Кудимова Марина Владимировна родилась в Тамбове. Поэт, переводчик, критик, литературовед, публицист, культуролог. Лауреат нескольких литературных премий, в том числе премии журнала “Новый мир”. Автор пяти стихотворных сборников. Живет в Подмосковье.
Китеж
Чума в Москве
что верховодят между прочих тварей
на всех концах обоих полушарий —
не есть ли здесь природы торжество.
Владимир Салимон
С этого, пожалуй что, начни…
Только не вините тарбагана,
Суслика стоячего — ни-ни!
Скользок человечий путь и темен,
Слеп вовне, самим собой незрим…
То ли это Гаммельн, то ли Бремен —
То ли — на поверку — Третий Рим.
На Большой Калужской — ужас чумный.
Так, выходит, по твоей вине,
Бурый щур, помоечный и трюмный,
Семь холмов опять в карантине?
Юрок путь, и валовым народам
Натуральней — вовсе не скорей —
Гнать его, держать его по водам —
Вот тебе и порт пяти морей!
Суматошат крысы по Неглинной
До Петровских нетовых ворот,
До горы — такой же — Соколиной,
А корабль очередной плывет.
Он плывет от Западного Мыса
По теченью Западных Ветров.
В чреве у него седая крыса
Чрево бережет для докторов.
И не отпереться вирулентной,
Потому что отвалили мы
Только ей из всей живой Вселенной
Звание Носителя Чумы.
Так и будет в сотне рефератов,
Диссертаций, презентаций, да!
Астрахань и жаровой Саратов
Больше не возникнут никогда.
Но на Швивой горке и на Лысой,
А на Соколиной уж кольми
Завершен над чумоносной крысой
Суд приговоренными людьми.
Пригрозит реформой коммунальной,
Кладбищем, концертами в тюрьме
Мегаполис безнациональный
Нецивилизованной чуме.
Пусть не будет ни гербов, ни отчеств,
Ни архивов, ни перипетий —
Только лепота открытых обществ
Перед безобразьем автаркий.
Ну, а если Бофорт урагана
Не учует и впитает хлябь
Суслика, блоху и тарбагана
И пустой раскольничий корабль?
Потому, наверное, матросов,
С фукусов объевших весь хитин,
Мучает последний из вопросов:
Кто тогда объявит карантин?
Только ржа на занавес железный
Вместо чайки чеховской слетит.
Только крыса прошмыгнет над бездной,
Гнилостной воды не замутит.
Эйфория
Да пошлейшего слогана пшик, да кроссворда зараза.
Переменчив канон: победил — не увидел — ушел.
Человек опьянел — закосел, раскумарился, вмазал —
Или захорошел… Кто сказал, что ему хорошо?
Опьянел человек! Кто поднес эту мертвую чашу
К воспаленным губам? Заварил эту черную кашу?
Кто наполнил насосик шприца и по вене пустил
Эту дурь, эту шмаль? Кто пустил по деревне парашу,
Что теперь все ништяк и что Сам недоимки простил?
Информации нет! И в какой-нибудь Джамахерии
Человек не трезвей, чем в каком-нибудь Кременчуге,
Но в крутейшей еще и пустейшей еще эйфории
Пребывает, судьбе доверяя, как левой ноге.
Опьянел человек — исторически и превентивно,
И какой с него спрос, что не убран маис и овес,
Но соколья каннабис-трава так духмяно и дивно
Разрослась? Что по семени время, какой с него спрос?
Человек загулял — и поди удержи эту лаву!
Срубишь наркокартель — синдикат вырастает за ним,
И содомским князьям, и народу гоморрскому славу
Мы поем, мы въезжаем, как в новый Иерусалим.
Нам такое питье налито и намешано зелье,
Чтоб от них не случилось раскаянье или похмелье —
Только мультик чудной, только дозой снимаемый страх.
И не скажет никто в неразымчивом этом веселье,
В душегубке, поддавшей газку на почин новоселья:
О, трезвитесь, бодритесь — стоит Судия при дверях!..
