Вместо предисловия
Предлагаю “выбранные места” из писем читателей ко мне, без комментариев, ибо за последние годы все мы научились разбираться в писанинах, речах, обращениях самостоятельно.
К сожалению, не на все просьбы читателей выслать карту Рдейского края, чертежи реконструированных мной электролампочек, а также адреса продающихся домов я сумел откликнуться, поэтому неудовлетворенных отсылаю к послесловию, где они и смогут получить необходимые разъяснения и советы.
М. К.
Крым, Феодосия-3, поселок Орджоникидзе,
от Грачева В. И.
Здравствуйте, дорогой Марк! Отчества Вашего не знаю, потому разрешите так и обращаться — Марк! Прочел Ваш очерк в “Новом мире” — “Как уцелеть в наше смутное время”. Читал с таким чувством, как в детстве, бывало, об островах Карибского моря. Российская болотина обратилась у Вас землей обетованной — спасибо!
Захотелось малость исповедаться, ибо здесь, на черноморских берегах, некому. Я — коренной и потомственный москвич, но в третьем поколении. И закон, выведенный Алексеем Максимовичем для купеческих родов, что они в третьем поколении как-то дичают, возможно, сказался на мне. Прадед мой по отцу был ямщиком в Курской губернии, предки мои по матери откуда-то из-под Старой Руссы, кузнецы. Отец был главным бухгалтером в Москве на фабрике, а я там же работал гравером и вообще оказался весьма даровит: и рисовал, и стихи сочинял, и на театрах играл. Веселая жизнь была. Граверы вообще склонны к винопитию, но тут я получил травму и стал инвалидом. Вот уже двадцать лет на инвалидности, но последние годы стал как бы подниматься со дна. Видел двух жен, обе умные и даже высокопоставленные, одна заявления на отпуск всегда писала на имя Косыгина. Это к тому, что я, как Иванушка-дурачок, рубил дерево не по себе, но без Иванушкина счастья. Так вот эти умные жены предсказывали, что я в самое малое время погибну, а я все не гиб. От всей этой московской колготни бежал в Крым с матушкой. Здесь, хотя винопитие и продолжалось, но на ноги помаленьку вставал. Продавал билеты на катера, работал на виноградниках, пас овец. Наконец, стал лесником. Когда приехал, не мог подняться на маленький холмик. Теперь хожу по горам, собираю травы, шиповник, боярышник. Но очень тянет в Россию. И не пью совсем. Ей-богу. Стал прихожанином Русской Православной Свободной Церкви. А лет мне уже пятьдесят пять. Вот и хочу спросить Вас: могу ли я на что-то рассчитывать в Рдейском краю, как Вы думаете? Я лично готов жить в землянке не временно, а всю оставшуюся жизнь, так меня тянет под Старую Руссу. Наверное, гены проклятые виноваты? Но надо как-то устроить матушку, ей под девяносто. Возможно ли это?
Здесь у меня двухкомнатная квартира, сыт, обут, нос в табаке, но — все продам без стеснения или вовсе брошу. Денег наживать мне уже, слава Богу, не надо. И пожалуй, единственное мое достоинство — привычка довольствоваться малым, даже очень малым. С радостью повторяю за Сократом: как много вещей, в которых я не нуждаюсь. А в Россию уеду обязательно, может, еще принесу и пользу. Хотя бы устранением из потребительской гонки.
Ну вот, Марк, излил душу, извините. Возможно, ближе к лету зайду к Вам поговорить — не прогоните?
Помогай Вам Бог во всех ваших делах.
Валерий Грачев.
И сразу же вслед за письмом этого человека раздался звонок, и тоже из Крыма, из поселка Первомайский, от Виктора Челенцова. Он после службы в армии в Кривом Роге из-за девушки остался на юге, но прошло десять лет, и его снова стало нестерпимо тянуть в Наволок, деревеньку на краю Моховщины.
Я его ответно спросил про обстановку на полуострове, он ответил, что у них все нормально и его интересует не обстановка, а Болото, клюква на нем и косяки белых грибов на островах. И вообще он не знает никакого Мешкова и политикой не интересуется...
Холмский район, Новгородская область,
Наволокский сельсовет, деревня Высокое,
от Цветкова С. П.
Уважаемый Марк Леонидович!
Пишет Вам житель деревни Высокое Цветков Сергей, здесь я пытаюсь наладить крестьянское хозяйство. После опубликования в толстых журналах Ваших рассказов о Рдейском крае — в “Авроре”, “Юности” и “Новом мире” — у нас в деревне возникли проблемы в связи со значительным наплывом туристов. Большинство из них не были готовы к переменчивой погоде, сырости и особенно комарам. Если добавить к этому отсутствие в деревне хлеба, картофеля, молока и т. д., через неделю они обнаруживали очень много претензий и к журналам, и к Вам лично как к писателю. Учитывая повысившийся интерес к нашему краю, к его природе у читателей, интерес, вызванный Вашим взглядом на него (кстати, если отбросить Вашу художественную ориентировку, мне кое-что нравится, хотя и хотел бы иметь в ваших рассказах больше ссылок на официальные источники типа: в книге Сабанеева, изданной в XIX веке, отмечено, что самые крупные окуни в двенадцать фунтов попадались в Рдейском озере Старорусского уезда), пытаюсь писать к Вам по делу, к чему и приступаю. Поэтому прошу не сердиться и не возмущаться, оценить мои предложения и, если в них есть смысл, определить во мне прохиндейские и другие негативные качества позже.
Поток туристов уже возрос и будет еще больше, и в дальнейшем у них будут претензии. Чтобы их как-то сгладить, предлагаю Вам, так как Вы имеете отношение к этому делу, а значит, и несете какую-то ответственность, мои идеи:
1. Приобрести добротную хорошую лодку (еще лучше две). На бортах написать “Рдейский край” и Вашу фамилию.
2. Лодку сдавать туристам за плату.
3. На вырученные деньги построить три-четыре пункта для привалов (от Шапкова до Рдейского монастыря), нужно также проложить кладки-жерди через болота, канавы, лужи и прочие препятствия. Кое-где пробить тропки и вырубить кусты.
4. Если у Вас была бы такая возможность, я мог бы оказать помощь в этих работах и, если был бы успех, возместить Ваши хлопоты или хлопоты какого-нибудь общества охраны природы, рыбаков и охотников — все равно какого.
С уважением
Цветков С. П.
Здравствуйте, Марк Леонидович!
Опять Вы меня растревожили своей публикацией (“Новый мир”, 1993, № 9), на этот раз в самый подходящий момент. В 1990 году я, москвич, поселился на севере Вашей области (Кабожа), но дом куплен на две семьи, и мой статус несколько двусмыслен. Значит, переселение — но куда? И тут Вы — Вы, неутомимый зазывала, — разве устоишь?
