Лиснянская Инна Львовна родилась в Баку. Автор нескольких поэтических книг. Лауреат литературной премии Александра Солженицына и Государственной премии Российской Федерации. Постоянный автор нашего журнала. Живет в Москве.
* * *
Сюда и птичьи поезда
Не знают расписанья.
Гори, гори, моя звезда,
Звезда воспоминанья!
Затепли песнь и тьму прорежь,
Подробностей не выдам,
На синих рельсах сидя меж
Эдемом и Аидом.
Затепли песню о песке
И о соленом ложе,
О воле волн и о руке,
Что ласковее Божьей.
Гори, как на сердце волдырь
От первого ожога:
Чем браконьер не поводырь,
Когда любовь — дорога?
Он ждет со мною, как всегда,
Запретного свиданья...
Гори, гори, моя звезда,
Звезда воспоминанья!
* * *
На песню обменяв свечу
И все, чем я была богата,
Умру и не осирочу
Ни внука, ни сестры, ни брата.
И только вспышливая дочь,
Как та обмененная свечка,
Слезами освещая ночь,
Подумает, что смерть — утечка
Неразрешаемых задач,
Неосвещаемых вопросов...
Ах, ласточка моя, не плачь, —
Был воздух между нами розов.
* * *
Вновь изумруд дерев
И неба аквамарин.
Снова на обогрев
Сердца продрогшего —
Ты у меня один.
Даже среди руин
И нам посулит весна
Много хорошего.
Ты у меня один,
Я у тебя одна.
Только бы не заесть
Будущего глоток
Крошевом прошлого.
Мы друг у друга есть,
А Благовест одинок.
* * *
Часы остановились. Кот чихнул.
Фонарь мигнул на электростолбе.
Ты постарался так, что зачеркнул
И тень воспоминанья о себе.
Ты постарался так, что навсегда
Забыла я, как постарался ты,
Чтоб от тебя — ни эха, ни следа,
Ни даже очертанья пустоты.
Так постарался, чтобы мне вовек
Не вспомнить, как не вспомню и сейчас:
Ты — небожитель или человек,
Обрывок сна иль времени запас?
* * *
В этот мир, где за деньги выдал
Верный раб своего Царя,
Бог не вдунул меня, а выдул
В виде мыльного пузыря.
В этом времени, где и завязь
Вербной вести шла на износ,
Я сияю и рассыпаюсь
Мелкой пылью блескучих слез.
В этом новом столпотворенье
(Чем Россия не Вавилон)
Мое тяжкое назначенье —
Навевать легковесный сон.
Что до вечного сна — не верьте,
Не иду я на смерть стеной,
А заискиваю пред смертью,
Чтоб она погнушалась мной.
* * *
Ради правды единой такую грозу
В жизни вынесла, —
Что тебя украду, уведу, увезу
В область вымысла!
Нет, мой бедный читатель, постой, подожди
Божьей милости!
Видишь сам: из-под каменных слез на груди
Мне не вылезти.
* * *
Утихни, дождичек, пробравшийся сквозь сон,
Где дом знакомый мне, а в нем аукцион, —
Считалка-стуколка,
Трехкратный молоток.
Пространство-куколка,
А время-мотылек.
Умолкни, дождичек, прокравшийся сквозь бред
В банкротство памяти, где остается след, —
Плева от куколки,
Пыльца от мотылька,
Стекло от сутолки
И ключ от тайника.
Мой ключик клавишный включен в электросеть, —
И что ни буковка, —
То жизни фитилек,
Пространство-куколка
И время-мотылек.
Потеря ритма
— Не осталось от радости ничегошеньки! —
Обезумев, бросаюсь я старости в ноженьки:
Помолчи, помолчи, помолчи, помолчи!
Воробьи, трясогузки, сороки-вороны, грачи,
Соловьи, зимородки, малиновки, глухари...
Говори, говори, говори, говори!
— Ты мое настоящее, будущее, прошедшее. —
Я от жалости делаюсь более чем сумасшедшею:
Подорожник, крыжовник, шиповник, шалфей, белена,
Ель, осина-рябина, ольшаник, береза, сосна...
Говоришь: “Пожалей, пожалей меня, прежде чем...”
Продолжаю от ужаса я утешительный перечень:
Солнце, молнии, ливни, звезды, ветры, снега,
Дни, недели, месяцы, годы, века-облака...
На последнем пикнике
Мы пьем вино и преломляем хлеб,
А наши отражения в Москва-реке
Свет преломляют. Это нам взахлеб
И птички сообщают, и комарики.
