СЛУШАЙТЕ, ТОВАРИЩИ ПОТОМКИ
Звуковая коллекция Анатолия Лукьянова
Вообще-то я хотел назвать этот, уже 17-й по счету, “революционный” обзор “Товарищ собиратель”, но потом подумал: а вдруг кто-то усмотрит в том, как я пользуюсь — священным для знаменитого политика и коллекционера — словом “товарищ”, некоторое ёрничество, — и отказался от своего первоначального намерения, обратившись к наследию трагического тезки всенародно избранного президента.
Теперь, увы, получается легкий, но добросовестный постмодернизм: семантическая нагрузка каждого из трех слов адекватна тому, чтбо вы прочитали, — конкретно-настойчивой, но в то же время вполне товарищеской просьбе к будущим поколениям (среди которых, возможно, окажутся и товарищи по политическим убеждениям увлеченного собирателя и хранителя). Но мысленно восстанавливая кавычки, иной читатель нашего обзора воскресит в памяти и знаменитое вступление в поэму “Во весь голос”, припомнит хрестоматийное “как живой с живыми говоря” и вольно/невольно все-таки приложит обращение классика к очередному разговору о звукоархивистике.
Сразу оговорюсь, что полувековую собирательскую деятельность Анатолия Ивановича Лукьянова я считал и считаю беспрецедентным культурным явлением, а его просветительские акции последних лет (тиражные издания уникальных материалов своей звуковой коллекции, насыщенные рассказы о ней в СМИ[1], благотворительное общение с учебными заведениями и т. п.) — заслуживающими пристального внимания и уважения. Что же до разного рода погрешностей и неясностей, обнаруженных при плотном знакомстве с аудиоизданиями А. Л. (мы рассматривали только компакт-диски), то в моем личном случае они явились всего лишь пищей для разнообразных сочувствий и смущений.
Все-таки не забудем, что Лукьянов по образованию — юрист, а не филолог или историк литературы. Учтем, пожалуй, и то, что, исключая насильственный перерыв в начале 90-х годов, этот собиратель голосов, книг и марок почти полвека занимается профессиональной партийно-административной работой. Мне, кстати, хорошо известно, что при советской власти Анатолий Иванович не раз и не два пользовался, так сказать, своим “служебным положением” — во имя деятельной помощи отечественной культуре. Нередко это было связано с весьма рискованными для него “людьми и положениями”…
Затем, мне кажется, что и в политике, и в своем многолетнем hobby Лукьянов последователен и страстен. Его категорический отказ признать себя виновным в “деле ГКЧП” и многолетне соблюдаемый принцип — добывать голоса русских писателей, ни в коем случае не задействуя дензнаки (но исключительно путем обмена), — явления, как ни странно, одного ряда, они продиктованы убеждениями[2], то есть искренностью.
И еще мне хочется спросить, граждане: как узнается “градус” увлеченности собирателя своим делом? — По темпераменту прежде всего. По “горению”. Вторым номером идет нарастающая осведомленность, прикладное знание предмета. Итак, стоило зачем-то похвастаться, что Александр Петрович Межиров прислал мне из Портленда аудиокассету с наговоренными им новыми стихами (“Не забывай меня, Москва моя…”), как Лукьянов сурово (и мне показалось, чуть-чуть обиженно) откликнулся: “Лучше бы он прислал вам „Коммунисты, вперед!””. Кстати, забегая вперед, скажу, что авторский комментарий в десятидисковом собрании к стихотворной аудиоподборке Межирова не пространнее аннотации к коробку спичек. А на диске А. П. читает, между прочим, свою знаменитую “Музыку” и ценимое Анной Ахматовой “Мы под Колпино скопом стоим…”.
Летом 2001 года журналист Сергей Земляной взял у Анатолия Лукьянова пространное интервью для еженедельного приложения к “Независимой газете” (см.: “НГ-Коллекция”, 2001, № 6/55, 6 июня). Именно в этой беседе известный политик впервые подробно рассказал о своем увлечении, о содержании и формировании своей коллекции, о многолетнем общении с Львом Алексеевичем Шиловым (спасшим, как мы знаем, внушительную часть собрания фонозаписей руководителя Кабинета изучения художественной речи при Петроградском Институте живого слова Сергея Бернштейна).
