САМЫЙ ДЕШЕВЫЙ СПОСОБ ИЗБЕЖАТЬ ВОЙНЫ?
Интервью с академиком Ю. Трутневым в “Известиях” (18.08.92) “Бомба — самый дешевый способ избежать войны” мне довелось прочесть с некоторым опозданием, совсем недавно. Я, агрохимик по специальности, профессионально занимавшаяся проблемой защиты растений от радиационного заражения, стала сосредоточивать в своем архиве и печатные материалы, связанные с пагубным воздействием испытаний атомного оружия на население нашей страны.
Подобных фактов, ранее тщательно скрывавшихся от общественности, в прессе за последнее время стало появляться значительно больше. И вот, разбирая и систематизируя многочисленные газетные публикации, я натолкнулась на выступление академика Ю. Трутнева, которое показалось мне во многом примечательным.
Даже по своей тональности оно отличалось от других публикаций, связанных с экологическими проблемами. Большинство авторов с тревогой писали и пишут о том, какой невосполнимый ущерб причинен здоровью народа, природе России за последние десятилетия ядерными испытаниями на наших засекреченных полигонах или в результате аварий на разного рода закрытых военных объектах, где производилось атомное оружие.
Тон же выступления академика Ю. Трутнева полон невозмутимости, довольства собой: мы все, мол, отлично предусмотрели наперед, все идет как надо и т. п. При этом ученый-ядерщик утверждает (очевидно, от имени своих коллег): “...со-весть у нас чиста, так как у нас не было Хиросимы и Нагасаки. И аварий с оружием не случалось ни разу...” Хотелось бы этому утверждению поверить. Но факты, к сожалению, опровергают подобные заверения.
Хиросимы и Нагасаки у нас действительно не было. Но было многое другое. Напомню академику Ю. Трутневу только некоторые факты из почти полувековой летописи создания и совершенствования нашего ядерного оружия. Ведь некоторые страницы этой летописи много лет тщательно утаивались от народа, о них предпочитает умалчивать и Ю. Трутнев. Когда же эти факты предали огласке, стало ясно, почему так поступали Минсредмаш, ВПК, Минатомэнерго вкупе с обслуживающей их ведомственной наукой, много лет вели и продолжают вести войну с собственным народом.
Поэтому слова академика Ю. Трутнева о “чистой совести” наших ядерщиков для меня пустая риторика. Факты, повторяю, свидетельствуют о другом. Поэтому перейдем к фактам.
Сразу оговорюсь. Каждый факт привожу со ссылкой на определенный печатный источник. Вынуждена это делать, чтобы мои оппоненты не обвинили меня в предвзятости, подтасовке, некомпетентности и прочих грехах. Пусть же читатель не посетует на мою излишнюю дотошность.
14 сентября 1954 года на Тоцком полигоне в Оренбургской области прошли воинские учения, на которых впервые опробовалось атомное оружие отечественного производства.
Вот свидетельство одного из непосредственных участников этих учений, ныне пенсионера и инвалида 2-й группы Ю. Сорокина: “За два месяца до взрыва я как начальник разведки оборудовал НП в трех километрах от предполагаемого эпицентра и при нем землянку, где мой взвод мог укрыться от взрыва... Как смертникам, выдали новое, с иголочки обмундирование и снаряжение.
