О датировке «книги второй» романа Шукшина «Любавины»

Речь пойдет об одной проблеме, связанной с так называемой «книгой второй» романа Василия Шукшина «Любавины».

В современное собрание сочинений Шукшина входят: сто двадцать два рассказа, пять повестей, семь киноповестей, четыре литературных сценария.  И два романа: «Любавины» (в двух книгах) и «Я пришел дать вам волю».

Шукшину — как писателю — широкую известность принесли именно рассказы (а не романы, повести, в том числе экспериментальные, и киноповести). Первый свой рассказ («Двое на телеге») Шукшин опубликовал в 1958 году в журнале «Смена». Однако годом настоящего писательского дебюта следует считать 1961-й, когда в журнале «Октябрь» были одновременно напечатаны сразу три рассказа («Правда», «Светлые души», «Степкина любовь»). В 1962 году в разных местах опубликовано уже одиннадцать рассказов. В 1963-м рассказы Шукшина впервые появляются в «Новом мире» (сразу четыре, в одном номере: «Игнаха приехал», «Одни», «Гринька Малюгин», «Классный водитель»), а также выходит первый шукшинский сборник — «Сельские жители», содержащий девятнадцать рассказов разных лет. Однако этот период все еще относится к пробе пера. Это касается не только поиска и совершенствования писательской техники, но и периодического появления содержательно неудачных (с позиций зрелого Шукшина) рассказов^[1]. В первой же серьезной журнальной публикации весьма неплохой рассказ «Светлые души» соседствует с ужасающего качества «Правдой». Чуть позже печатаются и маленький шедевр «Племянник главбуха», и жуткая «Лёля Селезнёва с факультета журналистики». Рассказ «Сельские жители», давший название одноименному сборнику, ничем не уступает более поздним рассказам. Однако завершают этот сборник рассказы, идейно не соответствующие зрелому Шукшину: «Экзамен», «Правда», «Солнце, старик и девушка». Но с 1964 года, в начале которого выходят «Критики», не напечатано ни одного неудачного рассказа! Именно с этого момента можно говорить о том Шукшине-писателе, которого мы все знаем^[2]. В 1964-м опубликовано четыре рассказа, в 1966-м — шесть. А в 1965-м — ни одного. Зато в этом году выходит роман (после нескольких лет попыток его публикации).

Мы точно знаем, что в 1961 году Шукшин уже считал свою рукопись, посмертно названную «книгой первой» романа «Любавины», оконченной: рецензия для журнала «Москва», в целом доброжелательная, но предполагающая доработку текста, датирована декабрем 1961-го. Однако в 1962-м Шукшин принял решение отдать рукопись в журнал «Новый мир». По словам Льва Аннинского, редакция роман отвергла. Но уже в марте 1963-го был заключен договор с издательством «Советский писатель». Впрочем, рецензенты (от издательства) тоже настаивали на достаточно масштабной правке, и одобрен текст был только весной 1964-го. А летом неожиданно пришло предложение из журнала «Сибирские огни». Шукшин не отказался, при этом уведомил, что, вероятно, в «Советском писателе» книга выйдет даже раньше. «Сибирские огни» это не смутило, и в декабре были готовы отзывы редколлегии. Снова требовались доработки. Шукшин сначала и вовсе хотел от журнальной публикации отказаться, но потом был найден компромиссный вариант: редактор «Сибирских огней» специально ездил к автору в Москву, иногда к обсуждениям^[3] даже подключался редактор «Советского писателя». Однако в марте 1965-го в Новосибирск приехать все же пришлось: для редактуры перед сдачей в набор. Автора также просили сделать некоторые вставки, в частности дописать финал. Эти вставки Шукшин отправил и в издательство «Советский писатель» (хотя все равно разночтений между текстами журнала и книги осталось достаточно много). В общем, в 1965-м «Любавины» вышли и в «Сибирских огнях» (№ 6 — 9), и в «Советском писателе» (как книга)^[4].

Нельзя сказать, что «Любавины» («книга первая»^[5]) — однозначно неудачное произведение. Но, конечно, от Шукшина в 1965 году (когда уже напечатаны «Критики», «Змеиный яд», «Степка») можно было бы ожидать большего. (В подробности здесь вдаваться не будем: нас сейчас интересует не «книга первая».) Однако если вспомнить, что книга была в общем-то готова (без учета правки) еще в 1961 году, то многое автоматически встает на свои места. Остается разве что вопрос, зачем было публиковать. Но на него достаточно просто дать предположительные ответы: Шукшину было выгодно обрести статус автора романа, тем более он начал добиваться этого сравнительно давно. Кроме того, терять большой связный текст Шукшину, человеку с крестьянской хваткой, видимо, тогда не хотелось. Был и финансовый стимул. Непублично автор высказывался о своем романе весьма уничижительно (из письма Шукшина к Белову, написанного, судя по всему, в феврале 1966):  «А роман — хоть впору не читай. Так — руки чесались. Правда, ты поймешь. Господи, знаем жизнь, а хреновиной занимаемся». И тут же автор фактически сам отвечает на вопрос, зачем же тогда такое публиковать: «Но это ничего, это мы все дань платили»^[6]. Дань, видимо, заплачена советскому ради дальнейшей деятельности; «хреновиной занимаемся», вероятно, отсылает к советской цензуре, самоцензуре и подверженности конъюнктуре^[7]. Снисходительно-ироничное отношение Шукшина к своему роману можно увидеть и в рассказе «Приглашение на два лица» (ранний, менее удачный вариант рассказа «Воскресная тоска»), который был отдан в печать в 1961 году (то есть еще в год первых известных нам попыток издать роман!): «Я лежу и думаю о своем романе. Рукопись лежит на столе, толстая. Только что перечитал последнюю главу, и стало грустно: такая скучища — спасу нет!»^[8] Основания провести здесь параллель с «Любавиными» есть^[9]. (Хоть и с некоторыми оговорками^[10].) В этом контексте не особо удивительно, что Шукшин, судя по некоторым признакам, потратил на работу над окончательной версией «Любавиных» меньше времени, чем было необходимо^[11]. Видимо, для Шукшина это был во многом пройденный этап.

В общем, история с «книгой первой» достаточно понятна. Многочисленные странности всплывают в связи с «книгой второй». При жизни Шукшина никто, по-видимому, про существование рукописи продолжения «Любавиных» не знал. Опубликовали ее только в 1987 году (через тринадцать лет после смерти писателя). Такой длинный промежуток обусловлен не действительно низким качеством текста (относительно уровня зрелого Шукшина), а тем, что эту рукопись, ввиду нескольких причин, принимали за черновик напечатанных произведений^[12]. В первом же послесловии к «книге второй» уверенно говорится, что она написана «к концу шестидесятых годов»^[13]. Этот же период указывается и в современном, наиболее полном собрании сочинений, разве что добавляется слово «предположительно»^[14].