Кстати, что это за жанр, в котором Вы работаете? Что-то вроде эссе-рекламы — не находите? Или как Вам покажется ярлык: болотный просветитель? Все это, конечно же, чушь, а серьезное тут вот что. Всем, и Вам тоже, давно известна история с Паустовским и его Мещерой. Есть и у друга Казакова, Юры Семенова (теперь, увы, тоже покойного), мудрый рассказ о деревенском парне, выдавшем властям, кажется, областного пошиба свой райский уголок, который, к ужасу односельчан, стал номенклатурной зоной отдыха со всеми последствиями. И у самого Юрия Павловича тоже что-то об этом есть. Я чувствую: Марк Костров, “президент Рдейского края”, все об этом знает, но все же, все же...
Собирание грибов и ягод наука экономика и без того в грош не ставит, приравнивая его к сбору пустых бутылок, а как все это будет выглядеть с поправкой на родимый менталитет, легко вообразить. О туристах шутят, что после них затухали камчатские сопки — их они закидывали банками из-под консервов. А ведь это все романтики, аскеты (хотя и не пуритане), подвижники с гитарами, и едут они не зачем-то там, а “за туманом”... А те, кто пойдет ломить стеною (курсив мой. — М. К.) на Вашу Рдейщину, — это публика посерьезнее, ей не до шуток и не до туманов. Они будут покруче в делах и поскромнее в морали. Представьте: регулярные цепи добытчиков в заколенниках идут и, как поп кадилом, размахивают насаженными на длинную рукоять “грабилками” — только клочья летят!
Но ведь авторская установка — выжить, а выжить можно лишь в условиях рынка, а то, что творится вокруг, как ни крути, — рынок. Я ведь не в осуждение все расписываю — понять хочу. Меня совсем не коробит истина, что выживает всяк как может, но можем-то мы чаще безо всяких там психологических тормозов. Меня не радует и гипотеза о создании на Рдейщине заказника, государственного или акционированного: понавезут техники — прощай тогда болото! Может, рынок и цивилизуется со временем, но уже без клюквы. И так нехорошо, и этак...
Но снова погружаюсь в “НМ”. “Занимай земли самовольно”, “Обустраивайся”! “Паши”, “добывай”, “суши”, “сдавай”! Поэт прав: Вам со стороны не понять, как сильно это действует на малых сих... Даже упоминание о возможной катастрофе воспринимается в мажоре.
Дорогой М. Л.! Вы меня убедили. Во всяком случае, растравили душу по-хорошему. Я загорелся. И тут же погас. Я не тот здоровенный детина, что смотрит на меня с фронтисписа одной из Ваших книг (“Большие Свороты”. — М. К.)... Я не фермер в потенциале (а Ваш адресат — фермер), хотя приусадебные сотки под моей лопатой, ей-богу, выглядят неплохо.
Я написал “погас”. Это для красного словца. А на самом деле я действительно воспрянул духом. Но от Рдейщины пришлось со вздохом отказаться. Тут есть одна деталь. Да, меня не пугает глушь, мне давно полюбились болота, но вот какая штука: мне нужна библиотека. Хотя бы на расстоянии неизнурительного велопробега. Может, я не буду, как Генри Торо, читать в лесу Гомера или Эсхила, но вот я открываю сентябрьскую книжку “НМ”, а там... Прошу простить. Поэтому я обратился к окрестностям Чагоды, что на Вологодчине.
Но если — север, то на кой ляд я, ренегат этакий, засел за письмо? Но тут я перечитал его и решил, что ответ в нем уже содержится: спасибо!
C Новым годом! Всего доброго!
11.12.93.
Москва.
Нижний Тагил,
от Горовецкого Владимира.
Добрый день!
Здравствуйте, уважаемый Марк, не знаю, как Вас по батюшке. Совершенно случайно попал ко мне в руки журнал “Новый мир” за 1993 год и в нем статья Ваша “Как выжить...”. Прочитал — и снова защемило сердце. Дело в том, что я родом где-то из этих мест, из Псковской области, села Камасы, а фамилия моя Горовецкий, и корни мои где-то там, в районе Ваших болот, и не знаю я, остался ли кто-нибудь из моей некогда многочисленной родни? (На Болоте жило много Горовецких, и я писал о них в журнале. — М. К.)
Господи, что они с нами сделали. Отец был осужден по ст. 58 перед войной. С матерью познакомился в лагере, она работала там машинисткой. В 1949 году ей был двадцать один год. За то, что она вышла за бывшего “врага народа”, ее уволили с работы, исключили из комсомола. Дед и дедья были под немцами, дядьки были в партизанах, все погибли, тетка сгорела во время пожара. Отец умер от рака легких в 1970 году. Я родился в 1951 году, и родители увезли меня в Нижний Тагил в возрасте пяти лет. С тех пор я не бывал в моих милых сердцу Камасах. Практически ничего ведь не помню. Помню сад, помню хлев, около которого росла яблоня белый налив, бабушка Ненила поднимала с земли опавшее яблоко, вытирала подолом и протягивала мне: “Ешь, внучек”. Запах белого налива я до сих пор отличаю из запахов многих яблок. В пуне (сарай, сеновал, отдельный чулан. — М. К.) стояло два гроба и два креста. Дед сделал их сам для себя и для бабушки, “чтоб вам не хлопотать”, говорил он. Они простояли больше двадцати лет. В саду стояло много ульев, и мне частенько доставалось от пчел. В конце огорода, около выкопанного озерка, стояла баня, из которой бабушка привозила деда на лошади — парился он до такой степени, что сам идти уже не мог. С тех пор я там уже не бывал. Раньше как-то все равно было, а сейчас все чаще снится могила деда, которую я никогда не видел, место, где стоял наш дом, все заросшее крапивой (может, он до сих пор стоит). Во сне я опускаюсь на колени, прижимаюсь лицом к земле и плачу, и как горек этот плач!..
Извините, что расплакался, но наболело на душе...
Живу я сейчас в городе-“курорте” — Нижнем Тагиле. Держу корову, телку на корову, пять лет держал для души лошадь (именно для души, два-три раза в год запрягал), в этом году мало сена заготовил и был вынужден продать свою Купаву (имя лошади). Держу шесть собак: три лайки, фокстерьера, овчарку и дворнягу. Гусей. Люблю рыбалку и охоту.
Растут у меня двое детей: сын Сергей тринадцати лет и дочь Любовь двенадцати лет. Жену зовут Сусанна, она абхазка, я ее украл, как в добрые старые времена. Ну да это никому не интересно.
Извините, если отнял у Вас время. Если есть возможность, вышлите мне карту района болот и сообщите, можно ли перебраться туда на жительство.
До свидания, с уважением
Горовецкий Владимир.
28.I.94.
Р. S. Оплату за карту гарантирую.
