МИНОТАВР В ЛАБИРИНТЕ

МИНОТАВР В ЛАБИРИНТЕ

Сцены из ранней античности (реконструкция)

Алёхин Алексей Давидович родился в Москве в 1949 году. Поэт, эссеист, критик. Автор нескольких поэтических книг. Главный редактор поэтического журнала «Арион». Постоянный автор «Нового мира». Живет в Москве.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Минос — царь Крита.

Пасифая — его жена, Великая богиня.

Ариадна — их дочь.

Минотавр — сын Пасифаи, человекобык.

Дедал — гениальный скульптор, архитектор, механик.

Икар — его сын.

Тесей — герой.

Артур Эванс — археолог.

Начальник стражи.

Секретарша.

Ахейские юноши и девушки, стражники, акробаты, оркестранты, критская публика и др.

1-й проход

Перед началом действия главный занавес уже раздвинут, и, входя в зал, рассаживаясь, публика видит второй занавес, изображающий растянувшуюся через всю сцену колоннаду пропилеев с портиками.

Свет в зале гаснет.

Из левой^[1] кулисы выходит Тесей — греческий герой лет 25. Он в боевом облачении с поручами, поножами и легким панцирем на груди, с коротким мечом на поясе, но без шлема. Вертит головой, озирая архитектурные изображения, подобных которым в его родных Афинах нет и в ближайшие столетия не предвидится, и взмахом руки приглашает 6 ахейских юношей и 7 девушек, которые и выходят из той же кулисы следом один за другим. Юноши все в спортивной одежде вроде футбольной, в шортах и кроссовках — одежда эта единая по стилю, но разных цветов, с цифрами на груди и спине от 2 до 7; девушки в одинакового цвета (скорее всего, белых) туниках и разноцветных кедах.

Молча, дивясь и озираясь в новом месте, гуськом они медленно и робко движутся, предводительствуемые героем, через сцену слева направо. И когда достигают примерно середины ее, откуда-то из глубины доносится, достигает немыслимой, оглушительной мощи и так же неожиданно замирает рев Минотавра. Это нечто ужасное — немного похожее на вой сирены, только хриплой, начинающееся низким звериным рыком, в апогее напоминающее самолетный рев и завершающееся почти стоном. Все, кто на сцене, приседают от испуга в первый же миг, девушки закрывают головы руками, и даже Тесей пригибается и нервно оглядывается по сторонам, схватившись рукой за меч и выдвинув его из ножен наполовину.

Он облегченно выпрямляется, когда рев смолкает; один за другим выпрямляются и его спутники.

Тем временем у противоположной правой кулисы появились Начальник стражи и два стражника со сдвоенными топорами, которые они держат вертикально. К ним и движутся прибывшие, пропускаемые вперед Тесеем. Один за другим они проходят между стражниками, при этом начальник стражи каждый раз делает пометку в блокноте. Последним подходит Тесей. Начальник стражи жестом приказывает ему сдать оружие, и тот отстегивает и передает ему меч. Сразу вслед за Тесеем оба стражника и их начальник уходят за кулису. Сцена пуста.

_I

Второй занавес уходит вверх и открывает всю глубину сцены.

Большую — правую — часть ее занимает роскошный кабинет Миноса. Громадный письменный стол с бронзовым чернильным прибором завален бумагами. Позади стола витое кресло с высокой спинкой, правее его, в углу, большой, ярко раскрашенный сундук. На стене, как раз над креслом, висит большая натуральная голова быка со стеклянными глазами и огромными вызолоченными рогами. Слева верх стены занимает знаменитая фреска с голубыми дельфинами. Под ней у стены — подставка-колонна с известной фигуркой Богини змей. В кабинете еще несколько стульев без спинок, со скрещенными ножками. Справа у торцевой стены — малый кабинетный трон из раскрашенного гипса.

Левая — меньшая — часть сцены — это секретарский предбанник, отделенный от кабинета богато украшенной аркой. В отличие от кабинета, лишенного окон, тут есть высокое стрельчатое окно с витражом. Слева — золоченые входные двери.

За столом в глубине сидит за пишущей машинкой Секретарша (молодящаяся, сильно накрашенная искусственная блондинка в перманенте, лет 35 — 40) и допечатывает очередной документ, вслух произнося его концовку.

Секретарша. «...А поставки гончарного и вазописного товара будут, как Вы просили, расширены. Засим, многоуважаемый Фараон, примите уверения в нерушимой дружбе. Ваш преданный брат, царь Крита Минос».

Допечатав, вынимает лист из каретки, еще раз просматривает и кладет в папку с надписью «На подпись», к другим бумагам. Достает из сумочки маленькое зеркальце, подмазывает губы, затем берет с бокового столика большой кроссворд и принимается его решать. Во время всего действия, если она чем-то специально не занята и не говорит, то либо печатает, либо подкрашивается, либо решает кроссворды.

В двери входят Минос и, чуть позади и слева от него (ближе к публике), Икар. Миносу лет 55. Он, по критской моде, в сильно приталенной одежде с длинной юбкой, в шитой золотом накидке на плечах, золотых подштанниках и богатом тюрбане. Накрашен, наманикюрен, иссиня-черные волосы (может быть, это парик) напомажены и являют кокетливые длинные височки. Вообще, немножко женоподобен внешне — но не по характеру. Икар — молодой человек 20 лет, тоже перетянут в талии и кокетлив; цвета одежды черно-серо-белые, и она неуловимо напоминает современный деловой костюм офисного клерка. Под мышкой у него папка с бумагами.

Икар (продолжая на ходу доклад). ...Корабль из Афин прибыл ночью.

Минос. Сейчас расскажешь поподробнее (проходит прямо в свой кабинет и усаживается за письменный стол).

Икар заворачивает к столу Секретарши. Та молча, не отрывая глаз от кроссворда, протягивает ему папку «На подпись». Он сует ее также под мышку и идет к проему, ведущему в собственно кабинет.

Секретарша (подняв глаза от кроссворда). Посредственный строительный материал на букву «г»?

Икар. Го... (не успевает договорить).

Секретарша (схватив на лету его мысль, быстро). Из четырех букв.

Икар. Тогда «гипс» (заходит в кабинет и почтительно останавливается на некотором расстоянии от стола Миноса).

Минос. Ну?

Икар. Эгей с ними письмо прислал. (Достает из первой папки грамоту с болтающейся печатью.) Вот. (Читает.) «С великой скорбью в третий раз присылаю тебе назначенную дань: семь афинских юношей и семь девушек. И среди них своего приемного, но горячо любимого сына Тесея. Молю...»

Минос (жестом требует и забирает себе бумагу). Ладно, это я сам потом... (Мельком пробегает бумагу и бросает на стол.) Ты своими словами.

Икар. Ребята как ребята. Одеты так причудливо. А девушки... (немножко смущается) хорошенькие.

Минос. Ты про царевича мне, про Тесея. Правда герой?

Икар. Да, рослый такой. Красивый. Весь в доспехах. Медь на руках, на ногах. И еще бляхи медные вот тут и тут.

Минос. Не показывай на себе... Разместили их?

Икар. Как вы приказывали. Этих в нижней части, в общаге, где египетские землемеры прежде жили, которых нынче в Молию отправили.
А царевича в гостевой павильон, с ванной и ватерклозетом.

Минос. Ну-ну, пусть подивится. У себя-то в Афинах они до сих пор к стене мочатся. Да под деревом присаживаются. Ты после сходи скажи, чтоб ко мне привели. Бумаги давай.

Икар кладет на стол папку «На подпись».

Что отец?

Икар. Говорит, лучше б мрамору привезли. А то весь уже вышел, из гипса ваять приходится. Да он сам расскажет, сейчас придет.

Минос. Еще что?

Икар. А еще с египетским кораблем в Фесту прибыл какой-то... Даже сказать не могу, чудной. Но с грамотой от Фараона.

Минос. Да, мне про него Фараон писал.

Икар. Он уже здесь и желает быть принятым.

Минос. Хорошо. Вот поговорю с твоим отцом и приму. (Начинает читать и подписывать бумаги.)

Икар забирает подписанные, промокает пресс-папье и складывает в папку.

В секретарскую входит Дедал. Он чуть постарше Миноса, ему лет 60, но очень крепок и разве что седина в волосах и в круглой бороде обозначает возраст. Волосы перехвачены ремешком, как у мастерового. Свободная блуза и длинная юбка с разрезом, какие на Крите носят рабочие. Под мышкой рулон с чертежами.

Дедал (Секретарше). У себя?

Секретарша. У себя. Ждет... Не подскажете (находит пальцем в кроссворде): «небольшой летательный аппарат без мотора». Слово длинное.

Дедал. Дельтаплан.

Секретарша. Это что такое?

Дедал. Со временем узнаешь (входит в кабинет).

Минос (вставая из кресла и показывая пальцем на рулон). А, принес!..

Дедал (разворачивая большой чертеж на столе). Всю ночь просидели с Минотавром. Дочерчивали.

Разглядывают чертеж, Икар тоже, из-за спины Миноса.

(Показывая на плане.) Вот тут тронный зал, к нему парадная лестница. Здесь жилые покои. Небольшая арена для игр. Фонтаны. Бассейн. А вот эскизы интерьеров (раскладывает несколько листов поменьше).

Минос. Да ты тут дворец похлеще Кносского затеял!

Дедал. Ну, много меньше. Но хорошая вилла. Тут очень интересное решение с использованием рельефа — многоуровневый парк (пододвигает лист). Минотавр придумал.

Минос. Я вижу, он у тебя второе ремесло осваивает.

Дедал. Да уж освоил... (Икар скептически улыбается; Икару.) Тебя ж не заставишь. У тебя все бадминтон на уме да дворцовые приемы. (Миносу.) Но с материалами — беда. Мрамор...

Минос (Икару, собравшемуся было возразить на замечание отца по поводу бадминтона). Ты пока сходи к начальнику стражи, скажи, чтобы Тесея привел. А на обратном пути захвати этого Фараонова гостя. (Дедалу.) Садись.

Минос и Дедал усаживаются. Икар уходит.

Секретарша (проходящему мимо нее Икару, держа в воздухе карандаш). «Путь к славе, выгодам, почету»?

Икар (на ходу). Карьера. (Выходит в дверь.)

Дедал. Мрамора, почитай, не осталось. Та скульптурная группа, что я задумал...

Минос. Пока без нее обойдемся.

Дедал вскидывает брови.

И не смотри на меня так. Пока нет возможности.

Дедал(помолчав). Но и дерева недостаток. Кипарисовые и кедровые рощи почти уж все свели, разве в горах немножко.

Минос. Это священные. Но дерево финикийцы подвезут, пять кораблей с ливанским кедром. А с мрамором... Есть у меня идея. У Эгея этого добра — сам знаешь... Он тут как раз пасынка прислал, вроде как на заклание. Но мы посмотрим. А кто будет строить?

Дедал (наклонившись, очень серьезно). Пошли Минотавра.

Минос. Нет!

Дедал. Я знал, что ты так скажешь. Но послушай. Он прекрасный художник и архитектор. И сады знает, и пчеловодство. Ему тошно здесь, он извелся. Ну что он у тебя в Лабиринте сидит да мешки с крашеной финикийской шерстью пересчитывает. А выйдет — так твои бабы дворцовые все от него врассыпную... Там бы он с мастерами, строителями. Да и проект на треть его. Отпусти!

Минос. Нет! Он мне тут нужен. (Встает, движением руки усаживает обратно привставшего было Дедала, прохаживается по кабинету.) Он прежде всего — крепкий хозяйственник. Ему довольно было выйти на причал, ну, где таможня, чтоб финикийцы вдвое спустили цену. Все помнит, все держит в своей башке. Он мне нужен тут. Особенно теперь, когда ахейцы прибыли. У меня на него свои планы... А почему не ты сам? Тут все налажено, можешь пока сына оставить, вон он какой деловой.

Дедал(качает головой). Я знаю, он только о том и мечтает. Я Икара люблю, научил кой-чему, пока ты его к себе не забрал. Но нет в нем той хватки: ему не это интересно. Хотя, впрочем, парень аккуратный, старательный. Но я и сам... (Умолкает.)

Минос (подходит и смотрит подозрительно). Что — ты сам?..

Дедал (медленно, выбирая слова). Послушай. Я тут уж больше тридцати лет у тебя. Все построил: дворец, театр, Лабиринт. Мастерские наладил. Канализация, водопровод... Но я ведь — скульптор! Тут мрамора не допросишься, да и не до того — то одно, то другое. Прораб! Теперь вот арену обновляли...

Минос. Успели закончить?

Дедал (кивает). Закончили... Но ведь и мне простор нужен. Не только мрамор — виды новые, снежные горы (я во сне их вижу), просто — другое освещение, хлопанье паруса над головой...

Минос (подскакивая и хлопая кулаком по столу). Хватит!!! Одному — из Лабиринта, другому — и вовсе с острова, все разбежаться хотите!.. Тебе Крита мало? А когда после той истории с племянником тебе пришлось из Афин бежать — тебя кто пригрел? Кто над всеми строителями, работниками, художниками поставил? Ни в чем отказа не было!..

Дедал. Но не навек же взаперти...

Минос. А я — не взаперти?!. (Садится в свое кресло за стол, успокаивается.) Ладно. Подумай — может, все же сам командировку в Малию возьмешь. Заодно проветришься... (Помолчав.) Но давай все-таки без излишеств: мрамор-то привозной...

В секретарскую входит Пасифая в белых с золотом одеждах. Крупная, очень величественная женщина лет 50 с небольшим. Не глядя по сторонам, пересекает предбанник.

Секретарша (уронив кроссворд, испуганно-заискивающе привстает). Здравствуйте, мадам!

Пасифая, не отвечая и даже не повернув в ее сторону головы, проходит прямо в кабинет. Дедал и Минос встают в креслах и кланяются — Дедал изящно, Минос — торжественно.

Минос. Чем обязан, матушка?

Пасифая (жестом усаживая Дедала обратно в кресло, а сама оставаясь стоять, как и Минос). Есть разговор о сроке.

Минос. Каком сроке? (Жестом показывает Дедалу, чтобы тот уходил.)

Пасифая. Пусть остается. Он мне не мешает. (Глядя не столько на Миноса, сколько в пространство.) Ровно десять лет назад ты забрал Минотавра из деревни. Ты знаешь, он там прижился, увлекся разведением олив...

Минос. Наша лучшая оливковая роща, масло экстра-класс. Мы его Фараону поставляем...

Пасифая (не обращая внимания на его слова). Ты сказал, что хозяйственные и политические нужды требуют его присутствия здесь.

Минос наклоном головы подтверждает, что это так.

Поселил его в этом ужасном Лабиринте. Но мы условились тогда: до третьих афинских данников! И вот я узнала нынче утром, они приплыли.

Минос (холодно). И что ты хочешь?

Пасифая. Чтобы ты отпустил его из Кносса, как обещал.

Минос (не то опять взрываясь, не то имитируя этот взрыв). Да вы что, сговорились?! Он (тыкает пальцем в Дедала) — отпусти! Ты — отпусти!

Дедал отрицательно качает головой.

Пасифая(высокомерно). Недоставало мне союзников искать...

Минос (перебивая ее). Вы давние дружки! Я что, не знаю (к Дедалу), что это ты сделал ей тогда на маскарад костюм коровы? Чтобы она подцепила этого своего... бугая.

Пасифая презрительно кривит губы.

Думаешь, я позабыл? (К обоим.) А теперь хлопочете о народившемся... (в сторону) ублюдке! (Садится в кресло. Пасифае.) Послушай! Ты — Великая богиня. Но я здесь — царь! Хозяйство, политика — все у меня вот где! (Хлопает себя по загривку.) Международное положение, экономическая ситуация... Вот (хватает со стола и трясет пачкой бумаг) мне лазутчики доносят — из Сирии, из Египта, из Микен... А вам бы только игры устраивать да скульптуры ваять... Словом — я ему (кивает в сторону Дедала) уже сказал: пока что Минотавр мне нужен здесь!..

В дверь вбегает и бегом через секретарскую вскакивает в кабинет Икар.

Икар. Доктор Эванс! Тот, что от Фараона! (Выскакивает обратно в дверь.)

Минос поправляет тюрбан и накидку, берет со стола какую-то бумажку и усаживается на трон. Пасифая становится рядом. Дедал — в стороне, спиной к столу, лицом к залу.

