и тут их выбор, их жажда истины были обусловлены всей предыдущей жизнью. Поэтому мученичество — не столько акт, сколько процесс.
— Если так, если мученик — это на самом деле тот, кто всей своей жизнью свидетельствует о Христе, то, выходит, „мучеником” можно назвать и такого христианина, кто умер своей смертью, кого, возможно, вовсе и не мучили?
— Этому мешает привычная для нас терминология. Да, в строгом смысле слова, выражение „свидетель Христов” можно применить к самому разному типу людей. Но исторически сложилось так, что в чине мучеников канонизируют тех, кто свидетельствовал о Христе даже перед лицом смерти. А тех, кто свидетельствовал, страдал, подвергался гонениям, но не был убит за веру, канонизируют в чине исповедников. Но все же нужно помнить, что Сам Христос призвал своих учеников, то есть всех нас, быть Его свидетелями».
Леонид Зеленко. Транзит для фюрера. — «Посев», 2012, № 3 (1614) <http://www.posev.ru>.
Подробная (и, на мой взгляд, весьма доказательная) полемика с В. Суворовым по части версии о подготовке Сталиным нападения на Германию. Коротко говоря, готовилась совместная акция, Сталин хотел, говоря словами А. Власова, «распространить коммунизм в Южной Европе без нападения на Германию, которая была занята войной с Англией». Целью Сталина, по Л. З., была Турция с черноморскими проливами и Ираном, а немцам предоставлялось бы беспрепятственно пройти по территории СССР — для оккупации последними Индии. Приведем только одно любопытное умозаключение автора: о катынских событиях.
«Расстрелы польских военнослужащих в Катынском лесу совершались органами НКВД летом — осенью 1940 года. Производились они, как известно, немецким оружием и немецкими патронами. Согласно ныне господствующей и, очевидно, правдивой версии, сделано это было для того, чтобы при непредвиденном повороте событий свалить это преступление на немцев. Но мало кто обращает внимание на дату происходящих событий. В 1940 году тот, кто отдавал приказ о расстреле, знал, что в ближайшее время немецкие войска будут в Смоленской области. Приказ такого рода мог быть отдан только на самом верху — это ясно. Выходит, в ближайших своих внешнеполитических планах Сталин исходил из наличия германских войск в глубине нашей страны. Это не могло быть нападением немцев (по единодушному свидетельству всех мемуаристов, оно было для него полной неожиданностью). Значит, нечто другое. Значит — добровольный транзит».
Еще к «немецкой теме». Ближе к концу номера в рубрике «Письма и встречи» — интереснейшая статья Романа Щуки «Арийское народовластие?» о сегодняшних — внимание! — «традициях немецкого тоталитаризма», закрытости, кастовости Германии. Которой — «пора открываться».
Александр Коваленский. Отроги гор. — «Зеркало», Тель-Авив, 2011, № 37 <http://www.magazines.rus.ru/zerkalo>.
Публикация из несуществующего архива русского розенкрейцера, родственника Блока и друга Даниила Андреева, советского детского поэта и переводчика Александра Викторовича Коваленского (1897 — 1965), прошедшего ГУЛАГ, где он, как и Андреев, получил тяжелый инфаркт. Самодельный машинописный сборник 1941 года «Отроги гор» сохранился в бумагах многолетнего сотрудника «Зеркала» Алексея Смирнова (1937 — 2009). По мне, цитаты из фрагментов детской книжки А. К. «Гуси летят» (в статье-послесловии Евгения Штейнера) куда интереснее мистических «Отрогов гор» (кстати, «Гуси...» интересно рифмуются со свежим венгерским романом «Лимпопо, или Дневник барышни-страусихи», о котором — ниже).
«Известно, как отозвался Маршак о песне советских композиторов „А я остаюся с тобою, родная моя сторона”: „Это же песня домашнего гуся”, — воскликнул он. Коваленский вряд ли был похож на домашнего гуся. В силу каких причин он остался в России, сказать теперь уже невозможно. Жизнь его была раздавлена, книги не написаны, а написанное — уничтожено».
К слову, упомянутая «песня советских композиторов» — дело рук М. В. Исаковского, автора великого стихотворения «Враги сожгли родную хату».
Рядом с Коваленским — фрагмент неизвестного публике романа Игоря Холина «Бедная черепаха» (я окрестил его как «наш ответ Джойсу») и содержательное интервью Саши Соколова Ирине Врубель-Голубкиной. А в следующем номере «Зеркала» — очень грустные, искренние воспоминания дочери поэта Луговского от первого брака, 79-летней Людмилы Владимировны Голубкиной.