Фрязино,
от Путилова В. А.
Здравствуйте, Марк Леонидович!
Пишу Вам по поводу Вашего приглашения переселения на болото (“Нов. мир”, 1993, № 9).
О себе. Мне девятнадцать лет. Так получилось, что я оканчиваю электронный техникум, но технику я не люблю, поэтому Ваша статья мне очень понравилась. Моя мечта — это клюевский “берестяной рай”. Что же касается крестьянской работы, то о ней я знаю не понаслышке, так как до недавнего времени каждое лето жил в деревне. Умею обращаться с лопатой, косой, пасти коров. Топором, правда, не работал и рыбу не ловил, но думаю, что и это у меня получится. Одно препятствие — плохое зрение, но я обхожусь без очков (из-за близорукости меня не взяли в армию). У меня есть большинство инструментов и орудий, а также надувная лодка. А вот болотоступов у меня нет и как их сделать, не знаю. Может быть, на некоторые острова можно и без них дойти, ходок-то я хороший.
Вышлите мне, пожалуйста, карту рдейских болот. Остров мне нужен в основном “земледельческий”, с хорошей землей, от 1 до 10 гектаров. Укажите, где можно найти или приобрести животных, птицу и пчел, а также, где находится ближайший продуктовый магазин. Я немного не уверен в своих силах, чтобы сразу обойтись без него. Если можете, пришлите свою книгу “Житие на острове Межник”, а нет, так и на том спаси Вас Христос.
До свидания, извините, если что не так.
Путилов Виктор Алексеевич.
Нью-Йорк, США,
от Кейльман Евгении Васильевны.
Уважаемый Марк Леонидович!
Давно хотелось написать Вам, и вот появилась Ваша новая книга “Большие Свороты”, а потом статья в “Новом мире”, где вы дали свой адрес.
Впервые я прочитала о Вас маленькую заметочку “Новгородский робинзон”, кажется, в газете “Голос Родины” и сразу же взяла почитать Вашу книгу “Русское озеро”. И вот теперь читаю “Большие Свороты”.
Спасибо за чудесные книги, если бы все люди на Руси или хотя бы часть из них так любили свой край, не пропала бы Русь.
Мне особенно ценны Ваши книги, так как я уже пятый год живу вдали от Родины. Всегда любила и люблю русскую природу, нигде нет такой душевности, всегда мечтала иметь свой сад — да вот не удалось. Сама я из Ленинграда, по образованию географ-климатолог, то есть всю жизнь была как-то связана с природой.
В декабре будет два года, как я подала заявление о возвращении мне советского гражданства и возвращении на Родину, но дело затянулось, и сколько произошло перемен! Мой сын проживает в Таллине, куда мы переехали из Ленинграда, и формально я должна возвращаться к нему. Но теперь это отделившееся государство, русских они к себе брать не хотят, да и мне не хочется к ним. Несколько раз я пыталась ставить вопрос о возможности покупки жилья в пригороде Ленинграда, но все упиралось в проблему временной прописки — в Ленинграде никого у меня нет. Хотя из газет я знаю, как продали дачу в курортном пригороде Ленинграда финну, выходцу из тех мест. Вот так — а свои граждане, пусть даже бывшие (и давно ли я уехала, прожив пятьдесят лет в России?), все еще остаются на положении второсортных.
Но если мне все-таки удастся вернуться, очень хочется побывать в Вашем крае. Купила бы избушку, но поближе к людям, так как жить одна я боюсь, хотя при мне моя собака-овчарка, вывезенная из Союза. Была бы очень благодарна за малейшее содействие. Может быть, могла бы еще принести пользу какую-нибудь людям или природе.
На всякий случай пересняла Вашу инструкцию по заселению Рдейского края и небольшую карту этого края из энциклопедии Брокгауза, благо работаю в библиотеке, в отделе русских книг, и все под рукой.
Еще раз большое спасибо за Ваши книги, за Вашу любовь к природе и России.
С уважением
Евгения Васильевна Кейльман.
Из Финляндии, Хельсинки,
от Ларса Эрика Бундвиста и Кристины Петрик.
Дорогой Марк Леонидович!
Наконец закончилась наша работа! Будем надеяться, успешно. А мысли о Вас, о Рдейском крае нас не покидают. Без Вас наш “Радищевский проект” не был бы возможным. С благодарностью и любовью.
Ларс, Кристина.
Примечание Кострова. Однажды по рекомендации санкт-петербургского писателя Самуила Ароновича Лурье меня в Новгороде (с просьбой быть проводником в Рдейскую Чисть) посетили финн и шведка. Ларс только что перевел на шведский язык “Путешествие из Петербурга в Москву” Радищева, Кристина представляла собою их ТВ, и они потихоньку пробирались по этому старинному маршруту, сопоставляя его с нынешними днями. К сожалению, дело было в мае девяносто первого, я не смог им помочь, так как отправлялся со спутником на свои болота совсем с другой стороны. Я дал им интервью, подписал свои книги, а они в ответ подарили мне огромную головку сыра. Но очень странного: днем он делался жидким, как сметана (хорошо, упаковка была прочная), и когда кончились у меня продукты, а спутник, мастер спорта по ориентированию, не поставив меня в известность, сбежал, я по ночам, когда сыр застывал, заставлял себя просыпаться и так продержался до грибов и рыбного места на Порусье.
Из Гатчины, Ленинградской области,
от Ивасенко Михаила Михайловича.
Писатель Костров!
С большим вниманием прослушал Вашу передачу по ТВ 6.1.93 о выживании малоимущих людей в России (студентов, инвалидов, пенсионеров и т. д.). Много интересного узнал из Вашей инженерной информации. Просто поразительно, как много существует способов предпринимательства, то есть выжить, чтобы не умереть человеку от голода. И что поражает: Вы не только сообщили о них, но и сами сделали или пытались это сделать. Даже закрадывается сомнение, инженер ли Вы человеческих душ или инженер по выживанию колониальных народов?!
Прошу извинить за эту фразу, но у меня возник вопрос: а зачем это русскому человеку в России бороться за выживание, да еще таким образом?
В России что? Случился страшный недород много лет подряд?
Стихийное бедствие?
Разрушительная война?
Или он (русский человек) уже до 1985 года ходил раздетый и разутый?
Случайно я тоже жил в России до 1985 года (родился в 1937 году в крестьянской семье), успел получить высшее образование (отец погиб во время войны, наверное, и у Вас тоже, мать — колхозница), построил много объектов по производству минеральных удобрений на Севере, воспитал двух дочерей, которые тоже получили образование: одна высшее, другая среднее. Все были обеспечены, ездили отдыхать на юг (в Крым и на Кавказ), каждый год без путевок, на свой счет. Хлеб стоил 16—20 коп. кг, билет на самолет от Мурманска до Сочи — 40 рублей, пили вино, покупали книги (классиков, а не сексологов и астрологов).
