В. А. Подорога. Метафизика ландшафта.

Необычность рецензируемой книги очевидна: в то время как у половины пишущей на философские темы российской публики слова “постмодернизм” и “постструктурализм” вызывают чувство, близкое к тошноте, а другая половина, выражаясь ее же языком, от этих слов “тащится”, автор “Метафизики ландшафта”, с одной стороны, демонстрирует редчайший пример философского усилия, далекого от каких бы то ни было журнально-газетных препирательств по поводу “постсовременности”, а с другой — показывает образец вполне современного типа философствования в смысле его интеллектуальной искушенности и особой, я бы сказал — радикальной, нейтральности в отношении идейного спора любого вида. Философия, практикуемая Валерием Подорогой, разворачивается через целую систему запретов, и, пожалуй, самый главный из них — это запрет на спор. Сразу же оговоримся, что этот и другие запреты не следует понимать буквально — автор вовсе не намерен запретить кому-то о чем-то спорить, совсем нет; его запреты — это устанавливаемые им для себя и для всякого возможного читателя его текстов особые трансцендентальные правила, если хотите — максимы интеллектуальной этики — этики чистого мыслительного усилия. Ведь если мы о чем-то подумаем и попробуем двигаться внутри этого завоеванного нашей попыткой мыслительного пространства, то при чем здесь тогда “постмодернизм” или, например, традиция “русской духовности” или что-то другое в этом роде, что провоцирует спор? В тот момент, когда мы начали путешествие в мыслительных ландшафтах, в “складках” и “морщинах”, образуемых многократными оборачиваниями нашей мысли на саму себя, все это оказывается чем-то совершенно внешним нашему мыслительному движению, тем, что не имеет к нему никакого отношения. И тогда начинает представляться, что любой спор — это всего лишь попытка оперировать культурными отходами мысли как самой мыслью, стремление на “место мысли” поставить свою “позицию”, то есть анонимное, ничейное и атопичное “место” (в культуре, языке, академической школе или художественной тусовке), использовав его в качестве протеза, подпорки (дословный перевод латинского subjectus) своего полемического жеста. Мы подошли ко второму правилу, или запрету, устанавливаемому автором: не мыслить подпорками, некими самоочевидными сущностями, а мыслить наперекор им, ставя их под постоянное вопрошание. Другими словами, мыслить, подвергая постоянной рефлексивной проверке сущностное условие мысли — ее субъекта. Отсюда и два главных, неизменно воспроизводимых вопроса книги:

1) Кто мыслит (говорит)?

2) Как сделана мысль (письмо)?

Отвечая на эти вопросы, В. Подорога движется по не проторенным в нашей философии путям; вернее сказать, он сам создает маршруты собственного интеллектуального движения, прокладывая их через тексты Кьеркегора, Ницше и Хайдеггера. Перед читателем предстают не подновленные “философские портреты”, а именно “метафизические ландшафты” — своего рода интеллектуальные карты, топографические схемы мысли философов, в чьих текстах скрыт едва ли не весь “энергетический запас” современного философствования.

Как и всякий философ, Валерий Подорога пишет и, видимо, будет писать всю жизнь один и тот же — бесконечный — текст. “Метафизика ландшафта” — это застывший фрагмент текстовой лавы, остановленное мыслительное движение, которое, если следовать этике автора, не должно останавливаться. Отсюда естественное для Подороги стремление к переделыванию, переписыванию книги, стремление, которое, будучи сформулированным в виде правила, могло бы гласить: не дать тексту умереть в книге (произведении). Результатом применения этого правила станет книга Подороги “Выражение и смысл” — обновленный и дополненный вариант “Метафизики ландшафта”, который вскоре будет опубликован в серии “Философия по краям”.