В секретарскую входит и проходит в кабинет Эванс. Икар жестами показывает ему дорогу.

Эвансу лет 35 — 40. Он в песочного цвета походном френче с оттопыренными накладными карманами и с короткими рукавами, в шортах и высоких шнурованных ботинках на толстой подошве, в пробковом шлеме; с двумя или тремя полевыми сумками на ремешках; на шее болтается бинокль; за спиной зонт; в руке саквояжик; словом — Паганель.

Пересекает кабинет и с вежливым полупоклоном останавливается в нескольких шагах от трона.

Минос (сходит с трона, делает шаг навстречу гостю и по бумажке декламирует).

...As England is my faithful tributary;
As love between us like the palm might flourish;
As peace should still her wheaten garland wear,
And stand a comma ‘tween our amities...^[2]

Эванс. Не утруждайтесь, ваше величество. Я прекрасно говорю на вашем языке (кланяется).

Минос. Тем лучше (отдает бумажку Икару). Добро пожаловать. И чем мы вашему визиту обязаны?

Эванс. Я, видите ли, исследователь. Археолог. Перед вами в Египте побывал. Тамошний Фараон, очень любезный человек, пирамиды мне показывал...

Минос (кивает). Знаю, он мне писал.

Эванс. Но всюду только и слухов, слухов, слухов — что о вашем чудесном острове! Вот и задумал своими глазами повидать (делает легкий поклон).

Минос. И не пожалеете! Знаете, доктор, у нас тут чудесные места, колыбель цивилизации. Дворцы — здесь, в Кноссе, в Фесте. Виллы... Мастерские разные, линейное письмо. Канализацию провели. И климат чудесный. А мореплаванье! «С весны до осени утренний бриз выносит корабли в море, а вечером приводит их обратно в гавань...» (Произносит эту фразу, полуприкрыв глаза, заученно и поясняет Эвансу.) Это цитата... Пиратов мы извели, все их пиратские гнезда разорили. Флот наш владычит — да вы у Фукидида почитайте! С нами вынуждена считаться Финикия, в нашей дружбе заинтересован Египет... Корабли ходят по всей Эгеиде и в Египет, Сирию, на Кипр. Торговля. Одних писцов полторы тысячи!

Пока он говорит, Эванс подходит к фреске с дельфинами, вынимает большую лупу и принимается ее исследовать.

Ну и искусства: фрески, росписи — зайдите в любой дом!

Эванс (оставив в покое фреску, с той же лупой подходит к столу Миноса, берет в руки небольшую расписную вазу и принимается так же ее рассматривать. Поворачивает лицо к Миносу). В отличном состоянии!

Минос. Еще бы! Вы только посмотрите, какая работа — стенки с ноготь толщиной! Это вам не толстые микенские вазы.

Эванс. Да, прелестные вещицы. Я тут, пока шел, поднял краба с земли — думал, окаменелость. А он раскрашенный глиняный!

Минос. Это вот он производство наладил (жестом подзывает Дедала), да я вас представлю. Наш главный архитектор и механик, господин Дедал.

Эванс. Я о вас слышал.

Минос. Между прочим, изобрел отвес, топор, рубанок, коловорот...

Дедал (прерывая его движением головы). Вообще-то я скульптор...

Минос(не давая ему продолжать, хотя тот, может, и не собирался). Ты, кстати, иди пока. Посмотри, все ль готово к вечеру.

Дедал молча кланяется Эвансу и направляется к выходу. Минос догоняет его, отводит к авансцене.

(Негромко, чтобы другие не слышали.) Ты в Лабиринт сейчас?

Дедал кивает.

Скажи Минотавру, чтоб через полчасика подал голос. А вечером пусть пройдется за ареной. (Значительно поднимает палец.) В полном облачении.

Дедал уходит, Минос возвращается к гостю.

(Эвансу, который тем временем созерцает висящую на стене голову быка с золотыми рогами.) В память моего отца Зевса. Это голова того быка, в которого он вселился, когда ухаживал за моей матушкой Европой.

Эванс (легким кивком головы показывая на безмолвно стоящую Пасифаю). Так это у вас фамильное!..

Минос(поморщившись). Аа! И вам уже успели наплести...

Эванс. Ах, простите...

Минос (усаживаясь обратно на трон). Так я о чем... Да! Поверьте, доктор, такой изящной и веселой цивилизации еще на свете не было. И потом века не будет... да что там — тысячелетия! Ну просто Версаль времен Короля-Солнца! У нас тут поголовно стихи сочиняют — все стены исписали. Игры, танцы! Да вы сами сегодня вечером увидите, я вас приглашаю.

Обе створки дверей в секретарскую распахиваются, и входит Тесей, сопровождаемый Начальником стражи. Они проходят в кабинет и оказываются перед Миносом. Начальник стражи легонько толкает своего пленника в спину древком топора, и тот распластывается перед троном. На протяжении последующего диалога Пасифая стоит с безразлично-величественным видом, полуотвернувшись от говорящих и глядя куда-то мимо сцены и зала. Эванс в это время то внимательно слушает и даже что-то записывает в блокнотик, то расхаживает вдоль стола и стен, разглядывая сокровища кабинета.

Минос (всплескивая руками). Ну что вы, вставайте, вставайте...
К чему это варварство...

Тесей (поднимаясь и отряхивая колени). Ладно, проехали.

Минос (подчеркнуто вежливо). Как вы изволили сказать?..

Тесей. А что вам со мной церемониться. Да и кто б о варварстве говорил! Когда каждые девять лет цвет афинского юношества...

Минос (перебивает). Ну-ну, к чему вот так, сразу, о грустном! С приездом. Как здоровье вашего батюшки?

Тесей (немного сбитый с толку). Спасибо. С тех пор как Медею от себя прогнал, ничего.

Минос (тайком метнув взгляд в сторону безмолвно стоящей Пасифаи). Как я его понимаю!..

Тесей. Он прислал вам письмо. Они (кивает в сторону стоящего позади Начальника стражи) у меня отобрали.

Минос. Оно у меня. Я прочел. Батюшка ваш просил за вас и ваших спутников. Ну, в смысле, чтоб по возможности безболезненно... Он дает им самые лестные рекомендации. Это правда?

Тесей. Конкретные ребята. (Спохватившись.) Все победители олимпиад, как в контракте записано.

Минос. Спортивных?

Тесей. Разных. Астрономических там, по географии... еще, как их... фольклорных... Ну, это девушки...

Минос. И вы?

Тесей. Я вне конкурса.

Минос. Прекрасно, прекрасно. Значит, и вправду «цвет юношества»...

Тесей. Да вам-то какая разница. Все одно этому уроду на корм...

Минос. Поосторожней! Тут его мать. И вообще... (Сходит с трона и принимается прохаживаться.) Да, вот уже 18 лет, как мы наложили эту дань. Нынче третий... транш. Но вы же знаете. Мой сын Андрогей победил тогда в Афинах на играх. Он был как вы — герой...

Тесей. Меня тогда там не было...

Минос. ...И его злодейски убили ваши. Из зависти. Вообразите горе отца — я просто вынужден был послать флот. Да, флот (декламирует):

Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся...

(Поясняет Тесею.) Это ваш Гомер... Впрочем, нет, кто-то из поздних эпигонов. Но неплохо сказано... Так вот... Уже без малого 20 лет, как мы явились на кораблях и опустошили Аттику. Дело давнее. Вас ведь пока что не едят? Вы у нас (следующие два слова подчеркивает голосом, а на последнем поднимает вверх палец) — пока что — гость.

Тесей. Не по доброй воле.

Минос. Ну как же, Эгей пишет — что добровольцем.

Тесей (мотая головой). Я — с ними. А вы... ни с кем! Однополярный мир! Дворцов понастроили, лабиринтов. И все мало. Все захапать хотите, все на свой остров тащите. Я видел в порту: корабли, корабли...

Минос. Так мы и свои товары шлем во все концы.

Тесей. Бросьте! Неэквивалентный обмен. Но знайте — все это мыльный пузырь! И он рано или поздно — лопнет!..

В этот миг из-за сцены, нарастая и достигая оглушительной мощи, раздается вой Минотавра. Тесей и Эванс от неожиданности приседают. Последний — со статуэткой Богини змей в руках, которую он как раз взял с подставки и принялся вертеть. Тесей инстинктивно хватается за пояс, где должен бы висеть меч. Вой резко обрывается, и оба медленно выпрямляются. Некоторое время озираются молча.

Тесей (тряхнув головой и взяв себя в руки). Вот! Вас с вашим Минотавром все боятся. И ненавидят!

Минос. Ну, некоторые восхищаются. (Эвансу.) Осторожно! (Забирает у него статуэтку и держит в руках, любуясь. Потом ставит ее на место.) Позвольте спросить: у вас там в Аттике все так же навоз у домов кучами лежит? И дороги отвратительные?

Тесей. Дороги теперь получше.

Минос. Но вы же собираетесь строить у себя цивилизацию?

Тесей. Об этом говорят. Но наши ахейские ценности...

Минос. А как у вас с мрамором?

Тесей. Ну, камень и камень. Улицы мостим.

Минос. Дедал вас не слышит... М-да. Возможно, тут нужна перезагрузка отношений.

Тесей. Пере... Чего?

Минос. Мы могли бы подумать об инвестициях. Ну и технологии передать. Те же коловороты, к примеру. Не все ж камни так ломать.

Тесей. Это надо с папашей перетереть.

Минос. Пере... что?

Тесей. Ну, поговорить с Эгеем.

Минос (восходя обратно на трон). Он ведь вас... усыновил, насколько я знаю...

Тесей молча кивает.

Тесей... Эгеевич.

Тесей. Ну да. После того как Медею выгнал.

Минос. Так вы теперь в достатке?

Тесей. У меня в горах стада коз. И отец еще подарил.

Минос. Вот. Вы же хотели бы к ним вернуться...

Тесей (спохватившись, не без вызова). Мне тут у вас терять нечего!

Минос. Человеку всегда есть что терять. И что найти... (Помолчав.) Хорошо ли вас устроили?

Тесей. Не жалуюсь. Всюду вода течет... Очень удобно. Можно после тренировок помыться.

Минос. У нас и спортзал превосходный. Можете... пока... пользоваться. А нынче вечером приходите. Вместе с вашими спутниками. У нас представление: игры с быками, ну и всякое такое. Я вас жду. (Делает знак Начальнику стражи.)

Начальник стражи кладет Тесею на плечо руку, и тот, изобразив что-то вроде поклона Миносу, направляется к выходу. Под аркой, отделяющей кабинет от секретарской, с ним почти сталкивается вбежавшая Ариадна.

Это хорошенькая, спортивного вида 16-летняя девушка в чем-то вроде короткой теннисной юбочки и такой же майке; ее длинные светлые волосы забраны лентой. Возможно, она жует резинку на ходу.

Молодые люди останавливаются как вкопанные, будто разом с двух сторон налетели на невидимую стену. Тесей молча смотрит на нее сверху вниз, она молча смотрит на него снизу вверх. Тесей делает горлом движение, словно хочет что сказать, но молчит. Она приоткрывает рот для каких-то слов и тоже молчит. Потом она обводит глазами по сторонам, словно ища подмоги, и натыкается взглядом на большое панно с дельфинами. Заглядывает в лицо Тесею.

Ариадна. Вам... нравятся эти дельфины?

Тесей (посмотрев в ту сторону). Славные рыбки.

Ариадна. Это дельфины.

Тесей. Ну да.

Ариадна. А вы к нам надолго?

Тесей. Это от них (кивает в сторону Миноса) зависит.

Ариадна. Я папу попрошу.

Тесей (сразу изменившись в лице, разочарованно). Так вы... из этих!

Ариадна. Я — Ариадна.

Тесей. Ну, все равно. (Подчеркнуто вежливо кивает и, упрямо наклонив голову, идет к выходу, сопровождаемый — а быть может, и слегка подталкиваемый — Начальником стражи.)

Ариадна глядит ему вслед.

Когда они пересекают предбанник, Секретарша поднимает голову от кроссворда и вопрошает в пустоту.

Секретарша. Великий древнегреческий герой?

Тесей(на ходу). Тесей.

Секретарша. Там пять букв и «р» в середке.

Тесей (уже в дверях, в пространство, в сторону зала). Ну, Геракл.

Ариадна (тряхнув головой, точно прогоняя сон, бросается к Миносу и Пасифае и целует их в щеки). Папочка!.. Мамочка!.. (Запрыгнув на отцовский стол, свешивает ноги, предварительно раздвинув на нем бумаги.) А кто это только что был? Такой... высокий?

Пасифая. Афинский царевич.

Ариадна. Он у нас побудет?

Пасифая (вопросительно смотрит на Миноса, тот пожимает плечами).
Там видно будет.

Минос. Но у нас еще гость, ты не поздоровалась... (Поворачивается к Эвансу.) С Альбиона.

Ариадна(соскочив со стола, чтоб сделать книксен, и забираясь обратно). А, знаю, мы проходили по географии. Это (машет рукой) где-то на краю света. У вас там медведи по улицам бегают?

Эванс (вежливо наклонив голову). Они бегают гораздо восточнее, мисс.

Ариадна (переводя глаза с матери на отца и обратно). Так я сегодня буду танцевать?

Минос (улыбаясь). Будешь, доченька. Дедал все устроил. Иди, готовься.

Ариадна (хлопая в ладоши). Ах, какой молодец Дедал!

Пасифая. Тебе платье закончили?

Ариадна. Остались ленточки. Так я побегу!

Соскакивает со стола, еще раз целует родителей и, пританцовывая, отправляется к выходу. Икар догоняет ее у арки в секретарскую и берет за руку.

Икар. Вечером, после представления, сыграем на новой арене в бадминтон?

Ариадна (фыркает и выдергивает руку). Вечно пристает со своим бадминтоном! (Убегает.)

Икар возвращается в кабинет и останавливается в ожидании приказаний.

Минос (Эвансу). Ну что ж, дорогой доктор. Ходите. Наблюдайте. Запечатлевайте на скрижалях памяти. Вы — путешественник, вам интересно. Исследуйте. Вечером, как жара спадет, ждем вас на новой арене. Будет представление, вы слышали?

Эванс церемонно кланяется обоим и уходит.

Пасифая. К нашему разговору мы еще вернемся. А царевич этот неотесанный. Но что-то в нем есть. Хоть не такой жеманник, как наши.

Пасифая величественно удаляется. Икар молча стоит, пока Минос, вернувшись за свой стол, перебирает бумаги.

Минос (заметив Икара). Тебе чего еще?

Икар. Вы обещали...

Минос. Когда отец уедет Малию строить, будешь его замещать. А там посмотрим.

Икар. Спасибо. Но я не то хотел спросить...

Минос (на некоторое время углубившись в какую-то бумагу и отложив ее). Ты про Ариадну? У нас не первобытный строй: понравься ей, добейся. Я вот в молодые годы... Хо-хо!.. Ну, ступай. Распорядись к празднику. С акробатами поговори.

Икар уходит. Лицо Миноса делается мрачным и сосредоточенным, он некоторое время сидит в задумчивости. Встает из-за стола и направляется к выходу. Когда проходит мимо Секретарши, та поднимает голову от кроссворда.

Секретарша. Что бы это могло быть: «виды, намеренья и цели государя, не многим известные»?

Минос. Очумеешь ты со своими лабиринтами. «Политика».

Занавес.

_II

Сцена представляет собой новую арену в Кноссе.

Задник изображает невысокую колоннаду, над которой густо синеет небо. Перед колоннадой протянулась от кулис до кулис высокая узкая балюстрада. Прямо перед ней и сильно ниже расположилась собственно арена — приподнятый помост для игр и представлений, вроде открытой сцены в зеленом театре.

На переднем плане справа что-то вроде просторной беседки с ведущими к ней широкими ступенями: царская ложа. В ней два кресла для царственных особ и несколько деревянных раскладных стульев, пока еще сложенных и прислоненных штабелем к отделяющим ложу от партера фигурным перилам, и круглый изящный столик, на котором стоит ваза с цветами и лежат программки.

Все пространство между ложей и ареной занимают стулья (или скамьи) партера-амфитеатра, поднимающегося ступенями налево вверх.

Когда занавес раздвигается, Минос, Пасифая в парадном костюме Великой богини и сопровождающий их Эванс как раз поднимаются по ступеням в ложу. Они останавливаются у отделяющих амфитеатр перил, продолжая разговор.

