О чудесах, которые не повторяются

За каждым углом нас поджидает несколько направлений.

История появления аргентинского писателя Адольфо Биоя Касареса в России похожа на сюжет для его рассказа: долгое время имя существовало отдельно от книг. “Порою, когда меня одолевает зуд рассказа, этот тайный, все нарастающий зов... и вот тогда-то я бы желал быть Адольфо Биоем Касаресом... Биой сумел бы рассказать об Анабел так, как я не способен, показал бы ее вблизи и изнутри, сохраняя одновременно отстраненность, какую он намеренно сохраняет (я и мысли не допускаю, что это происходит ненамеренно) между некоторыми своими персонажами и автором”, — пишет Хулио Кортасар в “Дневниковых записях для рассказа”. Адольфо Биой Касарес живет и на страницах Хорхе Луиса Борхеса (“Человек на пороге”, “Тлён, Укбар, Orbis Tertius”). То есть для специалистов он — писатель, один из основоположников аргентинской фантастической литературы, многолетний друг, а иногда и соавтор Борхеса, а для читателей — вымышленный приятель-энциклопедист того же самого Борхеса. А еще — один из создателей Онорио Бустоса Домека, от имени которого Борхес и Биой Касарес издали несколько антологий (“Антология фантастической литературы”, “Книга небес и преисподней”), серию детективных рассказов и сборник эссе, посвященный авторам, которых никогда не было.

Эта книга — наиболее полное и, что еще важнее, отдельное русское издание писателя. Правда, все опубликованное в этом томе уже печаталось ранее. Несколько его рассказов, объединенных под заголовком “Теневая сторона”, вышли в серии “Библиотека „Иностранной литературы”” (1987 год), роман “Изобретение Мореля” был опубликован в 1990 году в сборнике “Книга песчинок: фантастическая проза Латинской Америки”, а “Дневник войны со свиньями” — в 1996 году на страницах все той же “Иностранной литературы”. И все же не будет преувеличением сказать, что писатель Биой Касарес почти неизвестен отечественной публике. Когда говорят “великая аргентинская литература ХХ века”, то, как правило, имеют в виду Хорхе Луиса Борхеса и его ученика Хулио Кортасара. В самом деле эти авторы стали в России по-настоящему культовыми. Но для западной критики есть и “третий великий” аргентинец — Адольфо Биой Касарес, о котором французский литературовед Юбер Жюэн сказал: “Борхес завораживает, Кортасар убеждает, Биой Касарес тревожит”, с поразительной точностью определив литературный “горизонт” писателя.

Он родился в Буэнос-Айресе в 1914 году. Писать начал в юности, в 30-х годах, будучи уже автором нескольких сборников рассказов, познакомился с Борхесом. Но первой своей серьезной книгой считал роман “Изобретение Мореля” (1940 год). Имя Мореля взято из рассказов Борхеса о “жестоком завоевателе Лазарусе Мореле”, но, с другой стороны, отсылает читателя и к классическому фантастическому роману Герберта Уэллса “Остров доктора Моро”. “Оно — совершенно”, — говорит Борхес в предисловии к этому произведению, и надо сказать, что его оценка не выглядит риторической. Даже в этом первом романе виден настоящий Биой Касарес, удивляющий своим умением видеть необыкновенное в расхожей ситуации, казалось бы, давно “отработанной” литературой. Так, герой “Изобретения Мореля” бежит из Венесуэлы по политическим, как потом выясняется, причинам и попадает на необитаемый остров. Читатель ждет приключений нового Робинзона Крузо, но получает историю об изобретателе, который так стремился победить необратимость жизни, что убил и любимую женщину, и себя, сохранив в вечности лишь своеобразный фильм о нескольких счастливых днях на острове. Трагедия Мореля не в том, что он пожертвовал всем ради науки, а в непонимании того, что реальный мир всегда богаче и неожиданнее выдумки.

При в высшей степени серьезной проблематике проза Биоя Касареса по-настоящему увлекательна. Его романы, а в особенности рассказы, интригующие, как детектив, и причудливые, как фантастика, переплавляют в себе оба жанра, выводя просто хорошо рассказанную историю на метафизический уровень. В эссе “Вавилонская башня”, рассуждая о природе фантастики как архетипического жанра современной массовой культуры, Александр Генис заметил, что главная проблема фантастической литературы — диалог с другим, дающий возможность человеку взглянуть на самого себя со стороны. Для этого необходимо найти этого другого и наладить контакт с ним. Хотя фантастика Биоя Касареса слишком индивидуальна, чтобы причислять ее к массовой, его герои постоянно пребывают на стыке с другим миром, расположенным рядом с нашим. Этот параллельный мир Биой Касарес определяет по-разному. “Нам интересно обнаружить щель в реальности, казавшейся столь монолитной” (“Герой женщин”); “Бывают моменты, когда возможно все... Моменты эти неповторимы, ибо тотчас уходят в прошлое. Но они реальны и образуют особый мир, недосягаемый для естественных законов” (“Чудеса не повторяются”); “Несколько лет назад я переступил через... край и с тех пор блуждаю по неведомой земле. Каждому человеку суждено заглянуть сюда однажды — через край судьбы... а я здесь живу” (“Теневая сторона”). Но ведь и массовая фантастическая литература часто эксплуатирует идею путешествий в параллельные миры. С той только разницей, что человек, попадающий в прошлое, будущее или альтернативное настоящее, как правило, играет там роль либо всеведущего бога, либо “простодушного”, то есть носителя (чаще всего “истинных”) нравственных ценностей. В более широком смысле можно сказать, что фантастический герой, так или иначе разочаровавшийся в обыденности своего мира, подобно конкистадорам, покидает Старый Свет, чтобы в Новом изменить судьбу человечества. А Биой Касарес именно в “Старом Свете”, иначе говоря, в самом человеке, видит немало неисследованного. Не покорять новую вселенную, но внимательно вглядеться в свою.