“Когда в 1963 году в Союзе писателей СССР была по инициативе Бориса Слуцкого создана фонотека литераторов, ее куратором стал Шилов. Для меня встреча с этим человеком, которая произошла примерно двадцать лет назад, была знаменательным событием в моей коллекционерской судьбе. <…> Прочитав одну из статей Шилова, где он рассказывал о своих занятиях, я разыскал телефон и позвонил ему. Мы встретились и с тех пор поддерживаем регулярные контакты, обмениваемся книгами, записями. И самое главное: я нашел в нем человека, который способен по интонации определить авторство любой записи. Мы стали как бы сообщающимися сосудами”.
В этой беседе А. И. Лукьянов объяснил и причины, побуждающие его взяться за массовое издание поэтической части своей коллекции[3], которая уже в следующем, 2002 году была выпущена в виде знаменитого “кубика” — на десяти компакт-дисках. В этот “кубик” вошли фонозаписи начала века, материалы с виниловых грампластинок, выпущенных Всесоюзной студией грамзаписи и фирмой “Мелодия”, наконец, аудиозаписи, сделанные самим собирателем.
И перед тем как я в общих чертах представлю эту коллекцию, опираясь на ее первое, наиболее полное издание, оговорюсь, что в том же 2002 году, но несколько ранее Лев Шилов выпустил составленный им компакт-диск “Голоса, зазвучавшие вновь” (о котором мы подробно писали в наших первых обзорах). Диск вышел под грифами Министерства культуры Российской Федерации и Государственного Литературного музея, который в лице покойной Н. В. Шахаловой приютил зимой 1974 года разросшуюся фонотеку Союза писателей. Уже весной 1975 года Лев Шилов начал работу в новом секторе (впоследствии — Отделе) музея — секторе литературных звукозаписей.
В свободной продаже десятидисковый “кубик” Анатолия Лукьянова мне, признаться, не попадался, однако я знал, что при известных усилиях его можно было приобрести за живые деньги. Для обозревательской работы я воспользовался первым изданием “100 поэтов XX века” (2002), хранящимся в Гослитмузее.
Те, кому доводилось слушать эту гигантскую многочасовую композицию, объединенную общим названием “Магия авторского слова”, знают, что за вынесенной на упаковочный футляр фразой “Составитель и автор комментариев А. И. Лукьянов” стоит действительный, “пунктирно-представительский”, а точнее, историко-биографический аудиокомментарий собирателя, что его живой голос сопровождает появление каждого (!) поэта — от Ивана Бунина до Егора Исаева.
Между прочим, нам стоит знать, что в 2005 — 2006 годах появился еще один — представляющий коллекцию Лукьянова — компакт-диск.
Сюда в экономном mp3-режиме и без всяких комментариев (за исключением минутных пояснений к переводу Александра Куприна из Беранже) вошли записи авторского чтения шестнадцати поэтов[4].
Этот диск, упакованный в DVD-футляр, с прилагающейся к нему книжечкой, я купил, помнится, в книжном магазине “Москва”, где он появился в начале прошлого года и расходился довольно успешно, чему в немалой степени способствовало привлекательное оформление с крупной надписью “Живые голоса поэтов начала XX века”. Я уже упоминал об этом CD в связи с изданиями голоса Маяковского, но сегодня замечу, что именно на этом компакте была широко опубликована запись голоса Николая Клюева, который уже звучал, вместе с Михаилом Кузминым, на первом компакт-диске, открывающем многочасовой “кубик”.
Почему эти записи не включил в свое издание “Голосов, зазвучавших вновь” Лев Алексеевич Шилов — не знаю. Могу только предположить, что для него — ученого-звукоархивиста — они могли считаться еще “не готовыми” к публичному тиражированию, возможно, он продолжал биться над улучшением качества их звучания…
Вместе с тем включил же Шилов в свой компакт премьеру голоса Анны Ахматовой, записанного в 1920-м, а на “кубике” такой записи — нет. Почему? А как же “сообщающиеся сосуды”?
Не думаю, что стоит искать ответы на эти вопросы: коллекционирование (как и архивистика) — занятие все-таки не совсем публичное. В интервью 2001 года Анатолий Лукьянов, видимо, не случайно сравнил его с работой… старателя, оговорившись, что сам он — не Скупой рыцарь. “Моя цель — любым путем передать это людям, — говорит он в интервью, данном „Литературной газете” минувшей осенью. — <…> В Москве можно было бы открыть Центр фонографических записей. Есть Литературный музей, Центральный и Московский городской архивы фонодокументов, есть коллекционеры, Фонд Дувакина при Московском университете, есть Библиотека русского зарубежья — с прекрасным залом для выступлений. Сейчас школьные учебники — проблема для страны, треть населения которой живет ниже прожиточного минимума. Если вооружить школы записями писательских голосов — это будет великолепно! Вы знаете, кто первым приобрел „кубик”? Театральные студии. Молодые актеры хотели узнать, как читали поэты. Когда-то Высоцкий, получив запись голоса Есенина, вынужден был многое переделать в своем исполнении монолога Хлопуши. Культура звучащего слова очень важна. Привычка чтения книг будет, к сожалению, исчезать. Если же это чтение сопровождается голосом, да еще хорошего писателя, появляется возможность увидеть, почувствовать то, чего не может уловить глаз читающего книгу. Так мы, возможно, лучше сохраним русский язык, русскую литературу, русскую духовность. И еще одно. Публикация голосов деятелей нашей культуры, может быть, вызовет поиск новых и пропавших записей. Ведь когда в восстановлении своего духовного прошлого участвует сам народ, он непобедим”.