Виктор Кулерский. Хроника (некоторых) текущих событий. — «Новая Польша», Варшава, 2012, № 1 (137) <http://www.novpol.ru>.
«Решение о награждении супружеской пары медалью за долголетнюю совместную жизнь отменено, так как муж убил жену. <…> Станислав Пудо не знает, что ему делать с медалью („Жечпосполита”, 22 — 23 окт.)».
Вообще говоря, чтение обзоров в «НП» — особенно в части общественно-политической обстановки в Польше — очень отрезвило бы иных любителей поговорить о счастливой «свободной Европе». В номере также — рецензия Александра Гогуна на нашумевшую книгу американского полонофила Тимоти Снайдера «Кровавые земли» (2010) (где по многим линиям сравниваются сталинщина и германский национал-социализм) и обстоятельное подведение Натальей Горбаневской итогов милошевского конкурса для русских переводчиков. Победил в нем питерец Игорь Булатовский (тут публикуется и его перевод милошевого «Вальса»).
Павел Макаренко. «Немецкий Октябрь» 1923 г. и советская внешняя политика. — «Вопросы истории», 2012, № 3.
О подготовке — внутри и извне — революционного коммунистического переворота в Германии, сложном колебании двух противоположных линий советской внешней разведки — «реальной и революционной». Кстати, Сталин считал, что немецкие коммунисты были не готовы взять власть. И все это на фоне двух «путчей»: «пивного», фашистского в ноябре и неудавшегося коммунистического в октябре. Тем не менее сведения о советских и коминтерновских поползновениях в сторону «пролетарской революции» дошли до германского правительства. «Однако разгром войсками рейхсвера локальных выступлений немецких коммунистов и рабочих не отразился на секретных контактах советской стороны с руководством рейхсвера».
Тем не менее торгово-экономические отношения с Германией не прервались, но сильно ухудшились, и та, встретив «долгожданное взаимопонимание со стороны западных держав», стала на путь сближения с Западом.
В этом же номере заканчивается публикация т. н. «Письма В. М. Молотова в ЦК КПСС» (1964), которая длилась на протяжении 12 (!) номеров «Вопросов истории». Феноменальный с антропологической точки зрения документ раннего «антихрущевского» извода с финальной цитатой из Сталина (иезуитский тост последнего «за здоровье нашего советского народа и, прежде всего, русского народа» на приеме в Кремле 24 мая 1945 года). Впрочем, исключенный из партии в 1962-м, Молотов своего добился: через 20 лет после написания этого письма Черненко, как мы знаем, вернул ему партбилет, и Вячеслав Михайлович умер коммунистом при Горбачеве, успев публично назвать свою старость «счастливой».
Наталья Михайлова. «…от Пушкина». — «Наше наследие», 2011, № 100 <http://www.nasledie-rus.ru>.
Один из первых текстов юбилейного номера журнала открывается сенсационным фотоснимком — шмуцтитул альманаха «Северные цветы» за 1832 год с открывшимся публике и исследователям автографом Пушкина, дарственной надписью поэта Петру Плетневу:
«Плетневу
от Пушкина
В память Дельвига
1832
15 февр.
С.П.Б.»
Зная, о ком и о чем идет речь, можно ли представить что-то лаконичней, выразительнее и точнее? Почти сорок лет проработавшая директором РГАЛИ Н. Б. Волкова (вдова И. С. Зильберштейна) передала альманах в родной архив. Поэтической тризной по Антону Дельвигу называл Александр Пушкин сей номер «Северных цветов».