Наш путь вдвоем не грешен и не свят.
Давай с тобой мечтательно условимся,
Что превратимся не во прах, а в свет
И в новых отражениях преломимся.
Область вымысла
Сюда и птичьи поезда
Не знают расписанья.
Гори, гори, моя звезда,
Звезда воспоминанья!
Затепли песнь и тьму прорежь,
Подробностей не выдам,
На синих рельсах сидя меж
Эдемом и Аидом.
Затепли песню о песке
И о соленом ложе,
О воле волн и о руке,
Что ласковее Божьей.
Гори, как на сердце волдырь
От первого ожога:
Чем браконьер не поводырь,
Когда любовь — дорога?
Он ждет со мною, как всегда,
Запретного свиданья...
Гори, гори, моя звезда,
Звезда воспоминанья!
На песню обменяв свечу
И все, чем я была богата,
Умру и не осирочу
Ни внука, ни сестры, ни брата.
И только вспышливая дочь,
Как та обмененная свечка,
Слезами освещая ночь,
Подумает, что смерть — утечка
Неразрешаемых задач,
Неосвещаемых вопросов...
Ах, ласточка моя, не плачь, —
Был воздух между нами розов.
Вновь изумруд дерев
И неба аквамарин.
Снова на обогрев
Сердца продрогшего —
Ты у меня один.
Даже среди руин
И нам посулит весна
Много хорошего.
Ты у меня один,
Я у тебя одна.
Только бы не заесть
Будущего глоток
Крошевом прошлого.
Мы друг у друга есть,
А Благовест одинок.
Часы остановились. Кот чихнул.
Фонарь мигнул на электростолбе.
Ты постарался так, что зачеркнул
И тень воспоминанья о себе.
Ты постарался так, что навсегда
Забыла я, как постарался ты,
Чтоб от тебя — ни эха, ни следа,
Ни даже очертанья пустоты.
Так постарался, чтобы мне вовек
Не вспомнить, как не вспомню и сейчас:
Ты — небожитель или человек,
Обрывок сна иль времени запас?
В этот мир, где за деньги выдал
Верный раб своего Царя,
Бог не вдунул меня, а выдул
В виде мыльного пузыря.
В этом времени, где и завязь
Вербной вести шла на износ,
Я сияю и рассыпаюсь
Мелкой пылью блескучих слез.
В этом новом столпотворенье
(Чем Россия не Вавилон)
Мое тяжкое назначенье —
Навевать легковесный сон.
Что до вечного сна — не верьте,
Не иду я на смерть стеной,
А заискиваю пред смертью,
Чтоб она погнушалась мной.
Ради правды единой такую грозу
В жизни вынесла, —
Что тебя украду, уведу, увезу
В область вымысла!
Нет, мой бедный читатель, постой, подожди
Божьей милости!
Видишь сам: из-под каменных слез на груди
Мне не вылезти.
Утихни, дождичек, пробравшийся сквозь сон,
Где дом знакомый мне, а в нем аукцион, —
Трехкратный молоток.
Пространство-куколка,
А время-мотылек.
Умолкни, дождичек, прокравшийся сквозь бред
В банкротство памяти, где остается след, —
Плева от куколки,
Пыльца от мотылька,
Стекло от сутолки
И ключ от тайника.
Мой ключик клавишный включен в электросеть, —
То жизни фитилек,
Пространство-куколка
И время-мотылек.
— Не осталось от радости ничегошеньки! —
Обезумев, бросаюсь я старости в ноженьки:
Помолчи, помолчи, помолчи, помолчи!
Воробьи, трясогузки, сороки-вороны, грачи,
Соловьи, зимородки, малиновки, глухари...
Говори, говори, говори, говори!
— Ты мое настоящее, будущее, прошедшее. —
Я от жалости делаюсь более чем сумасшедшею:
Подорожник, крыжовник, шиповник, шалфей, белена,
Ель, осина-рябина, ольшаник, береза, сосна...
Говоришь: “Пожалей, пожалей меня, прежде чем...”
Продолжаю от ужаса я утешительный перечень:
Солнце, молнии, ливни, звезды, ветры, снега,
Дни, недели, месяцы, годы, века-облака...
Мы пьем вино и преломляем хлеб,
А наши отражения в Москва-реке
Свет преломляют. Это нам взахлеб
И птички сообщают, и комарики.
Наш путь вдвоем не грешен и не свят.
Давай с тобой мечтательно условимся,
Что превратимся не во прах, а в свет
И в новых отражениях преломимся.