Минос(обмахиваясь веером). Игры эти с быками, доктор, — наша давняя критская традиция. Дань исторической памяти, так сказать. Мой батюшка (воздевает руки и очи к небу), как вы знаете, основал наш остров, пребывая в образе быка. По преданию, он и родился тут, в пещере. Но это сказки, думаю. Другое дело — бык! Это наш национальный символ. Торс, рога, сила... (Показывает руками нечто огромное.) А с другой стороны — акробат, его сила, ловкость, точный расчет. Так сказать, борьба человека и стихии. Мы такие представления устраиваем два раза в год. Ну, и еще по особым случаям.

Эванс. Но это опасно.

Пасифая (презрительно). Они им рога подпиливают.

Минос. Да, но все равно. Это ж такая мощь! Махина! Так что всякое случается. Но — ловкость, верный глаз. Щекочет нервы. Публика — беснуется.

Эванс. Но как это сочетается со стилем вашей жизни? Я уже благодаря любезному вашему попечению (вежливый поклон) составил себе некоторое представление. Гармония. Изящество. Комфорт. А тут... грубая сила. Простите за выражение: спорт!

Минос. Атавизм, доктор. Атавизм.

Эванс. А ваше мнение, мадам?

Пасифая. Им бы настоящего быка, я бы на них посмотрела.

Минос (хмурясь). Ты еще этого своего припомни...

Пасифая. А я и не забывала. Он был... мужик. Не то что эти твои, бесполые... Совсем уже в баб превратились. Только что губы не красят.

Эванс. Иные красят, мадам. Я обратил внимание.

Пасифая. Были быки — стали овцы. Изнежились. Им на день водопровод отключи, так они передохнут. Герои вывелись. Один Минотавр, так он десять лет в Лабиринте финикийскую шерсть считает. А эти... Пусть хоть со стороны на Быка полюбуются!

Минос (помолчав). У цивилизации есть оборотная сторона, доктор. Цивилизация — коварная штука. Убаюкивает, расслабляет. Не зря Платон поэтов не любит. Комфорт, гуманизм, а идеалы, порыв — размываются. Вам это тоже предстоит: плюрализм, как ее... политкорректность. А дориец тут как тут! Вот Фараон просил храм Осириса открыть в порту, дескать, для ихних матросов, маленький. Ну, мы пока отказали. Им только дай. Сегодня храм, а завтра, глядишь, кончится пирамидой... на месте Лабиринта!

Эванс. Было бы жалко.

Минос. Мне тоже. У нас свои идеалы — священный Бык! И игры эти. Надо поддерживать в народе дух. Вы же слышали, что она говорит... Ну, вот и наших афинцев привели.

В пустой пока что амфитеатр Начальник стражи с двумя стражниками вводят афинских юношей и девушек с Тесеем и рассаживают их сбоку на галерке. У некоторых юношей висят на плече электрогитары.

Эванс. Неужто их всех отдадут на съедение этому... Минотавру?

Минос. Ну за кого вы нас принимаете. Их и раньше... Кто женился. Кто замуж повыходил, детишки. Вот двое выучились на агрономов, один преподает гимнастику. Еще один пошел в актеры — да вы его нынче увидите. И вообще... хе-хе... пополняем генофонд. У нас ведь остров. Надо думать о здоровье нации. Да и Минотавр, между нами говоря, предпочитает спаржу. В ней железо, укрепляет мускулатуру.

Начальник стражи подводит к беседке Тесея и впускает его внутрь, сам остается у входа.

А, вот и вы. Берите раскладные стулья, присаживайтесь. (Показывает на стулья и поясняет Эвансу.) Кстати, стулья эти тоже Дедалово изобретение. Правда удобно?

Пасифая и Минос садятся в кресла; Эванс и Тесей, немножко повозившись, расставляют себе стулья и тоже усаживаются.

(Тесею.) Ну как, вас свозили на экскурсию?

Тесей. Да, показали. Стадион. Потом по улицам, дома так ярко раскрашены. В загородное имение отвезли. Большой такой масличный пресс. Мы взяли немножко масла, умащивать тело после упражнений. И в гончарную мастерскую, где трубы для полива делают. Полезная вещь. А то у нас в жару сады сохнут.

Минос. Вижу, вам тут у нас понравилось.

Тесей. Ну, крестьяне все-таки плохо живут. Эксплуатация. Хотя у одного мы были, дом с бассейном. Мы даже искупались. Но вот что меня удивило: нигде нет крепостных стен.

Минос. Современное государство не крепостями сильно, а экономикой.

Тесей. Не знаю. Вот в Микенах стены в пятнадцать локтей толщиной. И высотой до небес. Цитадели! Да вот и он (кивает в сторону Эванса) подтвердит.

Эванс (утвердительно кивает). Да, я видел. Отлично сохранились.

Минос. Эти обжоры, никакой утонченности. Возможно, цивилизация изнежилась на Крите, но на материке... Темные люди. Пытаются наши фрески копировать — так у них в «Охоте на вепря» — псы розовые! И тайком строят флот. Их корабли уже видели в Сирии и Египте. Все не так просто, доктор. А там, к северу, еще эти дорийцы в звериных шкурах. Волос не стригут, письма не знают, но зато с грудами железа. Правда, оно ржавеет.

Тесей. Зато твердое, как бронза. У них его тьма. Отличные мечи! Даже наконечники для копий и те железные.

Минос. Ну вот. А мы из него украшения делаем (показывает большой прямоугольный медальон, висящий на груди). Я наложил эмбарго на поставку кузнечных мехов. Но его обходят. Финикийцы, через микенцев. И тем и другим все равно, чем торговать.

Пасифая. Ну, одну-то партию Икар отправлял.

Минос (поморщившись). Это была ошибка. Мы окружены дикарями и бандитами вроде дорийцев и микенцев, доктор. (Тесею.) Тут, кстати, если уж говорить о геополитике, у нас с Афинами мог бы оказаться общий интерес. Дорийцы-то, если что, через вас пойдут. Не говоря о микенцах, эти просто у вас под боком.

Тесей. Бросьте! Наш интерес — прекратить эту унизительную дань! Афинские матери плачут, народ негодует! Вот мы отправились, а по нам уже дома кенотафы мастерят. (Эвансу.) Ну, такие пустые гробницы, фальшаки (тот кивает, подтверждая, что понимает, о чем речь), цветами их убирают. Да, сынка вашего тогда напрасно грохнули. Но уже сколько лет! Тут надо по понятиям. О чем толковать, когда мы у вас в плену и только ждем, когда нам глотки перережут!..

Минос. Ну, не будем об этом. Пока вы наш гость. В спортзале были?

Тесей. Ну, был. Хороший спортзал. И оборудование. У нас бы там в три смены ребята качались, а у вас никого. Я один.

Пасифая. А они все на танцульках!..

Минос. Вот и ее величество сетует, что молодежь мало занимается спортом... Хотите, мы назначим вас критским героем? А заодно военно-спортивную подготовку поручим.

Тесей. Не выйдет. У нас командная игра. (Берет со стола программку, читает.) У вас тут в конце объявлен танец. Мы бы и свой показали, аттический, а?

Минос. Отчего же, отчего же. Общение культур, обмен духовными ценностями. Народная дипломатия, так сказать. Но мы с вами этот разговор еще продолжим... (Начальнику стражи.) Ну, запускай народ.

Тот делает знаки стражникам и уходит за сцену.

С обеих сторон в амфитеатр заходит и заполняет его критская публика.
У мужчин короткие юбки с осиной талией, у некоторых еще и расшитые подштанники; одни в тюрбанах, другие в беретах, кто-то и без головного убора; напомаженные, нарумяненные, в кольцах, цепях и браслетах. На дамах — пышные шляпы. Дамы в крайне рискованных декольте (на самом деле — с обнаженной грудью), высокие узорчатые воротники. Яркие, пышные платья с воланами. Короткие рукава с буфами... По большей части все в сандалиях, но кто-то из мужчин и босиком.

В глубине, перед эспланадой, рассаживается небольшой оркестр: скрипки, медные духовые, ударные.

Наконец все расселись и обычный в таких случаях гомон утих. Полная тишина. Все молча глядят на ярко освещенный помост и протянувшуюся за ним балюстраду. И тут оркестр внезапно изображает уже знакомый нам вой Минотавра, и в тот миг, когда звук его достигает апогея, перед тем как резко пойти на спад и оборваться, на балюстраде слева появляется сам Минотавр.

Критская публика (одним выдохом). Ах!..

Медленно, под звуки тревожного и размеренного марша, слева направо по балюстраде проходит Минотавр. Он одет в неуклюжий костюм, вроде доспехов хоккейного вратаря, быть может, даже с цифрой «1» на груди и спине, в размалеванной хоккейной маске и большом рогатом шлеме. Он огромен и страшен. Он просто идет через сцену, но эффект такой же, как если бы сцену пересек вихрящийся огненный столп.

И нет никого, кроме разве играющих стоя музыкантов оркестра, в чьем облике не отобразился бы благоговейный ужас или благоговейный восторг. Кто-то сжимается на своем сиденье, прикрыв лицо руками, кто-то, напротив, выбрасывает руки вверх.
Минос, Тесей, Эванс подаются вперед в своих креслах и впиваются в идущего взглядом.
И только Пасифая с появлением сына на балюстраде встает, выпрямляется во весь рост и молча следит за его проходом.

Выкрики из амфитеатра. Минотавр! Минотавр!! Минотавр требует жертв!!!

Перед тем как Минотавр скрывается за правой кулисой, оркестр стихает, а как только он исчезает из виду, из-за кулисы раздается его настоящий, оглушительный, жуткий вой. Тесей вытирает выступивший пот со лба, Эванс крестится.

Пасифая (простирает руки над сидящими, успокаивая амфитеатр, а затем протягивает их вверх, словно обнимая небо). О, критский народ! Минотавр получит жертву!

Ликующие возгласы из амфитеатра.

А теперь я, Великая богиня, и царь Крита венценосный Минос объявляем игры!

Выкрики из амфитеатра. Минотавр! Игры! Великая богиня! Минос!

На помост выскакивает Начальник стражи, теперь он в образе циркового шпрехшталмейстера: в цилиндре и фраке прямо поверх своего критского облачения с юбочкой.

Начальник стражи (в микрофон, который держит в руке). Дамы и господа! Великая богиня и венценосный Минос даровали вам эти игры! Представление начинается! На арене — Апис-Осирис-младший! Дважды чемпион Египта и победитель ливийско-египетских игр! 38 боев, 35 побед, 23 нокаутом, 19 покалеченных, шестеро убитых! Апис-Осирис-младший! (Широким жестом руки приглашает Аписа-Осириса на сцену.)

Трубы и литавры изображают туш. На арену выскакивает могучий крафт-акробат в маске быка и начинает прыгать и боксировать воздух, после чего отдает публике
поклон.

Начальник стражи. Но сегодня ему противостоит наша команда мечты — сборная Кносса! Наши непобедимые кносские дьяволы!

Туш, выскакивают четверо акробатов — два вольтижера (один из которых может быть женщиной) и два «нижних». Вскидывают руки, кланяются публике.

Начальник стражи. Гонг! Начали! (Раздается удар гонга. Начальник стражи ретируется со сцены.)

То, что разворачивается дальше, — классический цирковой аттракцион партерных акробатов, слегка стилизованный под корриду. «Бык» бросается на ловких вольтижеров, выставив рога и могучие кулаки в боксерских перчатках, — но те всякий раз то перелетают через него в прыжке, то легко вспархивают ему на плечи, а то и делают там стойку на руках — и — сальто! — благополучно приземляются позади «быка», на помост или на плечи «нижнего». В продолжение действия раздаются восклицания, аплодисменты, звуки труб и литавр. Номер завершается пирамидой: четверо акробатов выстраивают ее на плечах «быка»-тяжеловеса и победно выезжают на нем за правую кулису.

Гром аплодисментов. Акробаты вновь выскакивают на помост, делают «комплимент» и, взявшись за руки, кланяются. Свист, аплодисменты, к их ногам летят цветы.

В это время вдоль задника сцены двое санитаров проносят справа налево носилки с чем-то, укрытым белой простыней. Из-под простыни свисает рука в боксерской перчатке.

Пасифая (отвернувшись). Терпеть не могу.

Эванс. Вы так не любите этих игр, мадам? А по-моему, очень, очень зрелищно. И какая ловкость, какая точность в движениях! У нас в цирке Астлея они б имели успех.

Пасифая. Они все всегда против него. Как если б на футболе весь стадион болел за одну команду...

Минос. Душенька, но это ж условия игры. Я ж говорил: борьба человека со стихией. Не могут же люди болеть за смерч или, упаси нас боги, землетрясение.

Тесей. Нет, право, здорово. Когда я с марафонским быком боролся, у нас покруче было. Но все равно — работа чистая.

Начальник стражи (снова выходит на помост). Представление продолжается! Представление продолжается! Ваши нервы в напряжении, вы все во власти чувств. Но у нас веселый остров, мы с вами, слава богу, не в Микенах. Расслабьтесь! На манеже наши гостьи из Финикии — только одно представление! — неподражаемая Звездочка... (выскакивает крафт-акробатка в костюме коровы, делает смешные па; хохот в амфитеатре) и ее уморительные подруги! (С двух сторон сцены выпрыгивают, спотыкаются и растягиваются на помосте две клоунессы.) Начали! (Удар гонга. Уходит за кулису.)

Как обычно, клоунский номер — веселая пародия на предыдущий аттракцион. Корова, приплясывая, нападает на клоунесс. Те пытаются увернуться, промахиваются, падают, застывают в нелепых позах. Несколько раз корова легонько поддевает их рогами под зад, а в финале уносит, болтающих ногами, под мышкой. Смех и аплодисменты. Все трое выскакивают обратно на помост, кланяются и шлют амфитеатру воздушные поцелуи. Им тоже бросают цветы.

Минос (Пасифае). Вот видишь, все хорошо кончилось.

Пасифая. Балаган.

Минос. Ну, дорогая, при нашем-то феминизме, немножко ж надо разбавить. Да ведь и правда смешно.

Тесей. Потешные девки. Но вообще-то глупость. Разве так броски делают? Надо вот так шею захватить (показывает) и валить на колени, переводить в партер.

Пасифая. Это что, Дедал додумался?

Минос. Икар, его дебют. По-моему, очень удачно, искрометно, с юмором. И людям нравится.

Пасифая. Вот-вот. Толпе на потеху. Ну, надеюсь, в другом дебюте окажется больше вкуса.

Начальник стражи (опять на помосте). А теперь, дамы и господа, наш сюрприз! Своим неподражаемым, волшебным, упоительным танцем вас дарит сама наша прекрасноволосая... (делает маленькую паузу) Ариадна! Костюм, музыка и хореография маэстро Дедала! Поприветствуем нашу очаровательную мадемуазель!

Хлопает в ладоши и, пятясь, освобождает сцену, на которую выпархивает Ариадна в костюме Весны в цветах и бабочках, но вполне современного изящно-легкого покроя; аплодисменты ведущего подхватывает зал, затем они смолкают, а девушка застывает на середине помоста в красивой и сложной позе. Вступает оркестр.

Танец Ариадны — это что-то отдаленно напоминающее разом и танцы Айседоры Дункан, какими мы их знаем по описаниям, и выступления спортивных гимнасток в вольной программе: нечто в спортивно-романтическом духе, не исключено, что даже
с использованием обруча или лент. Пожалуй, танцу чуток передано сладости, но в целом прелестно. И музыка такая красивая и плавная.

1-я критская дама (сидящая в самом дальнем и, следовательно, ближайшем к зрителям театра ряду амфитеатра, слева от царской ложи). Ах, шарман! Шарман!

2-я критская дама (ее соседка; обмахиваясь программкой). Не слишком ли откровенно?

1-я критская дама. Ну, ты себя-то припомни в эти годы!

2-я критская дама (поправляя корсаж). Скорее уж тебя!

Танец заканчивается. Гром аплодисментов. Ариадна, раскланиваясь, смотрит в сторону царской ложи. Пасифая и Минос тянут к ней руки, и она, легко спрыгнув с помоста, бежит по проходу амфитеатра прямо в их объятия. А покуда она принимает родительские поздравления и поцелуи, Тесей, перемахнув через перильца прямо в амфитеатр, проделывает путь в обратном направлении и, по дороге жестом призвав за собой троих или пятерых своих земляков с гитарами, оказывается вместе с ними на помосте. Забирает у Начальника стражи микрофон.