Если вы внимательно прочитали этот несколько торжественный, но, в общем, справедливый в пафосе своем пассаж, то без труда догадаетесь, что десятидисковый “кубик”, содержащий в себе сто голосов поэтов и сто (!) комментариев к ним собравшего эти голоса, — проект глубоко авторский, отражающий, как бы это ни звучало, личность коллекционера и в данном случае — благодаря составительской воле — отражающий ее в более выраженной степени, чем это было в случае с Ираклием Андрониковым и Львом Шиловым. Это, что называется, свершившийся факт.
Что же до “Живых голосов поэтов начала XX века”, приобретенных мною в “Москве”, — то передо мной, так сказать, “экспортный” вариант, предназначенный, очевидно, для тех, кому авторские комментарии не нужны.
В коробку с лукьяновским “кубиком” вложен еще и восьмисотстраничный том — с биографическими справками-комментариями, почти дословно совпадающими с начитанным Анатолием Ивановичем на диски. Тут и тексты звучащих стихов — не всегда совпадающие с текстами фонограмм.
Стараясь не ударяться в перечисление погрешностей и ошибок (неравнодушие собирателя к своему делу во всех случаях здесь берет верх!), я все-таки немного “посожалею”. С технической точки зрения, посетую на несколько “рваный” монтаж — когда мне явственно слышно, как к однажды записанной фонограмме комментария грубовато “доклеивается” новая часть…
Оркестровая музыка, наложенная на последнее стихотворение каждого диска, лично мне портит впечатление: ее много, и она слишком громкая…
Аннотации на дисках не вполне аккуратны. Из текста на обложке и в книге можно подумать, например, что Исаковский сам будет читать “Враги сожгли родную хату…”, а из “сопроводиловки” на обложке CD — что Марина Цветаева сама прочитает “Мы слишком молоды…” и отрывок из “Чародея”.
А вот — из предваряющего аудиокомментария: будто бы мы сейчас услышим “беседу с Маршаком в последний год его жизни”...
А на деле — Исаковского поет Бернес, Цветаеву читает ее сестра, а Маршак ни с кем не беседует, а просто декламирует свои стихи. Как и кем “монтировался” и “сокращался” рассказ Чуковского о встречах с Маяковским — тоже весьма отдельная и очень нервная песня. И позволю себе заметить, что Клюев представлен тут не только отрывком из “Деревни”, но и текстом/звуком того, что начинается словами “Кто за что, а я за двоеперстье…”. Это почему-то не заявлено совсем.
Что же до составительской воли, то, поразмышляв над выбором представляемых читателю и слушателю поэтов (не забывая о постоянно декларируемой Анатолием Ивановичем широте и объективности), я все-таки посмущаюсь, созерцая размещение, скажем, Галича, Бродского, Куняева и Рубцова в разделе “Оттепель”[5].
А с другой стороны — озадачусь, внимательно слушая финальный диск “Поэзия конца XX века”, представленный именами и стихами Владимира Цыбина, Владимира Солоухина, Татьяны Глушковой, Ивана Савельева, Владимира Кострова, Юрия Кузнецова и Егора Исаева.
Нет-нет, я не собираюсь спорить с мыслью о том, что “на поэтическом небосклоне с новой силой все более мощно звучит патриотическая тема”, что “на ее основе происходит объединение наиболее талантливых сил российской литературы”. Каждый многоопытный читатель и небосклон этот поэтический видит по-своему (мне, например, кажется, что гражданская лирика не включенного в это собрание Бориса Чичибабина в разы талантливее стихов Ивана Савельева), и фигуры, скрепляющие “переход эпох”, у каждого читателя/слушателя — свои. У Анатолия Ивановича век заканчивается Егором Исаевым, и мне кажется, что это не просто выбор позиции, но именно — личное ощущение.
