* *
*
Тайком от тайны бабочки живут:
ленивицы — не сеют и не жнут,
паломницы — слетаются к огню,
смущаются, что я их не гоню,
сгущаются, как в молнию — гроза,
над колыбелью, где дитя глаза
трет кулачком…
…И падают волчком
в ночник — ничком.
* *
*
— Где ты? На выход весенний
кто тебе туфельки шьет?
…Год уже рядом со всеми
умалишенный живет,
рюмку на край подвигая,
о невозможном моля…
— С кем ты теперь, дорогая,
злая пропажа моя?..
* *
*
Пожмите плечами,
кто смог — без вины…
Расставшись в печали
под солнцем зимы,
встречаются летом
под лунной свечой
трико с маркизетом,
жоржет с чесучой.
Над этой ли бездной
в ромашковый зной,
о каре небесной,
о славе земной
заботясь едва ли
(фасон-то один), —
отрезами брали
поплин-габардин,
в шифоне форсили,
скупали шевьот…
— Так долго в России
никто не живет.
* *
*
…просто мелодия, несколько нот —
издалека или, наоборот,
та, что идет за тобой по пятам
(можно не спрашивать — здесь или там):
вот она щелкнула ржавым курком,
вот она ухнула в грудь кулаком,
плевое дело! — прошла по струне
и зазвучала на той стороне…
* *
*
Говори, говори, окрути с повинной
травой, с полынной землей заодно,
в оправданье целого — стань половиной,
левой или правой — знать не дано.
Говори, говори, утешай дорогой,
расцветут фонари — наклони лицо,
и вернется эхо беседы строгой
на круги своя, на твое крыльцо…
* *
*
Пусть на семи ветрах знобит
во дни иные —
да придут в руки без обид
плоды земные;
да будет полон кузовок
с лихвой и с краем;
да будет райский островок
необитаем;
да обнесут снега его
слепящим пухом,
и мы узнаем, каково —
единым духом…
* *
*
Где ложок не прокосят —
выгорают цветы.
Эту летнюю проседь
замечаешь и ты.
Хороша ли примета —
покачать на руках
это облако света
на сухих стебельках?..
* *
*
В молчанье — горы сдвину,
а речь на интерес
жива наполовину,
как будто бы словес
еще хватает пышных,
но звук уже не тот
за вычетом неслышных
заоблачных частот.
Тургенев в Баден-Бадене
Сердце надменное солнце туманное
обыкновенное и неустанное
шибко желанное да невезучее
даром участья и волею случая
самое давнее самое ровное
нет не дыхание слишком подробное
грубое тайное крепкое длинное
хмеле-ячменное солодо-тминное
гиблое горькое светлое пенное
сердце туманное солнце надменное.
* *
*
Уверена —
ты плачешь обо мне,
мой ангел в поднебесной глубине.
Но кто услышит? —
Далее,
на дне —
сверхзвуковые молнии одне…
* *
*
Ни жена, как водится, ни вдова —
ниже всех склонилась к летейским водам,
прядью не касается лишь едва…
Пядью ли последней — когда под сводом
задыхаются, — мерой ли дорожат,
меркнущее озеро озирая?
…Не жена — и обод кольца разжат.
Даже не вдова...
— Отойди от края.