Мой НП посетили и благословили на прохождение через эпицентр министр обороны Н. А. Булганин, маршалы А. М. Василевский, И. С. Конев, генералитет Министерства обороны, министры обороны ГДР, ЧССР, КНР, Польши, академик И. В. Курчатов с группой ученых. Они разглядывали нас, как стадо перед бойней... Взрыв бомбы был сигналом для короткой двадцатиминутной артиллерийской подготовки. После ее окончания мы бросились в атаку добивать “противника”. После окончания учения дезактивация не проводилась, если не считать выбивания палками пыли из обмундирования, которое мы опять надевали с той же радиацией. Медицинского контроля не было. За этот подвиг маршал Г. К. Жуков объявил мне и всем участникам учений благодарность. Нас снимали в кино... Сразу начались болезни. В 1958 году в возрасте 33 лет меня уволили по сокращению штатов на пенсию в 57 рублей за выслугу. При увольнении, вопреки правилам, военно-медицинской комиссией не был обследован. На гражданке я часто болел... В 1984 году дали II группу инвалидности по общему заболеванию, не дав доработать до пенсии по возрасту. ВТЭК не смогла установить причинную связь инвалидности со службой в армии, сославшись на инструкцию, которая не предусматривает испытания на людях атомного оружия, и отсутствие справки о дозах облучения меня. Жуков не оставил ее мне”.
И таких, как Ю. Сорокин, невольных жертв среди рядового, сержантского, офицерского состава — множество (ведь в тоцких учениях 1954 года участвовали 44 тысячи человек). Из них, по свидетельству газеты “Россия” (17 — 23.08.91), сегодня найдена едва лишь тысяча. Тысяча еще живых! К этому следует добавить повышенный уровень заболеваемости и смертности среди окрестного сельского населения, хотя такая медицинская статистика никем не велась, не фиксировалась. По свидетельству газеты “Комсомольская правда” (14.09.90), в Тоцкой центральной районной больнице вся документация по онкологическим заболеваниям после 1954 года уничтожена, ибо по инструкции ее положено хранить не более пяти лет.
Может быть, такое равнодушие медицинской науки к судьбам соотечественников, жертвам атомного взрыва, — следствие нашей обычной неорганизованности, халатности? Возможно, и это имело место. Но главное в другом. Если облученных на тоцких маневрах простых солдат военное начальство обязало дать подписку о неразглашении того, что они присутствовали при испытании атомного оружия, тем самым лишив их своевременной медицинской помощи, значит, армейское руководство меньше всего заботила жизнь подчиненных. Последним, как ни печально это констатировать, отводилась лишь роль подопытных кроликов. И только!
Это вполне сообразуется и со свидетельством тогдашнего председателя Тоцкого райисполкома Ф. И. Колесова, которое приводит та же “Комсомолка”. Колесов еще до начала пресловутых учений задавал военным свой “детский” вопрос: “Почему, говорю, не в песках взорвать, мало их у нас, песков? А они, мол, нам надо знать, как будет здесь — тут такой же изгиб земли, как в Германии, и населено так же”. Вот, оказывается, в чем дело! Метили в Германию, а пострадали жители десятков и сотен русских, мордовских, татарских и прочих сел Оренбуржья и Урала.
Нет сомнений, что 14 сентября 1954 года войдет в список скорбных дат человеческой истории наряду с 6 и 9 августа 1945-го (даты атомной бомбардиров-ки Хиросимы и Нагасаки) и 26 мая 1986 года — днем аварии на Чернобыльской АЭС...
А история другого — Семипалатинского — атомного полигона. Ныне он уже на территории соседнего государства — Республики Казахстан. Здесь, как теперь стало известно, уже с 1949 года проводились ядерные испытания. Общая численность населения одного Алтайского края, соседствующего с полигоном и сис-тематически подвергавшегося радиоактивному воздействию, составляет почти пол-тора миллиона человек. И за эти годы Алтай по меньшей мере 56 раз накрывало радиоактивное облако, при этом в 22 случаях зарегистрировано выпадение радиоактивных осадков. Ныне с уверенностью можно говорить о губительном воздействии этих испытаний на Семипалатинском полигоне. Только за десятилетие 1975 — 1985 годов смертность от лейкоза возросла в этом регионе в семь раз. Во многих семьях, живущих в поселках вокруг полигона, анемия у детей подскочила в сто двадцать раз, велика и детская смертность, каждый третий ребенок рождается мертвым или инвалидом. Испытания здесь прекратились лишь три года назад, после настойчивых и многолетних протестов жителей Казахстана, Семипалатинской области и Алтая.
