I. Виталий Диксон. "Когда-нибудь монах...". Роман-газета. II. Анатолий Кудрявицкий. Стихи между строк. III. М. Жванецкий. Простые вещи

I. ВИТАЛИЙ ДИКСОН. "Когда-нибудь монах...". Роман-газета. Иркутск. 1996. 314 стр.

II. АНАТОЛИЙ КУДРЯВИЦКИЙ. Стихи между строк. Париж - Москва - Нью-Йорк. "Третья волна". 1997. 40 стр. (Библиотечка поэзии "Стрельца").

III. М. ЖВАНЕЦКИЙ. Простые вещи. - "Известия", июль 1996 - 1997.

Куда писателю бедному податься? В газету, вестимо. Писатель и газета (в газете, о газете...) - тема актуальная, да и материал сам идет в руки (то есть буквально - обе вышепоименованные книги были присланы в редакцию), ну а Жванецкий всегда с нами.

I. Первой книгой иркутянина Виталия Диксона был, как указано в предисловии, "фарс-роман" под названием "Пятый туз", выпущенный Восточно-Сибирским книжным издательством. Эта - вторая. Во второй книге никакого "романа-..." нет. Есть "...-газета". Книгу образовали газетные тексты В. Диксона - статьи, реплики, эссе... Все тексты датированы (с января 1985 по март 1995 года), но, к сожалению, не указаны печатные органы, их в свое время публиковавшие.

О чем речь? Да обо всем. Перестройка. Гимн академику Сахарову. Насмешки над Егором Кузьмичом (Лигачевым, кто помнит). Предисловие к эссе Георгия Федотова ("...имя автора почти неизвестно..."). Издевательские комментарии к запискам депутата-литератора Валерия Хайрюзова. Литературный критик Михаил Лобанов сравнивается с литератором прошлого века Михаилом Лобановым. Александр Невзоров - с главным героем романа А. Н. Толстого "Похождения Невзорова". Прохановская газета "День" (тогда еще "День") - с одноименной газетой Ивана Аксакова. Далее - ГКЧП, возвращение Солженицына. Почти хроника. Но октябрьские события опущены, с апреля девяносто третьего по июль девяносто четвертого пробел... Уважительные ссылки на Бердяева и Гефтера. В неуважительном контексте мелькают Светлана Горячева, Михаил Лещинский, Сергей Ломакин, Анатолий Лукьянов, "душка Хасбулатыч", Эдичка Лимонов... О некоторых персонажах Диксон не может говорить спокойно, это его "идефикс". Наблюдая в телевизоре Вадима Кожинова, автор обнаруживает в нем "знакомые черты многих людей: вкрадчивость Куняева, ортодоксальность Полозкова, воинственность Макашова, невежественный дилетантизм Сухова, харьковского таксиста с депутатским значком... кое-что от двух бывших членов бывшего Президентского совета - ярого гегемона Ярина и застенчивого монархиста Распутина, распятых одинаково на кресте партийно-государственной службы... Непрост Кожинов. Тем и опасен". Да-а... Бьет наповал. Не говоря уж о чувстве юмора. Иногда Диксон вспоминает, что он не газетчик, а писатель, и начинает такое стилистическое камлание, что невольно теряешься. Между тем газета стерпит любую глупость, только не невнятицу.

Жанр книги, как вы поняли, - вчерашняя газета. Тексты, выдернутые из контекста. Аляповатые, шершавые. Стыдный перестроечный жар. И общий угар. То, что хотелось бы забыть, автор сам собрал под одной обложкой. "Диксон дарит своим персонажам жизнь вечную, сиречь диалогическую..." - уверяют нас в предисловии. Тоже смело сказано.

Никаких других (художественных) произведений Виталия Диксона я не читал. Может быть, это и к лучшему.

II. "Не то чтобы всякое чтение было чтением между строк, но некий сокровенный текст, который получается при этом, редко осмысливается (не говоря уже о записи его и о возможности знакомства с ним окружающих)", - пишет в предисловии к своей книге поэт и переводчик Анатолий Кудрявицкий.

Перед нами - попытка "озвучить мыслительный процесс, происходящий... у столь нелюбимых Цветаевой "читателей газет", коими все мы, увы, являемся". Вот инструкция к употреблению: "На развороте... слева помещены газетные заметки, которые побудили автора написать стихи, ложащиеся точно между строк этих заметок. Сами же стихи напечатаны справа. Читателю представляется возможность помещать текст с правой страницы между строк текста на левой странице и таким образом превращать невизуальные коллажи в визуальные". Далее следуют восемнадцать вырезок из газет 1996 года ("Известия", "Вечерняя Москва", "Труд", "Неделя", "Книжное обозрение" и др.) и восемнадцать стихотворных комментариев.

Что ж, проведем эксперимент. Возьмем со страницы 14 заметку из "Литературной газеты" от 17 июля 1996 года, а с соседней страницы 15 - соответствующее заметке стихотворение. Для экономии места приведу сразу совмещенный вариант, газету даю курсивом.

Вот он - "сокровенный текст":

И что?

Или я не разобрался в прилагаемой инструкции?

Книга отпечатана в количестве 300 экземпляров, подписанных и пронумерованных автором.

III. Неподражаемо грустная улыбка почетного гражданина Одессы. Неужели он не устал? Нескончаемый монолог, разрезанный на кусочки. Резать можно наугад, в любом месте. Заунывный, как бубен шамана, и невоспроизводимый, как бурятское горловое пение. Слушать Жванецкого не надоедает никогда. В любом месте можно забыться. Очнулся - все говорит.

"Ну, действительно, нельзя пить, есть, дышать и купаться, но мы все это делаем. Когда так много нельзя, что нельзя жить, люди как раз и живут, и поэты пишут - "человек крепче стали".

Он не крепче, просто он чаще сменяет друг друга. Он как бы все время есть, но это уже не тот, а другой. Музыка та же, стихи те же, камни те же, а люди уже другие. Так и должно быть, чтобы со стороны казалось, что они всегда есть...

На Крайнем Севере чум дымит, но в нем за 40 лет уже три поколения дымят и два поколения под шпалами лежат, а третье как бы ездит. Не успеваешь объяснить человеку, как он живет, как аудитория меняется и лектор другой" ("Год Быка" - "Известия", 1997, № 40, 1 марта).

Публицистика ли это? Фельетон? Сатира и юмор? Бросьте. Проза, хорошая проза о простых вещах. Литература, как теперь говорят, существования. Сильно ритмизованная. Почти верлибр. Узкую газетную колонку хочется сделать еще уже.

Выдох
чище вдоха.
Питьевая вода
из фенолов и нитратов
кипячению не подлежит.

Танка, однако.

Андрей ВАСИЛЕВСКИЙ.