Тесей (в микрофон). А вот как это делают у нас в Афинах! (Возвращает микрофон Начальнику стражи и несколько раз щелкает пальцами, задавая ритм, как это обычно делают перед началом новой вещи джазовые руководители.)

Короткое соло на барабанах, и следом резко вступают гитаристы на сцене и весь
оркестр.

Тесей танцует очень ритмичный и быстрый танец, с эффектными спортивными элементами: его танец настолько же напорист, прерывист и угловат, насколько плавен и романтичен был танец Ариадны. Ближе к концовке он и вовсе переходит в рок-н-ролл.

И в этот миг Ариадна, сбросив с плеч свою легкую накидку с лентами, бабочками и цветами и оставив ее в руках матери, в точности повторяет путь Тесея через перильца и амфитеатр на помост и оказывается рядом с ним. И они, на радость публике, исполняют отличный добрый старый рок-н-ролл, даже и с эффектными спортивными элементами.

1-я критская дама (отводя от глаз театральный бинокль). Да они просто прелесть!

2-я критская дама (поднося к глазам лорнет). По-моему, немножко быстро.

1-я критская дама. Ничего. Он ее крепко держит.

Минос (в ложе, слыша этот диалог, задумчиво). А это неплохая идея. (Пасифае.) На пиру посади их вместе.

Танец заканчивается. Раскрасневшиеся Тесей и Ариадна кланяются, держась за руки. Аплодисменты, возгласы «Браво!».

Занавес.

2-й проход

Занавес раздвигается, и за ним, как и в начале спектакля, оказывается второй занавес.

На этот раз он изображает мрачный внутренний ход Лабиринта. Едва освещенная стена его сложена из серого камня, местами из кирпича. В левой части — свежие граффити, намалеванные в обычной для них расплющенно-готической неудобочитаемой манере: что-то вроде «Минотавр...» или «Минотавр — чемпион!», ну и так далее. Слева выходит Минос с масляным фонарем. Поднимает его повыше, рассматривает надписи и рисунки. Оглядывается по сторонам и что-то бормочет неразборчиво. Свободной рукой поднимает с груди к глазам медальон со схемой и вглядывается.

Минос. Заржавел весь. Ни черта не разобрать. (Поворачивает его так и сяк, наконец срывает с цепочки и держит перед глазами, подсвечивая фонарем, сам при этом вертит головой направо и налево в стороны расходящегося Лабиринта.) Тут повернуть направо? Или тут... налево? Ну, Дедал намудрил. (Вертит медальон в руках, чтоб сориентироваться.) Ага, вот туда. (Поднимает фонарь еще выше и уходит направо.)

_III

Второй занавес уходит вверх.

Зрителям открывается затерянный в глубинах Лабиринта большой зал с кирпичными стенами и таким же сводчатым потолком. Слева печь для обжига и гончарный круг, на подставках сохнет несколько ваз и амфор. Справа заваленный чертежами, рисунками и разными чертежными инструментами простой деревянный стол. Возле него два таких же деревянных кресла. Еще на сцене несколько табуреток, расставленных там и сям, на одной из них шахматная доска с несколькими оставшимися после игры фигурами. Правее стола, почти у самой кулисы, на специальной тумбе старинный граммофон с большим раструбом. Возле него на деревянной стоячей вешалке висит старая пчеловодческая шляпа с сеткой. К дальней стене зала прислонен дельтаплан.

Чуть правее гончарной печи на высоком табурете сидит Минотавр — чрезвычайно широкоплечий рыжеволосый молодой мужчина лет 30 с немного бычьим губастым лицом. Разумеется, без рогов и прочих мифических глупостей. В рабочем фартуке. Перед ним на вертящейся круглой подставке частично расписанная чернофигурная ваза, которой он как раз и занимается. Поэтому в правой руке у него кисть, а в левой пучком еще несколько. Но в это время не он наносит рисунок.

Рядом с ним, тоже с кистью в руке, стоит Дедал, одетый примерно так же, каким мы его уже видели, только еще в заляпанном краской фартуке. Он-то, прищурив глаз, и поправляет рисунок Минотавра.

Дедал. Вот еще тут немножко, подчеркнуть движение. А вообще-то неплохо. Совсем новый стиль. Можем назвать его «чернофигурным». (Вытирает кисть тряпочкой и ставит ее к другим в ярко раскрашенную вазочку неправильной формы. Берет ее в руку, тычет пальцем в абстрактный, в духе Миро, рисунок.) Где ты взял эту дрянь?

Минотавр. Икар принес. Показать. С какого-то вернисажа. Говорит, это модно. Ну, я под кисти приспособил.

Дедал(вертит вазочку в руках). Вот! Это они называют росписью! Керамика уже не та. Вместо терпеливой утонченности — все тяп-ляп. И они это называют свободой! Так, пятна цвета. Ну, разок даже занятно. Но это ж так легко имитировать, все лавки можно завалить. В конечном счете плевать, если какой-нибудь напомаженный писец, похожий на гермафродита, потащит это барахло к себе в дом. Но разве не оскорбительно, что ее путают с вазой из дворца. А то и ставят вровень со скульптурой. Искусство иерархично. Как боги, как само мироздание. Это ведь так просто: красота (показывает пальцем вверх) оттуда, мерзость хаоса (пальцем вниз) отсюда.
И между ними всякая ступенька или вверх, или вниз. (Разве что не швыряет вазочку с кистями на место и принимается ходить, размахивая руками.)

Скоро это (показывает жестом на ту вазу, перед которой сидит Минотавр) никому не будет нужно. Ты посмотри, во что Крит превратился. Скульптуры нет, так, мелкая пластика комнаты украшать. Да пудреницы с резной крышкой. А когда искусство сводится к дизайну, это признак конца. Ди-зайн (выговаривает по слогам) — слово-то какое противное! — это комфорт для глаз. Вроде удобного стула. Вещь полезная, но не только же о заднице думать... В сущности, это еще хуже гипсовых дискоболов, какими, помнишь, у нас все сады заставили. Они думают, искусство — это такая добавка к цивилизации, вроде завитушек на кресле. И сосредоточились на завитушках... А оно — суть! Все, что от нас останется. Вот этот, с лупой бродит тут. Он что подбирает? Осколки старых амфор. И пятку Амура отбитую, я сам видел. И в ящики со стружкой кладет. (Распаляется и начинает почти кричать.) Пойми, упадок искусства — это начало конца! Конца во всем — и в политике и в экономике, цивилизации вообще! А вовсе не наоборот, как они думают. Потому что красота — это путеводная нить. Самая надежная. Как вон в той нашей партии. (Показывает на шахматную доску, стоящую на табурете.) Я ведь не стал считать до конца, просто увидел, что конь на f4 — это будет красиво. И поставил его туда. И выиграл.

Минотавр. Ты гений, Дедал...

Дедал (машет рукой). Не в этом дело. А в том, что с небрежения красотой все начинает катиться под уклон. В том числе и дизайн их любимый. Вот, глянь. (Вынимает из кармана переливающееся стеклянное ожерелье, похожее на те, что делают из венецианского стекла.) Тоже дизайн, но какой красоты! Финикийское цветное стекло. Купил у египтянина в Фесте. Отчиму твоему показал, он говорит: «Наладь массовое производство». А тут все дело в том, что это — ручная работа, штучная. А то, что он хочет, — бижутерия. Искусство не переносит массового производства! А им ведь только и нужен ширпотреб. И вся эта их демагогия про множественность эстетик, про «пусть цветут все цветы» на деле только чтобы творца с его претензиями выкинуть, а набрать ремесленников и в лавках вот этой дрянью (тычет пальцем в сторону вазочки с кистями) без помех торговать. А до настоящего искусства им и дела нету. На вернисажи приходят — друг перед дружкой покрасоваться да пожрать. Их бог не Аполлон, а толпа! Настоящих ценителей всегда ведь единицы. И пока толпа смотрит на них, разинув рот, она хоть чему-то учится. А у нас ихние новые модные мэтры сами смотрят в рот толпе. Которой, по правде-то, только и нужны потехи с быками да представления вроде давешних.

Минотавр. А танец Ариаднин? Ты ведь с ней сам возился.

Дедал(машет рукой). Она славная девочка. Но это самодеятельность. Пойми, искусство — это вся жизнь целиком. Даже вон те пастушки, помнишь, мы в Малии восхищались, на свирели играли. Думаешь, это они развлекают себя, пока скот пасут? Как бы не так! Это они скот пасут, чтобы музыкой жить. Настоящие профессионалы! Я ни в каких народных музыкантов не верю. А сестра твоя... Ну да, способная девушка. Но сегодня у нее — танцы, вчера — бадминтон, завтра — что-нибудь еще. А там семья. Не пойдет же она в танцовщицы. Вот ты — другое...

Минотавр. Я урод, Дедал. Меня все боятся. А им только и нужно, чтоб меня боялись. (Откладывает кисти, снимает фартук.) Ты же знаешь, я хочу строить, как ты. Ваять, как ты. А коль не дано, ну, хоть разводить сады, ухаживать за пчелами...

Дедал (очень серьезно). Тебе дано. Ты уже многое умеешь. У тебя безукоризненный вкус. Я и стихи твои читал. В них есть настоящее — разом и гармония, и грубоватость живой речи. Знаешь... как, бывает, безупречно отделанная скульптура переходит в неотесанную, со сколами, глыбу мрамора... не то глыба — в отделанную скульптуру... Это и есть искусство. А не то гладенькое, каким Миноса услаждают. И не та бойкая ерунда, какой юнцы наши стены исписывают. Да еще приписывают тут же друг дружке похвалы взахлеб... Ты талантлив. У тебя должно получиться,
уже получается.

Минотавр. Спасибо. Но это никому не нужно. Я родился в дрянное время, Дедал. Кто у нас главный человек на Крите? Писец! А ему только б поскорей захлопнуть свою амбарную книгу, напомадиться — да на танцы или на представление. Страна писцов. Если что и уважают, то богатство. Ну, и силу. Меня же Минос поставил за ними присматривать. Тут только и нужен мой грозный вид да то, что я в голове все сметы держу. Ты бы им, что ли, арифмометр изобрел.

Дедал. И что толку? Те же мешки с шерстью считать?

Минотавр. А что еще считать?

Дедал. Звезды...

Минотавр (кивает). Да. Я тоже хочу звезды считать, а не мешки с финикийской шерстью. Мне тесно тут, в Лабиринте.

Дедал. Мне тоже. В Афинах меня называли демиургом. А тут я вроде прораба. Ну, в лучшем случае механика. Вот теперь Минос требует сделать ему медного великана, чтобы трижды за день обегал весь Крит. Я говорю: хорошо. Но давай украсим его, и доспехи, и щит барельефом чеканным, с серебром и золотом, чтобы не хуже Гефестовых. А он: не до роскоши нынче; по мне, говорит, хоть медный чурбан, лишь бы бегал и молотил всех, кто без спроса на остров сунется. (Помолчав.) Хотя технически, правда, задачка интересная. Я уже и шаговый механизм придумал. (Подходит к столу, роется среди бумаг, вытаскивает чертеж и показывает Минотавру.) Вот, гляди: тут эксцентрик, сюда передача.

Минотавр (разглядывая чертеж). Здорово! А отсюда как движение пойдет?

Дедал. По бронзовой направляющей.

Минотавр. А не уйдет все в трение?

Дедал. Ха! Для гладкости хода я придумал оливковым маслом смазать. Это еще никто не догадался! (Сворачивает чертеж и бросает обратно на стол.) Но это все так, техника. А я — скульптор. И времени не остается, и ты же знаешь, что у нас с мрамором. Разве привозной. Еле на рельеф Ариадны небольшую глыбу выпросил. А так все гипс. (Снова раздражаясь.) И правильно, что гипс! Он очередной моды не переживет, а им и не надо... (Помолчав.) Тесей звал меня назад в Афины. Но лучше уж на Сицилию — свободней и больше света.

Минотавр. Скажи, а это правда... Ну, тогда в Афинах, с твоим племянником... Что ты его убил...

Дедал (хватаясь руками за голову). И ты!.. И ты!

Минотавр. Прости. Я никогда не верил, после того как узнал тебя. Но как это было?

Дедал. Господи, да разве ж не понятно?! Несчастье! Мы с ним в горах искали мрамор, он оступился и сорвался...

Минотавр. Но ведь сказали, ты тайно там его стал хоронить.

Дедал. Тайно! А как еще — когда там ни души. И зной, солнце... На нем уже мухи сидели. Куда его тащить по кручам? Я копал могилу и плакал: он был мой лучший ученик. Теперь вот ты...

Минотавр. А Икар?..

Дедал. Ну, сын... Он способный мальчик. Но ветер в голове. Да и соблазнов много...

Минотавр. Так почему же тебя тогда обвинили?

Дедал. Ты знаешь, я вспыльчив. Накануне я надавал ему пощечин: статуя была почти готова, он разрезвился и отбил руку... Кричал: «Я тебя убью!» Вот и приплели. Там еще Фидий подзуживал. Вот кто ревновал меня! Тогда как раз объявили конкурс на статую Афины. Я тоже готовился — он подсмотрел и понял, что ему вряд ли светит. Хотя он же всегда вертелся при дворе. Эгея в полный рост изваял... В общем, пришлось мне бежать... А Тала я и сейчас во сне вижу. Как он там под кручей лежит.
А другой раз — в мастерской, будто дал ему подзатыльник... Талантливый был мальчик. Икар не так: разбрасывается. Ты — другое...

Минотавр. Вот только просижу всю жизнь в этом бункере! Пока не похоронят с почестями в глиняном гробу.

Дедал. Твоя мать вроде тоже хлопочет, чтобы тебя на волю выпустили.

Минотавр. Мать хотела б, чтобы я совершал подвиги по всему миру. Был героем. Но герой не только сила. Мне 14 не было, когда я на Играх всех положил. Но не в этом дело. Это должно в мозгах сидеть, как болезнь. Со всеми меряться, всех крушить. Спать и видеть подвиги. Мне это неинтересно. Ну да, я урод. Может, потому и ищу красоту повсюду. Ты глянь, как устроен мир. Цветок — прекрасен. К нему прилетает шмель, мохнатый и золотой. И оба сияют на утреннем солнце. Вот в чем божественный замысел!..

Дедал(кивает). Ага. А не в том, что «Жук ел траву, жука клевала птица...».

Минотавр. Это чьи?

Дедал. Один варвар, с Севера. Неважно.

Минотавр. Да-да, ты это верно сказал. И я хочу эту красоту преумножать. Тогда вроде как и я делаюсь ее частью...

Дедал. А ты не хочешь сбежать? Я для себя решил: не отпустит — сбегу! Сил нет. Вот закончу мраморный рельеф с танцующей Ариадной — и сбегу.

Минотавр. Но у Миноса все порты заперты.

Дедал. Так небо-то свободно! Ты ж видел, когда я эту штуку (показывает на дельтаплан) испытывал в Малии.

Минотавр. Ты бесподобно летал. Как птица!

Дедал. Ну вот. Я уже и второй почти закончил. Стоит сохнет. Можно вместе.

Минотавр. Но ведь и вас с Икаром двое...

Дедал (мотает головой). Не думаю, что захочет. У него тут магнит попритягательней: твоя сестра. Да и карьера. Он на мое место метит. Если не на твое...

Минотавр. Ну, на мое ему фактуры не хватит. Хотя я б поменялся с радостью. Но не в том дело. Ты же гражданин мира. Если б не то несчастье, тебя б тут и вовсе не было. А я... Пойми, это мой остров. И я думаю, все еще можно повернуть, поправить. Только чтоб нам развязали руки. Знаешь, в детстве я хотел матросом стать. У нас там в деревне жил один престарый старик, без ноги. Говорил, что матрос с Атлантиды. Один из нескольких, кто спасся тогда. Может, врал. Но так про Атлантиду рассказывал!..
И Атлантида эта мне запала в душу. Тогда я хотел сплавать туда, хоть одним глазком взглянуть, что осталось. Теперь-то знаю, что ничего, все ушло под воду. Но мы здесь можем не хуже устроить. Оставайся...

В дальнем углу стены отворяется маленькая неприметная деревянная дверь подземного хода, из нее входит Минос. Собеседники, умолкнув на полуслове, оторопело смотрят на него.