Кроме закрытого ныне Семипалатинского атомного полигона продолжает функционировать и самый северный наш испытательный ядерный плацдарм на Новой Земле (бывший секретный “объект № 700”), где отработка новых технологий в предыдущие десятилетия велась наиболее интенсивно. С 1955 года здесь производились атмосферные, подводные и подземные ядерные взрывы. Совокупная мощность их только в атмосфере Новой Земли за шесть месяцев 1961 — 1962 годов составила около 300 мегатонн, что превышает суммарную мощность всех атмосферных испытаний прочих ядерных держав с 1945 по 80-е годы (“Комсомольская правда”, 31.10.91).
Так, 30 октября 1961 года над Новой Землей взорвали наиболее мощную за всю историю испытаний водородную бомбу в 58,5 мегатонны. Сколь чудовищной оказалась сила этого взрыва, свидетельствует хотя бы тот факт, что на острове Диксон в 700 километрах от полигона ударной волной выбило стекла в домах. По оценкам специалистов, последствия этих термоядерных взрывов будут сказываться на здоровье многих поколений в течение 5600 лет (“Российская газета”, 5.11.91)[1].
Впрочем, сами ученые-ядерщики, присутствовавшие при взрыве своих смертоносных устройств на Северном полигоне, относились к подобным экспериментам с завидным юмором. Вспоминает один из участников этой операции, бывший военный летчик Виктор Журков: “Помню, взрывали водородную бомбу. Присутствовали Зельдович, Курчатов, Семенов, Федоров, другие академики. Одному из них было особенно весело.
— Знаете, — говорит, — что сегодня День защиты детей, а мы рванули! Ха-ха-ха!
Все засмеялись, и мы тоже. Откуда было знать, чем все закончится” (“Россия”, 27.11. — 3.12.91).
В результате многолетнего и, по существу, совершенно бесконтрольного хозяйствования военных в районе Новоземельского архипелага экологическая обстановка здесь крайне обострилась. Особенно пострадали коренные народы Севера, обитающие в данном регионе. Онкологическая смертность у них в два раза выше, нежели в среднем по стране. Рак пищевода здесь встречается в 15 — 20 раз чаще. По сути дела, семьдесят тысяч человек, населяющих это побережье, оказались на грани вымирания. Так, содержание стронция-90 в организме местных оленеводов превышает допустимую норму в 20 — 40 раз (“Комсомольская правда”, 31.10.91).
Возвращаясь к выступлению академика Ю. Трутнева в “Известиях”, хочу заметить, что его утверждение, будто у наших ядерщиков никаких “аварий с оружием не случалось ни разу”, тоже пустая фраза.
Достаточно вспомнить хотя бы аварию 29 сентября 1957 года на закрытом военном предприятии “Маяк”, производящем в закрытом же городе Челябинск-65 плутоний для отечественных атомных бомб.
На “Маяке” оборонщики с 1949 года сбрасывали радиоактивные отходы в реку Течь, а затем в соседнее озеро Карачай, облучив таким образом сотни тысяч человек, живущих на берегах этих водоемов. Сброс смертоносных отходов, как всегда у нас, производился воровски, втихую: гражданскому населению не надлежало знать военную тайну про производство плутония. При взрыве одной из заводских емкостей произошло еще и мощное радиоактивное загрязнение атмосферы (чуть менее половины чернобыльской дозы). Возникшее при этом радиоактивное облако накрыло 23 тысячи квадратных километров, 217 сел и деревень с населением в 270 тысяч человек. Это так называемый восточно-уральский радиоактивный след (ВУРС), который помимо Челябинской задел Свердловскую и Тюменскую области.
Но все-таки больше всего досталось жителям верховьев Течи. Дозиметры здесь показывают 1500 мкр/ч. Два с половиной Чернобыля сосредоточено в отходах, сброшенных в озеро Карачай, и в водной линзе под ним, грозящей влиться в реки Обского стока, а еще почти двадцать Чернобылей хранится в емкостях вроде той, что рванула в сентябре 1957 года. Да плюс к этому 200 могильников с 500 тысячами тонн твердых отходов, полмиллиарда кубов зараженной воды в цепи искусственных водоемов в верховьях Течи. И наконец, “Маяк” располагает 23 тоннами бес-полезного теперь, но отнюдь не безопасного плутония.