А тем временем наши ученые, конструкторы и военные успели изобрести и построить ядерное оружие, которое нас прекрасно оградило от 3-й войны (перед этим наши отцы хоть и погибли, но успели выиграть 2-ю мировую войну). И вдруг — с чего бы это? — у нас возникла необходимость бороться за выживание? Да и кому бороться? Малоимущим и пенсионерам, которые всю жизнь работали на свое отечество и, как известно, дворцов с прислугой в Швейцарии и Южной Африке не заработали.
Не кажется ли Вам кощунственной сама постановка вопроса о выживании русских людей в России, одной из богатейших стран мира с талантливейшим народом?!
Я бы не стал писать Вам, но мне показалось, что у Вас есть совесть, я, конечно, могу ошибиться (ведь я видел Вас только один раз в этой передаче и, к сожалению, Ваших писательских сочинений не читал), но по Вашему облику мне показалось, что Вам небезразлично будет, как отнесутся к Вашей передаче русские люди, и я хочу, чтоб Вы знали мое мнение.
Надо людей звать на борьбу с той несправедливостью, которая совершается над русским народом, а не учить его, как выжить в условиях, умышленносоздаваемых для русского народа его, мягко выражаясь, неразумной верхушкой, которой он вверил свою судьбу.
Я уверен, Вы со мной рано или поздно согласитесь, и если бы я не надеялся на это, не стал бы тратить напрасно время и, главное, бумагу! А пока мне обидно за Вас!
Русские писатели (сохранившиеся в русской литературе) всегда звали русский народ к борьбе с несправедливостью, а не к смирению с грабителями и поработителями!
Ваш случайный слушатель и зритель из Ленинградской области
Ивасенко Михаил Михайлович.
На конверте выше надписи “Новгород, писателю Кострову” было указано: “Просьба к работникам почты передать письмо писателю Кострову, а если не найдете его, опубликуйте это письмо в газетах Новгорода”.
Прошлый, девяносто третий год я часть лета снова жил в Туровинах Печерского края. И вдруг ко мне из Москвы, из Зеленограда, приехал директор кооператива “Коллегия” некто Н. Г. Некрасов. После моего выступления по ТВ “Россия” он заказал мне разработку двух технологий: одну — по изготовлению подвесок к люстрам и другую — лампадок из эпоксидных смол. Я не только расписал их на бумаге, но и, создав образцы, отослал в Зеленоград. В ответ получил тоже посылку и в ней письмо:
Дорогой Марк Леонидович, разумеется, я виноват — с посылкой задержался, даже не знаю, как и оправдываться, Вы уж извините меня: нелегкая жизнь у кооператора (Некрасов из интеллигентных зеленоградских программистов. — М. К.).
Книги Вашей в магазинах не нашел, но буду помнить о Вашем заказе. Вместо процинкованной кислоты для травления я высылаю ортофосфорную — говорят, что она лучше. Высылаю и диоды для пайки их к “вечным” лампочкам.
Из Ваших предложений наиболее интересны лампадки — желтые и красные, а бисер (подвески), видимо, будет дороговат в изготовлении. С бисером цену мы обговорили, скажите, сколько стоят лампадки и их технология? Крестики даже очень хорошего качества (как у Вас) пойдут с трудом — рынок ими в Москве завален.
С освоением острова в Рдейском крае даже и не знаю, что делать: единственный проводник — Ваш сын, но трубку в Новгороде не берут, видимо, его нет дома.
Марк Леонидович, я очень рад нашему знакомству в любом случае, хотя лучше, чтобы оно было продуктивно, а я в свою очередь буду стараться Вас не подводить. (Всего-то и задержал посылку против обещанного срока на полмесяца, а столько переживаний — трудно им будет, интеллигентам, в современном переходном варварстве. — М. К.).
С наилучшими пожеланиями...
Дорогой Марк Леонидович! Здравствуйте! Мало надеюсь, что мое наивное письмо дойдет до Вас лично, но пишу, и простите меня за мою детскую наивность. Прочитала две трети Вашей книги “Большие Свороты”. Я лелеяла мысль узнать любой адрес, куда бы Вам можно было бы написать, и — о счастье! — его я увидела, прочитав книгу от корки до корки. Не знаю, что за писанина выйдет у меня из-под пера, эмоции захлестывают меня, и все мои восторги от простоты и прямоты в Ваших рассказах — это, наверное, тоже своего рода наркотик, который хочется читать и перечитывать... Особенно меня задели слова: “От наших бюрократов милости не жди... И как только вас наберется достаточное количество, извлеки недалеко от Замошья увязший с войны танк...”
О! Как Вы правы, как Вы во многом правы! Спасибо Вам! Была бы я немного моложе, хотя и сейчас я далеко не стара, мне всего двадцать семь, и все же это уже двадцать семь, семья, двое детей, немножко несложенная жизнь: старший сын семи лет — инвалид детства, а была бы одна, я бы обязательно побывала на Болотах. Хотя и так выбрали не лучшую долю. Мы жили в городе, оставили после смерти моего отца квартиру и уехали в деревню, к земле тянуло, проехали почти всю Украину, остановились на Сумской области. Забытая Богом деревня со старожилами, злыми, недоверчивыми к приезжим. Будто бы мы и не люди вообще. Обидно, руки-ноги как у них, а смотрят не так, будто бы с рогами мы или еще что. Живем как в пустыне, вроде бы среди людей, а вроде и нет их. Вот и задели Вы меня за ниточку больную, читала — аж сердце заходилось. Если есть у Вас совет, как выжить в этой жизни, — помогите. Кажется, на Болотах безлюдных легче было бы. Особенно больно, когда встречаются, хорошие слова друг другу говорят, улыбаются, а разошлись — в спину друг другу плюют.
Неужели для того, чтобы любить и понимать друг друга, нужно большое горе, неужели без него нельзя?! Обидно, до слез обидно. Порой до утра проревешь, а что от этого толку...
Вот так и живем. Благо что муж с пониманием ко мне относится, да и все у нас не так, как у всех, без скандалов и склок... Мы в деревне только полтора года, город вспоминаем, только когда за беспечными, приветливыми, разноликими людьми соскучишься. Мы в Донбассе жили в Луганске. За “романтикой” я ездила по малолетству на Дальний Восток, два года проболталась в Японском море, из трюмов вылазила только в шторма, когда рыба не шла. Работала на рыболовецком судне рыбообработчицей, “романтику” как ветром сдуло, хотя наивности и теперь до смерти не убрать. Все мечтаю, что люди станут добрые...
Ну ладно, буду заканчивать, ведь, наверное, не одна я утомляю Вас своей писаниной. Спасибо за книгу! Спасибо, если прочли мое письмо! А мне вроде и легче как-то сразу стало. Так со мной бывало, только когда на могиле все выскажу, что наболело. Извините меня, Леонидович, извините за все!