То есть уже написаны не только «Критики», но и «Нечаянный выстрел», «Заревой дождь», «Как помирал старик», «Чудик», «Раскас», «В профиль и анфас», «Думы», «Из детских лет Ивана Попова», «Миль пардон, мадам!» (все опубликовано до 1968 года включительно). В 1969-м печатаются «Свояк Сергей Сергеевич», «Суд», «Материнское сердце», «Микроскоп». И (якобы) в это же время Шукшин пишет: «Начав другую жизнь, Ивлев первым делом решил быть самим собой, во что бы то ни стало, в любых обстоятельствах. И стал.  И заметил, что люди за что-то начинают уважать его. Он перебрал в памяти все, что он делал и говорил, и не нашел, чтобы он последнее время угождал кому-нибудь, поддакивал, говорил, когда не хотелось, или молчал, когда хотелось сказать. Это открытие радовало — так было легче жить»; «— <…> Он в партии не потому, что он пай-мальчик, который никогда не ошибется, он — вот почему! — Ивлев гулко стукнул себя в грудь кулаком. — Сердцем в партии. Нам этих пай-мальчиков, этих вежливых карьеристов гнать надо, а не выпячивать. Мы — не институт благородных девиц, мы — партия. Нам нужны работники, выносливые, преданные люди. Он в партии потому, что связал с ней свою нелегкую судьбу, а не потому, что хочет урвать от жизни как можно больше. Кому же еще быть в партии, как не таким!»; «— <…> Сначала я скажу все, что о таких, как ты, думаю. Лукин, ты сейчас самый опасный тип в нашей партии. Разве тебя наши дела волнуют? Нисколько. Ты, конечно, постарался обставить дело так, будто они тебя действительно волнуют. А я утверждаю, что нисколько не волнуют, потому что ты схватил одни вершки, да и то только те, которые тебе нужны. Разве это забота? Разве это критика? <…> Эх, коммунист!.. Я о тебе никаких фактов не знаю, но я сердцем чую, что... не друг ты мне, не товарищ. Я ненавижу тебя и оправдываться перед тобой не стану»^[15] (отметим, что процитированные реплики находятся ближе к концу, в последней четверти «книги второй»).

Тот, кто хорошо знаком с рассказами Шукшина, должен вспомнить, что такое он уже где-то видел: «— Слышал, как я выступал? <…> — По-моему, плохо. — Большеротый повернул голову к Аксенычу и посмотрел ему прямо в глаза, просто и спокойно. Аксеныч на секунду-две забыл про штурвал: засмотрелся на чистые, незлые, насмешливые глаза нового соседа. Взгляд этих глаз был тверд. <…> — Плохо потому, что ничего конкретного. Одни возгласы да обещания. Недостатки, положим, были названы, но... и то, я вам скажу, схитрили вы здесь. <…> Назвали такие недостатки, за которые головы не снимают. <…> Клуб не достроили — это полбеды. За это можно бить себя в грудь. <…>  А мор свиней в прошлом месяце?.. Это же не стихийное бедствие, это безалаберность. Халатность. — Директор выговорил эти два слова твердым, спокойным голосом — он их не выбирал и ни на мгновение не задумался: говорить ли этими или подыскивать другие?»; «Горечь от сознания, что человек, сидящий рядом с ним, имеет смелость быть правдивым и прямо смотреть ему в глаза, прошла у Аксенова; эта горечь сменилась теперь острым желанием и самому заглянуть в глаза новому человеку, послушать его, понять, откуда у него такая уверенность в себе и в своих будущих делах на новом месте» («Правда», 1961); «— Не хочу есть, — капризно сказал лысый. — И в никакой коммунизм вообще я не верю. Понял? <…> — Вы-вы-вы... — Сеня показал рукой на дверь. — Выйди отсюда. Слышишь?! <…> ...Сеня и лысый стояли друг против друга; лысый был на две головы выше Сени; Сеня смотрел на него снизу гневно, в упор. <…> — Кому сказано: выйди вон! <…> Я тебя насквозь вижу, паразит! <…> Я на тебя в „Крокодил” на-на-напишу, зараза! Пе-пе-пережиток! Гад подколодный!» («Коленчатые валы», 1962).

В попытке классифицировать персонажей Шукшина мы выделяли как раз этот тип: не скомпрометированные энтузиасты^[16]. А. И. Куляпин — один из главных современных исследователей Шукшина — в докторской диссертации, посвященной проблеме творческой эволюции писателя, связывает этих персонажей непосредственно с канонами соцреализма^[17]. Однако начиная с публикации «Критиков» (1964), никакого соцреализма у Шукшина нет даже близко, соответственно, этот тип персонажей бесследно исчезает^[18]. Поэтому вновь встретить таких энтузиастов в тексте конца 60-х крайне странно^[19]. Маркировка советского у Шукшина периода после «Критиков» заслуживает отдельного исследования^[20], но в целом у зрелого Шукшина она выглядит примерно так: «— Перво-наперво: подай на Мишку на алименты. Скажи: „Отец помирал, велел тебе докормить мать до конца”. Скажи. Если он, окаянный, не очухается, подавай на алименты. Стыд стыдом, а дожить тоже надо. Пусть лучше ему будет стыдно. Маньке напиши, штоб парнишку учила. Парнишка смышленый, весь „Интернационал” назубок знает. Скажи: „Отец велел учить”» («Как помирал старик», рассказ опубликован в 1967-м); «Не дура она после этого? А гусударство деньги на ее тратила — учила. Ну, и где ж та учеба? Ее же плохому-то не учили. <…> У ей между прочим брат тоже офицер старший лейтенант, но об нем слышно только одно хорошее. Он отличник боевой и политической подготовки. Откуда же у ей это пустозвонство в голове? <…>  У меня сердце к ей приросло. Каждый рас еду из рейса и у меня душа радуется: скоро увижу, и пожалуста: мне надстраивают такие рога!» («Раскас», опубликован в том же номере «Нового мира», то есть в 1967-м; на сложности этого персонажа мы сейчас не останавливаемся); «— В деревне плохо!.. В городе лучше, — продолжал Наум. — А чево приперся сюда? Недовольство свое показывать? Народ возбуждать? — От сука! — изумился Иван. <…> — Таких возбудителев-то знаешь куда девают? — не унимался Наум» («Волки», тоже 1967-й; это один из типичных случаев, когда апелляция к советскому — дополнительный штрих в отрицательной маркировке персонажа). Очень показательно сравнение коллизии в «Заревом дожде» (финальная версия рассказа вышла в 1968-м, первый вариант в 1966-м): «— Ну, жил, думаю, человек... активничал там, раскулачивал... э-э... и все такое. <…> Крест с церкви тогда своротил. <…> Я тебя не пужаю, Ефим, но хочу сказать: кто в жизни обижал людей, тот легко не умирает», — с репликой, которую позволяет себе положительный герой «книги второй» «Любавиных» (Степан Воронцов): «— Откройте!.. <…> Выродки кулацкие!»