В итоге в Челябинской области смертность превысила рождаемость. 10 тысяч гектаров земли загрязнены радионуклидами, и восстановить их невозможно (“Мегаполис-экспресс”, 28.11.91; “Россия”, 1.10.92).
В июле минувшего года в Челябинске-65 на “Маяке” произошла новая авария, сопровождавшаяся интенсивным выбросом радиации. Таким образом, экологическая обстановка здесь дополнительно обострилась (“Куранты”, 22.07.93).
Уже не раз я по разным поводам упоминала Чернобыль, ставший для нас и для всего человечества этаким трагическим словом-символом, своего рода суровым напоминанием. О горьких и страшных последствиях этой катастрофы немало писалось в нашей печати, в том числе и в “Новом мире”. Поэтому не хочу повторяться. Ясно одно, что последствия радиоактивного заражения от этой аварии представляются ныне специалистам гораздо более значительными и долговременными, нежели вначале. Пора свыкнуться с мыслью, что негативный “эффект Чернобыля” получит еще немалую протяженность во времени и в пространстве. Несколько поколений людей во многих (не только сопредельных с Чернобылем) регионах будут ощущать его воздействие на себе, на своих детях и внуках, на изменениях, происходящих в окружающей среде. Известный американский ученый, доктор Гейл, вскоре после катастрофы посетивший Чернобыль, заявил, что, по его подсчетам, число человеческих жертв составит около 75 тысяч. И, согласно данным министра здравоохранение Украины Юрия Спиженко, авария на ЧАЭС уже унесла от 6 до 8 тысяч жизней... (“Россия”, 1992, № 8). Словом, чернобыльская беда будет распространяться по миру. Под угрозой поражения подземные воды и Днепр. Дальнейший разнос радиации (за период от 130 до 2400 лет) вполне реален для Европы, Северной Африки и всех так называемых курортных морей.
...Выше уже говорилось о том, что тяжелая экологическая обстановка сложилась в районе Новоземельского архипелага (там продолжает функционировать наш Северный атомный полигон). Положение в этом регионе еще более усугубилось тем, что в прибрежной его зоне на протяжении двух десятков лет происходило захоронение опасных грузов.
Начиная с 1964 года из Мурманского пароходства сюда шла регулярная поставка ядерных твердых и жидких отходов. Как именно это происходило, рассказывает на страницах “Комсомольской правды” (6.07.91) капитан 2-го ранга в отставке, пожелавший остаться неизвестным. В прошлом он был начальником комплекса перезарядки реакторов атомных подводных лодок на одной из наших северных баз под Мурманском: “Был у нас такой теплоходик — “Володарский”. Работали там пьяницы, бомжи — самые неустроенные люди, короче. На этом теплоходике и увозили с базы контейнеры с твердыми отходами. Топили, насколько я знаю, в Баренцевом море. Вообще-то по инструкции положено, чтобы контейнер обладал отрицательной плавучестью, попросту говоря, чтобы тонул. Но иной раз бывает, что этот ящик ну никак не хочет идти на дно. Тогда его простреливают — из пулемета. Утонет он, а что толку? Радиацию-то не расстре-ляешь... Странно, что только звезды на берег выбрасываются. Чего мы наворотили, сейчас я, конечно, понимаю. На себе испытал — перечень моих болячек, наверное, полстраницы машинописных займет...”