Минос(хитровато зыркнув на стоящих). Незваный гость хуже дорийца!.. (Тушит и ставит на пол фонарь.) Насилу разыскал. Я тут у тебя уж года два как не был. (Вертит головой по сторонам, потом опять оборачивается к безмолвно стоящим.) Что, не ждали? (По-хозяйски проходит к креслу перед столом, садится и продолжает водить цепким взглядом по обстановке подземелья.)

Ну, что молчите, глаза выпучили? Думаете, не знаю, о чем вы тут толковали? Этот (кивает в сторону Дедала) про мрамор свой да про мою жадность и про упадок культуры. Ты (Минотавру) про дураков писцов и что не хочешь сидеть тут до смерти, готов хоть на пасеку, пчел разводить...

Дедал. Ты что, под дверью стоял?

Минос. Этого еще не хватало. А то я и так ваших разговорчиков не знаю. (Минотавру.) Там у тебя в Лабиринте, поближе к входу, такие слова на стенах. Когда-нибудь раскопают археологи, стыдно будет.

Минотавр. Это мальчишки.

Минос. Ты сотри. (Дедалу, показывая на дельтаплан.) А это что у тебя за штуковина?

Дедал. Так, конструирую кое-что... солнечный тент для колесницы...

Минос. А похоже на птицу...

Дедал. Современная форма, обтекаемая.

Минос. А, ну-ну... Что говорить, ты инженер талантливый.

Дедал (взрываясь). Ты меня еще дизайнером обзови! Я — творец!

Минос (согласно кивает). Ну прости, прости. Чего ты кричишь? Знаменитый творец. Гордость Крита. Да, кстати. (Вытаскивает из кармана медальон с болтающейся цепочкой.) Тут у меня медальон с планом совсем заржавел, ни черта не разобрать. На груди мокнет в жару, вот и темнеет... Не нравится мне железо это, хоть и дорогое. Ты почисти его, а заодно и цепочку почини, оборвалась. Пришлешь мне потом с Икаром. А меня нынче Минотавр проводит до выхода.

Минос некоторое время молчит. Берет со стола чертеж, бросает на него взгляд и кладет обратно. Дедал с Минотавром стоят, храня молчание.

Да вы садитесь. (Оба садятся на табуретки поодаль и смотрят в пол.) Я ведь чего пришел. Поговорить надо. (Минотавру.) Про тебя мне и он (кивает в сторону Дедала) говорил, и мать талдычит. (Дедалу.) С тобой и так яснее ясного. Но вы должны вот что понять. Крит наш — остров. Землемеры мне говорили, на огромный корабль похож. Вроде как мы на нем плывем. И последнее дело, если разброд между корабельщиками... Мы должны быть одной командой...

Дедал (поднимает голову). Ну да, команда. Ты у руля, а мы тут, в трюме. Ладно, не беда, рулить кто-то должен. Вопрос — куда рулить. Когда я к тебе тридцать лет назад причалил, ты в другую сторону плыл. Припомни. Мы с тобой Кносс строили, дворцы, всюду фрески...

Минос. Водопровод...

Дедал. Ну да, и водопровод. Он нужен, водопровод. Бассейны, фонтаны... Только у тебя-то теперь один водопровод в голове! Зимой новый рыли, так старый портик разрушили. А там барельефы бесценные, мраморные. Я еле успел две штуки спасти, они за храмом к стене прислонены, можешь посмотреть. А шесть — разбили... Думаешь, от тебя водопроводы останутся? Ну, подивятся в лучшем случае. А слава Крита — фрески, статуи, архитектура!..

Минос (всплескивает руками). И это мне говорят! Который (тычет пальцем в разбросанные по столу чертежи) вот сейчас Малию заказал! Ну да, режим экономии. Думаете, я мрамора не хочу? У меня от этого гипса все штаны белые! (Минотавру.) Думаешь, я меньше твоего красоту люблю, искусство? Или Дедалова медного истукана не хотел бы чеканкой украсить да вызолотить? Но ты же сам бюджет считал: сколько на это надо шекелей серебра, а? И сколько его в казне? (Дедалу.) Ты, Дедал, все в небесах паришь. Но чтобы летать, как птица, надо всю жизнь махать крыльями.
А выходит, летать — тебе, а махать — мне!

Дедал. За искусство всегда кто-нибудь платит. Это финикийская шерсть сама себя окупает. Да оливковое масло. А если не платить, вот и останешься со своим водопроводом.

Минос. Вот-вот. Ты мне еще про археолога, что тут вертится, расскажи. Ему только бы побольше завитушек мраморных под музейную витринку упрятать. А на нас на всех ему — наплевать! Ну, вымер народ — и вымер, эка невидаль! А о людях кто будет заботиться? О рабочих местах? Гомер? Знай, Дедал, и ты знай: не станет воды в водопроводе — не будет и фонтана. Не иссякнет, а вообще не будет! Это звенья одной цепи, закон природы!

Дедал. Не знаю я такого закона.

Минос(поднимает палец вверх). Незнание законов природы не отменяет их действия! У нас урожайность благодаря воде в полтора раза выросла. Да, тебе пришлось год с типовыми гончарными мастерскими возиться. Это не дворцы. Зато теперь наш вазописный товар по всему Средиземноморью идет! Мы еще рекламу дали: «Под личным присмотром Дедала». Нарасхват берут.

Дедал. Так они же на штампах все да по лекалам...

Минос. Ну, лекала-то твои.

Дедал. Ладно, меня ты прорабом держишь. Но его-то зачем гноишь? У него талант, а он у тебя то счетоводом, то сторожем.

Минос. Он символ Крита! Слава и гордость! (Минотавру.) Тебя весь мир знает, монеты с твоей башкой чеканю — мало тебе славы?

Минотавр. Мне не слава нужна. Я хочу просто жить. А тебе только мое уродство нужно, чтоб все боялись. Вроде пугала при твоем гипсовом рае...

Минос. Ты же в деревне жил, знаешь. Без пугала тоже нельзя, весь огород расклюют. Но давай без этих жалких слов. Ты ж видишь, что у нас происходит.

Вскакивает, делает круг вокруг кресла и садится обратно.

Да, я владыка морей, телассократ. Я даровал Криту законы, извел пиратство. Весь Крит уставлен дворцами. Но упадок-то виден, открой глаза! Рощи кипарисовые и кедровые — вот и он говорит (показывает на Дедала) — свели. Богатые не рожают, только бедняки и неудачники. Да пришлые египтяне... А тут эти жадные до чужих богатств микенцы. (Нараспев.) «Златообильные Микены» — это Гомер про них. Но это наше золото! Жалкие микенские царьки заваливают свои гробницы изделиями наших ремесленников. Наши шедевры переплавляют в слитки. Ты хочешь, чтобы они сюда добрались? А следом еще и дорийцы. Устроят в наших храмах капища. Будут сидеть на корточках на наших площадях. А после всех нас изведут, как мы когда-то пеласгов. В лучшем случае оставят ихних детей грамоте учить. Ну а потом все, конец. Туристы понаедут... (Некоторое время молчит. Вынимает из кармана платок, отирает пот.) И как мы все это без тебя отстоим? Ты же видишь, во что мужики превратились. Изнежились... А пока ты с нами, они не сунутся. Мы можем даже не строить крепостей. Тебе ль говорить, какая экономия.

Пока Минос договаривает, Минотавр встает со своего табурета, подходит к подставке с граммофоном, берется за ручку и начинает ее вертеть. Из раструба раздается тот самый оглушительный ужасный вой, который мы уже дважды слышали. Минос затыкает уши и начинает кричать, но крик его мы начинаем разбирать, только когда вой смолкает.

Минос. Перестань! Перестань! Перестань!.. Ты с ума сошел!

Минотавр. Вот. Разве этого тебе не достаточно? Заводи, когда нужно. А то Икара можем научить. А я уеду на пасеку. Буду вот так ходить. (Снимает с гвоздя и надевает пчеловодческую сетку, показывается в ней Миносу, срывает и швыряет на стол.) Меня никто не увидит. Да и... (с горечью) красоваться мне особенно нечем... А на хозяйство Икара поставь, смышленый мальчик.

Минос (качает головой). Ну, он зеленый пока. Хотя задатки есть. А про этот маскарад твой... Так ты и спрятался! При твоей-то фигуре! Глаз и ушей хватает. Думаешь, я просто так прошу тебя побольше в Лабиринте сидеть? Тут важен имидж, голубчик. Еще не хватало, чтоб узнали, что ты тут с вазочками (кивает на чернофигурную вазу) возишься. И стишки сочиняешь. Тем более теперь. (Жестом усаживает его обратно на табурет и продолжает, обращаясь к обоим.) В геополитике тоже ведь перемены. Пока мы еще в силе. Но микенцы уже отказываются доставлять товар на Крит, чтоб шел транзитом, — норовят напрямки в Египет, Сирию, да и в саму Финикию. Аж до Ливии. Если это у них пройдет, убытки огромные. Не на что будет не то что мрамор — медь покупать. А без меди какая бронза? Нам нужны новые союзники. И вот я посматриваю на Афины, Микены им тоже ни к чему. Заодно и мрамором разживемся. Они и теперь еще наши данники. Но времена меняются, поверьте мне, за ними историческое будущее. А теперь самый удачный момент. Да, мы их тогда победили, послали флот. Вот команду очередную данников прислали, с героем своим...

Дедал. Он мне не понравился.

Минотавр. Мне тоже. Я видел его в порту...

Минос. Парень заносчивый, это да. Вот и надо бы его приручить.
А для начала неплохо бы спесь сбить. (Минотавру.) Может, устроить твою с ним товарищескую встречу, не до смерти, а так, ну, как мальчишки дерутся — до первой кровянки?

Минотавр(качает головой). Он не станет. Я сильней, и он знает...

Минос(подумав). Да? Ну, может. Тогда мы с другого конца попробуем. Но мне что важно: пока они тут, чтобы все было как по нотам. Он хоть и герой, но простоват. Авось уломаем. Вернем Эгею сынка в целости и сохранности, вот и новая страница в отношениях. (Внимательно смотрит на молчащих собеседников.) Лишь бы все получилось. (Дедалу.) А там я тебе творческий отпуск дам. На полгода. Ну... на четыре месяца. (Минотавру.) А тебя, как все тут с царевичем обойдется, ладно уж, пошлю виллу в Малии расписывать. Ненадолго. Заодно Икара на твоем месте попробуем.

Минос поднимается с кресла, и Дедал с Минотавром тоже встают.

Минос (Дедалу). Ну, покажи мне еще разок акведук для Малии. Так и быть, добавим по две скульптуры. В начале и в конце...

Все трое окружают стол и принимаются разглядывать чертежи.

Занавес.

_IV

Занавес раздвигается. Сцена представляет собой спортивный зал, всю середину которого занимает огромный тренажер. У тренажера Тесей в тренировочном костюме с олимпийскими кольцами на груди. Стягивает брюки и верх, остается в белых спортивных трусах с синими полосами, составленными из меандров, на шее блестящая цепочка. Принимается навинчивать на штангу чугунные (а вернее что бронзовые) блины. Затем вынимает из своего рюкзачка, лежащего тут же на полу, эластичные бинты и обматывает запястья. Ложится в тренажер, несколько раз выжимает штангу, после чего выбирается обратно наружу и навинчивает еще по паре блинов с каждой стороны. Снова забирается в тренажер.

Тесей (с натугой выжимая штангу). Уфф!

Справа в зал входит Ариадна. Она одета в белую теннисную юбочку и такую же блузку, волосы перехвачены лентой, на ногах кеды, в левой руке две бадминтонные ракетки, а в другой волан. Обнаружив Тесея, подходит поближе, останавливается, подбрасывает и ловит рукой волан.

Ариадна. Пойдем в бадминтон играть?

Тесей оставляет в покое штангу, садится в тренажере.

Тесей. А, это ты... (Показывает на ракетки у нее в руках.) Это что у тебя?

Ариадна. Так я ж говорю: бадминтон. Пойдем играть?

Тесей. Это как?

Ариадна (несколько раз подбрасывает воланчик на ракетке, потом ловит его рукой). Вот так. Только вдвоем. Ну, кидать друг дружке и отбивать. Можно тут, а можно на воздухе, на новой арене. Если ветерка нет, как сейчас.

Тесей. Не мужская игра. Вот мы у себя в Афинах друг другу каменные шары кидаем.

Ариадна. Но это весело. И глазомер нужен, быстрота.

Тесей. Все равно.

Тесей откидывается на тренажере и несколько раз выжимает штангу. Ариадна молча стоит с ракетками в руках.

Ариадна. А ты хорошо танцуешь.

Тесей выжимает штангу.

Ты где так научился?

Тесей (садится, вытирает пот со лба). У амазонок.

Ариадна. Да? Я про них слышала. Они красивые?

Тесей. Разные. Есть очень сильные. Хорошо из лука стреляют, да и копье в цель... (Молчит.)

Ариадна. Ты у нас еще побудешь?

Тесей. Не знаю. Это не от меня зависит.

Ариадна. А если бы от тебя?

Тесей (помолчав). Чего мне тут сидеть? У вас, как я погляжу, бабье царство.

Ариадна. Тем более мужчины нужны...

Тесей. Да и Геракл с Ясоном звали меня в Колхиду, за руном...

Ариадна (задумчиво).

Охота странствовать напала на него...
Ах! если любит кто кого,

Зачем ума искать и ездить так далеко?..

Тесей(поднимает голову). Аристофан?

Ариадна. Нет.

Тесей. Тогда не знаю.

Ариадна (садится на спортивную скамейку, кладет ракетки и волан на пол). Тебе разве не нравится у нас?

Тесей. Ну почему. Красиво, удобно. Только ни к чему мне на одном-то месте сидеть.

Ариадна. Но ты же живешь в Афинах?

Тесей. Наездами. Мы, герои, должны быть свободны.

Ариадна. Свободны — для чего?

Тесей. Ну, для подвигов.

Ариадна(подумав, даже поморщив лоб). Ладно, подвиги. Ну, ты всех врагов победишь. И что тогда?

Тесей. В жизни всегда есть место для подвига.

Ариадна. А когда же просто жить? Радоваться красоте? Любить?

Тесей. Любовь связывает. Это пусть простые люди. А мы, герои... Это для любого народа как когти у льва. Или клыки. Мы должны отстаивать... Мир жесток. Если не отнимешь ты, отнимут у тебя. Это закон природы.

Ариадна (с улыбкой мотая головой). Я не знаю такого закона.

Тесей (серьезно). Незнание законов природы не отменяет их действия. Вот Дедал убил своего племянника...

Ариадна. Не может быть. Я не верю.

Тесей. Убил, таланту его завидовал. Так говорят. А не убил бы, так, может, тот бы сам его укокошил...

Ариадна. Да чем же таланты один другому мешают?

Тесей(выбираясь из тренажера). Люди всегда мешают друг другу. Или мы к вам с данью, или вы к нам. Так уж заведено. То же с Микенами. Вот когда вещи Медеины выкидывали, мне попалось в сундуке... Это один северный варвар сочинил... На какой-то коре написаны, я сохранил кусочек. (Лезет в свой рюкзачок, достает обрывок берестяной грамоты и декламирует с некоторым трудом — видно, что он не очень хорошо читает.)

Жук ел траву, жука клевала птица,
Хорек пил мозг из птичьей головы...

(Запихивает бересту обратно в рюкзак.) Видишь, как все устроено. (Садится обратно в тренажер, но не откидывается, чтобы продолжить жимы, а, осененный идеей, оборачивается к Ариадне.) Слушай, а Минотавр тоже здесь тренируется?

Ариадна(думая о другом). Нет. Не знаю. Никогда не видела. Да он и так очень сильный. А может, у него в Лабиринте свой есть.

Тесей. Наверняка есть! Надо ж поддерживать форму. Вот бы мне глянуть! Ты не могла бы меня туда свести?

Ариадна (качает головой). Я дороги не знаю. И никто не знает. Только Минотавр, ну и сам Дедал, который строил.

Тесей. А... (Теряет интерес к разговору.)

Ариадна. Так пойдем играть? А то, может, боишься? Я ведь здорово играю.

Тесей. Я никого и ничего не боюсь. Просто я не затем здесь, чтоб в этот... в бад-мин-тон играть. И вообще... (Откидывается в тренажере.)