Если попытаться подобрать метафору для описания его мира, пожалуй, лучше всего подойдет слово “город”. Не какой-нибудь город, а большой, разрастающийся, где теряется счет времени и жители которого и сами толком не знают всех его закоулков. А если еще точнее — Буэнос-Айрес, место действия нескольких произведений Биоя Касареса. Автор предисловия к настоящему изданию, Виктор Андреев, сравнивает этот Буэнос-Айрес с Петербургом Достоевского. В самом деле, полуреальный Буэнос-Айрес, который может, например, оказаться Карфагеном (“Козни небесные”), похож на “умышленный город” Достоевского, а иногда — на фантастический Петербург Гоголя. Или на тот же призрачный Буэнос-Айрес Кортасара. Этот город уже сам по себе стал символическим, в том числе и для русского читателя. Один из исследователей фантастики как-то заметил, что город в романе А. Беляева “Человек-амфибия” — тоже Буэнос-Айрес.

Реальность Биоя Касареса, которая, “подобно большим городам, в последние годы разрослась и разветвилась” (“Коварный снег”), всегда оказывается сильнее и хитрее человека именно потому, что в ней царствует случай. Герой Биоя Касареса — не герой, а скорее жертва. Он сродни Гулливеру: средний человек, считающий себя достаточно здравомыслящим, не ожидающий от жизни ничего сверхъестественного, по чистой случайности сталкивается с непредсказуемым, живущим по иным законам миром. В новых для себя условиях он пытается восстановить утраченную предсказуемость, не желая смиряться с непонятным. Он — жертва не обстоятельств, а рокового убеждения в превосходстве человеческого разума над живой переменчивой жизнью. Нерушимая вера в то, что окружающий мир поддается если не диктату, то по крайней мере предвидению, неизбежно приводит героя к катастрофе. Так, чтобы уберечь свою дочь от смерти, Фермерен (“Коварный снег”) делает все, чтобы остановить время в своем доме. Но вот в его дом проникает другой человек — и реальность вырывается из-под контроля, девушка умирает. Так же и Фауст Биоя Касареса (“Последняя ночь Фауста”) проводит предсмертные минуты в лихорадочных поисках способа повернуть время вспять и избежать “роковой полночи”, но в последнее мгновение понимает, что “жизнь, а не смерть несет, подобно потаенным водам, покой” и предоставляет решение самой жизни. Таким образом, финал остается открытым: “Часы пробили...”

Об этом, в сущности, и роман “Дневник войны со свиньями”. По жанру — это антиутопия, которую можно вписать в ряд известных латиноамериканских “романов о диктаторах”: “Я, Верховный” Роа Бастоса, “Сеньор Президент” Мигеля Астуриаса, “Осень патриарха” Гарсия Маркеса. Но Биой Касарес пишет не о колоссе на глиняных ногах, которого народ непостижимым образом обожествляет. “Дневник...” — “будничная” история о том, как однажды в Буэнос-Айресе молодежь внезапно объявила старикам войну, которая продлилась чуть больше недели. Старики, не считающие себя старыми, пытаются понять причины происходящих событий. И приходят к здравому выводу: молодые убивают стариков потому, что те олицетворяют прошлое, потому, что они безобразны (“сколько мерзости таится в немощах стариков”). Но на самом деле все наоборот: “В ходе этой войны они (молодые. — Н. М.) поняли... что каждый старик — это будущее кого-то молодого, возможно их самих!.. Убить старика — все равно что совершить самоубийство”. Что в данном случае и совершается, как ни пытаются молодые остановить время, сделать обратимым процесс собственного умирания.

Человеку дается шанс признать свою слабость и несовершенство и довериться времени — главному, по сути, герою Биоя Касареса. Стоит поддаться искушению любопытства, как в будничном и объяснимом обнаруживается прореха, “щель в реальности”, сквозь которую просвечивает иное, необыкновенное магическое бытие, где человек может стать счастливым. Но если из-за слабости, трусости или опрометчивости возможность упущена — обязательно приходит чья-то смерть (“Теневая сторона”, “Коварный снег”, “Юных манит неизведанное”, “Память о Паулине”, “Чудеса не повторяются”). С этого момента герой только и существует в ожидании возвращения на “теневую сторону”, где можно вернуть утраченное. Но суть в том, что содеянное однажды исправить уже нельзя. Квинтэссенция этого положения — стихи Агафона, процитированные в “Последней ночи Фауста”: “Не в силах сам Зевс того изменить, что было однажды”. Например, в рассказе “О форме мира” герой из любопытства прошел по туннелю (своего рода “гиперпространству”), по которому за пять минут можно было попасть в Уругвай. Там он встречает женщину, но по малодушию и тщеславию не решается с ней остаться. А потому — теряет навсегда возможность вернуться к ней, “чудеса не повторяются”.

У времени своя правда, не всегда постижимая человеком, ее нельзя предугадать ни в жизни, ни в литературе. Так случилось, что время выхода этой книги совпало со смертью ее автора. Адольфо Биой Касарес скончался 10 марта 1999 года, и, таким образом, его первое русское отдельное издание стало уже посмертным.