Моление о дожде

Название “Таанит” переводится на русский язык как “пост”. Соответственно этот трактат посвящен постам — условиям их необходимости, времени начала и специфике проведения. Причем речь идет главным образом о постах, объявляемых с целью предотвращения или прекращения засухи — главного стихийного бедствия эпохи Талмуда в Стране Израиля.

Из сказанного можно сделать вывод, что перевод “Таанит” адресован людям, живущим в еврейской традиции (или же пытающимся войти в нее), но начавшим учиться достаточно поздно, а посему неспособным (или отчасти неспособным) постигать мудрость в аутентичной языковой среде. Кроме того, это блюдо явным образом украсит меню специалистов в области иудаики. Искатели страшных талмудических тайн могут не беспокоиться: они обречены, полистав книгу, вскорости отложить ее в полном недоумении и (возможно) в уверенности, что искомое сокрыто в нарочно не переведенных трактатах.

“Таанит” открывается характерной дискуссией о времени, начиная с которого необходимо “упоминать [в молитве] о могуществе дождей”. При этом обсуждается тонкое различие между упоминанием о дожде и собственно прошением о дожде. Среди прочего вдруг возникает интересный вопрос, с какой вообще стати эта проблема рассматривается именно здесь, то есть в трактате “Таанит”, а не в трактате “Брахот”, предшествующем “Таанит” и посвященном благословениям, — при всем при том, что обсуждение этой темы было там уже начато, но затем отложено — почему? Вопрос, представляющийся актуальным только при очень высоком уровне мотивации и вовлеченности.

Иными словами, специфичность материи как будто подтверждает вывод об исключительно специализированном читателе. Вывод, верный только отчасти.

Дело в том, что, в отличие от создававшихся на протяжение многих веков трудов, ставящих своей целью вычленить и систематизировать результаты талмудических конференций, в самом Талмуде (и это его важнейшая специфика!) результат принципиально неотделим от самого процесса. Самостоятельную ценность представляет коллективный путь к цели, который заинтересованный читатель должен пройти вместе с участниками, внеся в него собственную лепту новых вопросов, ответов, контраргументов, недоумений, опровержений и несогласий — то самое, что требует эта и сегодня живая культура от хорошего ученика, добросовестно вовлеченного в процесс. С одной стороны, не доверять на слово ни одному из авторитетов (да они и сами друг с другом не согласны!), а с другой стороны, внимательно и уважительно рассматривать чужое мнение и уметь с ним согласиться (или не согласиться).

Создается уникальная атмосфера: встречные аргументы, неожиданные повороты, вовлечение новых мнений, фактов, ситуаций, персонажей и текстов, казалось бы, полный уход от первоначально обсуждаемой темы — и, кружным путем, возвращение к ней. Обильное цитирование постоянно вводит в оборот библейские тексты и позволяет участвовать в разговоре мудрецам разных поколений, порой отделенных друг от друга сотнями лет. Это захватывает.

Талмудические дискуссии естественно сравнить с диалогами Платона. Фундаментальная общность — в самом принципе многоголосия. Однако Сократ заведомо обладает истиной и ведет к ней своего собеседника железной рукой. По существу, тот постоянно находится в ситуации цугцванга. Платоновская игра — это всегда игра в одни ворота. Сократ обречен побеждать, как, скажем, Шерлок Холмс. Так положено. Талмуд играет по совершенно иным правилам. Здесь нет и тени детерминизма, здесь в известном смысле все — сократы, и кто окажется прав — неизвестно. Не исключено, что оба, — в таком случае необходимо выяснить, что означает их несогласие.

Однако дело не только в эстетическом эффекте дискуссии как таковой. Для культурологически ориентированного читателя “со стороны” немалый интерес представляет и ее содержание. Она вбирает в себя самый многообразный материал, в том числе и бытовой, в том числе исторический, в том числе в форме притчи. А “Таанит” — как раз из тех трактатов, которые богаты этими, казалось бы, необязательными с точки зрения целей дискуссии сюжетами.

Для мудрецов Талмуда было очевидно фундаментальное единство мира, включающее в себя причинную зависимость стихийных и социальных бедствий от поведения людей. Надо сказать, что и сегодня мы можем констатировать многочисленные случаи стихийных бедствий в социально неблагополучных регионах мира. Можно считать это случайным совпадением. Александр Чижевский придерживался иного мнения: он полагал, что вспышки стихийной и социальной активности суть проявления одной общей — космической — причины.

Мудрецы Талмуда видели причину не на солнце, а в сердцах людей. С их точки зрения, бессмысленно искать ключ к бедствиям в происках внешних (в том числе и стихийных) сил, в конце концов, они всегда контролируются Всевышним — ключ всегда у человека. Такая концепция, независимо от ее верности, имеет очевидное практическое следствие: она предполагает высокую степень личной ответственности и сознание, что, изменив собственное поведение, можно изменить мир.

Это индетерминистская и в высшей степени оптимистическая идея составляет базис дискуссии “Таанит”. Община должна раскаяться, люди, наиболее близкие к Всевышнему, предстательствовать — и дождь будет. Мудрец Талмуда не похож на заклинателя дождя, умеющего нажать нужную клавишу в безличном природном механизме. На страницах (или, в соответствие с принятой терминологией, — на “листах”) “Таанит” проходит череда обращений к Всевышнему о дожде, носящих подчеркнуто личный и даже интимный характер. Зачастую отношения человека и Бога столь непосредственны и близки, что на вопрос о внезапно умножившемся в амбаре зерне: “Откуда это?” — жена отвечает: “Да от твоего приятеля!” (приятель — Всевышний).

Издание трактата “Таанит” — очередной шаг в реализации проекта “русский Талмуд”, следующего по пути, уже проложенному английским и французским проектами. Все они увязаны общей методологией и методикой: перед глазами переводчиков на русский результаты их коллег, переводивших на английский и французский под крышей того же Израильского института талмудических публикаций, возглавляемого раввином Адином Штейнзальцем.

Переводы на европейские языки (в том числе и на русский) сделаны с иврита — базовый перевод на иврит (Талмуд написан главным образом на арамейском) принадлежит самому Адину Штейнзальцу, который не только перевел почти весь корпус Талмуда, но — что не менее важно — подробнейшим образом его прокомментировал, построив, таким образом, интерфейс с миром Талмуда, который, в силу его культурной инаковости, без комментариев продолжает оставаться закрытым даже в том случае, когда его авторы и герои начинают говорить по-русски.

В 1993 году увидел русский свет открывающий проект общеконцептуальный том “Введение в Талмуд” — своего рода дверь всего издания, в 1995-м — одна из глав трактата “Бава меция”, и вот теперь — “Таанит”. Учитывая, что в Талмуде 63 трактата, при сохранении общих темпов издания через каких-нибудь двести лет океан талмудических текстов будет в значительной мере открыт для плавания под русским парусом.

Пока же приходится ограничиваться каботажным плаванием.