Руководство же Северного полигона при этом клятвенно заверяло общественность, что никаких радиоактивных сбросов в их водах не производится. Недавно, однако, бывший депутат Верховного Совета СССР, инженер-атомщик Андрей Золотков передал представителям международной экологической организации “Гринпис” засекреченную прежде географическую карту с указанием наших ядерных могильников в северных широтах России. Выявилось, что многие годы военные рассматривали эту акваторию как своего рода свалку. Жидкие ядерные отходы попросту сливали в Баренцево море, подчас прямо в тех местах, где производился промысловый лов рыбы (“Комсомольская правда”, 28.09.91; 31.10.92).
Обращает на себя внимание еще один серьезный источник радиоактивного загрязнения Мирового океана: аварии и катастрофы атомных подводных лодок. Значительный процент среди такого рода ЧП приходится на наши подлодки. На это уже указывал американский адмирал Джеймс Уоткинс. Выступая в конгрессе США в 1985 году, он отметил, что “за последние десять лет в Советском Союзе произошло более 200 аварий с подлодками. Некоторые из них были очень серьезны” (“Комсомольская правда”, 6.07.91).
Немало подобных аварий имели место и в последующие годы. Достаточно в этой связи напомнить о гибели нашей большой атомной подлодки “Комсомолец”, которая затонула у берегов Норвегии 7 апреля 1989 года с 42 членами команды на борту. Снабженная ядерными боеголовками, лодка представляет серьезную опасность для окружающей среды, тем более что за минувшее пятилетие корпус затонувшей субмарины неизбежно разрушается. А значит, возрастает опасность радиоактивного загрязнения морской стихии. По свидетельству наших специалистов, дважды обследовавших аварийный объект, лодка течет, происходит выход цезия и стронция (хотя и в небольших дозах) в океан. Эксперты особенно обеспокоены разгерметизацией торпедных аппаратов. На ядерных боеголовках обнаружены следы коррозии, то есть оболочка, удерживающая плутоний, разрушается. Первоначальные попытки поднять “Комсомолец” не удались. Сейчас предполагается создать своеобразный саркофаг вокруг носовой части затонувшей подлодки и заново загерметизировать ее...
Вопрос о действенном контроле за ядерными объектами оборонного назна-чения уже давно назрел. Не случайно Президент России Б. Ельцин 16 сентября 1993 года подписал специальное распоряжение на этот счет. Тем самым внесены изменения и дополнения в существующее Положение о федеральном надзоре России по ядерной и радиационной безопасности. Госатомнадзор Российской Федерации ныне обязан потребовать от Минатома, Роскомоборонпрома и вой-сковых частей Минобороны России обеспечить таковой на всех соответствующих объектах.
Возможно, таким образом будет наконец поставлена точка в многолетнем споре о введении вневедомственного контроля за ядерными объектами оборонного характера. Но пока об этом говорить еще преждевременно. Ведь ранее военные под разными предлогами нередко затягивали реализацию таких конкретных мероприятий, стремясь сохранить свои ведомственные интересы (“Независимая газета”, 2.11.93.).
Конечно, можно множить и множить скорбный перечень наших экологических бед, драм и несчастий. В них, понятно, повинны не одни оборонщики. Суровый счет за гибель природы можно предъявить нефтяникам, хищнически хозяйничающим на нашем Севере, большой химии, превратившей ряд промышленных центров в города, губительные для жизни, где год от года растет детская смертность.
Да, мало мы озабочены сохранением среды обитания. А от этого зависит будущее не только нас самих, наших детей и внуков, но и будущее всего человечества.
Ведь на пороге третьего тысячелетия перед человечеством вплотную встает вопрос: выживет ли оно? Не окажется ли грядущее тысячелетие для него последним?
Т. КОЖЕМЯКИНА.
Москва.
[1] А. Д. Сахаров еще в 1958 году в журнале “Атомная энергия” (№ 6) привел данные, согласно которым атмосферный взрыв в 1 мегатонну вызывает за пять тысячелетий смерть около десяти тысяч человек от различных канцерогенных заболеваний, нарушений генетической системы и защитных иммунных систем организма. Эти данные академик А. Д. Сахаров тогда же довел до сведения высшего руководства страны, однако предостережения ученого проигнорировали.