Юбилейный номер «НН», как всегда, переполнен чудесами. Но вместе с тем и тревожно: достанет ли В. П. Енишерлову сил и возможностей вести этот не имеющий аналогов журнальный корабль все дальше (не понаслышке знаю, что выход каждого номера — сродни военно-полевой победе). Вослед обзорам выставок «Святая Русь» на берегах Сены, Москвы-реки и Невы идет статья Марии Нащокиной «Что имеем — не храним…» об исчезнувшей усадьбе Лубенькино на озере Удомля, забытом и неизвестном творении Ивана Жолтовского (1867 — 1959). Далее — архивные и современные публикации о Ломоносове, придворном портретисте-аквалеристе Владимире Гау, письма Д. С. Лихачева военных лет и расшифровка беседы вдовы Роберта Фалька Ангелины Щекин-Кротовой (1910 — 1992) с Виктором Дувакиным (1909 — 1982)…
По материалам архивов Михаила Ларионова и Глеба Струве Е. Степанов и А. Устинов подготовили великолепную публикацию «Николай Гумилев. Встречи в Париже в 1917 — 1918 годах». Кажется, такого количества портретов Гумилева — кряду — не публиковалось ни разу. И то: изрядная часть — из иностранных архивов. Опубликованная впервые сегодняшняя фотография офицерских погон Н. С. Гумилева (архив Гуверовского института) впечатляет особо. Сильнейшей публикацией номера назову и подготовленные М. А. Рашковской дневниковые записи («Олонецкие записки») 1917 года Сергея Николаевича Дурылина (1886 — 1954), хранящиеся в РГАЛИ. Помимо прочего — страшного и светлого — здесь помещено его поразительное духовное письмо о воспитании детей. «…И вот к чему я пришел ценою многих ошибок и грубых заблуждений, ценою отмены многого, во что я прежде верил как в самоочевидную истину».
Художественным приложением к номеру (закатано в тот же упаковочный целлофан) неожиданно стала фантасмагорическая, «насквозь цитатная» пьеса У. Диванова «Ревизия» («по пьесе Гоголя комедия сборная в двух действиях с эпилогом или без»). Завершающее список действующих лиц — обозначение места действия или времени (ну, как бывает — «Осень», «Гостиная в усадьбе» и т. п.), тут — «СТЫД». Судя по копирайтам, автор текста — Дмитрий Константинович Иванов, который трудится в «НН» с незапамятных времен.
Мария Нащокина. Георг Куфальт. «Гений места» русских парков Серебряного века. — «Русская усадьба» (сборник Общества изучения русской усадьбы), Санкт-Петербург, 2011, вып. 16 (32) [альманах выпущен при содействии журнала «Наше наследие»].
Статья доктора искусствоведения, члена-корреспондента РААСН, заместителя председателя Общества изучения русской усадьбы и научного редактора-составителя настоящего альманаха — по сути, первый опыт создания на русском языке полной творческой биографии и аналитического обзора наиболее важных сочинений забытого, но самого крупного ландшафтного архитектора России конца XIX — начала XX века (до начала Первой мировой войны Г. К. был директором рижских садов и парков), который создал модель парков отдыха с аттракционами и спортплощадками, вложился в Александровский сад на Исаакиевской площади и в сад-цветник у Зимнего дворца. Германофобия 1910-х выместила Куфальда в Германию, где он и умер в 1938-м. Вослед исследованию публикуется предсмертная работа Г. К. «Немецкие садовники в царской России» (пер. А. В. Вознесенского): «Мы, немецкие садовники, все, кто в довоенное время жил и трудился в России, с благодарностью и грустью вспоминаем прекрасные, богатые трудами времена в этой огромной замечательной стране, ставшей для нас второй родиной и предоставившей нам столь богатые возможности для благодарной деятельности во всех ее областях».
Руслан Поддубцев. Русская трилогия. — «Православное книжное обозрение», 2012, № 2 (015) <http://www.izdatsovet.ru>.
О легендарном, наиболее полном по составу издании «Черная книга. Трилогия московского человека» «стилистического говоруна» Геннадия Русского (Генриха Гунькина), выпущенном недавно столичной «Никеей». Сочинение ходило в свое время в самиздате, часть его публиковалась и в «Посеве». Это сказ, «побывальщина», без которой, как справедливо говорит здесь редактор издания Егор Агафонов, невозможно рассуждать о полноте неподцензурной российской прозы 60 — 70-х годов. Читать ее нелегко: автор то ёрничает, то торжествует; художник Александр Смирнов не зря объединил в своих иллюстрациях графический формализм 1920-х — с лубком.
В рубрике «Презентация» о книге Геннадия Русского говорят священники, музееведы, искусствоведы, этнографы. В обсуждении участвует и вдова писателя и ученого Лидия Иовлева. Добавим, что Генрих Павлович (под именем Генриха Гунна) отдал немало сил изучению культуры, истории и природы русского Севера, в Каргополе есть даже библиотека имени Генриха Гунна.
В номере также сообщается о выходе книги «Дневниковые записи митрополита Иоанна (Снычева)»: «Можно предположить, что составители поставили себе задачу дать читателям наиболее близкий к реальности, избавленный от позднейших кривотолков образ митрополита Петербургского и Ладожского Иоанна».