Ариадна молчит еще некоторое время. Потом встряхивает головой, встает, краем губы, со звуком «пфф!», сдувает сбившуюся на лицо прядку и решительно направляется налево к выходу, забыв ракетки с воланчиком, где лежали.

Ариадна (проходя мимо Тесея, лежащего в тренажере.) Ну, тогда привет. Я пошла. (Уходит налево.)

Тесей снова садится. Некоторое время молчит, глядя ей вслед. Потом опять вытягивается и принимается выжимать штангу. Слышны только его выдохи: «Уфф! Уфф!»

Справа входит Икар. Оглядывает спортзал.

Икар. Сюда Ариадна не заходила?

Тесей продолжает жимы.

Я говорю, тут Ариадны не было?

Тесей. Была... Уфф!..

Икар. Не видел, куда пошла?

Тесей (не отрываясь от штанги). Куда-то туда (мотает головой влево).
Уфф!

Икар. А! Вот ее ракетки!

Тесей (прервав упражнения). А ты что, тоже этой ерундой балуешься?

Икар. Ну, для моциона. Почему бы нет.

Тесей. Ну да. А то небось всю задницу отсидел в своей конторе. И не скучно тебе с писцами сидеть?

Икар. Ну я же не писец. Я помощник управляющего. А писцы что. Писцы у нас хорошо получают.

Тесей. Да я присмотрелся. Писцы-то ваши... мзду берут.

Икар. Мы с коррупцией боремся. А так ведь интересные проекты бывают. Вот наладили производство пудрениц с резными крышками. Раньше такие только у царей бывали...

Тесей (с иронией). Большое дело! Так и будешь тут среди краснорожих критян стул просиживать? Ты ведь ахеец, да?

Икар. Мама моя была критянкой. Она умерла, когда я родился.

Тесей. Ну вот, тебя ничто не связывает. (Откидывается в тренажере и опять принимается за жимы.) Эгей, когда мы уезжали, сказал, что вы с Дедалом могли бы теперь вернуться. — Уфф! — Тебе отец говорил?

Икар. Да. Но у меня тут служба.

Тесей. У нас для молодых, как ты, огромные возможности — уфф!

Икар. Но у вас же там никакой цивилизации. Ни дворцов, ни водопровода...

Тесей. Уфф! У нас либеральные ценности. Вот у вас тут Минос всем правит. А у нас одних царей — уфф! — 113 штук — уфф! — и то я не всех еще посчитал. (Делает несколько жимов, сопровождая их выдохами.) Впрочем, я приметил, что тебя здесь не только служба держит. — Уфф! — Хорошенькая девица. Она ведь сестра этого вашего... бычары?

Икар (кивает). Ну да.

Тесей. Странно. А такая складненькая. И ничего коровьего...

Икар. Так они ж по матери, отцы у них разные.

Тесей (сообразив очередную идею, оставляет штангу в покое и садится).
Мне бы с Минотавром вашим переговорить... Только его от меня прячут. Ему, я слыхал, тоже тут надоело. Вот бы мы с ним и столковались. Мы ведь с ним дальние родичи, по отцам... или что-то вроде того... Если он из Кносса уйдет, Минос артачиться не станет и нас отпустит. Отменит дань. А ты бы на Минотаврово место. И дочка Миносова при тебе останется... Ты можешь меня к нему свести?

Икар (отрицательно мотает головой). Дороги не знаю. Ее только он сам знает да мой отец. А так только сунься в Лабиринт... Знаешь, сколько там вашего брата уже заблудилось и сгинуло?

Тесей. Неужели так-то совсем никто? Ну а если надобность какая? Государственная? Тому же Миносу? Ты ж при нем...

Икар. Ну, у шефа-то план есть. На железной табличке выгравирован. Он ее как медальон на шее носит... да ты и сам мог видеть... не снимает никогда... (Бьет себя по лбу.) Ох! (Косится на Тесея, думает.) А он тебе... надолго нужен?

Тесей (почуяв, что тут есть шанс). Да на одну всего ночь! Только вот с Минотавром... перемолвиться.

Икар. А потом?

Тесей. А потом я сразу сяду на корабль и уеду.

Икар. Клянешься?

Тесей (загораясь). Зевсом клянусь! И моим отцом Посейдоном!

Икар (еще немного мнется, потом решается). Тогда вот что. Слушай. Медальончик-то этот с планом как раз у меня. Отец чего-то там чинил для Миноса, ну и со мной ему послал. Я и забыл было... Я нынче отдать должен. Но могу... до утра.

Тесей (вскакивая). По рукам! Тащи его сюда. А утром... назад получишь!

Икар. Только мне совсем рано надо: мне к девяти в кабинет явиться назначено.

Тесей. На рассвете получишь! Ну, беги же, беги!

Икар убегает в ту же сторону, откуда пришел, направо.

Тесей в волнении ходит по сцене, ударяя кулаком в ладонь, потом подходит к своему рюкзачку и принимается разматывать бинты с запястий. В таком виде его и застают вошедшие справа Минос с Эвансом.

Минос (немного удивленно оглядываясь). А это... спортзал. Вообще-то, доктор, я хотел показать вам терракотовую ванну. Но у нас тут и во дворце не лучше, чем в Лабиринте. Вечно путаюсь: шел в комнату — попал в другую! (Смеется.) Ну, не беда. Это вам тоже интересно. А вот и наш гость...

Тесей (поднимая глаза от своих бинтов)... Данник!

Минос. ...Наш афинский гость, как мы видим, опробовал наш новый тренажер. (Подводит Эванса к тренажеру и показывает.) Многофункциональный. Маэстро Дедал сконструировал, в свободное время. (Тесею.) Ну как, вам понравилось?

Тесей. Неплохо. Только немножко легковат. Я бы еще хоть по полшекеля с каждой стороны навесил... (Закончив разматывать и свернув бинты, сует их в рюкзачок, вынимает оттуда бутылочку с маслом и принимается натирать грудь и плечи. Чем и занимается на протяжении последующего диалога.)

Эванс (вежливо наклонив голову немного вбок). Вы, я вижу, спортом увлекаетесь...

Тесей. У нас все. В здоровом теле здоровый дух. Спорт в Афинах на первом месте.

Эванс. Да?

Тесей. Само собой!

Эванс. Гм, но есть же и другие дисциплины...

Тесей. Ага. (С вызовом.) Учиться рыбок на стенах рисовать? Вот и будут, — не поймешь, мужик или баба, — как здешние. Спорт — первое дело. Да если разобраться... Вы вот вазы собираете?

Эванс молча кивком соглашается.

Но если не спортсмены, не герои, не наши подвиги — что на них изображать?

Эванс молчит, не вступая в спор.

То-то! (Принимается растирать маслом мышцы ног.)

Эванс (не то улыбнувшись, не то оскалившись). Ну, не только же мышцы укреплять. Бывают и скульпторы, архитекторы, философы... Поразмышлять тоже порой нелишне...

Тесей (уверенно). Все это глупости.

Эванс. Да? Ну, хоть бы такой пример... Скажите, раз вы спортсмен, вы же можете догнать черепаху?

Тесей (подняв на него глаза). Смеетесь, профессор?

Эванс. Я не сомневался. Итак, вы в состоянии бежать в 10 раз быстрей черепахи...

Тесей. В сто!

Эванс (улыбнувшись). Пусть так. Но для простоты предположим, что вы быстрей ее вдвое...

Тесей. Это как же?

Эванс. Ну, вы, например, пешком за ней идете.

Тесей. Разве что так, да и то...

Эванс (качает головой). Это совершенно не важно, главное, что вы быстрей. И вот за какое-то время вы прошли полпути, да?

Тесей. Ну?

Эванс. Но и она ведь за это время уползла дальше на половину того же расстояния — или на десятую часть, на сотую, тут это не имеет значения. Главное, теперь вас разделяет с ней половина прежнего пути с некоторым кусочком. Так?

Тесей(пытаясь уследить за мыслью, он даже приостановил растирание).
Ну, так.

Эванс. И вы продолжаете свой путь и проходите уже половину от дистанции, которая вас теперь разделяет, то есть половину от прежнего полпути с кусочком, да?

Тесей (морща лоб и с трудом соображая). Да.

Эванс. Но и черепаха снова уползла вперед! На какой-то кусочек.

Тесей (морща лоб). Ага.

Эванс. И вы снова проходите оставшуюся половину от этого полпути с кусочком.

Тесей. Верно.

Эванс. А она опять уползла вперед. Ну немножко, но ведь уползла?

Тесей. Да.

Эванс. И вы проходите еще половину разделяющей вас дистанции.

Тесей кивает.

А она опять чуток уползла, верно?

Тесей (совершенно сбитый с толку). Ну, уползла...

Эванс. Вот! И так вы, по половинкам, все к ней приближаетесь и приближаетесь. А она все уползает и уползает. И всегда остается маленький кусочек пути, ну пусть совсем малюсенький, на который она успела уползти, пока вы проходили или пробегали половину предыдущего.

Тесей молча смотрит то на Эванса, то на Миноса.

Так как же вы ее догоните?

Тесей (после изрядной паузы). Все это глупости, что вы мне тут говорили. Дайте мне эту вашу черепаху! Я вам покажу. (Вновь принимается за растирание.) Ерунда! У нас в Афины тоже приходил один такой. Как его... на «зэ»... Зенон, кажется. Теперь его выгнали... (злобно посмотрев на Эванса) чтоб не морочил народ своей лженаукой!..

Справа вбегает Икар. В руках у него плоский ящичек красного дерева. Оторопело смотрит на Миноса с Эвансом и делает движение, словно пытаясь спрятать свою ношу за спину.

Минос. А! Принес! (Протягивает руку.) Давай его сюда.

Икар бросает отчаянный взгляд на Тесея, делает медленно несколько шагов и протягивает ящичек Миносу. Тот открывает его, вынимает медальон и возвращает пустой Икару.

А шкатулку прибереги. Верни отцу. (Надевает медальон на шею, заправляет под платье.) Так завтра в девять с докладом. (Отворачивается от Икара, берет Эванса под руку.) Идемте, доктор. Я все-таки покажу вам терракотовую ванну. (Уходят направо.)

Тесей некоторое время молчит, затем с грозным видом надвигается на Икара. Тот пятится перед ним на два-три шага.

Тесей. Остолоп! Что ты наделал!

Икар (в отчаянии). Но я же не знал, что они тут!

Тесей. А глаза на что?! (Замахивается, так что Икар в испуге прикрывается рукой, но бьет кулаком себе в ладонь. И принимается ходить, потрясая руками.) Так все удачно срасталось! Упустил! (Икару, со злостью.) Ну и сиди тут на подхвате до скончания века! (Не обращаясь ни к кому.) Такой шанс! Единственный план Лабиринта!

Икар (сглотнув, еле слышно). Есть второй...

Тесей (резко обернувшись к нему). Ну?

Икар (немного беря себя в руки). Есть второй. Отец два делал.

Тесей (хватая его за плечи и тряся). И где он?! Ты мне его достанешь!

Икар (отрицательно мотая головой). Нет. Он у Ариадны.

Тесей (выпуская его). Глупости! Она дороги в Лабиринт не знает.

Икар (улыбнувшись). А она и не знает. Ну, медальон и медальон. Просто носит на груди...

Тесей задумывается. Некоторое время стоит молча. Решительно встряхивает головой, приняв решение.

Тесей. Так. Ладно. (Оборачивается к Икару.) Ну так иди. А насчет того, что я сказал, подумай. И с отцом поговори. (Видя, что Икар мнется, рявкает.) Я кому сказал: иди!

Икар хочет что-то сказать, потом машет рукой и, так и не произнеся ни слова, убегает направо.

Тесей быстро натягивает тренировочный костюм, приглаживает волосы, поднимает с пола волан и ракетки.

(Быстрым шагом направляясь к левой кулисе.) Ариадна! Ариадна! (Скрывается за кулисой.)

Занавес.

_V

Сцена представляет собой тот же амфитеатр, что и в сцене II, только в несколько повернутом виде, так что теперь беседка-ложа открыта целиком и занимает все пространство до середины сцены, а слева видны только крайние сиденья амфитеатра. Ни столика, ни двух кресел в беседке нет, лишь составленные штабелем раскладные стулья, один из них расставлен. Время позднее, и небо совершенно черно. Сама беседка слабо освещена, свет поярче только на исполнителей, а все вокруг уходит в темноту.

Когда занавес открывается, в беседке двое. Ариадна — она сидит, болтая ногами, на перильцах беседки, и Тесей — он устроился на раскладном стуле у ее ног. Возле него на полу лежат ракетки и воланчик. Они только что кончили игру.

Ариадна. Видишь теперь, это не так-то просто!

Тесей. Если б я не споткнулся в конце, была б ничья.

Ариадна (подумав). Признайся, ты ведь нарочно поддался?

Тесей (честно). Нет! Просто я в первый раз и не вдруг врубился.

Ариадна. Как?

Тесей. Ну, не сразу приладился.

Ариадна. А меня еще в детстве Минотавр научил. И здесь мы часто играем. Но ты это быстро... как ты сказал? врубился... Ты иногда так смешно говоришь.

Тесей. Я ведь герой, а не оратор. У нас был один. Так он, бывало, пойдет на берег моря, камней в рот наберет и громко-громко так говорит, чтобы волны перекричать. А сам при этом руками размахивает. Я видел раз, такая потеха! (Смеется, и Ариадна тоже.)

Ариадна. Ничего, ты мне и такой нравишься... (улыбается) без камней во рту. (Развязывает ленту, ее волосы рассыпаются по плечам и спине.)

Тесей (осторожно дотрагиваясь кончиками пальцев до ее волос). Прекраснокудрая...

Ариадна. Как ты сказал?

Тесей. Так тебя называют, ты разве не знала? Я ведь еще в Афинах про тебя слышал. «Прекраснокудрая Ариадна» — так говорили. Только не знал — что такая... (Садится на перильца рядом с ней.) Твои волосы... (с трудом подыскивает сравнение) ну, как водопад... У нас в Аттике много водопадов. Иногда идешь долго по горам, и тут водопад. Присядешь... А он шумит и льется... Вот так и ты сейчас. А я как у водопада...

Ариадна (заглянув ему в лицо). У тебя тоже очень красивые волосы.

Тесей. Я обрезал, чтобы под шлемом не мешались. Раньше-то я длинные носил. Однажды... (смеется) однажды я по площади шел, а там храм строили, и строители сверху не разглядели и приняли за девушку, а одежда-то мужская. Ну и давай насмехаться. Так я ихнюю повозку, что у стены стояла, к ним на крышу храма закинул. То-то они глаза выпучили!

Оба смеются.

Ариадна. Расскажи мне еще. Как у тебя с Прокрустом было? Я что-то слышала...

Тесей. Ну, это такой мерзавец. Представляешь, там дорога узенькая через горы, и он на ней свою кровать поставил... Такая кровать у него была тяжеленная... И как кто идет, он того схватит и на кровать бросает. И если окажется короче, того вытягивает... сама понимаешь, до смерти. А если длиннее, просто отрубает лишнее, ноги там или голову.

Ариадна (в ужасе закрывает глаза). Ой!

Тесей. Ну, и меня схватить пытался. Только я его сам вперед схватил вот так (подхватывает Ариадну на руки), над пропастью поднял (держит ее над внешней стороной перил) и... (Не договаривает и принимается покрывать ее поцелуями, держа на руках. Это довольно долго длится.)

Ариадна (оставаясь у него на руках, перебирает его волосы). Ты ведь первый, кто меня целует...

Тесей (бережно ставит ее рядом с собой). Не буду врать... я целовал... (гладит ее по волосам и плечам) но никогда... так! (Затяжной поцелуй.) Ты — первое сокровище Крита, Ариадна!

Ариадна (освободившись из его объятий и поправляя на себе блузку, смеется). Меня мама называла «сокровищем», когда я маленькой была.

Тесей (серьезно). Она умная женщина. Хотя и Великая богиня...
В ней сила чувствуется...

Ариадна. А во мне?

Тесей (глядя ей в глаза). В тебе — слабость... Да к чему тебе сила? Сила — у меня. У нас один говорил... я не запомнил точно, да и не все понял тогда... ну, в смысле, что противоположное притягивается... А вот теперь я понял...

Очередная порция поцелуев. Наконец Тесей выпускает раскрасневшуюся Ариадну и сажает ее на стул. А сам принимается ходить по беседке, обхватив голову руками и разговаривая сам с собой.