Петр Ивлев, Степан Воронцов — далеко не единственные положительные представители советского энтузиазма в «книге второй». Много их и в «книге первой», но ведь она была дописана не позднее 1961-го. С учетом того, что ее редактировал уже достаточно зрелый Шукшин (и в 1964-м, и в 1965-м), на воображаемом «луче творческой эволюции», на котором слева направо отмечены «Правда» и «Критики», «первую книгу» «Любавиных» можно поместить между ними. От текста, который написан в конце 60-х, следовало бы ожидать, что он займет на этом луче место правее «Критиков». Но точка «книги второй» попадает не только левее «Критиков», но и левее «книги первой», рядом с «Правдой» (опубликованной в 1961-м). На наш взгляд, художественно «первая книга» существенно превосходит «вторую»^[21].

В «книге второй» буквально на каждой странице можно найти элементы, которые соответствуют Шукшину раннему и, по нашему мнению, в общем-то невозможны для Шукшина зрелого. Вызывает недоумение еще один аспект:  в отличие от «книги первой» в «книге второй» есть фрагменты, которые совпадают (без учета редактуры) почти со всем текстом рассказов «Гринька Малюгин», «Классный водитель» (опубликованы в 1963-м). На основе этих рассказов был написан киносценарий «Живет такой парень» (опубликован как киноповесть в 1964-м, в том же году вышел фильм). Также есть большое пересечение с «Посевной кампанией» (сценарием дипломного фильма «Из Лебяжьего сообщают»; написан в 1960-м, при жизни не опубликован) и повестью «Там, вдали» (опубликованной в 1966-м). Шукшин действительно в начале карьеры трансформировал свои рассказы в сценарии фильмов, таким образом использовав соответствующие тексты дважды. Это относится к первым трем полнометражным фильмам: «Живет такой парень», «Ваш сын и брат» (поставлен в 1965-м, на основе рассказов «Степка», «Змеиный яд», «Игнаха приехал» — все они вышли в «Новом мире», первые два в 1964-м, третий в 1963-м), «Странные люди» (фильм вышел в 1969-м, сценарий написан в 1968-м на основе рассказов «Чудик», «Миль пардон, мадам!», «Думы» — напечатаны в «Новом мире», первые два в 1967-м, третий в 1968-м, «Стенька Разин» — опубликован в 1962-м, а также «Микроскоп» и «Ваня, ты как здесь?!» — публикации в 1969-м и 1966-м соответственно). После этого Шукшин успел снять только два фильма: «Печки-лавочки» и «Калину красную», но в тот момент он уже отказался от практики использования своих рассказов в качестве материала для сценариев, приняв решение писать оригинальные. Шукшин, как видим, не видел проблемы в том, чтобы материалы прозы и фильмов пересекались (воспринимать эти миры как разные — обычная практика: если текст не экранизирован, то его в мире кино как бы и не было). Другое дело — самоповторы в пространстве прозы, такого Шукшин не допускал. Поэтому крайне странно, что Шушкин в конце 60-х, будучи уже известным автором, вдруг использует в своем романе уже опубликованные тексты, причем чуть ли не самые старые (как мы видим по датам, наиболее актуальные для Шукшина тексты — недавние). В конце 60-х Шукшин уже пишет существенно по-другому (в сравнении с «Гринькой Малюгиным» и «Классным водителем», и уж тем более «Посевной кампанией»), и именно такой выбор заимствований (которые удивляют сами по себе) странен вдвойне. Кроме того, Шукшина в то время и так постоянно критиковали, зачем было давать лишние поводы? Зачем было предоставлять возможность упрекнуть в творческом угасании, использовании одного и того же материала во второй и даже третий (!) раз? (Доля текста, варианты которого встречаются в других произведениях, составляет более четверти (!) от всего объема «книги второй».) Неужели у Шукшина в окрестности 1968 года такие проблемы с новыми сюжетами?

В общем, странностей очень много. Однако есть предположение, которое разом снимает их все. Что, если Шукшин закончил рукопись так называемой «книги второй» примерно в то же время, что и так называемой «книги первой»?  В таком случае исчезают все нестыковки. Присутствие многочисленных элементов раннего периода, близость к «Правде» на воображаемом «луче творческой эволюции» объясняются тем, что это просто ранний текст. Нет загадки и в том, почему в «книге второй» художественных и структурных огрехов даже больше, чем в далеко не идеальной в этом отношении «книге первой». Дело, очевидно, в том, что текст, вышедший под заглавием «Любавины», подвергался сравнительно масштабной редактуре писателя, уже достигшего зрелости, а найденная в архиве рукопись, видимо, нет. Наконец, вопрос о пересечениях «второй книги» с другими текстами. В этих отрывках «второй книги» действительно угадывается вставной характер. Возможно, черновые варианты этих рассказов, зарисовок были написаны задолго до публикации и эти заготовки Шукшин использовал при написании «книги второй». А может быть, дело все же обстояло иначе и автор написал эти отрывки специально для своего романа. Тогда можно предположить, что Шукшин, который, вероятно, достаточно рано осознал, что эту рукопись он публиковать не будет, по-крестьянски пожалел оставшийся там материал и упомянутые отрывки стали основой для перечисленных выше опубликованных текстов. Все это противоречит комментариям в современном собрании сочинений, утверждающим, что Шукшин для своего романа использовал уже опубликованные тексты^[22] — судя по всему, дело обстояло ровно наоборот. Попутно объясняется и странность повести «Там, вдали». Этот текст (опубликованный в 1966-м) достаточно сильно отличается — в том числе по качеству и цельности — от рассказов, печатавшихся в то же время (например, «Космос, нервная система и шмат сала», «Нечаянный выстрел»)^[23]. Видимо, разгадка столь же простая и исчерпывающая: у этой повести просто очень ранняя основа.

Почему же считается, что рукопись окончена именно в конце 60-х? Вероятно, ключевую роль здесь сыграли первые послесловия. Но на каких основаниях их автор, Лев Аннинский, называет конкретно этот период? Он приводит только один, при этом косвенный аргумент: слова Шукшина о своих планах. Вот этот фрагмент интервью (газета «Молодежь Алтая», 1 января 1967 года): «Думаю года через два приступить к написанию второй части романа „Любавины”, в которой хочу рассказать о трагической судьбе главного героя — Егора Любавина, моего земляка-алтайца. Главная мысль романа — куда может завести судьба сильного и волевого мужика, изгнанного из общества, в которое ему нет возврата. Егор Любавин оказывается в стане врагов — остатков армии барона Унгерна, которая осела в пограничной области Алтая, где существовала почти до начала тридцатых годов. Он оказывается среди тех, кто душой предан своей русской земле и не может уйти за кордон, а вернуться нельзя — ждет суровая расплата народа. Вот эта-то трагедия русского человека, оказавшегося на рубеже двух разных эпох, и ляжет в основу будущего романа»^[24]. Действие так называемой «книги первой» происходит в начале 20-х, так называемой «книги второй» — в конце 50-х, начале 60-х (подробнее об этом ниже).  В интервью же Шукшин говорит, что временем действия второй части романа будет конец 20-х, начало 30-х. В своем следующем послесловии Аннинский добавляет: «„Рубеж эпох” оказался непростой задачей. <…> В том виде, в каком „Любавины” первоначально задумывались, они так и не были дописаны. План работы кардинально изменился. Настолько изменился, что в 1965 году Шукшин снял слова „первая книга” из журнальной публикации „Любавиных”. Так эта книга и пошла в мир — в качестве завершенного произведения»^[25]. Из слов Аннинского следует, что «план работы» (якобы) «кардинально изменился» в конце 60-х — по сравнению с тем планом, который автор обнародовал в интервью, вышедшем в начале 1967 года. Не очень понятно, как это могло повлиять на его решения в 1965 году… И вообще, почему «книга вторая» не просто написана вне русла обнародованного плана, а не содержит на него даже намека?