Геза Сёч. Лимпопо, или Дневник барышни-страусихи. Перевод с венгерского и вступление Вячеслава Середы. Иллюстрации Тибора Эдеда. — «Иностранная литература», 2012, № 3.
В оригинальном издании автор романа, занимающего две трети этого номера журнала, отнесен в подзаголовок: «На язык homo sapiens перевел, обработал и подготовил к печати Геза Сёч». Во вступлении читателя просят никак не связывать сочинение трансильванца о тяге жителей страусиной фермы к побегу и полету — с политикой (Сёч был активным участником сопротивления режиму Чаушеску, выдворялся из страны, куда нынче вернулся). При этом здесь вспоминают и Оруэлла, и Баха, и Пелевина. «Пародийности не чужд в своей полной гротеска, языковой игры и неподражаемого юмора сказке и Геза Сёч, намеренно смешивающий старомодные приемы письма (тут и найденная рукопись, и повествователь-посредник, и линейное развитие сюжета, и даже положительный герой, точнее сказать, героиня) с иронически переосмысленными атрибутами письма постмодернистского — многочисленными отступлениями, комментариями и цитированием идей и текстов, заимствованных и своих, поэтических, философских и социальных».
Небольшие авторские комментарии к роману («заметки автора-переводчика»), особенно «о языке страусов», разумеется — часть повествования. А вот трехстраничные «дополнительные комментарии переводчика, переводившего этот текст с венгерского языка на русский» — беспрецедентное изъявление благодарности тем, чей переводческий труд здесь также задействован (от Исии Сороки и Марины Бородицкой до Владимира Державина, о чем он, увы, не узнает). И — объяснение таинственного посвящения романа —писателю-индейцу Уильяму Хит-Муну.
Нет, без политики тут обойтись, конечно, никак не могло.
Алексей Шмелёв. Приютино Олениных. К вопросу семантики подземных сооружений. — «Русская усадьба» (сборник Общества изучения русской усадьбы), Санкт-Петербург, 2011, вып. 16 (32) [альманах выпущен при содействии журнала «Наше наследие»].
«Сад эпохи Просвещения был не просто уютным парком с „затеями”, произведением ландшафтного искусства, но порой философским садом в полном смысле этого слова. Пусть эта „игра в философа” была чаще всего позой, тем не менее богатый вельможа Золотого усадебного века просто обязан был подобный сад иметь. Само создание такого парка становилось совместным творчеством архитектора и владельца усадьбы. Впрочем, за „игру в философа” дворянина XVIII в. вряд ли стоит упрекать, ведь сама жизнь была театрализована, а театр становился продолжением современности».
В этом же номере альманаха — еще одно исследование покойного ныне активного автора «Русской усадьбы» (совместно с Леонидом Чурилиным) «Поиски панацеи в России. Розенкрейцеры и усадебные сады» и работа Ларисы Рассказовой «Масонский сад князя А. Б. Куракина в усадьбе Надеждина». Из них следует, что масштабы влияния оккультного и масонского на быт и бытие дворянства все-таки малопредставимы сегодняшним рядовым читателем исторических книг. На этом фоне не без умиления читал я исследование Анны Спарышкиной «Усадьба Лыткарино. Отражение итальянской жизни» — о последней владелице усадьбы, дочери супругов Чернышовых (потомков учителя Петра I Никиты Зотова) Марии Чернышовой (1849 — 1919). Она завещала свой римский дом Русской православной церкви (теперь в нем церковь Свят. Николая).
А лыткаринский дом не погиб, там создан музей, идет реставрация. Впрочем, в «Русской усадьбе» — немало горьких статей о погибших усадьбах, когда-то бывших жемчужинами усадебно-паркового искусства.
Отмечу, что в конце номера — не только обширная хроника жизни ОИРУ, но и очерки памяти ушедших подвижников, среди которых, помимо поминания А. А. Шмелёва, отмечу статью И. М. Пушкарёвой о Людмиле Васильевне Ивановой, умершей в декабре 1999 года. Ее вклад в исследование сельской русской усадьбы переоценить невозможно. Именно благодаря ей я узнал в свое время историю переделкинского дома Юрия Самарина, в стенах которого (превращенного в детский пульманологический санаторий) прошли мои первые школьные годы. Ныне эта усадьба — руины.
Составитель Павел Крючков