Тесей. Ариадна! Ариадна! (Делает круг по беседке.) Бросить все и послать к Пану! (Поднимает с пола ракетку и волан.) Руно это золотое, амазонки... (Со всей силой выбивает волан за правую кулису. Швыряет ракетку. Подходит к сидящей девушке и склоняется над ней.) Слушай, поедем со мной!

Ариадна. Куда?

Тесей. Да ко мне, в Афины.

Ариадна (встает со стула и оказывается вплотную к нему, глядя снизу вверх глаза в глаза). И будем вместе жить?

Тесей. Да!

Серия поцелуев.

Ариадна (положив голову ему на грудь). А где мы там будем жить?

Тесей. У меня там большой дом. Ну... (немножко отстранив ее, обводит рукой, показывая) вот как эта беседка, даже больше. А всю середину (проводит рукой две параллельные линии, как бы обозначая края стола) занимает стол. И когда мы возвращаемся с победой, то все садимся вокруг и едим и пируем.

Ариадна (мечтательно). Наверное, там у тебя никаких украшений? Ни занавесок, ни салфеточек?

Тесей в знак согласия кивает головой. Она еще тесней прижимается к нему.

Ничего, я украшу... Я ведь умею вышивать.

Поцелуйная пауза.

Тесей. Так ты убежишь со мной?

Ариадна. Как это?

Тесей. На моем корабле... Минос тебя за меня не отдаст. А мы возьмем завтра утром и уплывем.

Ариадна (качает головой). Отец нас догонит.

Тесей. Но ты же не захочешь вернуться к нему, останешься со мной?

Ариадна кивает.

Ну вот. Так что он нам сделает?

Ариадна. А мама?

Тесей (подумав). Ты можешь писать ей письма. Можно посылать их с голубями, так делают.

Объятия. Тесей становится перед ней на одно колено, он словно вазу держит в руках.

Тесей. Только имей в виду: никому ни слова. Обещаешь?

Ариадна. Клянусь!

Тесей (выпрямляется перед ней). Давай нашу клятву скрепим... Вот... (снимает с шеи цепочку) я тебе свою цепочку дам. Из чистого железа, отнял у одного дорийца. А ты мне свой медальон... Мы ими обменяемся...

Ариадна (берясь руками за свой медальон). Он тоже железный. Мне отец подарил. Но он не велел отдавать никому-никому.

Тесей. Но мы же с тобой теперь одно. Что ты, что я...

Мгновение поколебавшись, Ариадна снимает медальон и надевает ему на шею. Берет у него цепочку и надевает себе. Поправляет ее на шее и гордо встряхивает головой.

Тесей, держась за медальон у горла, делает круг или два по беседке.

Тесей (негромко). Ну вот. Я герой... Ну да, герой... Долг... долг... (Подходит к Ариадне, стоящей у перил и молча глядящей не то просто в темноту, не то в ночное небо.) Я теперь идти должен.

Ариадна (ласково глядя на него). Побудь еще тут. Куда спешить?

Тесей. Надо кое-что подготовить... на завтра... Долг... Я герой... Быть героем...

Ариадна (улыбаясь). Что ты там бормочешь?

Тесей. Ничего. Так все решено?

Она кивает.

Тогда до завтра! На рассвете, у нашего корабля! (Торопливо целует ее и убегает направо.)

Оставшись одна, Ариадна некоторое время неподвижно стоит, опершись о перила, лицом к зрителям. Проводит пальцем по своим волосам. Берет край локона, подносит к губам и целует там, где его целовал Тесей. Опять замирает, затем привычным женским движением, думая о своем, подбирает волосы и повязывает их лентой.

Со стороны амфитеатра поднимается и входит в беседку Минотавр.

Ариадна (увидев его). Ой, это ты!

Минотавр. Вот, вышел подышать. А то там такая духота в Лабиринте.

Некоторое время они молча смотрят на звезды.

Ариадна. Такое небо громадное.

Смотрят на звезды.

Минотавр. Я тут мимо ходил, видел, ты сидела с этим царевичем. Он тебе нравится?

Ариадна (сначала пожимает плечами, а потом откровенно). Очень!

Минотавр. Чем же?

Ариадна (пожимает плечами). Ну, он не такой, как все. (Видя, что Минотавр молчит.) Ты же знаешь наших юношей. Им бы прихорашиваться да изображать из себя. А он настоящий. И необыкновенный. Как ты, как Дедал...

Минотавр. А Икар?

Ариадна (качает головой). Ну... он как я. (Подождав, не скажет ли что Минотавр, мечтательно.) Мне так хочется путешествовать... Хочу увидеть острова... Афины...

Минотавр. А я так далеко не хочу. Я люблю наш... (Прерывает себя на полуслове и декламирует с чувством.)

Остров есть Крит посреди виноцветного моря, прекрасный,
Тучный, отовсюду объятый водами, людьми изобильный;
Там девяносто они городов населяют великих... —

вот я что люблю. Я бы хотел его весь обойти...

Ариадна (помолчав). Это, что ты прочел, это ты написал?

Минотавр. Нет, Гомер. Я так пока не умею. Да у нас тут ведь еще и литературы нет — одни бухгалтерские книги.

Ариадна. Ну, на стенах же много пишут... Я читала, бывает так смешно.

Минотавр (качает головой). А-а, что юнцы-то малюют. Ты же понимаешь, это не всерьез. Просто у нас ведь стены повсюду гипсовые, чего бы и не писать. Я о настоящих... (Поднимает лицо, смущенно улыбается.) Дедал тут мои стихи похвалил...

Ариадна. Вот видишь! А я у отца в кабинете видела твой эскиз, ну, фреску для Малии. Так красиво! Ты же поедешь туда?

Минотавр (покачав головой). Куда мне. (С горечью.) Я урод, сестренка! Меня разве что пчелы не боятся. Вон секретарша Миносова в обморок падает, как меня увидит. Все только шарахаются...

Ариадна(гладит его по бычьей голове). Кроме меня! Ты — самый чудесный брат на свете! Помнишь, как ты меня на себе катал, тогда, в деревне?

Минотавр. А! Это еще до того, как меня забрали в Лабиринт. Но ты ж совсем крошкой была. Неужто помнишь?

Ариадна (кивает). И то, как ты тряс рогами дерево, чтобы мне нападало апельсинов...

Минотавр. Там хорошо было. А тут... (Помолчав.) Ну да, я понимаю. Если любишь свой остров... Мир так хрупок. Твой отец прав отчасти. Только я не знаю, как это соединить. Тесею проще — он о таких вещах не думает. (Еще помолчав.) Он тебя бросит в первую же ночь...

Ариадна (движением головой перебросив волосы за плечо). Вот еще! Это почему же?

Минотавр. Ему только спорт и война.

Ариадна (обидевшись за Тесея). Ну, не всем же писать стихи.

Минотавр. Ну да, сила... Она притягательна. Только ведь...

Ариадна. Так ты же сам! Ты ведь самый сильный на земле, да?

Минотавр. Да, так говорят. Ты же знаешь, мне еще 14 не было, я стал чемпион Эгеиды по рукопашному бою... (Вспоминает то время.)
Я в маске выступал. (Припомнив другое, с горечью.) А вот со стихами на конкурс Аполлона на Родос не отпустили!.. Ладно, не в этом дело. (Встает, прохаживается по беседке.) Сила силе рознь. Дедал вот тоже сильный.
Он, кстати, был кулачным бойцом в молодости. Но у него обычная сила. Она не обязывает, не закабаляет всего человека...

Ариадна. Но талант — он ведь тоже обязывает?..

Минотавр. Да... Я и по себе знаю, хотя мне до Дедала далеко... Но это другое, другая обязанность.

Ариадна. Так что, разве лучше быть слабым?

Минотавр (пожимает плечами). Нет, конечно... Не знаю... Но с силой надо, как с любым даром... Она ведь не просто так дается, а ради чего-то. И это надо понять... Вот Тесей твой тоже сильный. Ну, почти как я. Но ему все ясно: победить врагов, задушить разбойника, чтоб неповадно было...

Ариадна. Он рассказал мне эту жуткую историю с Прокрустом... (Подбирает с пола ракетки, садится на стул; припомнив, улыбается.) Только все хорошо кончилось...

Минотавр (кивает). Ну да. А я... Как тебе объяснить... Ну, будто жизнь вокруг — это ваза, красивая, только вся разбита на кусочки, и я должен ее обратно из них собрать. (Улыбается.) Как вот этот, который приехал, все ходит, осколки подбирает и в стекло свое разглядывает... (Делает вид, что подносит к глазам лупу.)

Ариадна (смеется). Мне иногда кажется, что сейчас подойдет и меня тоже примется в стекло разглядывать!

Минотавр. Ну да, ну да. (После паузы.) Я вот тоже хожу... (Подходит к перилам, всматривается в темноту. Снова оборачивается к Ариадне.) У меня такое чувство, сестра, что я все-таки наконец освобожусь из Лабиринта! И я хожу, словно со всем тут прощаюсь. (Отворачивается и снова оборачивается резко.) Знаешь, в деревне, где я жил тогда, был один пастушок. Сухорукий такой. Его потом, мне говорили, убило молнией. У него дудочка была, он играл на ней удивительно. И вот я сейчас словно все время эту его дудочку слышу... Почему-то мне кажется, я не в Малию уеду, а назад в деревню.

Оба некоторое время молчат.

Ариадна (встает со стула). Раз я... раз ты скоро уедешь... мы, может, долго-долго потом не увидимся. Но ты знай, что я всегда буду тебя любить и по тебе скучать. (Обнимает Минотавра, быстро целует и убегает налево.)

Минотавр, оставшись один, садится на стул, где она сидела, и молча, тяжело задумавшись, смотрит в зал. Из глубины сцены возникает негромкая, простая, но очень красивая мелодия флейты. Минотавр молча смотрит в зал. Флейта звучит. И это длится все время, пока медленно сдвигается занавес.

_VI

Та же обстановка, что в сцене I, только в кабинете Миноса ближе к авансцене разместился небольшой овальный столик. На нем ваза с апельсинами, бананами и двумя ананасами, большим и поменьше, а на уголке постелена салфетка и стоит тазик с горячей водой. На салфетке разложены ножнички, щипчики, пилочки. У края стола в креслах с крестообразными ножками сидят Минос и его Секретарша. Она заканчивает делать царю маникюр. Одна рука у него в тазике, другая на салфетке.

Секретарша(не прерывая своей работы). А уже поздно вечером видели, как они играют в бадминтон. В новом амфитеатре. И как они воланчик-то различают во тьме? А царевич-то ей и говорит: «Прекраснокудрая!..»

Минос(поднося руку к глазам, чтобы разглядеть только что отделанный ноготь и возвращая ее на место). Ну и что Ариадна?

Секретарша (вытирая салфеткой обработанную руку). Дальше не слышали. Там кто-то ходил, они и побоялись.

Минос (вынимая руку из тазика и кладя на салфетку вместо уже обработанной). Ха! Значит, клюет.

Секретарша. Это вы про что?

Минос. Не твоего ума дело.

Некоторое время Секретарша молча трудится, Минос смотрит в потолок.

Секретарша. Я вас спросить хотела. Что это: «род безумия, делающий человека счастливым»?

Минос. Дура! «Любовь»!

Секретарша (задумывается). Ну да... Шесть букв и мягкий знак на конце.

Минос. Ну, давай заканчивай. А то сейчас эти придут.

Пока он говорит дальше, Секретарша наскоро дополировывает ему ноготь, вытирает
обработанную руку салфеткой и принимается собирать инструменты.

Минос (глядя перед собой). В свете предстоящих перемен... (Прокашливается и другим тоном.) В общем, нам нужны реформы. Придется собрать широкое совещание. Позовем, кроме аппарата, старших писцов. Для представительности — еще выборных, ну, там, от ремесленников, земледельцев — пусть найдут кого почище. Само собой, от моряков, стражников, от жриц... только пусть ту крикливую толстую не присылают. Я там положил тебе на стол мои тезисы, я их ночью набросал. Ты их перебели и дай мне, я еще поправлю... Ну ступай, ступай.

Секретарша выходит с салфеткой, инструментами и тазиком, ставит их на тумбочку в секретарской, а сама садится за машинку и принимается печатать. Что и делает некоторое время, но с перерывами и медленно, с трудом разбирая ночной торопливый почерк шефа.

Минос с минуту сидит где сидел, задумавшись, потом подходит к своему столу, но не садится, а машинально перебирает бумаги.

В золоченые двери входят Дедал (у него под мышкой рулон бумаги) и Эванс, они продолжают начатый разговор. Чуть позади них Икар с портфельчиком.

Эванс. И как вы решаете эту проблему, маэстро?

Дедал. За счет композиции. Только за счет композиции. (Останавливается перед аркой в кабинет, чтобы договорить. Эванс внимательно слушает. Икару, поскольку вход загорожен, тоже не остается ничего другого.)
Я вам больше скажу, доктор. Если хорошую, верно скомпонованную скульптуру скатить с горы, с ней ничего не случится. А плохо скомпонованная, рыхлая, развалится на куски. Да, вдребезги! (Входит в кабинет, остальные двое за ним.)

Минос (увидев их, изображает широкую улыбку и, расставив руки для приветствия, идет навстречу). Доктор! Ну, как ваши изыскания?

Эванс. Вот маэстро рассказывал мне очень интересные вещи о передаче движения в скульптуре. О динамике средствами статики, так сказать...

Дедал (показывая рулон). Я эскизы принес.

Минос. Какие эскизы?

Дедал. Ну, тех четырех скульптур для акведука в Малии. Я вчера набросал.

Минос. А-а...

Дедал (разворачивая рулон). Акведук — это ведь что? Русло, текущая вода. В сущности — «река времен в своем стремленьи», только рукотворная. И вот мы ставим две скульптурные группы. (Показывает первый лист.) Одна, у начала, — это наше настоящее, с его надеждами и тревогами. А эти, в конце (подает другой лист), — то, чего мы мечтаем достичь.

Минос (рассеянно — его занимают другие мысли — рассматривает эскизы и откладывает их на овальный стол; жестом приглашает вошедших садиться и первым садится сам на один из стоящих в кабинете стульев; Икар остается стоять, только портфель кладет на стул). Вопрос — чего мы хотим достичь... И понимаем ли сами, что нам от будущего нужно... (Почти лекторским тоном.) Людям свойственно заблуждаться. И в особенности — мечтателям. А политика — это искусство реального. (Дедалу.) Реального, а не всяких там красивых фантазий! (Главным образом Эвансу.) Но реальность многообразна. К счастью, в ней разом присутствует несколько, так сказать, вариантов развития. И дело политика в том, чтобы направить его по нужному руслу. Ну, вот как ты (кивает Дедалу) заворачиваешь речку в свой акведук. Не скрою, доктор, у нас, хотя мы и процветаем, есть свои трудности. (Вскакивает, жестом удерживая собеседников, порывающихся сделать то же, и принимается ходить.)

Нашим купцам сегодня доступны все порты. Огромная торговля. 10 миллионов шекелей! Но ресурсов маловато — ни мрамора, ни руды... кстати, как и у вас в Англии: тоже остров, мало ресурсов, только ремесла и всякая цивилизация, да? (Эванс кивает.) Ну вот, очень похоже. Все, таким образом, держится на товарных потоках. И на том, чтобы весь окружающий мир держать в кулаке. (Сжимает и показывает кулак.) А тут поднимают голову микенцы — у них груды оружия. Но, с другой стороны, начинается подъем Афин...

Икар(вставляет). Тесей рассказывал, у них ввели рабский труд. Говорит, очень продуктивно.

Минос (подумав). Не думаю. Им же круглосуточная охрана нужна. Это сколько человеко-дней! Я понимаю — в Египте, там народу — девать некуда... (Возвращаясь к своей мысли.) Но это неважно: все равно подъем. И это наш естественный союзник. Стратегический партнер! Хотя они там без водопровода живут и колонны у храмов все кривые, а в голове только война и спорт... Все-таки уже поговаривают о цивилизации — вот мне прислали речь Эгея на открытии монумента Зевсу... Мы могли бы их направить... И нам нужен этот союз! (Садится, переводит дух.) А если мы этого не сделаем, не только нас — всю Грецию! — ждут темные века. Да, темные века! Цивилизация откатится назад века на два, на три. Микенская инвазия, потом еще дорийцы в звериных шкурах...

Эванс (то ли собеседникам, то ли себе под нос). Там еще впереди Троянская война...