Ася.
Здравствуйте, Марк Леонидович!
Только что с огромным удовольствием прочли в “НМ” Ваши “советы болотного человека” — спасибо! Спасибо за полученное удовольствие, за подробное описание, за приглашение и адрес. Давным-давно мы ходили на байдарках по Печоре, Белой, Карельскому перешейку, сейчас мне пятьдесят лет, и я осуществила свою давнюю мечту — сбежала из затхлого Саратова, с берега бедной загаженной Волги, в деревню, на простор, на землю. Обзавелась курами, козами, вырастила корову. А в первое свое лето, когда я с восторгом неофита училась косить, меня так и подмывало написать что-нибудь вроде “Записок деревенского маргинала”, и моя первая копна не промокла под дождем, а очень выручила в первую зиму, когда я купила козу. Я мечтала, чтобы у моих детей и внуков были деревенские впечатления, которых не было у меня. И это мне удалось: дети счастливы от общения с животными и очень любят ходить на речку и по ягоды.
В здешней школе несколько лет не было преподавателя английского языка — я пошла работать в школу, благо языка с университета не забыла. Хозяйство крепко держит в деревне, а заботы зовут в город, волнует участь сына: ему четырнадцать лет, и хотя он любит деревню, нашу корову Розу, но без образования жить неинтересно, мне бы хотелось, чтобы он окончил сельскохозяйственный техникум. Но пока ему до окончания школы год, я решила поехать на разведку в Ваши края. Прошу прислать мне Вашу карту, и не могли бы Вы дать адрес Ярослава Всеволодовича? Вы поместили в “НМ” его телефон, но дозвониться до него мне не удалось.
И еще: нет ли у Вас лишнего экземпляра Вашей книги “Житие на острове Межник”? Оплату гарантирую, и Вы кроме меня получите еще несколько благодарных читателей.
Еще раз спасибо! Ведь мечта о путешествии — это уже счастье.
Будьте здоровы и благополучны!
Саратовская область, село Озерное.
Дорогой Марк Леонидович!
Никак не ожидал, что настоящий, живой писатель напишет мне письмо. Мне хотелось доставить Вам немного удовольствия своими записками о Полистовье, и я рад, если так получилось.
Ваши рассказы люблю, особенно те, где меньше людей и больше болота. Я вообще отношу себя к поколению “равнодушных” (родился в 1948 году). Иронично относился ко всяким властям, никуда не вступал, никогда не выступал: никуда не писал, и даже сейчас наше вступление в цивилизацию воспринимаю с опаской. За столько лет, как ни сопротивляйся, из нас сделали полуромантиков-полу... “Я люблю ходить в дождик, когда все прячутся...” — начало моего стиха, написанного двадцать пять лет назад.
Теперь о Вашей книге “За счастьем на озеро Дулово”. Я когда прочитал — обалдел. Как просто. Читаешь рассказ Кострова и выводишь формулу, над которой вечно бьются философы. Счастье — это не то, что имеешь, а о чем думаешь. И все.
Всего Вам хорошего, с уважением
Юра.
А будете во Пскове, заходите — это рядом с вокзалом, около стадиона “Локомотив”, там стоят две многоэтажки.
06.02.92.
Уважаемый Марк Леонидович, передаю Вам привет от моего мужа и детей. Мы с Вами встречались на реке Порусье, у костра, и слушали Ваши рассказы о Юрии Казакове — кстати, когда выйдет книга о нем, о Русском озере, откуда Вы только что выплыли? Мы должны извиниться перед Вами, так как не сразу ответили, получив от Вас в подарок Вашу книгу с теплыми словами. Как это здорово — в шестьдесят три года быть бодрым, энергичным и жизнерадостным, даже после того, как Вас покинул посреди болота Ваш спутник, мастер спорта по ориентированию. Очень хотелось бы, чтобы когда-нибудь Вы выступили у нас на заводе. Фамилия директора Старорусского авторемонтного завода Бабурцев Владимир Васильевич.
С уважением
Лидия.
Уважаемый Марк!
Получив “НМ” № 9, решил написать автору “Как уцелеть в наше смутное время”.
Прекрасно!
Ну что еще можно сказать?! Да еще в такое-то вот времечко! Прошу одного: выслать карту!
Коротко о себе:
По профессии: геодезист-топограф, МИИТ 1962 года.
По призванию: орнитолог-зоолог-биолог (с трудом разбираю текст — словно получил письмо от Юрия Нагибина. — М. К.).
Есть у нас все-таки люди, не оставившие звания людей, но и просто воплощающие звание человека — а это главное!..
С большим уважением к Вам
Владислав Полосин.
Р. S. А, Русь выдержит!..
Уважаемый Марк Леонидович!
Прочитал статью в “ЛГ” “Пусть светит”. Очень ею заинтересовался. Нам такие лампы очень даже нужны. Ведь мы занимаемся электрификацией с/х производства, и очень часто у нас перегорают лампы на фермах. Мы хотели бы сделать такие “вечные” лампы. Не могли бы Вы выслать нам чертежи?
Наш адрес: 678050, Якутская АССР, Усть-Алданский район, с. Борогонцы, Агропромэнерго, Готовцеву Гаврилу Власовичу.
03.12.86.
По поводу “вечных” лампочек еще много писем. Из Тбилиси, ул. Нуцубидзе, 43, от Тетерова С. А., он пишет, что их город снабжается лампочками ереванского производства, которые быстро перегорают. Много писем с положительными опытами внедрения “вечных” лампочек из Прибалтики, с Украины, из Якутии, есть письма из сельской местности, где дешевые и долговечные лампочки даже увеличили яйценоскость кур, так как свет теперь у них в курятниках горит круглосуточно.
Здравствуйте, Марк Леонидович!
Проглотил Вашу книгу “Большие Свороты” на одном дыхании, до того она соответствует мыслям в моей голове.
Сейчас я отбываю наказание в одной колонии, не беспокойтесь, я не насильник, не убивец, к мафии не принадлежу, просто хотел улучшить жилищные условия моей семьи (у меня жена и трое детишек) не по закону, потому что законную жилплощадь можно ждать всю жизнь и не дождаться, так и отбросив концы в комунальной квартире, как у нас. Но не в этом дело — все равно я решил из города уехать, задавил он меня окончательно, хотя я родился в городе, но ничего хорошего в нем не видел и не увижу (курсив мой. — М. К.). Все время в голове бродила мысль куда-нибудь рвануть от “благ” цивилизации, в такое место, где эта цивилизация нагадить не успела или еще не на всю катушку, еще можно что-то исправить, поправить. Намерения у меня самые серьезные, и так же серьезно я готовлюсь к другой жизни, собираю все полезные сведения и советы, которые пригодятся.
