Нерпина Галина Николаевна родилась и живет в Москве. Окончила философский факультет МГУ, кандидат наук. Автор трех поэтических книг.
Письмо
Не хватило духу сказать тебе.
(От зимы оставив кусочки льда,
Лихорадкой выступив на губе,
Повторив счастливое “никогда”.)
Пару строк найдя не ахти каких —
Не побег, а детская беготня! —
Ты легко поймешь, что твой гнев утих,
Ты давно не сердишься на меня.
В нашей сказке добро побеждает зло —
Опускаясь вглубь, уходя за грань.
Королю немножко не повезло,
Что же делать, время — такая ткань...
И потом, вступая в свои права,
Только память и длится, сплетаясь с ним.
У любви особенность такова,
Что, согревшись, долго глотаешь дым.
Но привычка и вправду сильнее нас:
Как монетку в море, бросать словцо.
Я тебя целую в последний раз,
Уходя, заглядываю в лицо.
Бормотанье
Мучительно, неправильно,
Перебираясь в тень,
Душа заснет, как праведник,
Намаявшись за день.
Покуда ей бессонница
Не обожжет пыльцы,
Она спешит — торопится,
Летит во все концы.
И пусть опасность всякая
Маячит вдалеке —
Но звезды мелко звякают
У ночи в кулаке.
И над землей медлительной
Опять зима блажит,
Снежком своим смирительным
Ее припорошит.
О, логика железная.
О, легкая рука!
Прекрасно — бесполезная,
Смертельная дуга.
* *
*
Оттого, что я тебя жалею,
Почему-то только тяжелее.
Вот оно — чего я так боялась:
Не привычка даже, а усталость.
Плакать хочется. Но нечего и нечем.
Мы болезни этой не излечим.
Пустоту попыткой приумножим.
Труд велик, но результат ничтожен.
Так я думаю. Хотя еще так рано.
Наше время капает из крана.
Я с тобой — как хлеба просит нищий,
Тень свою умалишенный ищет...
Горе — только горе. И не боле.
И оно терпимей острой боли.
С ним живут, не призывая к мести,
И не прячутся, как от дождя в подъезде.
* *
*
Все чаще и все бессвязней
сквозь сны проступает детство, —
И память выносит на берег
сокровища и скелеты.
И потолок прожигает —
от света некуда деться —
Горящая черная точка,
которой в помине нету.
И, делая жизнь короткой,
упрямо плывут за нами
Все гулкие детские страхи,
захлебываясь и спеша.
Мой дом безутешно болен
нехрупкими этими снами...
Такие странные тени
отбрасывает душа.
* *
*
Когда накрывает волной тополиного пуха
И в сторону света открыт судоходный июнь —
Есть в общей гармонии невыносимый для слуха
Горячий избыток — и ярче бликует латунь.
И все же не бойся, пускай свое счастье на волю.
Оно при тебе, даже если покатится вниз.
Бумажный кораблик недолго стоит на приколе:
Немного качнуло — и строчки уже понеслись.
Фонарь кормовой на ветру раздувается где-то.
Корабль — неумеха, бесстрашный бумажный пловец,
Он тягой попутной на край отправляется света
И думает, это начало. А это — лишь света конец.
* *
*
Мысль о смерти,
как рыба, уходит прочь.
В темноте, качаясь,
стоит печаль.
Этот сон повторялся уже точь-в-точь.
Мне не жаль этой жизни?
Конечно, жаль.
Упиваясь слезами, мутнеет глаз.
Повернусь к стене, ибо дальше — скорбь,
Если время,
сейчас разделяя нас,
Через тысячу лет получает дробь.
Заведи часы поперек “тик-так”,
Поскорей забудь, не держи в уме,
Что любить свободу
Возможно так,
Что уже не страшно лежать во тьме.
Я хочу сказать, что терпеть любовь
Невозможно долее. И, по дну
Своего желанья спасаясь вплавь,
Ты опять оставляешь меня одну.
* *
*
Кончил жук самосожженьем,
В жадном затрещал костре.
Стал игрой воображенья,
Черной точкой в янтаре.
Кто летает против правил —
Выбирает верный путь.
Ничего нельзя исправить,
Никого нельзя вернуть.
Дыма вьющаяся тропка
И огня живая медь.
Все душе его неробкой
Вмиг дано запечатлеть.