* *
*
Никогда я не был в Караганде,
я ее лишь проезжал на паровозе
под мостом автомобильным в темноте.
Но лучше напишу об этом в прозе.
Дескать, никогда я не был в Караганде.
Помню, по мосту ехал троллейбус,
в пустом салоне горел свет.
А потом станция Караганда-Сортировочная.
На каменной оградке белел снег,
точней, иней, для тех мест было морозно.
Никогда я не был в Караганде,
и говорить об этом уже поздно.
А ведь меня там ждали, в Караганде,
Караганда — город немцев и казахов.
Немочка какая в худой своей красоте,
с волосами блондинки и набором запахов.
Немцы, они народ такой —
хоть и европейцы, а трахаться любят.
Это еще известно от первой мировой;
и русские народные песни о трагичности судеб.
Бывало, так скажут: «Ну, спой, спой»,
а и чего не спеть, когда выпил или тем паче трезв.
Я ж отказать не могу, я парень простой,
ну и затянешь, бывало, как шуфер в степи замерз.
А они, немцы-то, немцы —
ой, заводной народ, —
сразу плясать, выстраиваются в шеренги
и прусским шагом ведут хоровод.
В Караганде-то не так, там дома другие,
там климат континентальный, там воздух сухой.
Там немцы тоскуют по России,
хотя до России подать рукой.
Ну, Берлин — это мы помним, как же.
Поджог рейхстага, Жуков на белом коне,
фрицы в почетной страже,
Гилмор на вертолете, Ростропович поет на стене.
Дикие утки, гуси, толчея проходов,
Капитолий на Капитолийском холме,
орды варваров, германцев, гугенотов, готов.
Первый Рим должен быть разрушен, и все утопает
в праздничном огне.
Да. И за столько лет, как говорится, за столько весен
никогда не видеть немку, не побывать в Караганде.
Заморозки, скоро осень.
Скоро осень, а ты — где?
А ведь мой дядя, почивший в бозе,
не щадя себя погиб, освобождая от немцев Берлин,
чтобы я сейчас на мирном паровозе
промчался по запасному пути.
И всего-то было выйти из вагона,
пешком немного пройтися,
потом на трамвае, метро...
А я вона —
в уборной на трубе обьсися.
* *
*
открой рот
скажи: а, б
ветер ли в окна летит
больно ли стало тебе
вот
в правой руке гвоздь
верхом на вороне сидишь
покорябана ли твоя совесть
предназначена ли тебе жизнь
взмах
полные уши крови
полные ноздри песка
выковыриваешь из глаз иероглиф
жажда любви — ты далека
жажда смерти
стоит близко
ногами трогаешь цементную пыль
Господи, я расту низко
Господи, мое имя ковыль
отойди
стой
не двигайся
мне смешно
разве ты не дышишь грудью?
разве это окно?