А вот как о датировке сказано в шукшинском энциклопедическом словаре-справочнике: «О времени написания второй книги можно судить предположительно: середина 1960-х гг. — не позднее 1967 г., когда Шукшин заявил („Средства литературы и средства кино”) об отказе от практики собирания рассказов в единый текст». Как видим, автор этой словарной статьи Т. Л. Рыбальченко немного сдвигает предполагаемую дату в сторону нашей версии, однако в ее трактовке все равно «книгу вторую» пишет зрелый Шукшин (что, как мы видели, очень странно), и он «собирает рассказы» в «единый текст» своего романа (в нашем же понимании — все наоборот, в действительности автор спасает часть своих черновых наработок, публикуя их в качестве самостоятельных текстов). Рыбальченко также затрагивает вопрос сокрытия автором «книги второй»: «...глубина экзистенциальных прозрений в большой романной форме уступает открытиям Шукшина в новеллах второй половины 1960-х и начала 1970-х гг. Это свидетельствует и о времени написания, и о причинах, почему Шукшин не декларировал существование рукописи и не предлагал ее к публикации: он преодолел „шестидесятническую” иллюзию социального прогресса»^[26]. В «Шукшинской энциклопедии» Рыбальченко немного меняет формулировку, говорит про «открытую социологичность второй книги, не характерную для творчества зрелого Шукшина»^[27]. Невозможно спорить, что рассказы второй половины 60-х и «книга вторая» «Любавиных» существенно отличаются по глубине и что «вторая книга» явно не характерна для этого периода. Но это же можно сказать и про середину 60-х — поэтому не очень понятно, зачем Шукшину в это время такую рукопись писать. Не объясняет Рыбальченко и то, как именно такая датировка сочетается с тем интервью в газете «Молодежь Алтая» (где сказано: «Думаю года через два приступить к написанию второй части романа „Любавины”…»; интервью вышло 1 января 1967), а также интервью в газете «Ленинская смена» (вышло 3 февраля 1966): «На очереди — вторая часть романа-хроники „Любавины”, думаю написать роман, в котором задумал проследить жизнь сибирского крестьянства с давних времен до наших дней»^[28]. Вероятно, эти фрагменты интервью стали причиной, почему в современном собрании сочинений В. А. Чеснокова, цитируя Рыбальченко, все же дает датировку Аннинского (конец 60-х), других обоснований (кроме интервью) Чеснокова не приводит^[29].

Наше предположение вновь дает простые непротиворечивые объяснения. Но сначала взглянем чуть внимательнее на эту публикацию от 1 января 1967 года (с заголовком «Верность правде»). Формально это интервью корреспонденту газеты «Молодежь Алтая». В реальности же это страничка текста, написанного от первого лица, где Шукшин рассказывает о своих творческих планах. Скорее всего, эти слова тщательно автором выверены. Шукшин анонсирует масштабный разинский замысел: завершается работа над сценарием, к съемкам фильма планируется приступить летом 1967-го, через пару лет должен выйти и роман. В последнем абзаце читаем: «Скоро… выйдет сборник моих повестей и рассказов под названием „Там — вдали”. Думаю года через два приступить к написанию второй части романа „Любавины”…» и далее по тексту^[30]. Если наша гипотеза верна, то рукопись с «Любавиными» «в наши дни» давно отвергнута автором, из нее использовано едва ли не все, что можно, в том числе упомянутая повесть «Там, вдали» (текст отредактирован и расширен). И у Шукшина уже другой, более масштабный план насчет продолжения «Любавиных»: сначала все-таки надо подробно рассказать, что же стало с Егором Любавиным, показать переломную эпоху рубежа 20-х — 30-х; потом же можно переключиться на современность, в следующем томе например. Но «Любавиными» Шукшин больше не занимался. Скорее всего, ему не хватило времени. Как минимум не так гладко пошло дело с Разиным (на которого Шукшин делал главную ставку), в частности съемки фильма так и не начались^[31]. Достаточно хорошо поясняют ситуацию яркие высказывания из фактически последнего интервью, взятого в июле 1974-го, за два с половиной месяца до смерти Шукшина: «Неустроенная жизнь мешала мне творить, и я бросался то туда, то сюда, потратил на ненужное много сил и теперь должен их беречь. <…> И поэтому решаю: конец кино! Конец всему, что мешает мне писать!»; «Кинокартина „Степан Разин” — это моя самая большая мечта.  Я уже давно обдумал ее до мельчайших подробностей. Как только закончу эту съемку, распрощаюсь с кино. Это — категорическое решение…»; «Если занимаешься литературой, целиком подчини ей всю жизнь. <…> Я издал столько книг, сколько написал. В моем столе ничего не лежит. А серьезный писатель всегда должен иметь что-то, над чем он работает, думает, что он шлифует». Обратим внимание, посмертно изданную рукопись Шукшин как произведение не котирует! А отрывки из нее он уже издал. «Конец суете! Остаюсь со стопкой чистой бумаги. Ждут меня большой роман и несколько сборников рассказов…» Возможно, под романом имелось в виду как раз продолжение «Любавиных». «Там, в Сростках, буду жить и работать»; «Народ Сростков — мой родной люд — вот ради кого я хочу вернуться в село. Лучше всего я знаю людей своего села. Их судьбы открыты мне, как линия на ладони <…> Шолохов — весомое подтверждение того, что писатель не должен, не может избегать дней и атмосферы своего детства»; «Мы проходим мимо главного в жизни, не можем спокойно думать и работать. Это не мое открытие, это мысль древних. Ее претворение — жизнь Шолохова. <…> Шолохов — мудрец»^[32]. Подчеркивание важности возвращения к своему «родному люду», подчеркивание модели Шолохова как идеальной — все это некоторые аргументы в пользу продолжения работы именно над «Любавиными», возможно, по тому плану, который был проговорен в 1967 году. (Впрочем, уверенно говорить о намерениях вернуться к «Любавиным» у нас оснований нет.)