Минос. Какая?

Эванс. Неважно, это я так.

Минос (Эвансу). Вот вы, как я понимаю, интересуетесь искусством. Но это так, надстройка. Мне это совсем не чуждо. Я ведь у себя на острове покровитель искусств. Но вы должны понимать, что это — именно красивая надстройка. А фундамент — экономика, политика! Время предлагает нам новые вызовы, и мы должны встретить их с открытыми глазами. Быть реалистами.

Дедал (внимательно слушавший все это время, начинает медленно говорить, постепенно, к концу, распаляясь). Я не думаю, что ради реализма, сиюминутных целей можно жертвовать идеалами. А у нас в Эгеиде, ты знаешь, все идеалы — эстетические. Да, эстетические. Вот ты затеял союз с Афинами. Но там же сейчас натуральное варварство. Тот же омерзительный памятник Зевсу, мне это ребята афинские рассказали: эдакий маяк не маяк, похож на высоченную башню. Фидий его для Фараона готовил, вроде как Осирис. Должен был в устье Нила стоять. Так сказать, провожать и встречать корабли, потому весь окружен дурацкими медными кораблями. Но Фараон отказался, так он его Эгею впарил! Только в Зевса переваял...

Эванс. Не беспокойтесь, его века через два повалит землетрясением... А медь пустят на носовые бивни для триер...

Дедал. Слава богу. Но это когда еще будет. А вот что у них сейчас с эстетикой творится, уже видно. Да вы на них на самих-то посмотрите! Во что одеты, обуты!

Икар. А чего плохого? Удобная одежда. И на ногах эти... как их... кроссовки.

Дедал. Ага, как цирковые клоуны. Сравни с нашими платьями, сандалиями. Дикари!

Эванс. Я вас понимаю. У нас такое тоже будет. Но, увы, за ним будущее.

Минос(очень внимательно смотрит на него). Ну, вы своего будущего пока не знаете. А наше нам известно: микенцы, потом дорийцы — и капут. Если не примем мер. Но мы должны переломить ситуацию. Вот я вам сейчас покажу. (Встает, смахивает со стола эскизы и вываливает фрукты из вазы на стол. Если при этом какой упадет, Икар подберет и положит к остальным.) Вот смотрите. (Расставляет по краям апельсины.) Это — Микены. Тут Афины. Вот здесь (рядок апельсинов) Финикия, Сирия, Египет... там еще Ливия. А вот тут (хватает и ставит в центре большой ананас) — наш Крит. Они ведь что хотят — нас убрать (хватает и поднимает ананас). И торговать напрямки (показывает линии торговли свободной рукой). Но этого не будет! С нами будут Афины (ставит на место критский ананас, снимает обозначающий Афины апельсин и заменяет маленьким ананасом), это будет (показывает ребром ладони) ось! И тогда Микены (хватает и отшвыривает микенский апельсин) — побоку. Всюду (веером раскладывает от критского ананаса во все стороны бананы) наши корабли. И вот к нам из Финикии — крашеная шерсть, из Египта — медь и пшеница, из Афин — мрамор... (Удовлетворенно оглядывает получившийся натюрморт.) А от нас во все концы — гончарный и вазописный товар, вино, масло... (Эвансу.) Вы рощи наши масличные видели? (Тот кивает.) Ну вот.

Эванс (после некоторого молчания). Да вы просто критский мечтатель!

В этот момент входит в двери и широким шагом направляется прямо в кабинет
Начальник стражи. Войдя в кабинет, делает низкий, до земли, поклон и выпрямляется.

Начальник стражи. Государь! Тесей бежал! Вместе со своими афинцами.

Немая сцена. Все уставились на него, после чего сидевшие разом поднимаются с мест.

Минос. Как? Когда?

Начальник стражи. На рассвете.

Минос (кричит высоким голосом). Караул!

Начальник стражи(вопросительно). Почетный караул?

Минос. Дурак! Просто (кричит): ка-ра-ул!!

Пока происходит этот коротенький диалог, Дедал быстро выходит из кабинета, едва не сталкиваясь у арки с Секретаршей, которая вскочила со своего места, стоит там и слушает, а в дверях — с входящей Пасифаей.

Пасифая с каменным лицом проходит в кабинет.

Минос (ей).Афинцы сбежали!

Пасифая. Ариадна сбежала с царевичем.

Минос. Как? Ты откуда знаешь?

Пасифая. Мне жрица сказала. Она там у пристани на скале возносила молитву восходящему солнцу. Ариадна с рюкзаком была. А в руке — большая клетка с голубями.

Начальник стражи. В общем, уплыли...

Минос (изо всей силы стукая кулаком по столу). Вот поворот! Я думал привязать его, а он сам ее сманил! (Орет Пасифае.) Все ты, твои б...ские повадки!

Пасифая. Ты сам пытался ею торговать, как девкой!

Минос. Брось! Разумный брак по политическому расчету, на благо государству... Это в порядке вещей!

Пасифая. Хорошенькие у тебя порядки!

Икар (весь этот разговор стоявший молча, ошеломленный). Ариадна!.. Ведь Тесей обещал... (Закрывает лицо руками.)

Пасифая (оборачиваясь к нему, выговаривая каждое слово). Что он тебе обещал?

Икар (не отвечая ей, дико оглядывается, ищет глазами Дедала). Отец... (Видит, что того нет в кабинете, и опрометью выбегает через секретарскую в двери; уже за дверьми слышен его крик.) Отец! Отец!

Секретарша выскакивает за ним, пытаясь что-то спросить на ходу.

Минос (Начальнику стражи). Догони его. А впрочем, нет. (Срывает с шеи медальон и протягивает.) Я прямо в порт, а ты беги в Лабиринт, за Минотавром.

Начальник стражи быстро выходит с зажатым в руке медальоном. Минос меряет шагами кабинет и, проходя мимо стола, всякий раз бьет по нему кулаком. Эванс молча стоит в сторонке.

Пасифая. Перестань мельтешить.

Минос (отдельными фразами, ходя взад-вперед по кабинету, не обращаясь ни к кому). Такая комбинация распалась!.. Ну ничего!.. Посмотрим, что еще Эгей на это скажет!..

Секретарша (вбегает в кабинет, с порога). Дедал с Икаром улетели!

Минос. Как это улетели?

Секретарша. Не знаю. На крыльях. (Распахивает стрельчатое окно секретарской, за которым бледная — не такая, как над ареной в сцене II, — небесная голубизна, просовывает голову и показывает рукой.) Вон, вон они летят!

Все подбегают к окну и молча следят за полетом.

Начальник стражи (вбегает и падает к ногам Миноса). Государь! Минотавр убит!

Пасифая взвизгивает, закрывает лицо руками и так замирает.

Минос. Как? Где? Кто?

Начальник стражи (приподняв голову). Тесей. Вот его... (показывает медный ножной щиток Тесея, который мы видели на нем в сцене прохода афинцев в начале пьесы)... валялся рядом.

Минос (на миг теряет дар речи, но тут же берет себя в руки). Так. Ясно. Ну ничего, наш флот...

Начальник стражи (который уже успел привстать, рушится на землю вновь). Все корабли... Они ночью их продырявили на берегу, пробили днища!..

Минос (на некоторое время замирает, ошеломленный, но преодолевает и этот удар; говорит громко, четко и решительно). Тогда мой флагманский. Он в доке. Цел? (Начальник стражи боязливо кивает молча.) Ну так спустить его! Вперед!

Минос быстро проходит в кабинет (вся предыдущая сцена происходила в секретарской). Сбрасывает с головы тюрбан, открывает сундук в углу, достает и надевает шлем, берет меч и быстрыми шагами выходит. Начальник стражи за ним. Пасифая, как лунатик, пересекает секретарскую и выходит тоже. Секретарша порывается что-то ей сказать, но не решается и плетется за ними следом.

Эванс один. Некоторое время стоит молча. Потом, уже по-хозяйски, оглядывает кабинет.

Эванс (в сторону левой кулисы, негромким властным голосом). Эй, где вы там?

Через золоченые двери, оставив их нараспашку, входят двое рабочих с ящиками, в современных комбинезонах с надписью «Evans & Co». Эванс прохаживается по кабинету, осматривая его. Снимает с подставки и берет в руки фигурку Богини змей.

Эванс. Давай упаковочный материал.

Первый рабочий. А если он вернется?

Эванс. Он уже не вернется. Надо читать Овидия.

Входит Третий рабочий, со стремянкой. Одет так же, как и предыдущие.

Третий рабочий. Икар упал. Вон там, у мыса (машет рукой в сторону окна).

Эванс. Это пусть Кусто потом ищет. А мы тут. (Бережно обертывает Богиню змей мягкой рогожкой и укладывает в ящичек. Поднимает голову, не выпуская упакованной статуэтки из рук. Третьему рабочему.) Надо бы таксидермиста к Минотавру послать. (Видя, что тот не понимает.) Ну, чучельника. В каком он виде?

Третий рабочий (пожимая плечами). Вроде целехонек: одна рана в спине. Тот его во сне зарезал.

Эванс. Ну-ну. Пойди скажи.

Третий рабочий выходит.

Эванс (закрыв наконец крышку ящика и подойдя к стремянке, которую Второй рабочий тем временем установил позади стола Миноса, бросает Первому рабочему.) Пособи. (Эванс лезет на стремянку и принимается вместе с рабочими снимать со стены голову быка.)

Занавес.

3-й проход

(Перед главным занавесом)

Справа налево проходят по очереди. Следующий персонаж или группа появляется только после того, как предыдущие скрылись за противоположной кулисой.

Пасифая, сгорбившись, в траурной узорной накидке поверх того платья, в котором мы ее только что видели, с четырьмя поникшими цветками в руке, убитая горем.

Тесей в твидовом пиджаке, клетчатых брюках и полуботинках на толстой подошве, с телевизионной камерой на плече, вместе с ним Минотавр в свитере, джинсах и кроссовках — он волочит на себе штативы и осветительную аппаратуру.

Ариадна в джинсах и футболке, о чем-то говоря в мобильный телефон.

_VII

Из-за занавеса слышен взрыв аплодисментов. Занавес раздвигается.

Перед зрителями предстает неглубокая сцена, отгороженная во всю ширину задником в виде простой белой стены, быть может с парой нарисованных электрических канделябров. Несколько правее центра небольшой двухступенчатый подиум. Справа от него на постаменте большое, свирепого вида, бронзовое, позеленевшее от времени изваяние Минотавра с жуткой величины вытянутыми вперед рогами, слева — новенькая, с иголочки, мраморная скульптура Тесея в золотом венке. Левее на стене висит широкорогая голова быка из кабинета Миноса, под ней на колонне-подставке под стеклом — статуэтка Богини со змеями, а еще левее на чем-то вроде мольберта установлена вынутая из стены, с неровными краями, фреска с дельфинами.

Спинами к зрителям толпа людей в темных костюмах и смокингах, дамы в вечерних платьях. Все они аплодируют.

Слева, чуть ближе к авансцене, где-то между Богиней со змеями и «Дельфинами», боком к зрителям Тесей (он снимает на камеру) и Минотавр при софитах, выставив вперед микрофон на длинной штанге. Возле них и Ариадна, записывает в блокнот.

На верхней ступени подиума лицом к зрителям Эванс с маленькой указкой в руке, слева от него на ступеньке пониже — Распорядитель, в котором нетрудно узнать Миноса. Оба в смокингах, у Эванса белый цветок в петлице.

Все это очень ярко освещено.

Эванс кланяется, аплодисменты стихают.

Эванс. Вот так великий греческий герой Тесей (взмах указкой на статую слева) победил в жестокой битве кровожадное чудовище Минотавра (указка на изваяние справа), державшего в страхе Крит и весь греческий мир. А нить Ариадны помогла ему выбраться из Лабиринта.

Аплодисменты.

Распорядитель. Есть еще вопросы?

Тесей. Скажите, профессор, а что вас больше всего поразило на Крите?

Эванс (секунду подумав). То, как удалось этой изящной, но слабой цивилизации продержаться столь долго и создать такие непревзойденные шедевры красоты. Это загадка. (Увлекается, обращаясь уже ко всем.)
В сущности, господа, это и был тот самый Золотой век Древней Греции, о котором после писал Гесиод. Дивная, праздничная, утонченная, немножко женственная культура. И в окружении таких свирепых врагов! Увы. После микенского, а особенно дорийского вторжений Крит обратился в руины, впрочем, как и вся Греция. И наступил тот самый Гесиодов Железный век. Да-да. Утрата письменности, темные времена — цивилизация откатилась на несколько веков назад! Изнежившись на Крите, потом она огрубела на материке... Сравните гомеровские времена: вместо дворцов — лачуги, дочь царя сама стирает ему белье... Ну а Крит превратился и вовсе в глухое захолустье...

Распорядитель (оглядывая публику). Ну, и еще один вопрос. Последний.

Ариадна тянет вверх руку с блокнотом.

Распорядитель (кивая ей). Хорошо, пусть будете вы, мисс.

Ариадна. Скажите, а Тесей женился на Ариадне?

Эванс (с улыбкой). Да, мисс, женился. Но сбежал от нее, от спящей, в первую же брачную ночь. Это было на острове Наксос. Но вы поймите: его ждали битва с амазонками, поход за золотым руном, другие подвиги. Ведь он — герой!.. После он женился на амазонской царице...

Распорядитель. Ну а теперь — всё! Леди и джентльмены! Руины Крита ждали нашего дорогого доктора Эванса 3000 лет! Я думаю, мы должны поблагодарить его за это удивительное открытие, за этот подвиг подвижника и за прослушанный нами впечатляющий рассказ... (Аплодисменты. Распорядитель останавливает их жестом руки.) У нас есть приятная и важная новость. Мы только что узнали: за выдающиеся труды ее величество удостоила нашего дорогого доктора Эванса... (делает ораторскую паузу) рыцарского звания! (Гром аплодисментов.) Так поднимем бокалы за нашего дорогого Эванса... за нашего дорогого (выделяет слово голосом) сэра Артура!

Все аплодируют. Официанты вносят из правой кулисы подносы с шампанским. Эванс и Распорядитель сходят с подиума и присоединяются к гостям. Все пьют, смещаясь более-менее компактной толпой правее, ближе к кулисе, чокаются с Эвансом.

С этого момента общий свет несколько убавляется. Далее, усиливаясь или ослабляясь, два световых пятна выделяет то правую, то левую группу.

Свет справа (направленный на празднующих) постепенно ослабевает, и одновременно усиливается свет слева.

Там Минотавр начинает складывать аппаратуру. Тесей возится с камерой. Ариадна что-то быстро записывает в блокнот.

Свет снова справа.

Эванс (раскрасневшийся, немного навеселе). Леди и джентльмены!
У меня есть для вас еще один сюрприз! Мне удалось реконструировать вой Минотавра. Принесите фонограф!

В то время как справа приносят и устанавливают на специальной тумбе граммофон, уже виденный нами в Лабиринте, свет выделяет левую группу.

Ариадна молча рассматривает, подойдя поближе, фреску с дельфинами. Тесей, которому Минотавр снова включил софит, снимает «Дельфинов» на камеру. Закончив снимать, опускает камеру и тут сталкивается глазами с Ариадной, которая тоже в этот миг отвела от фрески взгляд. Молодые люди замирают как вкопанные. Тесей молча смотрит на нее сверху вниз, она молча смотрит на него снизу вверх. Тесей делает горлом движение, словно хочет что-то сказать, но молчит. Она приоткрывает рот для каких-то слов и тоже молчит. Потом она обводит глазами по сторонам, словно ища подмоги, и натыкается взглядом на фреску, которую только что рассматривала. Заглядывает в лицо к Тесею.

Ариадна. Ведь правда, прелестные дельфины?..

Тесей (посмотрев в ту сторону). Славные рыбки...

Оба молчат. Круг света выделяет и обособляет их двоих.

Тут (свет и слева и справа) Эванс, осторожно положив пластинку в граммофон, начинает бережно подкручивать ручку.

И раздается оглушительный вой Минотавра. Все на сцене замирают в тех позах, в каких он их застал: Эванс — держа ручку граммофона, кто с закуской на вилке, кто с бокалом в руке. Слева — Тесей и Ариадна все так же молча глядят друг другу в глаза. Минотавр на заднем плане с мотком какого-то провода в руках.

Вой обрывается в тот самый миг, когда стороны занавеса смыкаются.

Занавес.