Места Вы описали прекрасные, и если мне не встретится местечко поближе, можно и Рдейский край посмотреть, потрогать руками. Но главное, почему я пишу, так это интерес к различным приспособлениям, механизмам, инструментам, и чтобы не изобретать велосипед дважды, прошу поделиться Вашими изобретениями, в частности: капкан для ловли щук, болотоступы, теплички индивидуальные для огурцов, “вечные” лампочки для курятника... Или же конкретно укажите, в каком издании о них прочитать. Если вас не затруднит, жду Вашего ответа.
Да, чуть не забыл про гайморитную маску: сообщите, где о ней прочитать подробно.
Петров.
11.08.83.
Уважаемый тов. Костров!
Мы склерозники, у нас закупорка аорты на сердце до 80 — 90%, и мы на грани летального исхода. Сложные и тяжелые операции на сердце почти не продлевают жизнь. У нас просьба к Вам: не замечали ли Вы при путешествиях и жизни в болотных условиях улучшения сердечной деятельности и уменьшения страданий при атеросклерозе сердца? Просьба все, что Вы знаете, сообщить нам, ибо нам нечего терять, поедем на наши многочисленные болота и будем там экспериментировать.
Просьба сообщить нам.
С глубоким уважением!
Ветераны ВОВ.
194214, Ленинград, Костромской проспект, 38 — 56.
Здравствуйте, Марк Леонидович!
Пишет Вам военный летчик самолета “АН-2” Володькин Николай Ильич. В городе Сольцы купил Вашу книгу “Русское озеро”. Его и Рдейский монастырь с высоты двухсот метров я давно наблюдал. Много спорили об этих местах. Но когда прочитали Вашу книгу, многое прояснилось. Книга всем понравилась, из другой книги — “Рдейский край” — узнал о лампочке Мелковской. Если Вас не затруднит, вышлите чертежи.
Желаю Вам крепкого здоровья и долгих лет жизни.
Марк Леонидович!
Недавно прочел две Ваших работы — книгу “Большие Свороты”, хотя такой деревни рядом с Холмом не встречал (я житель Холма), и “Новый мир” про республику в Полистовском болоте. Мы много ходили в походы вокруг Холма, но как-то не замечали Болота и только из Ваших рассказов узнали, что у нас под боком сказочный край. Нет, мы, конечно, знали, что он есть, но мы никак не думали, что в болотах может сохраниться истинная красота, не испорченная цивилизацией. Но только хотели летом идти туда, зимой не решились, как нас забрали в армию. В общем, у нас к Вам будет просьба: пришлите нам карту, не знаю только, что могу предложить взамен, но, если что-то понадобится, напишите. Я же до армии учился в Великолуцком лесном техникуме, после нее, если ничего не изменится, поеду туда доучиваться, жаль только, что два года даром пропадут.
В общем, ничего особо хорошего я за свою жизнь не сделал, впрочем, и плохого. Кроме “Своротов” прочел Ваши книги “За счастьем на озеро Дулово”, мы тоже хотели туда пойти, но, узнав о безрыбье на нем, отказались, а вот после книги “Русское озеро” обязательно на него сходим. Много в них наврано, но без этого книги были бы менее интересны. В общем, спасибо Вам за них — это единственный источник, где можно узнать историю края...
До свидания.
Мой адрес: Калининградская область, г. Пионерский-1, в/ч 40790-Л, Галкину Владимиру.
Кубань, станица Платнировская.
24.10.93.
Уважаемый Марк Леонидович, здравствуйте!
Прочел в “НМ” Ваше эссе “Как уцелеть...”. Прошлый год мы отметили в нашем клубе “Золотая роза” десятилетие со дня смерти Ю. П. Казакова, а в этом году двадцатипятилетие со дня кончины К. Г. Паустовского. Впервые я прочел “Мещерскую сторону” Константина Георгиевича в 1938 году в “Юном натуралисте”. Поэтическое описание Мещерского края надолго заняло мое воображение, ее топонимы и гидронимы остались в памяти навсегда... Нечто подобное я испытал, читая Ваше эссе...
С уважением
П. Попков.
Из протокола общего собрания Новгородской писательской организации СП РСФСР от 29 ноября 1990 г.
Повестка дня: 1. Личное дело члена СП СССР М. Л. Кострова.
2. Распределение приусадебных участков садово-огородного товарищества.
По первому вопросу. Обсуждение поведения члена СП СССР М. Л. Кострова в связи с его “открытым письмом”.
Выступили.................................................................................................................
Председатель: Кто за то, чтобы М. Л. Кострова за все грубейшие оскорбления,
нежелание участвовать в работе организации, презрение его, неоднократно высказанное, направить в СП РСФСР, чтобы там подобрали ему организацию по масти? А ответственному секретарю указать на то, что он затянул с вынесением этого вопроса на собрание.
(Результаты голосования — единогласно.)
Председатель
Пред. ревкомиссии
Секретарь
Из “Открытого письма ответственному секретарю Новгородской писательской организации Б. С. Романову”.
...откуда у тебя эта зоологическая ненависть к другим народам? Борись — с темной стороной твоей души, ведь за время издания газеты “Вече” (орган Новгородской писательской организации. — М. К.) покинули страну и “убийца” Дегтярь (врач), и преподаватель Политеха Рубашкин, и инженер очистных сооружений Рабинович, и другие классные специалисты нашей области...
(“Новгородская правда”, 17.XI.90.)
В начале лета девяносто первого, выплывая из Рдейского края по Порусье, парился в баньке у Володи Коробочкина из Нивок. Там и познакомился с Дмитрием Ивановичем Артемьевым, строителем избушки на берегу озера, против Рдейского монастыря. Он передал мне блокнот (часть первая), куда записывали свои впечатления останавливающиеся в этом зимовье рыбаки, охотники, ягодники:
Приходите, пользуйтесь становищем в разумных пределах. Соблюдайте чистоту и, пожалуйста, не губите деревья и кусты, а то стояла березка рядом с избушкой, а ее зачем-то срубили.
Спасибо хозяину за все удобства. Они мне очень помогли в ненастную погоду.
12 — 16.07.86 г.
Ходим на это озеро постоянно. Спасибо за то, что создали все условия для прекрасного отдыха и рыбалки.
Павловы. 18.07 — 21.07.86 г.
Вновь удалось посетить этот край. Кто-то вновь ободрал березы кругом. Для растопки есть смоляной чурбак, сколько угодно сухих дров рядом в лесу. Оставляйте после себя если не лучше, то хотя бы как есть.
27.07.86
Большое спасибо за приют.
Спасибо Вам, добрые люди.
Трухачев. Москва.
Спасибо хозяевам за избушку, отлично расположена и хорошо срублена. Были здесь до первого снега.
Куличенко и Виноградов (Москва),
братья Степановы (Зеленоград),
Михеенков (Жуковский).