 

Логично попытаться теоретические выводы проверить на практике, исходя из доступных нам материалов и методов. Постараемся с помощью сравнительного анализа дать ответ на вопрос, когда были написаны упоминавшиеся отрывки «второй книги» «Любавиных» относительно их модифицированных и датированных вариантов. Несмотря на отсутствие доступа к рукописям, оказывается, что материалов для наших целей вполне достаточно.  В первую очередь это опубликованные в разные годы тексты: рассказы «Гринька Малюгин» и «Классный водитель» напечатаны в февральском номере «Нового мира» 1963 года, затем они напечатаны в сборнике «Сельские жители», подписанном к печати 24 июня 1963 года^[33], киноповесть «Живет такой парень» напечатана в 1964 году и, что особенно важно для решения нашей задачи, в 1975 году — публикация посмертная, но поработать над ней Шукшин успел. Такой широкий спектр дат располагает к достаточно точной локализации по времени^[34]. (Что касается неопубликованной при жизни рукописи «Любавиных», то мы ориентируемся на первую, журнальную публикацию в 1987 году; отрывки, которые по каким-то причинам вошли только в более поздние издания, мы берем из книги 1988 года^[35].)

Начнем с отрывка, который выходил под заглавием «Гринька Малюгин». Для анализа его вариантов мы рассмотрели 166 фрагментов, различающихся хотя бы в каких-нибудь версиях. Отметим, что абсолютные значения в данном случае интереса не представляют (фрагменты можно по-разному группировать^[36], подобно тому как текст можно по-разному разделить на абзацы). Важна тотальность анализа. (Если какую-то гипотезу подтверждают, например, 10 фрагментов, а опровергают, например, 150 фрагментов, то приведение даже десятка примеров может дать полностью искаженную картину.) Оказывается, что чаще всего ситуация такая: во всех четырех опубликованных версиях написано одно и то же^[37], а вариант «Любавиных» — отличается!  В 54 фрагментах совпадение в четырех версиях полное; еще в 16 фрагментах отличия между этими четырьмя версиями незначительные (и если вставить вариант «Любавиных» между какими-то из этих версий, то новый ряд последовательных редакторских правок окажется менее вероятным). Короткий пример: «— Я из городского радиокомитета, хочу поговорить с вами» («Любавины»); «— Я из городской молодежной газеты. Хочу поговорить с вами» (во всех четырех опубликованных версиях)^[38]. Если мы принимаем гипотезу, что «вторая книга» «Любавиных» написана в конце 60-х, то такой расклад, как в этих фрагментах, маловероятен. Действительно, если вариант «Любавиных» отличается от первых версий (в общем случае — необязательно совпадающих), часто весьма существенно, то в рамках данного предположения следовало бы ожидать, что Шукшин как-то учтет новый вариант («Любавиных») в своей последней, достаточно масштабной, правке (речь о киноповести, напечатанной в 1975-м). Однако среди всех 166 фрагментов таких нет ни одного! В рамках же нашей гипотезы («Любавины» в начале 60-х уже окончены) расклад, который мы наблюдаем в упомянутых в этом абзаце 70 фрагментах, — высоковероятный: вариант «Любавиных» — самый ранний, далее автор внес правки и многие из них более не менялись.

Заметим, что факт полного совпадения версий конкретного фрагмента не содержит субъективной составляющей. Когда же мы говорим о незначительных или минимальных отличиях, здесь уже появляется субъективный элемент (даже если мы четко зададим правила, в той или иной степени субъективны будут сами критерии). Если расширять подобные рассуждения, то можно подключить стилистико-смысловой анализ и, в частности, показать, что некоторые варианты из «Любавиных», отличающиеся от всех остальных, явно менее совершенны, откуда с высокой вероятностью следует, что они написаны раньше остальных. В этой работе мы для краткости такой анализ проводить не будем, однако с частью результатов с субъективной составляющей ознакомим. Для большей достоверности мы в таких случаях подключали к сравнению архивные (неопубликованные) материалы: литературный сценарий (датирован 21 июня 1963-го) и два режиссерских сценария (27 июля 1963-го и 30 января 1964-го) фильма «Живет такой парень» (итого, вместе с дважды напечатанной киноповестью, у «Живет такой парень» — пять версий), а также машинопись с правкой, по которой печатались шукшинские рассказы в февральском номере «Нового мира» 1963 года^[39]. Среди рассмотренных фрагментов в 27 можно достаточно уверенно предположить, что вариант из «Любавиных» — самый ранний (с учетом того, что последняя версия киноповести — точно сделана позже всех). Короткий пример: «— Хорошо, — сказал Пашка. — А когда ты придешь?» («Любавины»); «— Хорошо. — Гринька ласково смотрел на девушку» («Новый мир» и «Сельские жители»); «— Хорошо. — Пашка ласково, благодарно смотрел на девушку» (все пять версий «Живет такой парень»)^[40].

В тех фрагментах, где вариант киноповести (1964, предпоследняя версия) отличается от (каких-то) предыдущих вариантов, мы будем говорить о ранних вариантах. В 19 фрагментах вариант «Любавиных» совпадает с (самым) ранним вариантом. Например: «[...]В палате[,] кроме Пашки [Гриньки] [,] было еще четверо мужчин» («Любавины», «Новый мир» и «Сельские жители»);  «В палате было еще человек семь больных» (киноповесть 1964); «В палате, куда попал Пашка, лежало еще человек семь» (киноповесть 1975)^[41]. В 34 фрагментах вариант «Любавиных» ближе к (самому) раннему, однако определить, какой из вариантов был раньше, вне контекста возможным не представляется. Пример: «Детина теперь начал икать» («Любавины»); «Детина начал теперь икать» («Новый мир», «Сельские жители», а также литературный и режиссерские сценарии); «Тот начал икать» (киноповесть 1964); «Тот начал теперь икать» (киноповесть 1975)^[42]. Динамика версий упомянутых в этом абзаце фрагментов маловероятна в условиях гипотезы о написании «второй книги» «Любавиных» в конце 60-х (между двумя версиями киноповести) и высоковероятна в условиях отрицания этой гипотезы.

Остается еще 16 фрагментов, которые не попадают под обозначенную классификацию. Однако ни один из них не свидетельствует в пользу общепринятой гипотезы («книга вторая» «Любавиных» написана в конце 60-х), для экономии места мы на их обсуждении не останавливаемся^[43].

В целом аналогичную картину можно увидеть и при анализе отрывка из «Любавиных», в котором описана история с Пашкой, Настей и ее женихом-инженером. Она публиковалась под названием «Классный водитель» (составляет более девяти десятых этого рассказа). Всего в рассмотрении оказалось 316 фрагментов: 55 фрагментов, где вариант «Любавиных» отличается от четырех одинаковых опубликованных версий (и 5 фрагментов, где есть незначительное различие в этих четырех версиях); 105 фрагментов, где вариант «Любавиных» совпадает с (самым) ранним вариантом; 73 фрагмента, где можно достаточно уверенно предположить, что вариант «Любавиных» — самый ранний; 35 фрагментов, где вариант «Любавиных» ближе к (самому) раннему, но определить, какой из вариантов был раньше, вне контекста возможным не представляется. Вне этой классификации осталось 43 фрагмента, однако они вновь не свидетельствует в пользу общепринятой гипотезы («книга вторая» «Любавиных» написана в конце 60-х).

