ДАУР ЗАНТАРИЯ
*
ВОТ И ПЛОДЫ ВИСЯТ
Тишина
Белый туман с утра.
Скот выгонять пора.
Но ни одна из коров
Не идет через ров.
Мины цветут на лугах,
Ходишь — и страх в ногах.
Не разогнаться уже,
Так, чтоб отрада душе.
Здравствуй, однако же, день,
Где все дома без стен.
Здравствуй, родной Тамыш,
Где все дома без крыш.
Выжил раненый сад.
Вот и плоды висят.
Только, деревня моя,
Где твои сыновья?
Кладбище обновя,
Спят твои сыновья,
И над могилами их
Воздух так странно тих.
Светлое небо без дна,
А внизу — тишина.
О, мой родной Тамыш,
Странно, ты не дрожишь.
Песня о нашем брате
Ты вези, вези меня,
Бээмпэшка синяя.
Если нас гранатомет
На развилке подорвет,
Обмани мою сестру,
Что уехал в Анкару.
Как садится брат наш Заза
В синей масти “БМП”,
Рация шипит, зараза,
Что врагу не по себе.
Жаркий бой — его стихия,
Но у ближнего села
Он и спутники лихие
Смерть нашли из-за угла.
Ты вези, вези меня,
Бээмпэшка синяя...
Говорят, что брат наша Заза,
Сын отца и бог войны,
По какому-то приказу
Стал виновен без вины.
Мирно спи, спаситель флага,
Зажигатель всех сердец!
Опустела твоя фляга,
Изрешечен “мерседес”.
Ты вези, вези меня,
Бээмпэшка синяя...
Водолей
Памяти Ларисы.
Во влажной я лежу траве.
Война уснула. Соловей —
Войной не тронутая птица —
Поет, зовет меня молиться.
И следом из-за туч тряпичных
Над сумраком полей античных
И взрытых бомбами полей
Восходит нежный Водолей.
Прошу созвездье Водолея,
Чтобы, как прежде, не болея,
Вернулась в дом моя жена
И села с чашкой у окна.
А где наш дом — теперь чужак
Вершит разврат и варит мак,
А вдоль — по набережной в ряд —
Все пальмы стройные горят.
И ты молись, молись, жена!
Одна лишь вера нам нужна —
Что с Водолеем, с соловьем
Не просто живы, но живем.
В каждом рисунке — солнце
Рисуют дети на асфальте солнце.
Вожатые оценивают их,
И подъезжают к площади “икарусы”
С туристами, которые полны
Желанья город наш поймать фотоприцелом.
Рисуют дети, соревнуясь, солнце.
Туристы рады. Радио воркует.
Молиться? Вон на лобовом стекле
Иконы наши: Сталин и Высоцкий
Да правнучка смутьяна Емельяна.
Теперь бы жить и жить, да вот беда:
Грозятся снова пальцем из эфира,
А по проспекту, полному лучей,
Совсем не опереточно шагают
Шинели, полные желанья убивать.
И вот, глядишь, вожатые шипят:
Туристы на рисунки наступают,
Иконы ж наши строят рожи нам.
А дети нервно водят мелом по асфальту.
Их солнца — как оконные решетки,
Их лица напряженны и стары.
И вот по лестнице, по лестнице крутой
Сбегаешь вниз. И я спешу к тебе,
Запутавшись в рисованных лучах.
И платье, полное отваги и порыва,
И волосы, взметенные назад, —
А время замерло, остановилось.
* *
*
Памяти Адгура Инал-Ипа.
Сижу под вязами. Никто меня
Не ждет, не помнит.
И тихим трепетом я на исходе дня
Наполнен.
Во влажном воздухе разлит покой.
Так небо низко, что до звезд достать рукой.
И будто нет войны и не бездомен я
На самом деле,
Сижу под вязами, как прежде до меня
Сидели.
И не течет река. И время не течет.
Мне сорок лет. Я отдаю себе отчет —
И так я говорю: пускай года пройдут —
Другие выразить обязаны,
О чем я ведал, сидя тут
Под вязами.