Дмитрий Иванович, спасибо за гостеприимство!
Саша Стебмог.
12 — 18 окт. 86 г.
Поздравляем всех, кроме Кострова, с Новым годом. Спасибо за избушку.
С. В. и А. П.
Вновь был здесь и наслаждался солнцем.
Таллин, Колесников.
16 — 19.03.87 г.
4.07. Очень понравилось это зимовье. Видно, оно построено великодушным человеком.
Ланев А. В., Сельсков В.
СПАСИБО!
Спасибом сыт не будешь! Спасибо в карман в положишь!
Заглянув в этот уголок, еще раз убедились в русской широте души и гостеприимстве. Люди, берегите природу!
Работники новгородского авиапредприятия.
Давно сбились с курса, потеряли счет времени, скорей не дошли, а доплыли сюда, где ходили и куда идем, не знаем. Нас не ищите. Передавайте пламенный привет Кострову. Примерно сентябрь—октябрь месяцы 1987 года.
Два Виктора.
Печка требует ремонта. Заполье.
(ФИО неразборчивы).
Так исправь!
В конце этой “жалобной книги” подклеен обрывок статьи из какой-то газеты: “Я сам гомельчанин, в год катастрофы был депутатом Верховного Совета СССР от районов, примыкающих к станции. Частые поездки к своим избирателям дали обильный материал для романа. Назвал его “Злая звезда”. Почему “Злая звезда”? В Библии в Откровении святого Иоанна Богослова говорится: “Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезды полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки”.
По-украински полынь — чернобыль.
Да, злая звезда упала на нашу землю!”
И ниже приписка:
“А Рдейские мхи быстро поглощают радиацию”.
На этом записи в первом из блокнотов обрываются. Артемьев обещал, как только заполнится вторая “жалобная книга”, прислать мне и ее тоже.
3.II.93 года.
Глубокоуважаемый Марк Леонидович!
Решил отнять у Вас немного времени. История вопроса состоит в том, что 25.10.93 года в 21.30 я услышал по радио что-то родное и близкое моему сердцу, но, к сожалению, был уже конец передачи, в которой упоминалось знакомое слово “Груховка”. Боже мой, есть еще на свете люди, которые кроме меня знают эти места. Ведь я, кулик, родом из этого болота, и мне довелось видеть, что сделали варвары с житницей болотной глубинки.
В конце передачи диктор сообщил, что по радио передавали Ваш очерк, но не сказал, где он опубликован. Пришлось обратиться на радио, и вот я в библиотеке читаю “НМ” № 9. Огромное спасибо Вам, что доставили такое удовольствие прикоснуться к дорогому и бессмертному для меня источнику.
Коротенько о своем впечатлении.
Во-первых, мне импонирует стиль изложения. Простота языка, точность зарисовки пейзажа. Во-вторых, глубокое историко-философское мышление, отражающее реальность былого, настоящего и будущего. Сейчас от той кипящей на болоте, на островах жизни остались жалкие воспоминания. Хочется надеяться, что Русь может возродиться, может быть, будет еще краше, но для этого, по моему глубокому убеждению, потребуется смена нескольких поколений.
Все, о чем Вы пишете, я знаю не из литературы, сам был живым свидетелем этого распятия нашей болотной глубинки. На моих глазах происходило раскулачивание, истребление самого трудолюбивого, честного пласта крестьянства. Если гениальная столыпинская реформа накормила страну, то советская поставила ее в кабалу, из которой долго еще нам не выбраться. Любой хутор своей красотой и порядком ласкал глаз хозяина и соседа. У мужика не было времени и необходимости топить жизнь в водке. Так он сызмальства и детей воспитывал, приучал их к труду благородному. Им некогда было ломать замки и заборы у соседа, они понимали, что все достигается трудом, знали цену труду. Но коммунисты понимали, что такой труженик бездарей-тунеядцев кормить не будет, и, следовательно, готовили другую участь крестьянину и руками местной голи кабацкой жестоко разделались с сельскими тружениками.
Я хорошо помню, как расправлялись с “кулаками”, которые жили в версте от нашей деревни Губной Жар. Это латышское поселение называлось Нероновка, состояло из четырех рядом расположенных хуторов неподалеку от Груховки. Это были не просто деловые люди, а образец российского фермерства. Каждый хутор имел по 35 — 40 дойных коров, свои пасеки, прекрасные сады и т. д. У них задолго до коллективизации все трудоемкие работы были механизированы. Молоко на сепараторах перерабатывали сами и из него готовили масло, сыры и другие молочные продукты. Большое количество скота позволяло на бедных почвах получать высокие урожаи зерновых, а для обработки и уборки урожая была вся необходимая сельхозтехника. Они же имели два паровика. Были они и проводниками культуры на селе. В их домах звучало пианино, а заработанные средства они не проживали, не пропивали, но вкладывали в дело.
Разве могли им позволить так жить преступники рэкетиры-коммунисты? Этот класс подлежал немедленной ликвидации. Технически такие вопросы решались просто. Представитель местной власти с ватагой местной же голытьбы в одну ночь вывозили всех на телегах чуть ли не в чем мать родила в ссылку. На базе их хозяйств создавались колхозы, но до них уже местные бандиты основательно чистили дома, а поживиться в них было чем. Результат такого грабежа коммунистов состоял в том, что богаче они не становились, а созданные таким путем колхозы скоро разваливались, приходили в упадок. Без хозяина и дом сирота. Дичали сады, гибли пасеки, искалечены были все сельхозмашины, взрывались паровики, погиб, выродился весь элитный скот, а постройки без догляда ветшали или сгорали. Я был живым свидетелем этой вакханалии. Еще тогда умные мужики понимали, что крестьянину пришел крах, и подавались в ненавистные города. Из двух зол выбирали работу или дворником, или шахтером или шли подсобниками на доменных печах.
Но это были еще цветочки, прелюдия к уничтожению крестьянского генофонда. Утопическая фашистско-коммунистическая идеология требовала в геометрической прогрессии крови и крови и постоянно искала все новых “врагов народа”. Втайне шла большая подготовка к массовому истреблению честных тружеников села и города. Пережил я и массовый вертеп 1937 года. Эти репрессии останутся в моей памяти до конца жизни. Сам я пострадал и хорошо помню, как все было, как я нес крест сына “врага народа”. Для нас в жизни дороги были закрыты в любую инстанцию...
Парадоксально другое — что и сегодня за все необоснованные репрессии, за муки и кровь невинных жертв никто не несет никакой ответственности. Сейчас на станции Локня живет главный фашист края Орлов Павел Алексеевич, который в 1937 году был председателем с/совета в Красном Бору, и по его доносам в нашей местности пролилось море крови. Я пишу об этом не по слухам, а по точным данным спецархивов, с которыми лично знакомился. Но это отдельная большая тема, над которой историки и писатели будут еще долго и много работать.