Также мы рассмотрели отрывок, где Пашка подвозит офицера с девушкой — влюбленную пару^[44]. Но на этот раз отрывок отсутствует в обеих версиях киноповести (в остальных упоминавшихся вариантах он есть). Так как мы лишились обеих поздних версий, то рассуждения, аналогичные предыдущим двум случаям, мы провести не сможем. Однако заметим (без подробностей), что соответствующие этому отрывку 23 фрагмента полностью согласуются с выводами, сделанными ранее.

Мы также рассмотрели несколько отрывков из «Любавиных», версии которых в «Живет такой парень» есть, а в рассказах нет: эпизод с молодой женщиной, которую Пашка привез к недовольному такой поездкой мужу; рассуждения о мещанстве деревенской домашней обстановки; поход Пашки к Кате Лизуновой. В них мы наблюдаем картину, аналогичную предыдущим. Всего в рассмотрении 117 фрагментов: 52 фрагмента, где вариант «Любавиных» отличается от остальных одинаковых версий (в данном случае, так как у нас нет версий опубликованных рассказов, мы учитываем в этих сравнениях и неопубликованные версии — литературный и режиссерские сценарии); еще 2 фрагмента, где есть незначительные различия в этих версиях «Живет такой парень»; 5 фрагментов, где вариант «Любавиных» отличается от одинаковых остальных версий, исключая вариант режиссерских сценариев; 9 фрагментов, где вариант «Любавиных» совпадает с (самым) ранним вариантом; 19 фрагментов, где можно достаточно уверенно предположить, что вариант «Любавиных» — самый ранний; 10 фрагментов, где вариант «Любавиных» ближе к (самому) раннему, но определить, какой из вариантов был раньше, вне контекста возможным не представляется. Вне этой классификации осталось 20 фрагментов, среди которых лишь один хоть как-то мог бы свидетельствовать в пользу общепринятой гипотезы^[45].

Немного другая ситуация с отрывками из «Любавиных», вошедшими в повесть «Там, вдали» (объемный отрывок с историей любви Ивлева и короткие отрывки: Мария поет песни; авторские описания Степана Докучаева; Марию бьет отец), ведь здесь мы испытываем острый дефицит версий: в нашем распоряжении всего два источника — журнальная публикация в 1966 году и публикация в одноименном сборнике в 1968 году^[46]. Картина в общем-то такая же, но некоторые обоснования более шаткие — как минимум нет версии, которую мы считаем отредактированной заведомо позже написания «второй книги» «Любавиных». Всего в рассмотрении 603 фрагмента. В 506 фрагментах вариант «Любавиных» отличается от одинаковых опубликованных вариантов, в большинстве из них есть стилистико-смысловые основания считать, что версия «Любавиных» — более ранняя. Некоторые обоснования зыбкие, некоторые очень весомые. «И пошел опять к клубу. И опять подошел к Марии» —  «И опять пошел к клубу. Опять подошел к Ольге»; «— Она — там, — неопределенно сказал словоохотливый милиционер» — «— Она — там, — неопределенно сказал милиционер»; «У клуба уже никого почти не было — разошлись» —  «У клуба уже никого не было. Разошлись»; «И сразу, как по команде, на Ивлева бросились четыре человека — так дружно бросаются на постороннего, на лишнего в чужом пиру» — «И сразу, как по команде, на Ивлева бросились четверо.  Так дружно кидаются на постороннего, на чужого в своем пиру» (первые варианты — версия «Любавиных», вторые варианты — версия «Там, вдали» в обеих редакциях)^[47]. Это вполне естественная редактура; представить же, что она осуществлялась зрелым писателем в обратном порядке — практически невозможно. В 64 фрагментах три версии различаются, и есть основания считать вариант «Любавиных» самым ранним^[48]. В 10 фрагментах версия «Любавиных» совпадает с журнальной версией 1966 года, которая отличается от версии 1968 года. Вне этой классификации остается 23 фрагмента.

Наконец, существенно другая картина наблюдается при анализе отрывков из «Любавиных», которые присутствуют в разных версиях сценария дипломного фильма «Из Лебяжьего сообщают» (изначальное название: «Посевная кампания»). И это неслучайно! В нашем распоряжении есть следующие архивные материалы: версия литературного сценария, датированная 12 мая 1960 года; две режиссерские версии, датированные 3 июня 1960 года и 27 июня 1960 года, а также версия сценария, которую Шукшин поместил в теоретическую часть диплома (эта теоретическая часть датирована 12 декабря 1960 года, но, вероятно, автор привел в ней самую раннюю версию сценария)^[49]. Всего 56 фрагментов. Здесь есть и фрагменты, где вариант «Любавиных» совпадает с (самым) ранним вариантом или близок к ранним вариантам (всего 7 фрагментов).  И фрагменты, где версия «Любавиных» отличается от одинаковых остальных версий (в точности их 8, с оговорками — 19). Но в данном случае стройной картины нет. Есть существенные фрагменты, которые явно опровергают гипотезу, что версия «Любавиных» написана раньше остальных. Например: «За воротами лицом к лицу встретился с Ивлевым. Тот ждал его» (сценарий в теоретической части диплома); «За воротами — лицом к лицу — столкнулся с Ивлевым. Тот ждал его» («Любавины»); «Байкалов остановился у ворот... Прикурил. Пошел... и лицом к лицу столкнулся с Ивлевым» (литературный и режиссерские сценарии)^[50]. Вариант «Любавиных», очевидно, здесь занимает промежуточное положение между первой версией и последующими. Есть фрагменты, где вариант «Любавиных» ближе к поздним вариантам или совпадает с ними (4 фрагмента). Но самыми существенными оказываются фрагменты, варианты которых присутствуют еще и в повести «Там, вдали» (в обеих версиях). В 9 из этих 12 фрагментов можно достаточно уверенно предположить, что версия «Любавиных» занимает строго промежуточное положение между сценарными версиями и версиями повести. «— Подойдём, я напьюсь, — сказал Ивлев» (все четыре сценарные версии); «— Подожди, я напьюсь» (версия «Любавиных»); «— Подожди, напьюсь на дорожку» (обе версии «Там, вдали»)^[51]. 16 фрагментов (почти треть) не попадает под классификацию выше. Картина здесь максимально размыта. Из этого можно сделать достаточно уверенный вывод. Вероятно, активная работа над «книгой второй» «Любавиных» закончилась не раньше лета 1960-го, хотя многое к этому моменту в ней уже написано. Отсюда и такая размытая картина динамики версий этого периода.