Итак, я решительно предлагаю относиться к этой внушительной коллекции, поименованной как “Магия авторского слова” (“100 поэтов XX века. Стихотворения в авторском исполнении”), на прослушивание которой у заинтересованного читателя и любителя поэзии уйдет целый день, как к авторскому “проекту” известного политика, книжника и собирателя голосов Анатолия Ивановича Лукьянова.
Существуют же, в конце концов, библиотечные собрания Демьяна Бедного, Смирнова-Сокольского и других энтузиастов-собирателей. Их так и сохраняют: цельно и нераздельно, в специальной комнате. В них растворена личность собирателя.
Между прочим, в некоторых комментариях Анатолий Лукьянов щедро делится и собственными воспоминаниями о встречах с поэтами. А еще мы успеваем догадаться, какие стихотворцы записывались по его собственной просьбе, выбирая у себя “самое главное”. Наконец, в финале мы услышим и его собственные стихи, посвященные — чему бы вы думали? — конечно же “портретам” голосов поэтов — от Блока до Смелякова. Стихи горячие и очень искренние. Кстати, профессиональным поэтом А. И. себя не считает — тем ценнее его отклик на сделанное. “Звучат стихи, а это значит, / Что нет поэзии конца”.
Я знаю, что Анатолий Иванович уже приступил и следующему проекту — “100 прозаиков XX века”. Думаю, что и этот “кубик” запечатлеет в себе историческую личность коллекционера. У меня есть даже кое-какие догадки на этот счет.
[1] См., например, его последние по времени интервью — в “Парламентской газете” (2005, № 174/1791, 5 октября) и “Литературной газете” (2007, № 36/6136, 12 — 18 сентября).
[2] Это может увести нас в сторону, но горько-романтический сборник стихотворных текстов Анатолия Осенева “Стихи из тюрьмы”, который мне однажды довелось прочитать, добавляет неожиданные и существенные краски в человеческий портрет бывшего председателя Верховного Совета СССР. Что же до обменов, то несколько лет назад, в телефонном разговоре, узнав, что у меня есть голос великого американца Уолта Уитмена (без труда скачанный “продвинутым” приятелем из Интернета), Анатолий Иванович воскликнул: “Давайте поменяемся — у меня же есть, скажем, Аполлинер…” Со временем я узнал, что все-все-все аполлинеры, киплинги, джойсы, уайльды и фросты хранятся в тех или иных ячейках Всемирной сети, и дело лишь в нашем свободном времени, знании языка и Интернета (в том числе умении работать в поисковых системах, что лично мне дается, увы, с трудом).
[3] “В таком объеме и с такими деталями я рассказываю о коллекции в первый раз. Хотелось бы отметить еще вот что. Все мы смертны, все мы рано или поздно уходим. И сколь¬ко раз даже на моей памяти случалось так, что коллекционер уходил, а после его ухода его коллекция погибала. Поверьте, для меня непереносима эта мысль. Вот почему я хотел бы, покуда жив, сделать достоянием слушателей и читателей в России и за рубежом хотя бы небольшую антологию звучащей русской поэзии примерно под таким названием: „Сто поэтов за сто лет”. Антология могла бы представлять собой комплект компакт-дисков или аудиокассет с приложенным к нему сборником тех стихотворений, которые записаны на дисках в исполнении их авторов. Уверен, такое собрание голосов пришлось бы „ко двору” и в библиотеках, и на филологических факультетах, и просто в домах, где в почете русская литература. У нас и за рубежом”.
[4] Живые голоса поэтов начала XX века. Из коллекции А. И. Лукьянова. Стихи И. Бунина, А. Блока, С. Есенина, В. Брюсова, В. Маяковского, О. Мандельштама, А. Ахматовой, Н. Гумилева, Б. Пастернака и др. © Софт-Издат. На диске использованы имеющиеся в коллекции А. И. Лукьянова записи Государственного архива фонодокументов, Государственного Литературного музея, Всесоюзного радио, Гарвардского университета, фирмы Т. Эдисона. (Год издания не указан. — П. К.)
[5] Жаль все же, что при работе над проектом не нашлось места для библиографа: как-то неловко читать о том, что Галич — питерский поэт, что судьба Бродского (родившегося, замечу, на 22 года позднее) похожа-де на судьбу Галича, что “стихи он (Бродский. — П. К.) начал писать после войны и обычно стеснялся их показывать большим поэтам”, что “хранил как реликвию галстук, подаренный Пастернаком”, и пр. и др. Впрочем, возможно, эти неловкости уже исправлены в переизданиях “кубика”.