Волей тяжкой судьбы я проехал весь Союз вдоль и поперек и должен сказать, что лучше места для жизни, чем наши болота, я не встречал. Конечно, сейчас все в запустении, и я зачастую не узнаю родные места, где раньше все цвело и благоухало. Пахотные земли и заливные луга покрылись ольховой тайгой, исчезло с лица земли множество деревень и хуторов. Большевики за короткое время все стерли в порошок. Да и названия населенных пунктов стали другими. Село Троица теперь Подберезье, село Темный Бор — Красный Бор и т. д.
Но, невзирая на все трагедии и страдания от местной партийной вакханалии, я патриот своего болотного края, да и знаю его неплохо. Поэтому и дом себе купил на окраине Рдейщины в Холме. Моей деревни нет уже и в помине, а в Холме я жил до войны в детском приюте, там все близкое и родное моему сердцу. Каждый год я два месяца душой отдыхаю в своих болотах, физически работаю от зари до зари и в этом нахожу огромное удовольствие.
Марк Леонидович, Вы меня не ругайте за столь длинное и бестолковое письмо. Виновником в этом являетесь Вы: дали возможность вспомнить далекое и близкое, чужое и родное.
С глубоким уважением
Виноградов.
Санкт-Петербург.
Послесловие
Как видно из писем, читатели просят помочь им с покупкой дома в этих краях, выслать карты Рдейского края, схемы “вечных” лампочек, сообщить адреса тех или иных упомянутых мною в очерках людей для переписки с ними и тому подобное. Мне все сложнее с годами становится откликаться на просьбы читателей материального порядка, поэтому, пользуясь случаем, сообщаю некоторые сведения.
Для тех, кто хотел бы поселиться ну хотя бы не на островах, а рядом с ними, советую писать главам администраций Новгородской области, Холма, Поддорья или поселка Бежаницы Псковской области. Но при этом обязательно вкладывать конверт с обратным адресом. Или же напрямую, ознакомившись с той или иной административной картой, обращаться в сельсоветы.
Последний раз в Рдейщине (в ее северной части я бывал в 1991 году), в деревнях Заполье, Иванцево, Ельно, продавались дома. Относительно сегодняшней ситуации надо написать в Нивки (до них асфальт проложен), Владимиру Коробочкину, он там заместитель директора совхоза. У них в 1991 году было несколько пустующих домов. Жена Владимира Коробочкина секретарь с/совета, которому подчиняется куст вышеуказанных деревень. Все они расположены на реке Порусье. До клюквы и морошки оттуда всего один-два километра, а Иванцево, например, расположено уже на полуострове, так что болото у деревеньки под боком.
Я же последующие годы жил уже за пределами края, в деревне Туровины, на границе с Эстонией, где арендовал крошечный домик и занимался по бартеру сапожно-эпоксидным ремеслом (об этом в “НМ”, 1994, № 10). Если кого-то эта местность заинтересует (она очень сухая, холмистая, грибная, рядом Рижское пустынное на сегодня шоссе), обращайтесь к хозяину домика, Александру Стенигу: 197042, Санкт-Петербург, Морской пр., 24 — 41. Изобка стоит на горке, вид прекрасный, крыша шиферная, но дом в одну кухню, при этом треть площади занимает печка. Начнете жить — начнете и подыскивать себе более подходящее жилье.
Далее. Живущей в Нью-Йорке Евгении Васильевне Кейльман я посылал письмо, но, вероятно, оно не дошло. Сообщаю адрес женщины ее возраста, которая готова ее принять в каменный дом на Валдайской возвышенности. Для этого Евгении Васильевне надо позвонить Людмиле Кузнецовой в Новгород (телефон: 2-28-62) либо отправить письмо по адресу: Химиков, 5 — 17, и напрямую с ней договориться.
Два слова о картах и схемах. Ксероксы (за плату) Вы сможете заказать по следующим адресам:
Новгород, Кремль, Областная библиотека, краеведение, Вересовой Лидии Алексеевне.
Новгород, Областная юношеская библиотека, пр. Ленина, 24, Макаровой Ольге Юрьевне. В эту библиотеку я также сдал расклейки “вечных” лампочек, “капканов”, индивидуальных тепличек, аппаратов “Мечта алкоголика”, уловистых блесен, болотоступов, приспособлений для экономии газа, машинок для запечатывания пленкой консервов... всего двадцать опубликованных в новгородской прессе газетных сообщений, с фотографиями. Их тоже можно заказать.
А у кого сложно с финансами, отсылаю к журналу “Юность” (1991, № 3) — там напечатана трехкилометровка Болота, или к альманаху “Ветер странствий” (1977, № 12) — в нем воспроизведена схема пути до Рдейских островов.
И еще один адрес: Псковская область, Бежаницкий район, поселок Цевло, секретарю сельсовета Валентине Федотовой. До них проложен хоть и худенький, но асфальт. В самом поселке (он стоит на озере Цевло, по которому, как и по речке Полисть, жители на лодках проникают в глубь клюквенных болот) тоже продавались дома.
Адрес же Ярослава Всеволодовича Михайлова, с которым хотела бы переписываться Галина Лебедева (в “НМ”, 1993, № 9 указан только его телефон), такой: 115573, Москва, ул. Шипиловская, 37-1-6. Кстати, он теперь знает Болото лучше меня.
Что касается моей книги, упомянутой в “Новом мире”, — “Житие на острове Межник”, то с ней произошла накладка. Ее Лениздат так и не смог выпустить в свет из-за отсутствия бумаги.
И последнее. Недавно, в мае девяносто четвертого, ко мне приезжал бывший ленинградец, а теперь пятилетней выдержки фермер из тех мест Александр Алексеевич Кузьмин. Он рассказал мне о своей сложной жизни на краю Болота. Кузьмин согласился давать желающим письменные (с обратным конвертом) консультации по интересующим их вопросам. Его адрес: Новгородская область, Холмский район, Наволкский с/совет, деревня Каменка.
Публикуемый материал нашего постоянного автора Марка Кострова является своеобразным заключением (или, быть может, продолжением?) двух его предшествующих очерков, печатавшихся на страницах “Нового мира”: “Как уцелеть в наше смутное время? Советы болотного жителя” (1993, № 9) и “Вариации переходного периода” (1994, № 10).
Фрагменты откликов своих, а значит, в значительной степени и “новомирских” читателей, сведенные автором воедино, составляют, как нам кажется, некий собирательный, коллективный портрет нашего современника — вполне типического россиянина, осмысливающего собственную судьбу и судьбу страны и пытающегося в меру сил отыскать свое новое, достойное место в сегодняшней пусть взлохмаченной и бестолковой, но тем не менее свободной российской жизни. — Ред.