Подведем общие итоги сравнительного анализа на основе динамики версий 1281 фрагмента^[52]. Изученные отрывки «второй книги» «Любавиных» с очень высокой вероятностью написаны до редактуры текстов, датированных 1963 годом и позже; и по крайней мере некоторые фрагменты «второй книги» «Любавиных» написаны или отредактированы после написания текстов, датированных летом 1960 года. Рассмотренные отрывки вполне плотно распределены по тексту «книги второй», а отрывок, соответствующий рассказу «Гринька Малюгин», фактически эту книгу завершает (после него следует всего пара страниц). Самый ранний опубликованный источник — февральский номер «Нового мира» 1963 года. Скорее всего, машинописная правка этого номера была завершена в сентябре — октябре 1962 года^[53]. Итак, с высокой вероятностью можно утверждать, что работа над «книгой второй» «Любавиных» завершена Шукшиным в период 1961 — 1962 годов.

 

До этого мы обсуждали предполагаемые даты, когда «Любавины» могли быть дописаны. А когда Шукшин мог над ними работать? Здесь тоже принято ориентироваться на слова Аннинского: «Замысел романа (первой книги его, первоначально называвшейся „Баклань”) относится ко второй половине 50-х годов, когда В. М. Шукшин был еще студентом ВГИКа»^[54]. Чуть далее следует еще более определенное высказывание: «Роман [вернее, первая книга его] написан в 1959 — 1961 годах преимущественно в общежитии ВГИКа»^[55]. Откуда могут взяться такие предположения — вполне понятно, но на чем основана безапелляционность этих утверждений — неясно^[56]. Интересно свидетельство М. Г. Гапова — земляка и дальнего родственника Шукшина: «„Любавиных” он начал писать, наверно, когда пришел с флота (а может, на флоте еще писал)…»^[57] Отметим, что с флота Шукшин вернулся в декабре 1952-го. Существуют многочисленные воспоминания о том, как много Шукшин писал еще в 50-е годы и даже раньше^[58]. При этом, начав регулярно публиковаться в начале 60-х, он за несколько лет в совокупности предложил лишь небольшое число достаточно коротких рассказов. Несоответствие объемов позволяет предположить, что в 50-е Шукшин мог активно работать над материалами, которые в дальнейшем (частично) вошли в текст «Любавиных».

Попробуем как-то уточнить даты активной работы непосредственно над «книгой второй». В начале «второй книги» проговаривается, что Иван Любавин (один из главных героев, сын одной из главных героинь «книги первой») родился в 1926 году. Ближе к концу текста Иван говорит, что ему «тридцать третий» год. В зависимости от даты рождения он мог так сказать в 1958-м или в 1959 году. Эти даты соотносятся и с возрастом Пашки Любавина (другого ведущего героя), который родился в 1935 году (согласно его реплике в библиотеке), и ему «двадцать пять скоро» (другая его реплика). Но вместе с тем тот же самый Пашка — с самого начала текста — все время напевает песню «Восемнадцать лет», которая получила известность только в 1961 году. Он же произносит слова: «Пусть эту комедию сами тигры смотрят». В СССР был только один фильм, соответствующий этой реплике — «Полосатый рейс», вышедший в том же 1961-м^[59]. Важно отметить, что все цены в «книге второй» (в том числе и в самом конце текста!) — старые, то есть до денежной реформы, проведенной в начале 1961-го. Шукшин любил писать о современной ситуации, вставляя в свои тексты самые свежие детали или намеки на них. Вполне возможно, что над версией текста, которую мы знаем как «вторую книгу» романа, Шукшин начал работать в том самом 1959-м, однако активная работа была и в 1961-м, подготовки к публикации (и соответствующей правки) не было, отсюда и многочисленные анахронизмы^[60].

Попробуем предположить, когда Шукшин уже точно понимал, что рукопись «книги второй» он публиковать не будет. Пересечение текстов рукописи и сценария фильма 1960 года еще совершенно не означает отказа от дальнейшей публикации рукописи как книги романа (напомним, что мир кино и мир прозы Шукшин разделял). А вот публикация двух рассказов — «Гринька Малюгин» и «Классный водитель» — в начале 1963-го в «Новом мире» располагает к версии, что «книгу вторую» в том виде, в котором она известна нам, Шукшин похоронил. Произошло это, соответственно, не позднее 1962 года (см. выше). А уж публикация в 1966-м повести «Там, вдали» сняла в этом смысле последние вопросы, так как в случае публикации рукописи объем самозаимствований превысил бы любые разумные пределы.

Представление о «книге второй» «Любавиных» как о тексте (в крайнем случае черновике) зрелого периода идет с первого послесловия. Но на самом деле уже в том послесловии Аннинского о многом пишется с сомнением, а на некоторые вопросы не дается даже предположительных ответов: «Писалась ли вторая книга как продолжение первой или писалась „в параллель” и автономно, а уже потом была окрещена и привязана к первой именами героев — тоже не просто ответить»^[61]. Более того, в послесловии фактически написано, что повесть «Там, вдали» взята из рукописи романа (а не наоборот!): «Одну из сюжетных линий романа Шукшин выделил и, заменив некоторые имена, опубликовал в 1966 году как повесть „Там, вдали…”»^[62]. Даже про «Живет такой парень» (фильм вышел в 1964-м) у Аннинского есть сомнения: «Кроме этой сюжетной линии читатель находит во второй книге „Любавиных” несколько сюжетных ситуаций, использованных Шукшиным в фильме „Живет такой парень” и, возможно, введенных в роман уже после фильма»^[63]. Заметим, что факт пересечения с фильмом «Из Лебяжьего сообщают» в предисловии не упомянут вовсе. Более того, мы не знаем, по какой причине «вышло так, что титульный лист, на котором стояло „Любавины. Книга вторая”, затерялся, а может быть, и нарочно был положен отдельно автором»^[64]. Действительно, вовсе не исключено, что Шукшин отложил его специально, так как он более не отвечал сути. В общем, датировку «книги второй» «Любавиных» следует хотя бы поставить под сомнение уже на основе слов самого Аннинского^[65].

На наш взгляд, одну предположительную формулировку (рукопись завершена к концу 1960-х годов) корректнее было бы заменить на другую: рукопись завершена к началу 1960-х годов. При желании можно даже уточнить: в 1961 — 1962-м. В рамках первой гипотезы возникают многочисленные странности.  В рамках второй все эти странности исчезают, а новых, кажется, не возникает, поэтому она представляется намного более правдоподобной.