В электричке
Целлюлит об целлюлит, —
Ты мудруешь над судоку,
А душа твоя болит —
Видно, где-то сплоховала…
Перестань себя казнить, —
Не успеешь к сериалу,
Не поймешь, упустишь нить, —
Значит, взыщешь на ток-шоу,
Благо, дело к выходным.
Бог с ней, с выдумкой трэшовой,
С персонажем внеземным!
Мне ль не знать, как одиноко
На пустынном берегу!
Дай сюда свою судоку —
Отгадаю, что смогу.
Он кадрил тебя на танцах —
Кто б такому отказал!
Не всегда сидели в шанцах —
Вылезали на базар.
Правым галсом, левым галсом —
Грудь упруга, ткань туга.
Домогался, домогался —
Не домогся ни фига.
Ты ему сказала прямо
Про развратные дела,
Как тебя учила мама,
Как сама она жила:
Умирала — не давала
Поцелуя без любви.
Опера Леонкавалло…
Калевала… Се ля ви.
Китеж
Пушкин
Ныряешь из дерьма в болото
Своей единоличной Хортицы,
А ведь поговорить охота —
Хоть, в пику жизни, очарованной
Дебильной глянцевой раскраской,
Тяжелой прозою рифмованной,
Как завещал старик Некрасов.
Ах, до чего не алконостое,
Не сиринное правит племя!..
Хоть про “лихие девяностые”, —
Не понимаю, чем не время.
Чем оно хуже всех проглотистых,
Что в базу данных не забили,
Унылых и неповоротистых?..
Что до меня — меня любили
Тогда не только мэны с дринками
И женами на пересменке,
Но целыми пластами, рынками
Оптовыми — и без наценки.
Где от подлодки и до лифчика
Все покупалось-продавалось,
Где Гюльчатай открыла личико,
Олеся вдрызг расколдовалась.
Когда теперь скольжу по вывескам
Под кризисный тихушный кипеш,
Я рынок лицезрю на Киевском
Вокзале — под названьем “Китеж”.
Я вспоминаю ту символику,
Тектонику и биомассу.
Там наливали алкоголику,
С бомжом делились. Пусть не в кассу
Веселые экспроприаторы
Несли, а боссу заносили,
Но олигархи-аллигаторы
Еще Украйну от России
Не оторвали окончательно,
Бесповоротно не отгрызли…
Какие пироги с зайчатиной,
Какие радужные мысли!
Не знаю, чем я им потрафила,
Предвестникам Сарданапала,
Но молодая злая мафия
Кричала: “Ты куда пропала?”
И улыбалась, белозубая,
Когда я терлась у лабазов.
О да, торговля — штука грубая,
Особенно без прибамбасов —
Маркетинга или промоушна,
Рекламных пестрых вышиванок, —
Но выживанье правомочное
Хохлушек тех и молдаванок,
Чьи горла с утреца промочены,
Милей мне нынешних обманок.
Парад всеобщей безысходности
Мне горше старческою горсткой
Уцепленной — без срока годности —
Жратвы диковинной заморской.
Куда пропала я? А вы-то где,
Оксанки, Василинки, Таньки?
Куда девались к вящей выгоде?
В путанки подались иль в няньки?
Где ваше упованье дошлое
Насчет разживинки? Оно,
Как мое прошлое,
В пыль снесено.
О, счастье полууголовное,
Ты стертому подобно файлу —
С артелью женской рыболовною,
С полупудовою кефалью
И с опустелыми руками,
Исколотыми плавниками.
Оставим разговоры нба вечер.
И я примкну к беседе пылкой.
Я выгодно вложила ваучер,
Я тоже разживусь бутылкой.
Мы не изменим соприродности,
Не поместим, как наши внуки,
С использованным сроком годности
Историю во лженауки.
Ни жилки нам на этом прииске…
Да что сквозь слез вблизи увидишь!
Куда пропал, вокзал мой Киевский,
Надежды затонувший Китеж?
ОБ АВТОРЕ
Кудимова Марина Владимировна — поэт, переводчик, публицист, литературовед. Родилась в Тамбове, там же в 1973 году окончила пединститут. Печатается с 1969-го. Автор нескольких книг стихов. Лауреат ряда литературных премий. Живет в Переделкине.
Опубликовано в Журнале №11