* *
*
В одном из московских парков
Содержат ворону в вольере
И объясняют, что подопечной давно уж не сто, а за триста.
Вдаваясь в историю, можно бы строго-точно проверить,
С какой частотой прокаркав
К войне, к чуме и холере,
Приобрела эта птица если не вечность, то хотя бы
Не безымянна ворона, нет же,
А зовут ее Кларой
(Так написано на специальной табличке, и самый шрифт
Догадаться бы можно, что имя она получила — старой,
Что ее нарекатель, который насмешлив и нежен,
Не имея другого дара,
Захотел с укоризной
Доказать себе и вороне,
Как неверно, что вроде и нет нас.
Он теперь ее постоянный смотритель,
И ему даже деньги за это платят;
И должно быть, очень должно быть, что с нею он долго протянет в паре!
Небольшие, конечно, деньги, но, при всех его язве-гастрите,
Их, должно быть, очень должно быть, хватит
На прокорм ему и вороне; вернее, в первую очередь Кларе.
* *
*
Не с руки — не с пера мне петь соловьем, поскольку мы не летаем;
Посидим-ка с тобою, дурак, вдвоем, поболтаем.
Где ж теперь-то конек-горбунок,
Царица да царство?
Сколько ж ты натерпелся, коли их не сберег!
А когда-то, помнишь? пшеницу славно стерег;
Видно, стар стал.
Ну а мне и старость твоя дорога, не тянусь к чудесам, не каюсь,
Что люблю тебя, дурака, — хоть и сам в дураках отмаюсь.
* *
*
Ненародность “народного хора”;
Из окна, из-за тюлевых штор
Слышишь телепоминки фольклора,
Заменившие самый фольклор.
Натекло на траву с бензобака;
И какой же поймет сукин сын,
Что была тут зарыта собака —
Да покрыл ее кости бензин?
* *
*
Бескорыстно ли чувство чести?
Не вполне.
Выше — мера поступка, а вместе
С нею — мерка и мне.
Бесприданница — это совесть;
Все ее существо —
В том, что с нею одною все есть,
Если нет ничего.
* *
*
Красиво? — некрасиво,
Помногу? — понемногу:
Живу я — и спасибо,
Умру — и слава Богу.
Припомнюсь ли кому-то,
Забудусь ли вполне:
Для этого минута
Была дана и мне.