* *
*
Памяти Аллы Беляковой.
Книжка записная, запасная...
Где вы, кто остался про запас?
Памяти небрежной вязь сплошная
Так черна, что не рассмотришь вас.
Живы те, кого не хоронила.
Вас неведенье мое хранит.
Та, что всех роднее, мне звонила.
Пусть никто мне больше не звонит.
Набираю номер осторожно.
Долгие смертельные гудки.
Как в пустой сторожке придорожной,
Гулко дышат в книжке сквозняки.
* *
*
Как собака сторожевая,
Конуру свою обживаю.
Я дожевываю, доживаю
День, обглоданный, точно кость.
Цепь тяну все куда-то вкось.
Как приблудная рыжая псина,
Увернувшаяся на бегу
От хозяина-бедуина,
Что-то чую — сказать не могу.
И теперь одно — обезноживать
Меж овечьих троп, между волчьих,
Что темно, что давно —
Перебирая фотографии
Пестры, нарядны пять последних лет,
А снимки старые черны и лживы,
Как будто прошлое слизнуло цвет,
Оставив мне на память негативы.
Все наизнанку, все наоборот.
Сквозь пятна времени, наплывы, ретушь
Тебе навстречу продираюсь вброд —
На свет давно погасшей сигареты.
Учусь оттенки мрака различать
И пятиться, собрав остатки воли.
А гладкая цветистая печать —
Простая тайна техники — всего лишь.
* *
*
Две скобки — два числа:
Рождение — уход.
От койки до стола
И дальше — в небосвод.
Пришел ты, как домой,
А циферки — вдогон.
И вот уж — с глаз долой,
И вот — из сердца вон.
Ты на виду у птиц,
Ты в сердце облаков —
Меж просветленных лиц
Бесполых стариков.
Во дворе
Посудина зеленая, стальная,
Забитая отбросами в мешках.
Смотрю, как плечи слабые склоняя
Старуха-нищенка тасует прах.
Кто право дал судить высокомерно
О тех, кого я вижу со спины,
О тех, кто в поисках полушки медной
По локоть в тление погружены?
Не лучше ль с небом повстречаться взглядом?
Невозмутимый свет — в глазах темно.
А кто-то во дворе — со мною рядом —
Сквозь мусор видит золотое дно.
* *
*
Заржавлена игрушка
С названьем жарким: “Жизнь”.
Ты говоришь: “Старушка,
Не унывай, держись!”
Стараюсь уцепиться,
Хватаюсь за песок.
Соленая крупица.
Июльский кипяток.
Зовешь, не замечая,
Что я растворена
В голубизне без края,
В сухом котле без дна.