В первом послесловии было также написано: «Вторая книга „Любавиных” позволяет точнее и объемнее понять круг социально-психологических интересов В. М. Шукшина, лучше связать их воедино»^[66]. На наш взгляд, если воспринимать эту рукопись как текст зрелого Шукшина, то дело будет обстоять ровно наоборот: в круг текстов зрелого периода попадут инородные элементы раннего периода, картина станет не точнее и объемнее, а более размытая и искаженная. Так, к сожалению, в связи с «книгой второй» в шукшиноведении и происходит. Можно провести параллель с более известным литературоведческим сюжетом: сколь много бы изменилось в нашем понимании Пушкина, если бы его «Гавриилиаду» датировали не началом 20-х, а концом 20-х? На наш взгляд, достаточно…

 

 

Литература

 

Аннинский Л. А. Путь Василия Шукшина. — Аннинский Л. А. Тридцатые — семидесятые. М., «Современник», 1978, стр. 228 — 268.

Аннинский Л. А. Послесловие. — «Дружба народов», 1987, № 4.

Аннинский Л. А. История «Любавиных». Послесловие. — Шукшин В. М. Любавины. М., «Книжная палата», 1988, стр. 441 — 447.

Аннинский Л. А. «Любавины» в наследии В. М. Шукшина. Послесловие. — Шукшин В. М. Любавины. М., «Известия», 1989, стр. 545 — 555.

Варламов А. Н. Шукшин (ЖЗЛ). М., «Молодая гвардия», 2015, 399 стр.

Гапов М. Г. Он похож на свою родину: земляки о Шукшине. Бийск, Издательский дом «Бия», 2009, стр. 94 — 97.

Горбушин С. А., Обухов Е. Я. «До третьих петухов» как исповедь-завещание Василия Шукшина. — «Новый мир», 2018, № 5.

Горбушин С. А., Обухов Е. Я. О рассказах Василия Шукшина. — «Новый мир», 2020, № 1.

Горбушин С. А., Обухов Е. Я. Василий Шукшин — певец разлада. — «Новый мир», 2021, № 12.

Гришаев В. Ф. Шукшин. Сростки. Пикет. Барнаул, «Алтайское книжное издательство», 1994, 152 стр.

Емельянов Л. И. Василий Шукшин: Очерк творчества. Л., «Художественная литература», 1983, 152 стр.

Карпова В. М. Талантливая жизнь: Василий Шукшин — прозаик. М., «Советский писатель», 1986, 304 стр.

Коробов В. И. Василий Шукшин: Вещее слово (ЖЗЛ). М., «Молодая гвардия», 2018, 442 стр.

Куляпин А. И. Проблемы творческой эволюции В. М. Шукшина: дис. ... докт. филол. наук: 10.01.01. Алтайский государственный университет, Барнаул, 2001, 334 стр.

Куляпин А. И. Творчество В. М. Шукшина: от мимезиса к семиозису. Барнаул, Издательство Алтайского университета, 2005, 140 стр.

Рыбальченко Т. Л.  Любавины. — Творчество В. М. Шукшина: Энциклопедический словарь-справочник. Т. 3. Барнаул, Издательство Алтайского университета, 2007, стр. 155 — 159.

Рыбальченко Т. Л. «Любавины». — Шукшинская энциклопедия. Барнаул, 2011, стр. 197 — 202.

Рясенцев Б. К. К одному берегу… — «Литературная Россия», 1976, № 45 (721), стр. 16 — 17.

Скубач О. А. Шукшин и социалистический реализм. — Творчество В. М. Шукшина: Энциклопедический словарь-справочник. Т. 2. Барнаул, Издательство Алтайского университета, 2006, стр. 205 — 209.

Травкина И. Живые сцены жизни. — «Неделя». Приложение к газете «Известия». 1969, № 38 (498), стр. 14.

Чеснокова В. А. Комментарии. — Шукшин В. М. Собрание сочинений: в 9 томах. Т. 2. Под общ. ред. Д. В. Марьина. Барнаул, 2019, стр. 475 — 519.

Шукшин В. М. Посевная компания <sic!>. Литературный сценарий короткометражного фильма. 12 мая 1960 г. РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Ед. хр. 1088.

Шукшин В. М. Из Лебяжьего сообщают… Режиссерская разработка Шукшина. 3 июня 1960 г. РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Ед. хр. 1089.

Шукшин В. М. Из Лебяжьего сообщают… Режиссерский сценарий. 27 июня 1960 г. РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Ед. хр. 1090.

Шукшин В. М. Теоретическая часть диплома по фильму «Из Лебяжьего сообщают…» 12 декабря 1960 г. РГАЛИ. Ф. 2900. Оп. 2. Ед. хр. 977.

Шукшин В. М. Они с Катуни (рассказы). — «Новый мир» [1963a] 1963, № 2.

Шукшин В. М. Сельские жители. М., «Молодая гвардия» [1963b], 1963, 192 стр.

Шукшин В. М. Они с Катуни (рассказы). Редакция журнала «Новый мир». Машинопись с ред. правкой. 1963 г. РГАЛИ. Ф. 1702. Оп. 10. Ед. хр. 780.

Шукшин В. М. «Живет такой парень». Литературный сценарий. 21 июня 1963 г. РГАЛИ. Ф. 2944. Оп. 6. Ед. хр. 191.

Шукшин В. М. «Живет такой парень». Режиссерский сценарий. 27 июля 1963 г. РГАЛИ. Ф. 2944. Оп. 6. Ед. хр. 193.

Шукшин В. М. «Живет такой парень». Режиссерский сценарий. Разрешенный вариант. 30 января 1964 г. РГАЛИ. Ф. 2468. Оп. 5. Ед. хр. 31.

Шукшин В. М. Живет такой парень. М., «Искусство», 1964. 88 стр.

Шукшин В. М. Там, вдали. — «Молодая гвардия» [1966a], 1966, № 11.

Шукшин В. М. Там, вдали (окончание). — «Молодая гвардия» [1966b], 1966, № 12.

Шукшин В. М. Там, вдали. М., «Советский писатель», 1968, 344 стр.

Шукшин В. М. Киноповести. М., «Искусство», 1975, 272 стр.

Шукшин В. М. Любавины. — «Дружба народов» [1987a] 1987, № 1.

Шукшин В. М. Любавины (Продолжение). — «Дружба народов» [1987b]. 1987, № 2.

Шукшин В. М. Любавины (Продолжение). — «Дружба народов» [1987c], 1987, № 3.

Шукшин В. М. Любавины (Окончание). — «Дружба народов» [1987d], 1987, № 4.

Шукшин В. М. Любавины. М., «Книжная палата», 1988, 448 стр.

Шукшин В. М. Собрание сочинений: в 5 томах. Редактор издания Г. С. Кострова. М., «Интеркнига», 1996.

Шукшин В. М. Собрание сочинений: в 9 томах. Под общ. ред. Д. В. Марьина. Барнаул, 2019.

Яновский Н. Н. Василий Шукшин и его роман «Любавины». — Василий Шукшин. Любавины. Новосибирск, «Западно-сибирское книжное издательство», 1978, стр. 3 — 18.

Яновский Н. Н. Вторая книга романа Василия Шукшина «Любавины». — «Сибирские огни», 1988. № 5.